So cold

Майрон подумал, что ему, наверное, нужно что-то сказать. По крайней мере обычно именно так поступали эльфы, когда их близкие были расстроены. Это казалось правильным. Но майя отбросил странные душевные порывы в сторону и остался молча сидеть рядом, тупо глядя на огонь. Между ними всё могло сложиться иначе. Однако, все-таки Майрон выбрал именно тот путь, который выбрал, и теперь нужно было просто смириться с тем, что у него нет правильных слов, да и сам он — не тот, от кого Тельпэ мог бы хотеть получить утешение. Это выглядело бы, как насмешка, после того, как Майрон поступил с ним. И всё же Келебримбор хотел поговорить. И даже не просто от безысходности, потому что никого другого не было рядом, а именно с ним. Потому что в какой-то момент он спросил тихо: — Скажи, ты злился когда-нибудь на НЕГО? — последнее слово было выделено особой интонацией, поэтому у Майрона не было никаких сомнений относительно того, кого именно Тельпэ имел ввиду. — За то, что всё так получилось, за то, что ОН оставил тебя, погибнув из-за своих глупых амбиций? — голос эльфа звучал грубо от сдерживаемых с трудом слез. — Бывает такое, что ты не можешь простить его даже не за ошибки и нанесенные обиды уже, а именно за то, что вы больше никогда не увидите друг друга? — Ты скучаешь по отцу? — спросил Майрон осторожно. Он не дал ответа на заданные ему самому вопросы, но в этом и не было никакой необходимости. То, как он изменился в этот миг в лице, исказившемся печатью глухой звериной тоски, то, как задрожали тонкие когтистые руки, а глаза подернулись пеленой, сказало всё за него лучше любых слов. — По всем по ним, — признался Келебримбор, всё ещё стараясь прятать свою боль. — Даже по дедушке, — неохотно, словно стыдясь сказанного, добавил он, подавившись тяжелым вздохом. Его горло дернулось в спазме, выдавая признаки сдерживаемых тщательно рыданий. — Часть меня хочет ненавидеть его за то, к чему он привёл нашу семью: за все те страдания, что мы вынесли; за всё совершенное нами зло; за тот позор, что наша семья будет нести на себе до конца времен, — признался эльф, и тихий голос его в этот момент был полон гнева и боли. — Но есть другая часть, та, что помнит, что он не всегда был таким. Я помню, как дедушка дарил мне игрушки, которым все дети вокруг завидовали; как учил меня кузнечному делу; как пел маленькому мне колыбельные. Знаешь, — Тельпэ вдруг усмехнулся несколько истерично, но в тоже время его последующие слова прозвучали с какой-то особой нежностью, — я не видел никогда эльфа, который пел бы хуже! У величайшего из Эльдар был ужасный голос, подумать только, — тонкие губы Келебримбора тронула мягкая грустная улыбка. — Дедушка всегда вёл себя на праздниках так, слово не пел лишь потому, что не хотел, чтобы божественная красота его голоса помутила гостям рассудок, а на самом деле просто не умел петь. Дядя Нельо рассказывал мне, что дядя Кано, как будущий великий менестрель, заговорил быстрее всех из братьев, и первое его слово было «замолчи». Дедушка был глубоко обижен и рад одновременно. Майрон долго молчал, решая, стоит ли ему говорить. Но потом он подумал вдруг, что шанса, в ответ на чужие откровения, выговорится о Мелькоре, у него может впредь и не быть. Мелькор был чудовищем для всех, и до этого момента Аннатар не осознавал даже, как сильно жаждет он, чтобы хоть кто-то понял, что не было никакого жестокого совращения во тьму, что он ровно так же, как это бывает обычно, влюбился в красивого сильного альфу, глазел на него украдкой, томно вздыхая, краснел в ответ на его неловкие, но дерзкие ухаживания, и ушёл за ним во тьму, как за своим супругом, готовый разделить с ним любую судьбу и цель. — Я злился, — признался майя наконец хриплым глухим шепотом, — точнее все еще злюсь. Все могло бы быть совсем иначе, если бы он не помешался на этих проклятых камнях! Нас должно было ждать абсолютное величие, а не позорное падение! Келебримбор более чем понимающе кивнул в ответ. — А ведь было время, когда Мелькор мог творить великие и прекрасные вещи, — продолжил Майрон, хмурясь болезненно. — Я помню времена, когда Арда ещё только созидалась, и Мелькор сошел на нее, как король. Я был там, я видел, как все другие Валар в миг померкли перед лицом его красоты и могущества, когда в доспехах из льда, плаще из дыма и огненной короне, он стоял, возвышаясь над миром, словно скала, та, на склонах которой покоятся облака. Его дыхание было бурей, его голос звучал подобно раскатам грома, а его взгляд прожигал до костей и одновременно сковывал смертельным холодом. Когда он шел, земля дрожала и стонала под его ногами. Келебримбор честно попытался представить все услышанное, но было сложно. Сам он видел Моргота лишь мельком, и то в те дни, когда тот уже растерял свое могущество и оказался запертым в уязвимом и слабом теле. Прочих Валар внук Феанора тоже видел нечасто, а те и вовсе старались являться Эльдар в телесном обличье, сдерживая свою мощь. Все же, кому доводилось видеть их исходные формы, говорили с трепетом, что истинные обличья Владык Запада прекрасны и ужасающи одновременно. Впрочем, Келебримбору вполне достаточно было увидеть разгневанного Саурона в форме духа, чтобы с ними согласиться. — Мелькор никогда не сдерживался в актах творения, — между тем продолжал Майрон быстро, словно опасаясь, что в любой момент собеседник его перебьет, сказав, что дальше выслушивать его откровения о Мелькоре не желает. — Он видел конечную цель и шел к ней любыми путями. Так ему захотелось создать крылатую ящерицу, и он просто сделал это, — Майрон криво усмехнулся, и Келебримбор невольно улыбнулся вместе с ним. Его отец и дед обычно действовали ровно так же, что бы кто им не говорил, и как бы не препятствовал. Ободренный этой вполне благосклонной реакцией, майя продолжил: — Драконы были лучшим его творением. Драконов можно ненавидеть, но тот, кто назовет их уродливыми, будет последним лжецом. Они были прекрасны! Когда первый дракон наконец полетел, мы так радовались, это было невероятно! Келебримбор не удержался и вскинул недоверчиво бровь. Понятие «радость» и представления о Морготе ну никак не желали складываться в единый пазл в его голове. — Я покажу тебе, — предложил Майрон, тут же добавив нервное: — Если только ты захочешь, конечно! Келебримбор почувствовал робкое, похожее на стук в дверь, прикосновение к своему разуму. И да, ему не стоило бы, наверное, открывать сознание перед существом, что его убило, но альфа подумал в этот момент о том, что оставил свой здравый смысл, еще вчера, когда только перешагнул порог этого дома. От яркости и силы направленного образа у эльфа закружилась поначалу голова, но он быстро взял себя в руки, и открыв глаза, увидел, словно стоит на вершине скалы, на огромной высоте. Чье-то мощное присутствие сразу же окутало его, но хотя оно и было пугающе сильным и осязаемым, но при этом не несло в себе угрозы. Ещё Келебримбор чувствовал, что находится не в своем теле. Он был в воспоминаниях Аннатара, смотрел его глазами, и поэтому ничего не мог сделать, когда голова его сама собой повернулась в сторону того, кого он не видел ещё пока, но чье присутствие ощущал каждой клеточкой своего тела. В тот же миг ему захотелось бросится скорее со скалы вниз, потому что рядом с ним стоял сам Моргот. Огромный, плечистый, с серой бледной кожей, он возвышался черной тенью рядом, и ветер трепал его длинные угольные волосы. — Майрон, — пророкотал он зычным низким голосом, — не на меня смотри, а вниз! Взгляни же на это, она летает, правда летает! У нас наконец получилось! Голос звучал надменно и с торжеством, но в нем слышалась и неподдельная чистая радость. Тельпэ почувствовал, как его губы сами собой растянулись в улыбку, и в этот момент ему вдруг стало легко. Он бы никогда и ни за что не улыбнулся бы Морготу, потому вопиющая нереальность этого действия позволила ему наконец полностью осознать тот факт, что здесь, в дебрях чужих воспоминаний, даже стоя рядом с врагом, он в безопасности. Ему не нужно ни хвататься за меч, ни бежать. Келебримбор вздохнул с облегчением и наконец взглянул в ту сторону, куда указывала рука в черной железной перчатке. Взглянул и, казалось, захлебнулся в неподдельном восхищении. Прямо перед ними, откуда-то из-под скалы, взмыл вдруг в небо огромный дракон. Его серая чешуя отливала сталью, как лезвие клинка, и подобно клинку в руках умелого воина, он двигался столь же стремительно и изящно, с горделивой грацией хищника, который знает, что в природе ему нет равных. А потом дракон взревел коротко, и Келебримбор испугался на мгновение, что оглохнет, настолько это было громко. Даже сам Аннатар дернулся невольно. Темный Вала рядом рассмеялся, а затем его лицо резко изменилось пугающе, таким образом, что рот стал раза в два шире и наполнился множеством клыков, и он вдруг сам зарычал низко и раскатисто. Дракон отозвался. Его хищная огромная голова, размером не меньше телеги, оказалась внезапно очень близко, на расстоянии вытянутой руки, и пока Келебримбор молился мысленно Эру, о том, чтобы Аннатар не вздумал его гладить, это сделал Мелькор. Огромная рука в стальной перчатке опустилась на морду гигантского зверя, почесывая его щеку с той непринужденностью, с какой хозяин гладит любимого пса. Дракон в ответ издал довольный урчащий звук. — Только представь, Майрон, какой она будет, когда подрастет, — голос Мелькора был полон гордости и в то же время в нем чувствовалась какая-то неуместная для такого существа сентиментальность, словно у родителя, говорящего о своем ребенке. Дракон видимо тоже что-то почувствовал, потянулся вперед, и в следующий момент Мелькор уже стоял прижавшись лбом к чешуйчатой огромной голове. Внезапно сердце Келебримбора больно сжалось отчего-то, и честно говоря, сейчас он не мог сказать точно, принадлежала эта боль Аннатару, или же была собственной его тоской по отцу. Это длилось всего несколько мгновений, а затем Вала отстранился резко, видимо опомнившись, и ядовито бросил: — Уверен, мой дорогой младший брат и его армия куриц очень «обрадуются», когда я выведу против них в бой армию летающих драконов! — Несомненно, мой Господин! — отозвался Майрон с лёгким поклоном. — Анкалагон родился всего неделю назад, а уже в половину нее размером. Он будет огромным, как горы. Уверен, даже воинство Валар обратиться в бегство, когда его черные крылья заслонят над ними небо! Мелькор кивнул с довольной ухмылкой и жестом показал дракону, что он свободен. Зверь взревел радостно и взмыл свечой вверх, тут же камнем падая вниз. Красуясь, он кружился в сложных пируэтах, поднимая могучими крыльями вихри ветра. Это было прекрасно. Но едва эльф успел подумать о том, что красивее этого зрелища быть уже не может, серое от снежных туч небо вдруг потемнело, а затем «взорвалось» всполохами ядовито -зеленого, голубого и пурпурного пламени. Небо горело, как гигантский костер. Вихри света сплетались между собой в страстном танце, смешиваясь в цветах, как краски на холсте, и тени скользили меж ними, словно призраки. Свет отражался на снегу и во льдах, «плясал» цветными лучами на чешуе дракона, из-за чего тот теперь сверкал так, что на него почти больно было смотреть. Все вокруг сияло, и Келебримбору казалось, словно он оказался внутри огромной жемчужины, утонув в море перламутра. От восхищения ему захотелось плакать, и теперь Тельпэ поймал себя на том, что был даже не очень против, когда неподчиняющееся ему тело Аннатара в порыве эмоций схватилось обеими руками за руку стоящего рядом Валы. Ему слишком сильно хотелось разделить с кем-то свой восторг, чтобы сейчас задумываться о том, что рядом враг. А то что последовало дальше, было и вовсе безумием, потому что Мелькор вдруг подтолкнул его ближе к краю и вместе с ним рухнул вниз. В этот момент только то, что Аннатар не испытывал и капли страха, не дало несчастному Келебримбору отправиться в Мандос от шока за те несколько секунд, что промелькнули, прежде чем за спиной Мелькора раскрылись огромные кожистые черные крылья, а потом и сам Тельпэ ощутил с немалой долей шока, что он уже не падает, а летит. Летать… Чтобы описать, каково это, Келебримбор не мог подыскать подходящих слов, которые помогли бы ему хоть как-то мысленно оценить происходящее. Остались только обнаженные ощущения и чувства. Единственное, что он мог сказать: - Это потрясающе! - Никогда ещё он не чувствовал себя таким свободным. Он парил над миром, рассекая крыльями воздух, кувыркаясь в воздухе, и по сути играя с Темным Властелином и огромным огнедышащим драконом в салки, как резвящийся в воде ребенок. Веселье и восхищение переполняли его, когда он купался в цветном пламени, и казалось, ещё немного, и словно в сказке он сможет, поднявшись чуть выше, собирать звезды с неба, как цветы на лугу, и вплетать их в волосы. Даже когда Мелькор снова оказался рядом, сжимая с удивительной мягкостью в своих огромных руках его ладони, это не смутило Тельпэ и не погасило его восторга. Более того, когда Аннатар вдруг потянул его резко прочь из своих воспоминаний, Келебримбора захлестнуло волной разочарования и даже гнева. — Я хочу ещё! — заявил он с непреклонным упорством капризного ребенка. — Сомневаюсь, что ты хотел бы узнать, каково это — целоваться с Мелькором, — отозвался Майрон с коротким смешком. Келебримбор потупил сконфуженно взгляд, но быстро справился со смущением и поднял глаза вновь. Ему было интересно. Дело в том, что сейчас бледная кожа Аннатара словно покрылась тонкой сеткой трещин, и из-под них исходил свет. Но были места, где его не было. Сейчас, уже зная, каким стал майя в облике духа, Тельпэ этому не удивлялся. Места, где кожа осталась нетронутой, были теми самыми, на которых зияли черные провалы. Это было похоже на то, как если бы смотреть с холма ночью на город людей, где были светлые дома и улицы богачей и темные кварталы бедняков. Постепенно свет погас, и Аннатар снова стал привычным уже взгляду Сауроном. Он выглядел теперь усталым и немного даже больным. Ничего не говоря, Келебримбор осторожно, поддерживая за плечи, помог ему подняться на ноги, и тот даже не возражал, настолько на самом деле колдовство его истощило. Медленно они вышли из комнаты. Сама собой за ними закрылась дверь, и снаружи она выглядела так просто и неприметно, что казалось, что максимум, что может скрываться за ней, это чулан, или склад инструментов. Невольно Тельпэ восхитился тому, насколько это было хитро. После приятного жара очага, теперь казалось, что в доме холодно, хотя в этом не было смысла. Благословенный край не знал ни зимы ни осени. Если изредка здесь и случалась плохая погода, то, как правило, это связано было с тем, что Владыка ветров отчего-то был в тот день не в духе. И все же Тельпэ почувствовал себя неуютно. Он поежился невольно, а потом стянул торопливо с себя кафтан и укутал в него Аннатара. Тот все еще был обнажен, и от слабости и перепада температуры его немного трясло. В этот раз майя принял помощь без возражений. — Иногда мне хочется просто поджечь этот дом, и пока он полыхает, греться на его углях, как дракон, — пробормотал он тихо, стуча зубами. — А мне хочется сбежать отсюда, — отозвался Келебримбор, уточнив тут же: — Не от тебя. Из Аммана в целом. Майя заинтересованно вскинул бровь. — И чем же тебе не угодил благословенный край? — Я просто хочу домой. И я хочу быть там со своей семьей, — прозвучал после тяжелого вздоха тихий, абсолютно честный ответ, полный почти болезненной тоски и усталости. Майрон солгал бы, если бы сказал, что не понимает.