Папочкин принц

Прошла уже половина осени, а Данька так и не смог выведать ничего нового о загадочном Андрее и о тех фотографиях в комнате папочки. Спрашивать он больше не решался, памятуя о реакции Вадима. Погода стояла в основном пасмурная и дождливая, Данечка часто просто торчал в своей детской, прижавшись носом к стеклу и глядя на стекающие по нему капли. Деревья за окном с последними желтыми листиками качались, ветер гнал по небу свинцовые тучи. Бассейн был закрыт на зиму, шезлонги и тканевые занавеси убраны, что навевало еще больше уныния. Прогулки по приусадебному парку тоже стали скучноваты, потому что Марья Васильевна с Наташей упаковывали Даню в теплый комбинезон с закрытыми ручками и ножками, боясь простуды и малейшего ветерка, укутывали сверху одеялом, да так, что Даня не мог даже пошевелиться и катали в коляске по мокрым дорожкам. В тепле, с пустышкой во рту Данька быстро засыпал и просыпался уже дома. Ко всему прочему, Вадим был очень занят своими делами, и Данька от скуки и вседозволенности вел себя временами совершенно невыносимо. Он уже настолько вжился в роль ребенка, что все окружающие, да и сам Даня, кажется, временами забывали, что он на самом деле давно не малыш. Вадим полюбил его безмерно и как мог старался окупать недостаток личного внимания выполнением малейших прихотей и покупкой дорогих подарков. Частенько Даня оставался ночевать в папочкиной спальне, и утром Вадим относил его на руках, стараясь не разбудить, в его постель. Они оба упивались своей странной любовью, Данька, хоть и был юн и неопытен, но оказался до того отзывчивым на ласки, что Вадим временами не верил своему счастью. Иногда на важном совещании он ловил себя на мысли, что совершенно не вникает в то, что говорит докладчик, а вместо этого вспоминает о прошедшей ночи, о том, как жарко под ним стонал и извивался юный красавец. От этих мыслей Вадим Сергеевич чувствовал приятную тяжесть в паху и глупо улыбался, удивляя этим подчиненных, привыкших к внимательному, строгому и жесткому руководителю. Даня научился кокетничать, играть с папочкой, дразнить, быстро понял, какое поведение более всего раззадоривает Вадима. Мальчишке ежедневно делали расслабляющий массаж, няня нежно расчесывала непокорные кудряшки, которые отросли уже почти до плеч. Кожу Данечке умащивали детским маслом или лосьоном после ежевечерней пенной ванны, следили за тем, чтобы нигде не было ни одного лишнего волоска. Вадим сходил с ума от этого молочно-белого, холеного тела с бархатистой, как персик, кожей, благоухающей детской присыпкой, целовал от мягчайших розовых пяточек до кудрявой макушки. Данька вил из любящего папочки веревки и вертел Вадимом Сергеевичем как хотел, однако одного пока не мог добиться: того, чтобы тот отпускал его одного (или хотя бы с водителем, охраной и няней) в город. Объяснял папочка это какой-то надуманной, как казалось Даньке, опасностью для него. Мальчик решил, что может быть этот страх тоже как-то связан с прошлым Вадима. «А может, папочка опасается, что я сбегу? Но зачем мне это? Я люблю его и счастлив в этом доме» Однако, вода камень точит, и Данька чувствовал, что старший уже готов согласиться, стоит лишь еще немного поныть и надавить на жалость. В тот день Вадим уже ехал из офиса домой, как у него зазвонил телефон, и в трубке раздался взволнованный голос Марии Васильевны: — Вадим Сергеевич! Приезжайте скорее, Даня опять капризничает, может хоть вы сможете его успокоить… Вернувшись домой и зайдя в просторный холл, Вадим увидел странную картину. Данька, в голубой шёлковой пижаме, отделанной рюшами и кружевом, в слезах сбежал с лестницы и повалился на роскошный пушистый ковер гостиной, дрыгая ногами и крича визгливо: — Не хочууу! Не будууу!!! Отстаньте! Вслед за ним, что-то подобострастно лопоча, неслись обе няньки, за ними еле поспевал полноватый добродушный мужчина в белом халате (Вадим узнал их нового доктора), тут же стоял дворецкий, тоже пытаясь что-то втолковать «Данилу Вадимовичу», а молоденькая напуганная горничная держала в дрожащих руках серебряный поднос с пузырьком лекарства и стаканом воды. — Данечка, солнышко, надо выпить, что доктор прописал, ну не капризничай, радость наша! — склонившись к нему, кудахтала Мария Васильевна. — Аааааа! Данечка не хочет! Оно горькое!!! — Данечка, оно сладенькое, специально для малышей! Как конфетка! — ласково вторила ей Наташа. — Даня, ты же большой мальчик! Лекарство нужно для животика! — солидно пыхтел новый доктор, который явно был гораздо добрее и сговорчивее своего предшественника. — Данил Вадимович! — всплеснул руками дворецкий, — папочка огорчится! Не расстраивайте папочку! Но Данька никого не слушал и самозабвенно истерил, катаясь по дорогому ковру и отпихивая всех ногами: — Не хочуююаааааа! Данечка не хочееет!!!! Нежные щеки его раскраснелись, золотые кудри были растрепаны, лицо намокло от слез. Вставать с пола он явно не собирался, продолжая выгибаться и лупить ногами и руками по ковру, визжа, как поросенок. Горничная было склонилась к юноше с подносом, но Данька ногой пихнул ее, и поднос со звоном грохнулся на пол, стакан разбился и все содержимое пузырька с лекарством оказалось на светлом ковре. — Даня! Что это тут происходит? — Вадим Сергеевич скинул на руки дворецкого пальто и мокрый зонт и подхватил вопящего Даньку на руки. — Ты почему капризничаешь опять? — поцеловал он мальчика во влажную щечку. Истерики принца были уже не новостью для Вадима Сергеевича, да и для всех остальных тоже. Данечке все старались угождать, потакать и предупреждать любые желания, да вот только невозможно было предугадать, что сможет вызвать его недовольство. Изначально Вадим Сергеевич намеревался быть строгим «папочкой». Однако, теперь никаких сил отказать хоть в чем-то любимому «сыночку» у него не было. Нянюшкам и всей прислуге дома строго было приказано обращаться с принцем только ласково, тем более едва Даньке что-то не нравилось, он тут же бежал жаловаться Вадиму. Наказывать и отчитывать мальчика мог только сам хозяин, однако на строгие и серьезные наказания у него не поднималась рука, а легкие обычно только лишь заводили обоих и заканчивались горячим сексом. Поэтому и толку от такого «воспитания» не было никакого. Итогом всего этого стало то, что очаровательного юношу разбаловали и испортили донельзя. Вадим отнес продолжающего хныкать малыша в его комнату, выгнал всех, сел в мягкое кресло и усадил Даню к себе на колени. — Ну, успокойся и расскажи папочке, что случилось! Марья Васильевна сказала у тебя заболел животик. Ты ведь у нас уже два дня не какал. — Вадим положил руку на его надутый животик и потянулся поцеловать в губки, — я приказал, чтобы она доктора вызвала. В ответ на его прикосновение у Данечки заурчало в животе, и он протяжно пукнул. Мальчик ответил сердито: — А доктор этот противный заставляет пить лекарство! Оно невкусное! И клизму мне сделать хотели! А я не хочу! — Ну малыш, так дело не пойдет. Лекарство сладенькое, и клизмочку надо бы сделать, чтобы Данечка хорошенько прокакался и наш животик прошел, — он легонько нажал пальчиком Дане в пупочек,— Что тебе купить за это? Говори, чего хочется, сыночек. Данька задумался. Вадим так его задарил, что мальчишка уже и не знал, чего и пожелать. Тут его осенило: — Не нужны мне никакие подарки, папочка! — Данька состроил скорбную мордашку. — Надоело взаперти сидеть, как в тюрьме! Хочу чтоб ты отпускал меня погулять в город, мне тут скучно уже! Сиди дома день деньской! Вадим сжал губы: — Даня, я сколько раз говорил тебе… — Ну пожалуйстаааа, папочка! Пусть со мной поедет Марья Васильевна… Вадим вздохнул. В конце концов, может быть, прогулки пойдут на пользу, развлекут Даню и он станет вести себя получше… да и нехорошо заставлять малыша скучать и грустить, держа взаперти. — Я ничего не обещаю! Если и поедешь, то только в сопровождении Марии Васильевны и моего телохранителя, понятно? И не смей спорить. Это вопрос твоей безопасности. Но Данька был согласен даже на это. Какая-никакая, а свобода. — А когда мы с тобой вместе погуляем, папочка? — спросил Данька с грустью, целуя Вадима в щеку. Чувство вины вновь охватило Вадима: — Я тебе обещаю, на следующей неделе мы вместе пойдем в одно очень интересное место! Тебе точно понравится. Данька обхватил его руками за шею и крепко поцеловал в губы. Вадим собрал всю свою строгость и напомнил: — Но только при том условии, что сейчас ты без капризов выпьешь лекарство и сделаешь, все, что скажет доктор, понятно? — Ладно уж, — нехотя ответил Даня. Горничная вновь принесла серебряный поднос, и Марья Васильевна дала Данечке, все еще сидящему у папочки на коленях, ложку сладкого клубничного сиропа — это было мягкое слабительное, прописанное доктором. После Вадим усадил малыша в прыгунки. Они были закреплены в Даниной игровой комнате и он любил в них прыгать и одновременно смотреть мультики на большом телевизоре. Частенько в этот момент в руку ему давали леденец или бутылочку со смесью. Няньки уже знали, что от таких активных прыжков в прыгунках Данечка почти всегда делал свои большие делишки в подгузник. Иногда при проблемах с туалетом только этого было достаточно для победного результата. Доктор сказал подождать полчасика и если эффекта не будет, то сделать ребенку клизмочку, оставил рекомендации, посюсюкался на прощание с Данькой, потрепал по щечке и отбыл восвояси, пряча в бумажник приличную сумму денег. Пока Даня прыгал в прыгунках и смотрел мультики, няня сидела с ним рядом и на каждый пук подбегала проверить ему памперс, что в конце концов надоело малышу. — Отстань от меня уже! — вновь закапризничал он. — Не то вообще сейчас прыгать не стану! — Он надулся и сложил руки на груди. — Все-все, золотце. Постарайся уж, сейчас лекарство подействует, — взволнованно сказала няня. Весь штат прислуги слышал как Данька орал и истерил в гостиной и абсолютно все в доме, от посудомойки до садовника, уже были в курсе, что Принц второй день не может прокакаться. Некоторые слуги так невзлюбили хозяйского «сынка»-любовника за капризный характер, жалобы и отвратительное поведение, что злорадно шептались и посмеивались: «Не может просраться? Так ему и надо! Побегал бы, как мы, целыми днями, а не бездельничал, глядишь и проблем таких бы не было» Через полчаса Вадим зашел в комнату Даньки: — Ну что? Няня вздохнула и развела руками. Животик у Данечки немного крутило от слабительного и пропукивался он хорошо, временами прекращал прыгать и замирал, подтуживался и краснел, после чего раздавались особенно громкие и раскатистые пуки, но результата не было. Данька пялился в экран телевизора и даже не обратил внимания на вошедшего папочку. Вадим Сергеевич вытащил его из прыгунков, поднял сыночка на руки и проверил памперс, засунув руку внутрь и огладив мягкие ягодицы и между ними. Подгузник спереди был влажный, но больших дел Данечка не сделал ни капельки. Вадим поцеловал Даню и как можно ласковее проговорил: — Солнышко! Придется нам сделать тебе клизмочку!