Play Nice

После ночи, когда он чудом избежал судьбы быть расплющенным под Хелексом и Тезарусом, Каон за обеденным столом предпочел держать рот закрытым. Это не помешало ему тайком изучать кубы, которые доставались ему и Питомцу. Теперь он, конечно, не так сильно беспокоился о себе. Каон прекрасно понимал, когда стоило расходовать энергон более экономно, чем обычно. Питомец, однако, больше не был способен на подобное. С течением времени Каон убедился, что рацион Питомца урезали больше, чем следовало. Зверь становился все более раздражительным, шипя и рыча на каждого члена команды, за исключением самого Каона, но даже он замечал растущее непостоянство Питомца. И по правде, Каон мог сделать только одну вещь в ответ на сложившуюся ситуацию. Если Тарн сочтет его виновным, то так тому и быть. Каон не собирался позволять своему любимому компаньону голодать, когда он, бедняжка, даже не понимал, что происходит. Когда на шаттле наступила условная ночь, Каон выскользнул из крошечной каюты, которую он делил с Восом. Питомец шел рядом с ним как и следовало бдительному стражу и проводнику, излучая любопытство всем своим корпусом. Из топливных баков турболиса раздалось тоскливое бульканье. Каон вздохнул и наклонился к зверю, чтобы потрепать его за поврежденным аудиосенсором. Честно говоря, его собственные системы тоже были готовы взвыть. — Все в порядке, Питомец, — произнес он, понизив голос, чтобы не выдать их присутствие ночному сменщику. — Скоро мы найдем тебе что-нибудь перекусить. Прогулка до энергонового хранилища заняла совсем немного времени, так как единственное, что было большим в шаттле, был размер экипажа. Каон проскользнул в небольшое помещение легче, чем когда-либо удалось бы Хелексу. Быстрое движение одной руки вперед было единственной командой, необходимой Питомцу, чтобы следовать за ним. Теперь нужно было достать миску из шкафчика. Из-за нехватки места на шаттле у них не было много посуды, но Каон позаботился о том, чтобы миска для питомца была взята с собой. В конце концов, никто другой не вспомнил бы о такой мелочи. Каон закрыл шкаф так тихо, как только мог, вздрогнув, когда дверца отошла с тихим скрипом. Ему придется самому чинить это утром, иначе его ночная экскурсия будет раскрыта. Однако ради своего самого лучшего компаньона Каон был более чем готов рискнуть быть застуканным за возней во владениях Хелекса. Каон вслушался в тишину в коридоре, проверяя оба направления на наличие каких-либо признаков ночного патруля. Будучи произведенным, Каон не переживал такого опыта, но ситуация заставила его задуматься, не было ли это нервное мерцание в его искре и необъяснимый холод, ползущий по его конечностям, тем, что чувствовали непослушные спарки, когда боялись быть пойманными. К его большому облегчению, никто не появился, чтобы расследовать шум. Он вернулся в помещение и налил в миску энергон для Питомца. Немного, ровно столько, чтобы он не так страдал от голода. Бедняга, его протоформа уже истощилась под его броней… Тихое поскуливание донеслось до его аудиодатчиков, когда он повернулся с наполовину полной миской. — Вот ты где, любовь моя, — пробормотал он, опускаясь на колени, чтобы поставить миску перед Питомцем. Поглаживая рукой шлем турболиса, он слушал, как длинный язык лакает невкусный энергон. — Мне жаль, что я не смог дать тебе твои любимые добавки, дорогой. К сожалению, мы не смогли взять ничего такого с собой из-за нехватки места. Ты помнишь хотя бы это, да? Думаю, да. Он не ожидал ответа и не получил его, поскольку Питомец с большой интенсивностью сосредоточился на наполнении своего бака. Низко пригнувшись, Каон задумался, не устроиться ли ему пока на корме, подождав, чтобы Питомец закончил свою трапезу. Это было бы удобнее, но из такого положения тяжелее подняться на ноги, если вдруг кто-то спустится по коридору. Конечно, шаттл в любом случае был настолько мал, что полностью сводил на нет любые попытки скрыть преступление… И как это объяснить? У Каона не было никаких шансов обыграть все в свою пользу. Прогнав воздух через вентиляционные отверстия, мех опустился на пол и скрестил ноги. Наклонившись вперед, он уперся локтями в колени и подпер подбородок ладонью одного манипулятора. Второй он лениво протянул вперед и провел пальцами по краю целого звериного уха. Легкая улыбка появилась на его фейсплейте, когда подвижная часть аудиосенсора мягко повернулась под его прикосновением. — Я знаю, что они не очень-то тебя принимают, — сказал он шепотом, подавляя желание свернуться калачиком вокруг потрепанного турболиса. — Не могу сказать, что я их виню, учитывая все обстоятельства, но я не позволю им плохо обращаться с тобой. Ты ведь понимаешь это, верно? Питомец сделал паузу, чтобы довольно фыркнуть на Каона и помахать своим жестким хвостом, прежде чем вновь обратить все свое внимание на миску.

***

Каон был хорошим лжецом, полностью способным сохранять невозмутимое выражение лица даже под прямым допросом. Это, однако, не было прямым допросом. Вместо того это было сообщение о том, что что-то на шаттле пошло не так. Что кто-то нарушил правила поведения члена Подразделения Правосудия. Хуже того, эта тема была поднята в середине еще одной бессмысленной попытки Тарна сблизить команду. Конечно, Каон не охарактеризовал бы происходящее такими словами в открытую… — Бывают моменты, — сказал Тарн, стоя перед группой, расправив плечи и сцепив руки за спиной — он был слишком правильным, на самом деле. — Когда даже лучшие из нас ведут себя… Низко. Мизерное количество энергона, занимавшее топливный бак Каона, забурлило, когда он почувствовал, что внимание Тарна сосредоточилось на нем. Питомец свернулся вокруг него, ткнувшись мордой в расслабленную руку Каона в знак беспокойства. Мех нежно провел пальцами по любимому изгибу чужого шлема. Небольшое искажение его поля в сторону Питомца успокоило их обоих, и турболис вернул его другим, чуть более сильным толчком в ладонь. Взгляд Тарна, немного поблуждав по остальным, сразу же вернулся к Каону. Даже без визуального контакта мех почти съежился под его тяжестью. Почти. — До моего сведения дошло, — медленно растягивая слова, сказал Тарн. — Что наши запасы энергона истощаются быстрее, чем следовало бы при новых ограничениях. Каона охватило замешательство, поскольку его товарищи по команде, без сомнения, задавались вопросом, кто из них может быть таким смелым. Как он ни старался, его собственное поле не подчинялось его воле, чтобы излучать те же эмоции. Поэтому вместо этого он приглушил звук, нерационально надеясь, что никто не поймет, что он сделал. Не тогда, когда Питомец издал слабый скулеж и лизнул руку Каона, теперь сжатую в кулак. Дрожь статики танцевала по его корпусу, его сила ненадолго вышла из-под контроля. Когда Тарн присел перед Питомцем и посмотрел на него, прежде чем снова перевести взгляд на лицо Каона, мех не смог сдержать нервную дрожь. — Сэр? — выдавил он из своего вокализатора. — Вы обвиняете меня? — Зверь выглядит намного здоровее, чем должен, — ответил Тарн, протягивая руку, чтобы лениво погладить острые крани брони Питомца. Зверь оставался достаточно разумным, чтобы реагировать так, как хотел Каон. Турболис опустил шлем и отклонил назад аудиорецепторы в подчинении. — У тебя есть объяснение этому, Каон? Хорошо, это был довольно прямой вопрос. Каон расслабился, как ни странно, обнаружив, что с этим гораздо проще справиться. Он наклонил шлем в сторону и провел пальцами между пластинами брони Питомца. Он мог лгать, пытаться притворяться, но его, очевидно уже сделали. — Я полагаю, что ему не хватало того количества энергона, что предполагало новое нормирование, сэр. Вот. Просто и понятно. Нет лжи, что Тарн может— — И поэтому ты украл то, что было положено всем нам, чтобы накормить механимала? Ты не предпринял никаких действий, чтобы рассказать об этом кому-либо, не говоря уже обо мне, твоем командире? О. Тарн был недоволен. Он не использовал свою способность, но в его голосе был тон, от которого дрожь пробежала по корпусам всей его команды, которые это услышали. Искра Каона вспыхнула так сильно, что стало больно. — Я— — Не говори ничего, Каон, — сказал Тарн тихим голосом, которого почти не было слышно за грохотом его брони, когда он поднялся в полный рост. Он навис над Каоном, тяжело оперевшись о его плечи. Все остальные вокруг него отреагировали смесью шока, любопытства и смятения с примесью гнева. — Я очень разочарован, что из всех моих мехов именно ты сделал что-то настолько пагубное для благополучия всей команды. Каон очень старался не кусать губу — Никель била его по манипуляторам всякий раз, когда ловила его на месте преступления. Если бы она начала это прямо сейчас, это сделало бы всю ситуацию еще более унизительной. Тем не менее, мех поднял подбородок и принял выговор как хороший солдат. — Питомец получал не меньше и не больше, чем заслуживает, — сказал ему Тарн, абсолютно ничего не проясняя, — Как и все мы. Хотя, возможно, было бы лучше напомнить себе о наших местах. Остальные оказались вокруг него, в их полях читалось выраженное недоверие. Тарн перезагрузил свой вокализатор со взрывом статики, привлекая их внимание. — В дне пути от нашего текущего положения есть подходящая планета, — сказал он. — Мы приземлимся там и начнем наши упражнения всерьез. Удостоверившись сперва, что те солнечные преобразователи все еще работают. Но сегодня вечером? — Он сделал паузу, и Каон вздрогнул в ужасе. — Сегодня вечером мы продолжим наши небольшие мероприятия и проведем дружескую игру в перетягивание каната. О. Каон знал, что это будет очень плохо для него. — Перетягивание каната? — заговорил Тесарус. — Это звучит не так уж ужасно. И как мы разделим команды тогда? И вот оно, подумал Каон, съежившись. — О, очень просто, — сказал Тарн. — Каон против всех нас. Мы продолжаем, пока он либо не победит, либо больше не сможет двигаться от истощения. Каон вздохнул и протянул руку за концом веревки, которую ему уже протянули. Он прошептал турболису, ткнувшемуся ему в ноги: — Я делаю это для тебя.