Седлай моего коня

Юга бесцеремонно хихикал. Мидория злился на него, дулся и не собирался больше ничего рассказывать. Но знал, что Аояма пристанет, как навоз к ботинкам, и не отпустит, пока своё не выведает. – Так-так, очень интересно! – блондин подскочил к другу и схватил его за руку, расплываясь в идиотской улыбке. – Мне нужны подробности! – потребовал он. – Не собираюсь я ничего рассказывать! – возмутился Изуку и тяжело вздохнул. Он уже пожалел, что вовсе заикнулся о том, что происходило прошлым вечером и ночью. Впрочем, Юга узнал бы всё в любом случае: они с Тодороки вернулись только под утро, чем вызвали немало расспросов у заметивших их. До Аоямы слух добежал бы мгновенно: он ещё тот болтун. – Ну, чего ты стесняешься, – Юга взял его за руку. – Расскажи, – потребовал он, разворачивая Мидорию к себе. – Тебе хоть понравилось? – спросил чуть тише. Изуку насупился и отвернулся. Его щеки начал покрывать румянец. Омега шумно засопел через нос и надулся пуще прежнего, скрестив на груди руки. Аояма засмеялся громче. – Всё, хватит! Я не хочу это обсуждать. Ты только и делаешь, что подтруниваешь надо мной, – возмутился Мидория. Юга добродушно улыбнулся. – Ну ты чего, – он мягко погладил его по плечам, – я очень даже рад, очень-очень. Но мне и до жути интересно! Расскажи, как оно было? Ты не замерз? Он хорош? О чем ты думал в процессе? Его волосы там тоже разноцветные? – Юга! – Изуку отпрянул. – Понятия не имею, – пробурчал он и смутился. – Было слишком темно? – удивился Аояма. – Мы не зашли так далеко, – буркнул Мидория и вздохнул, присев на лавку. Деревья окрасились в красный цвет, птицы собирались улетать на юг. Изуку никогда не любил осень, холодно и тоскливо. Но эта осень обещала стать особенной в его жизни. Из головы никак не выходил Тодороки. Его голос, запах, прикосновения и поцелуи. Мидория не хотел об этом думать, не хотел вспоминать, но думал и вспоминал, снова и снова прокручивал события вчерашнего вечера в голове. Шото бывает очень приятным собеседником, когда не выпендривается. Увы, происходит это удивительно редко… – Ну, Изуку, чего ты молчишь! Я же хочу всё-всё знать, – со вздохом Юга опустился рядом с ним. – Знаешь… – Мидория поерзал на месте, – его глаза очень красивые, – застенчиво сказал он. – И… когда он улыбается, ну, без всякого бахвальства… он очень красивый… – Друг, – Аояма глянул на него, – да ты никак иначе, как влюбился! – изумился он. – Что там твой жених такое вытворял, не знаю, но свои языковые таланты он определенно правильно применил. Изуку не хотел его слушать. Но смысл слов дошел до него через несколько секунд, Мидория вскочил и стукнул друга по плечу. – Фу, что ты говоришь! Дело не в этом! – обозлился он. – А в чем же? – изумился Юга. – Это ли не самое главное! Будь причина в другом, ты бы и раньше в него влюбился, – уверенно заявил он. – А кто сказал, что я влюблен? – нахохлился Изуку и посмотрел на друга снизу-вверх, свёл брови к переносице. – Больно надо! – Ах, если бы мы умели контролировать биение сердца при виде какого-то человека, – захихикал Аояма. – Но, увы, это происходит вне нашего желания. Надо оно тебе или не надо, влюбишься и не заметишь! – И что делать? – с тревогой спросил Мидория. – Как мне этого избежать? Юга удивился. – А зачем тебе этого избегать? Вы ж жениться собрались, он дом тебе строит. Так даже веселее жить будете! – А я против! – насупился Изуку и вскочил. – Разве можно своё сердце кому другому доверять? Ишь, душа в душу жить… и… если он в меня не влюблен, это будет… совсем печально, – омега стих. – А! – Аояма ударил себя ладонью по лбу. – Так вот, чего ты боишься, а я никак в толк не возьму. Но ты не думай, он в тебе заинтересован и любить будет. Мидория смутился. Он был зол сам на себя за странные переживания, посетившие его голову. И с чего вдруг Шото ему приглянулся! Тот ещё павлин, никак иначе, петушится только. И Изуку не знал, почему его так сильно начало волновать то, что же Тодороки о нем думает. – Откуда ты знаешь? – сипло спросил Мидория. – Знаю, – уверенно заявил Юга. – Откуда? Он перед всеми выпендривается, не только передо мной. Это… ничего не значит. – Это, – Аояма выделил голосом, – ничего не значит, соглашусь. Но я всё равно думаю, что ты можешь рассчитывать на взаимность, – улыбнулся он. Изуку посмотрел на него неуверенно. – Пред тобой он признает свои слабости? Признает, что не во всем хорош? Коли да, то любит тебя, верь мне! Мидория нахмурился, заерзал. – Не помню такого. Он… всегда выпендривается. – А ты с ним поговори, спроси о чем-нибудь. И узнаешь, – Юга пихнул его в бок. – А если он тебя и не любит, то горевать не станем. Главное, чтобы дело делал и языком работал, – засмеялся. Изуку оскалился и зашипел. Чуть позже он помогал Бакугоу заштопать штаны, которые тот ухитрился разорвать на самом интересном месте. Мидория быстро работал иголкой, а Кацуки сидел напротив него в одной длинной рубахе и нетерпеливо ждал. – Странный ты сегодня, – неожиданно изрек альфа. Омега поежился. – Ничуть. – Обидел тебя кто опять? Ты только и можешь, что в неприятности вляпываться! – И вовсе это не так. Держи, сам зашивай, а ко мне за помощью больше не ходи! – обиделся Изуку и кинул в брата штанами. Тот удивился. – Что с тобой? Заболел? В горячке? – Нет, – Мидория отвернулся. Он не ругался никогда с Кацуки, обычно тот ругался с ним, не наоборот. – Устал я, вот и всё. Бакугоу нахмурился и посмотрел на него строго. Его красные глаза стали темнее. – Что случилось? – недовольно спросил он. Изуку только вздохнул. – Что случилось, я тебя спрашиваю! Этот твой петушиный тебя обидел?! Всё, надоел! Голову ему оторву! – альфа вскочил. – Каччан, хватит! – омега вскочил вслед за ним и схватил за локоть. – Куда ты без штанов пойдешь? Сядь, – потребовал он. Бакугоу зашипел, но сел. – Он ничего плохого не делал. Может… даже и наоборот… – Мидория смутился и замолчал. В доме было тепло, даже немного жарко, пахло хлебом и молоком. Изуку привык к этому запаху с детства. – Что значит «наоборот»? – насторожился Кацуки. Они посмотрели друг другу в глаза, и Мидории показалось, что альфа догадался и думает что-то не то. Что-то, что озвучивать не станет. Он поежился. – Не знаю, – Изуку вздохнул. – Со мной всё хорошо, – буркнул и поднял штаны, продолжив шитьё. Бакугоу мог справиться с этим и сам, но он не любил мелкую работу руками и никогда не мог усидеть на месте должное количество времени. – Ага, хорошо. Ты так и не решился его прогнать? – устало уточнил Кацуки и подпер голову кулаком. – Не решился. – Почему? – … – Почему? – Не захотел. – Почему не захотел? – Не знаю. – Почему?! – Он не так плох, как… может показаться, – Мидория смутился. – Он трудится, он строит дом… и он довольно добрый и внимательный ко мне… Он не дает мне замерзнуть, готовит мне, не спорит со мной… Бакугоу посмотрел на него строго. – И как я должен это понимать? – Не знаю! Не спрашивай меня об этом! Кацуки не ответил. Он долго-долго молчал, следил за тем, как Изуку работает пальцами, шумно дышал. Омега не хотел с ним ничего обсуждать. Ночью ему снились теплые сны. Мидория покоился в горячих объятиях Шото, в его надежных и сильных руках. Ему не хотелось уходить. Тодороки был ласковым и смешным, Изуку хотелось, чтобы он был таким всегда, чтобы не хвалился. Юга, должно быть, ошибся. Волнение, охватившее Мидорию, никак не связано с влюбленностью. Был бы влюблен, не замечал бы, как альфа хвалится. – Старуха ругается на меня, – неожиданно начал Бакугоу и встал. – Говорит, что мне давно омегу пора искать, засиделся здесь. – Матушка права, – оживился Изуку. – А я не хотел ездить в другие деревни, – Кацуки глянул на Мидорию, – тебя тут одного оставлять. Вляпаешься ведь в неприятности. Омега удивился. – Из-за меня? – переспросил он. – Из-за дурости твоей! И не от волнения я не ездил, здесь оставался. А от того, что не хотел вернуться и узнать, что ты с дурой какой якшаешься! – О… – Изуку обрадовался. – Спасибо, – опустил глаза на иглу. – Я почти уже закончил, – негромко сказал он. Бакугоу хмуро кивнул. – А ты всё равно с дураком каким связался! Чего не бросишь его, не пойму! Мидория только плечами пожал. – Он не так плох… А другие только через год здесь появятся. Кацуки прищурился. – Любишь его, что ли? Деку, ты как всегда! Изуку нахмурился. – Что ты имеешь в виду? – А то и имею в виду! С детства так повелось! Всех зверушек, кошек-собачек, овец, лошадей, мышей! и тех, тебе жалко! От мягкотелости это всё, – Бакугоу фыркнул. – Всех в дом тащил, кормил, лечил, свиней резать отказывался! Лицо Мидории вытянулось за секунду до того, как он рассмеялся. – Ну, он же не зверушка какая. – А относишься ты к нему, как к зверушке. Прогнать не хочешь, – Кацуки махнул рукой. – Давай сюда штаны. Если так хочешь, оставайся с ним, я наконец в следующем году смогу уехать отсюда, – он фыркнул. Изуку вздохнул. Он и сам не знал. Хотелось к альфе помчаться, на руки броситься, прильнуть, но чувство это глупым было, Мидория не мог с ним смириться. Омега задумался. Он сам зачем-то защищал Тодороки перед Очако и другими, сам его сторону принимал. Чего отталкивать-то? – Держи, Каччан, – Изуку поднялся и отдал ему одежду. – Я пойду. – Куда? – Бакугоу насторожился. – Мне надо, – Мидория подскочил и выбежал из дома на свежий воздух. Солнце светило очень ярко, но не грело так сильно, как летом. Но омеге уже не нужно было его тепло. У него другое есть. Изуку вприпрыжку направился к шатру, полный надежды на то, что найдет там Шото. Опасался, что альфа мог уйти в лес, но этого, на счастье, не случилось. Тодороки обрабатывал бревна, делал их все одного размера. Двигал руками методично и быстро, от работы не отвлекался. Мидория замер чуть поодаль и удивленно начал за ним наблюдать. И правда, чего он злиться? Шото болтун, но работает, пусть хвалится, но не врет. Изуку неуверенно подошел, встал подле и тихо вздохнул. Альфа отвлекся на него лишь на секунду, чмокнул в щеку, и продолжил. Омега не смог не улыбнуться. – Я решил, – изрек он наконец. – Не уходи никуда, оставайся со мной, – переступил с ноги на ногу. – Глава нас и повенчать может, будешь мне мужем… Тодороки замер. Что-то очень странное отразилось на его лице; он отложил рубанок и обернулся резко на Мидорию, взяв его за руку. – Постой! А доселе мы кем друг другу были? И ты что же… раздумывал меня выгнать! – он отступил, схватившись за сердце. Тому показалось это забавным, он нервно хихикнул. – Да, – не стал врать. – Родня говорила, выгнать тебя надо, – он вздохнул. – И я собирался. Неужто ты не понимал? – Не понимал, – Шото мотнул головой. – Я ж ругался с тобой постоянно, слушать не хотел. У нас не принято хвалиться, а ты только и делал… Я злился, – Изуку нахмурился. – Иль ты думал, это нормально, мол, я всегда таким буду? Я не такой капризный! – омега насупился. Ему подумалось, что Тодороки сейчас будет смеяться, но он только серьезно покачал головой. – Думал меня выгнать, – он почесал затылок. – От того не хотел со мной любиться? – Нет! – Мидория нахмурился. – Это тут ни причем! – А где причем? – Шото резко наклонился к нему, носом коснулся носа. – Пусть так, пусть выгнать меня хотел, пусть. Решил мужем меня сделать, чему я страшно рад! Но отчего? Понравился тебе наконец? – он весело ему подмигнул. Изуку хотел отступить, но вместо этого прильнул, обхватил Тодороки руками за шею. Их губы встретились в неожиданном резком поцелуи. Альфа притянул Мидорию ближе и быстро отстранился. – Это значит «да»? – Шото! – омега сбросил его руки и посмотрел строго. – А ты… что чувствуешь ко мне? – спросил он серьезно. – Сказал вчера, что выбрал меня, поскольку похож на ваших… А не от того, чт… – договорить Изуку не успел: Тодороки схватил его, ещё раз поцеловал. И отпускать не хотел, пока Мидория его с силой не отпихнул. – Странные вы! – выдохнул альфа. – Кто? – Местные! Хвалиться нельзя, хвастаться нельзя! А как доказать, что лучше других? Я же не вру, за слова свои отвечать готов. У нас не хвалится только тот, кому и хвалиться-то нечем! – Шото засмеялся. – И ничего мы не странные… – Изуку отвернулся. – Странные! – продолжил весело Тодороки. – Странные ещё и тем, что очевидного не видите. Если альфа какая с омегой, если дом ему строит, значит, выбрала, значит, любит! А вам ещё доказательства нужны, – он фыркнул. – Странные, не иначе. Мидория посмотрел на него. – Вот как, – его губы сами собой растянулись в улыбку. – Говоришь… ты любишь меня? – он просиял. Шото вздохнул. – Странные, очень странные, – и он ещё раз поцеловал омегу. Но отстранился быстро, бережно отодвинул в сторону и вновь взял в руки резак, продолжив работу. Изуку удивился, посмотрел на это слегка даже оскорбленно, склонил голову набок. – Работать будешь? – спросил тихо. – Да, – Тодороки кивнул. – Ещё несколько дней работать буду, потом спать, потом поем и снова за работу. – И… долго мне тебя ждать? – Мидория игриво пихнул его плечом в бок. Альфа удивленно на него посмотрел. – Ждать? – Ждать, – Изуку мягко потянул его за рукав к шатру. – Пойдем, – тихо предложил он. Ожидал, что Шото обрадуется, засмеется и не откажет, но тот даже не сдвинулся с места. – Работать, работать я должен, – чмокнул омегу в щеку и продолжил. Тот прижал руки к груди и задумался. Сам ругал Тодороки за безделье, за хвастовство, а что же? С досадой подумал, что альфа его работает и отдыхает, когда не надо! Но улыбка всё же появилась на лице, когда Мидория понял, что так будет правильнее, нежели оправдаются его подозрения. Кивнул сам себе и отправился готовить плов, ужасно проголодался. Но, когда еда была приготовлена, Шото не отвлекся, хотя Изуку ожидал, что он сделает перерыв на обед. Вечером омега в гордом одиночестве отправился спать. Тодороки обработал много бревен, но далеко не все, и останавливаться не собирался. Мидория накрылся одеялом, закрыл глаза. Ему не удалось уснуть быстро. Через час вход в шатер пошел складками: внутрь кто-то проник. – Ты уже спишь? – послышалось из темноты. – Эх, опоздал! – шепотом воскликнул Шото. Омега резко сел. – Я не сплю, – он начал вглядываться в очертания. – Но ты очень долго, – посетовал он. – В котелке ещё кое-что осталось, поешь, – мягко сказал Изуку. – Я не за этим пришел, – хрипло изрек Тодороки и быстро подполз к нему на четвереньках. Мидория схватил ладонями его лицо. – Скажи, – он погладил пальцами щеки, – откуда у тебя этот ожог? – Ты об этом хочешь меня сейчас спросить? – усмехнулся Шото. – Мм, – Изуку улыбнулся, – нет, – он мотнул головой, притянул альфу ближе, – потом расскажешь, – и прильнул к его губам со всем желанием. Тодороки повалил его на подушку, быстро забрался под одеяло и полез руками под одежду. Мидория ему не мешал. Дыхание от предвкушения незамедлительно сбилось. Они целовали друг друга наперебой, Изуку еле сдерживал хихиканье. Он не отпускал голову Шото из своих рук, не отводил взора от его разноцветных, потемневших от похоти глаз. Альфа стянул его штаны, подобрался пальцами к ягодицам, с жадностью смял мягкие бедра, не прекращая целовать. Омега почувствовал, как Тодороки уперся в него головкой пениса. – Что-то не так? – вдруг спросил Шото. – Мне сначала стоит сделать тебе хорошо? – предложил он весело. Мидория мотнул головой. – Не нужно, продолжай, – он прикрыл глаза. Альфа мягко толкнулся внутрь, его пальцы сильнее сжали бедра Изуку. Тот тихо замычал. В шатре было очень жарко. Мидория дышал глубоко: ему нравился аромат Тодороки. Шото медленно подался тазом назад, вновь толкнулся вперед, почувствовал, как влажные стенки с неохотой расступаются. – Изуку, – позвал тихо, прильнул и вдруг лизнул омегу в щеку. – Эй, ты чего, – тот хихикнул. Тодороки лизнул его ещё раз, пытался вывести на ответную реакцию. Начал двигаться чуть быстрее, но Мидория только захихикал. – Изуку, – позвал Шото его возмущенно. – Ты скажешь что-нибудь? – Хватит лизаться! – только и вырвалось у омеги. – Фу, слюнявчик! – он начал отстранять голову альфы руками, но тот с большей настойчивостью принялся лезть губами к его шее. – Хватит, эй! – Ты такой теплый, – выдохнул Тодороки и прижался головой к его груди. – Я хочу, чтобы наш ребенок был похож на тебя! – сказал он радостно. – Ребенок? – переспросил Мидория. Шото ещё раз его лизнул, чем вызвал приступ возмущенных воплей. – Разреши мне тебя повязать, и тогда скоро у нас будет ребенок! – Не разрешу, если будешь лизаться! Хватит! – Изуку зашипел. Альфа только засмеялся.