Harry Potter Steals a Red Rock - Гарри Поттер крадет красный камень

Мистер и миссис Дурсли были совершенно нормальными, спасибо вам большое. У них был совершенно нормальный дом, который соответствовал всем остальным домам на Тисовой улице. Мистер Вернон Дурсли был совершенно нормальным, хотя и довольно крупным человеком, работающим в фирме под названием «Граннингс», которая продавала дрели. Миссис Петуния Дурсли была совершенно нормальной, хотя и довольно назойливой, домохозяйкой, которая проводила большую часть своих дней, наблюдая за своими соседями. У них был совершенно нормальный сын, Дадли Дурсли, который делал совершенно нормальные вещи для маленького мальчика. Их дом был украшен совершенно нормальными семейными фотографиями с отдыхом в зоопарке, на ярмарке, на пляже и на совершенно нормальных прогулках для их совершенно нормальной семьи. Да, у Дурсли было все, что могла пожелать совершенно нормальная семья, но была только одна маленькая вещь, которой они хотели бы, чтобы у них не было. Такой маленькой проблемой было существование некоего Гарри Поттера, сына сестры Петунии. Гарри Поттер был явно ненормальным. Он был удивительно маленьким и худым для своего возраста, совершенно непохожим на своего довольно массивного двоюродного брата. На его голове была непослушная швабра из черных волос, опять же, в отличие от аккуратно расчесанных белокурых локонов Дадли. По словам Петунии, на его лбу красовался отвратительный шрам в форме молнии, единственный подарок, который его родители-наркоманы сделали ему перед своей смертью в автокатастрофе. Эти признаки ненормальности Дурсли, возможно, смогли бы обойти, если бы не тенденция к экстраординарным вещам, происходящим вокруг Гарри Поттера. Ужасная одежда Дадли почему-то всегда казалась слишком маленькой, чтобы соответствовать Гарри, цветы, казалось, прорастали вокруг него, когда он шел по травянистым полям, а его волосы всегда быстро отрастали, когда их жестоко отрезали. Гарри изначально не совсем понимал, что делать с этими инцидентами, кроме того факта, что они заставили Дурслей чрезвычайно разозлиться на него. А когда Дурсли злились, Гарри получал травму. Будь то кастрюля, брошенная его тетей или более «ручной» подход его дяди, Гарри никогда не уходил невредимым. У него было несколько сломанных костей и слишком много синяков и порезов, чтобы их можно было сосчитать. После избиения он всегда был ограничен своей «комнатой». Конечно, его комната была не чем иным, как чуланом под лестницей. Дурсли даже не называли это его комнатой, получая огромное удовольствие от того, что это именно чулан. Конечно, Гарри в конце концов понял, что он делает. Любой достаточно проницательный человек в конце концов поймет это, и один случай, в частности, укрепил веру Гарри. Любимая фарфоровая посуда тети Петунии. Гарри имел несчастье случайно уронить одну из них на пол. Он застыл в страхе, мгновенно осознавая, что он покойник, и больше всего на свете желая починить разбитую тарелку. Словно прислушиваясь к его мыслям, разбитые куски на полу задвигались навстречу друг другу, формируясь обратно в богато украшенное узорчатое блюдо. К несчастью для Гарри, Петуния, будучи предупрежденной звуком бьющегося фарфора, прибыла вовремя, чтобы увидеть починку посуды. Этот инцидент принес Гарри самое жестокое избиение, за которым последовала неделя в чулане. Не то, чтобы Гарри думал об этом. Он понимал то, что видел. Он хотел, чтобы блюдо починилось, и оно это сделало. Дурсли были правы, он не был нормальным, он был особенным. Вопрос был только в том, сможет ли он сделать это снова. В уединении своего чулана он мог стараться в свое удовольствие, не будучи наказанным Дурслями. Оглянувшись вокруг, Гарри искал что-то, что можно было бы попытаться исправить, более сложную задачу, чем можно было бы ожидать. У Гарри было чрезвычайно мало вещей, ни одно из которых в настоящее время не сломано, и ни одно из них он не был готов сломать намеренно, не будучи уверенным в их скорейшей починке. Наконец, он остановил свой выбор на старом носке, который когда-то принадлежал дяде Вернону. Крепко схватив носок, он разорвал его на части, нити свисали, когда ткань была разрушена его маленькими руками. Бросив разрушенный носок на кровать, Гарри пожелал, чтобы он починился. Однако у носка, казалось бы, были другие планы. Он лежал там, совершенно неподвижный. Гарри прорычал от гнева, почему бы глупому носку не починить себя, как это сделала тарелка? Гарри вспомнил тарелку. Что он чувствовал, когда смотрел на тарелку? Он был напуган, напуган, что тетя Петуния собирается убить его, и зол, что это произойдет из-за чего-то столь же тривиального, как тарелка. Возможно, его эмоции сыграли свою роль в исправлении ситуации? Закрыв глаза, он обратил внимание на свои эмоции. Это было несложно. Он едва ли провел день, не испугавшись избиения со стороны своей тети или дяди. И гнев. С чего бы ему начать? Его родители довели свою зависимость до могилы, оставив его здесь с единственными живыми родственниками. Он ненавидел это место, он ненавидел свою тетю, своего дядю, своего двоюродного брата и каждую деталь их жизни. Он хотел, чтобы этот дурацкий носок просто починился, чтобы у него было что-то, что позволило бы противостоять Дурслям. Что-то, на что он мог бы рассчитывать, что сделало бы жизнь стоящей того. Он мысленно представил носок, который было бы так легко починить, и Гарри почувствовал тепло в груди. Он медленно поднял руку к носку и почувствовал, как тепло потекло через его руку в носок. Гарри был в восторге, когда открыл глаза и увидел носок, лежащий целым на его кровати. Его трюк снова сработал. Это не было случайностью, он был особенным. И впервые в своей жизни Гарри Поттер подумал, что, возможно, он сможет выжить в доме своего дяди.