***
— Паш, ты не знаешь, какие таблетки лучше действуют? — Слышится несколько неловкий голос Ренегата. Он заставляет отвлечься от книги и поднять голову. Паша несколько раз моргает, прогоняя от себя текст и сюжет произведения. Молодой человек смотрит на Сашу, держащего в ладонях две упаковки таблеток. — Повтори, пожалуйста, я немного туплю, — Паша потирает переносицу и вновь переводит взгляд на Леонтьева. — Какие таблетки быстрее поставят на ноги? Ты же их покупал: должен разбираться в этом. А сам я ничего не понимаю, — терпеливо повторяет тот и отдаёт собеседнику обе упаковки прямо в руки. Паша осматривает коробочки, читает их название, облизывая губы. В красном картоне находятся сильные антибиотики, а в голубой — «обычные» таблетки. Если пить первые — придётся полностью отказаться от алкоголя на неопределённое время. А при втором раскладе можно продолжать пить, но придётся дольше страдать от температуры, соплей и бесконечного кашля. Палка двух концов, как говорится. — Вот эти, — Паша показывает антибиотики. — Но, если будешь пить их — придётся не пить до конца тура, — тут он специально приукрасил, дабы немного поиздеваться над Сашей, любящим выпить. — Спасибо большое, — коротко отвечает тот и забирает обе коробки у Паши. — И это не для меня, я здоров, как бык. — И кто же у нас заболел? — Хмурит брови Паша, мысленно перебирая различные варианты и отметая самые маловероятные. — Поручик, он же ещё в аэропорту носом шмыгал, а сейчас вот с температурой бегает, — как-то грустно смеётся Саша и покидает Пашу, оставляя того наедине с толстой старой, как мир, книгой. В ней на фоне бесконечных описаний окружения и лиц, иногда мелькало и действие. Но оно, в отличие от того, что происходит в жизни Паши быстро забывалось. А вот реальное продолжает держать в напряжении и упорно отказывается выходить из головы. Возможно, так происходит из-за того, что Сажинов предпочитает наблюдать за действиями из жизни. Там кипят страсти похлеще, чем в нудноватых книгах Гюго (ну или это автор просто не по душе молодому человеку). За «сюжетами», развивающимися прямо на глазах, смотреть не только интересно, но и просто смешно. Взять тех же Ренегата, Якова и Поручика. Первые двое имеют бычье здоровье, а вот третий… Поручик не умеет красиво танцевать, петь без фальши и болеть. Если первое и второе удавалось более-менее нормально — третье выходило из рук вон плохо. Каждый раз, когда Поручик начинал заболевать, происходило то ещё шоу. И Паша понимает одну вещь — он не может пропустить начало нового шоу. Молодой человек забывает о книге и выходит на улицу, дабы увидеть всё в мельчайших деталях. Благодаря своей ненормальной любви наблюдать за развитием чужих отношений Паша научился «сливаться» с окружением. Проще говоря, он мог затаиться так, чтобы его никто не мог заметить. Паша и сейчас становится возле автобуса и делает вид, будто просто вышел подышать свежим воздухом. А сам еле заметно поворачивает голову в сторону Ренегата и Якова, обсуждающих что-то шёпотом. На самом деле, оба гитариста говорят достаточно громко. — Думаешь, это сработает? — Яков поднимает бровь, глядя на Ренегата, по-прежнему держащего в руках коробочки с таблетками. — У Сашуры, — на имени голос делается тише. — Гордость в жопе взыграет. — Просто свяжем его и затолкаем ему в рот таблетки, — смеётся Леонтьев, но быстро замолкает, когда не находит поддержки от собеседника, который только хмурится и очевидно нервничает. — Думаешь — у тебя, действительно, поднимется рука связать его и насильно накормить таблетками? — Максимально спокойным и серьёзным голосом произносит Яков, скрещивая руки на груди. Паша подавляет в себе желание засмеяться. Отношения двух Саш и Яши всегда заставляли улыбаться. Сперва они смешили тем, что все трое не могли признаться друг другу в чувствах, потом постоянной неловкостью и вечным смущением, а вскоре и простой нежностью, которую ни Саши, ни Яков не могли нормально проявить. Паша никогда не давал парням советов по поводу отношений: его никто не спрашивал, да и он сам ничего в этом толком не смыслил. Но подобная мелочь не мешает молодому человеку думать, какие же дурики Саши и Яков. — Яша, я же пошутить пытаюсь, а ты смотришь на меня, как на главного врача народа, — подкатывает глаза. — Лосик, сейчас нам не до шуток: нужно думать, как заставить Сашуру лечиться, — Яша нервно потирает виски. — Можно же просто дать ему антибиотики, всё объяснить и больше не нервничать. Поручик же — взрослый мужик, должен понимать всё, — Саша пожимает плечами и тянется за сигаретой, но, заметив гневный взгляд Якова, не любящего вонь табака, просто обнимает себя за плечи. — Сашенька, свет очей моих, — Цвиркунов берёт Лося за руки. — Мы с тобой сейчас обсуждаем не просто больного взрослого мужика, а нашего, — на последнем слове голос приобретает странную интонацию, которую Паше не удаётся разобрать. — Сашуру. И ты сам прекрасно знаешь — ему легче мучиться от жара, чем признаться нам в том, что ему плохо. Если мы просто вручим ему таблетки — он не примет их, ведь так признает свою слабость. Понимаешь? — Прости… я знаю это, — Тяжело вздыхает Саша. — Но не знаю, что делать. В прошлый раз, когда Поручик заболел, мы были дома, и Сашура сам мог лечиться и не был в постоянном стрессе. А сейчас вокруг слишком много людей… Яша в ответ тяжело вздыхает и отстраняется от Леонтьева, заметно помрачневшего и поддавшегося грустным мыслям. Паша понимал их: он с Поручиком хорошо общался и мог назвать того своим другом. И Сажинову известно, насколько наплевательски Поручик относится к своему здоровью и как сильно дрожит и трясётся, когда заболевает Ренегат или Яков. Тогда Щиголев «превращается» в самого заботливого человека на всей земле. Он буквально закутывает своих парней во всевозможные тёплые вещи и пичкает их всеми возможными лекарствами. — Может ему в карманы подбросим, а сами притворимся дурачками? — Спустя несколько минут молчания произносит Саша. — Думаешь, что это сработает? — Яков склоняет голову на бок, кажется, смотря прямо в глаза Леонтьева. — Я знаю это, — Саша прячет коробочки в карманах штанов и кладёт руку на плечо Цвиркунова. — А теперь пошли подкидывать Сашуре таблетки, пока он спит и ничего не видит, и не слышит. — Пошли, Лосик, а то опять не сможем спать из-за нашего сопливчика, — Яша прижимается к Леонтьеву и слабо улыбается. А Паша, понимая, что больше не на что смотреть и нечего слушать, уходит обратно в автобус, где его ждёт книга Гюго, в которой по-прежнему много описания и так мало активных действий.***