"Шила в мешке да любви в сердце не утаишь."

Утро субботы никогда не нравилось Александру. Даже при том, что это был выходной день и начало дня для русского наступало ближе к обеду. Впрочем, как и утро любого другого дня недели. Чего нельзя был сказать о сожителе русского. Для Гюнтера утро наступало, буквально с первыми петухами. То есть в пять или в шесть часов утра. В такие моменты прусс осторожно выбирался из-под цепких объятий спящего Саши и очень тихо спускался со второго на первый этаж их жилища, дабы заняться различными делами по дому. И не потому, что его «заставили», нет, ему просто нравилось видеть свой дом уютным и чистым. И не думайте, что Александр не помогал ему с уборкой. Наоборот, немец очень умело «вербовал» несколько ленивого Шурика в данный процесс. Стоит отметить, что каждое утро, перед тем, как спуститься вниз немец ещё минут пять смотрит на мирно спящего Брагинского. Его просто умиляет такой спокойный вид мужа. Да, именно мужа. Женаты они уже шестьдесят четыре года и если рассказывать с самого начала, как же так вышло — не хватит и целой жизни. Слишком уж все сложно шло, от «обязанности», до личного желания. Был проделан огромный путь, инициатором которого был именно немец. Байльшмидт буквально заслужил доверие этого скрытного, временами жуткого и непреступного русского. Однако Гюнтер ни на секунду не пожалел о том, что проделал этот путь. Ведь ему открылись куда более личные и никому доселе неизвестные стороны Брагинского. Александр первое время вообще не понимал, что же от него хотел этот удивительного вида человек. От того русский старался держать дистанцию. Старался, как мог. Однако, как вы уже поняли — это его не спасло. Неведомое Брагинскому чувство захлестнуло его не сразу, а скорее постепенно, усиливая свой «напор» с каждым проведённым вместе с немцем днём. И когда Саша осознал всю серьёзность ситуации, отпираться уже было поздно. Ему пришлось учиться доверять хоть кому-то. Кому-то настолько безобидному, в политическом, да и во всех смыслах, человеку как Гюнтер. Это было нужно именно для того, чтобы понять, как двигаться и поступать дальше. И видя результат, можно сказать, что Александр преуспел в познании «новых чувств», которые он раньше сознательно избегал, дабы «легче жить». И Гюнтер видел этот прогресс, от того то и не жалел о своём поспешном и неумелом признании тогда, в пятьдесят восьмом году прошлого века. Их отношения не идеальны, это уж точно. Например, Гюнтер совершенно не переносит курящих людей, а Саша дымит как паровоз. Брагинский не любит излишнюю тактильность, а Байльшмидт наоборот — обожает такого рода вещи. Однако они работают над ними, стараясь находить хоть какие-то маломальские компромиссы. Саша стал меньше курить, определённо меньше, чем раньше. А Гюнтер уважает личное пространство русского, хотя тот, в последнее время, стал и сам часто «липнуть» к пруссу. Они немного похожи на пожилую пару — мирно сосуществуют и тихо проживают то время, что им отведено, но главное вместе. И самое важное — они взаимодополняют друг друга. Сашина пассивная агрессия часто сглаживается спокойствием Гюнтера в любого рода странных ситуациях. Неуверенность немца компенсируется присутствием русского рядом, а Брагинский определённо умеет словесно постоять за себя и тех, кто ему важен. Одним словом — они друг для друга, как единственное успокоение, а их дом — небольшой такой островок надежды, только для них двоих, в их суровом и жестоком мире. Значительно более жестоком, чем вы можете себе представить, дорогой читатель. Однако это всё было небольшое лирическое отступление, стоит перейти к сути. А заключается она в том, что Шура проснулся точь-в-точь по своему личному графику — к часу дня. В основном этому способствовало то, что даже через сон русский учуял очень приятный запах, скорее всего доносящийся со стороны кухни. Немец любил готовить и получалось это у него отлично, как минимум Сашу всё устраивало. Хотя Брагинский тоже время от времени готовил и не менее вкусно, чем Байльшмидт. Однако заставить его убрать беспорядок после готовки — невыполнимая задача. Захочет — уберёт, не захочет — посуда может так простоять месяц и это ещё в лучшем случае. Вот такой уж он, Александр, отрицающий свою лень человек. Но даже при всём при этом, наш очень сильно любящий чистоту и порядок прусс не жаловался. Ровно так же он ничего не имел против «социалистической повестки» у Саши. Поднявшись с кровати, чуть не упав и чертыхнувшись, русский поплёлся в ванную. Нужно было привести себя в порядок, хотя бы относительный. После водных процедур, он плавно и совершенно неслышно прошёлся до кухни. И зайдя в неё, увидел очень обыденную, но не менее приятную картину. В этой маленькой, но уютной кухне Гюнтер стоял у плиты в домашних шортах и майке, очевидно что-то помешивая в сковородке, насвистывая при том мелодию из какого-то мюзикла. Да, немец любил мюзиклы, соответственно немецкие, патриотично однако. Сегодня Александр был в приподнятом настроении, что удивительно и редко случается, особенно с самого утра. Потому он неожиданно подошёл к Гюнтеру со спины, некрепко обняв. Прусс опомнился и наконец-то заметив русского, слегка развернулся не выпутываясь из объятий и посмотрел ему в глаза, сказав: —Ой, Саша, ты уже проснулся? Очень вовремя, я как раз закончил. — какая-то ласковая полуулыбка блеснула на бледном лице прусса. Стоит сказать, что у этого человека очень необычные глаза. Гетерохромия, но совершенно нестандартного типа. Один глаз красный, словно только выпущенная из вены кровь, а другой голубой, как дневное летнее небо. Да и сам он весь из себя очень необычный, худощавый и бледный, от макушки до пят. Хотя и Брагинский в странности не уступал своей второй половинке. Вот давно вы видели людей, с такими натурально янтарного цвета глазами, которые при определённом освещении напоминают красные? Хотя глаза, это, пожалуй, единственное «что-то необычное» в русском. Волосы у него были совершенно естественного цвета, тёмно-русые, а кожа какая-то бледная, но выглядел он не так болезненно как его супруг. —Да просто выспался, в кой-то веки. — ответил Александр, все ещё выглядя несколько сонным. Обычно русский очень немногословен, потому что не любит тратить время на пустую болтовню, всё сухо и по делу. А прусса это вполне устраивает, так как тот тоже не привык излишне часто применять свои навыки красноречия. Всё же когда ты живёшь в монастыре, многого от тебя не требуется, в этом плане. —Ну и славно, что ты выспался. — прусс улыбнулся, осторожно поцеловав русского в губы. Даже при том, что поцелуй был мимолётным, это всё равно немного смутило Сашу. Сам про себя он бы подумал, что является полным идиотом, раз краснеет от таких невинных вещей. Особенно учитывая, что они с Гюнтером и более… «интересными» делами занимались. А немцу просто нравилось заставлять русского краснеть от таких простых вещей. Нравилось вглядываться в его глаза в такие моменты. Чистый янтарь, определённо. —Кстати, мне звонила Настя, от чего-то излишне счастливая. Говорила, что сегодня приедет к нам в гости. Ты не возражаешь? — как-то быстро найдя тему для разговора, спросил немец. —Пф, да она всегда «излишне счастливая», даже на похоронах. — русский легонько усмехнулся. — А по поводу второго… Ничего не поделаешь, не выгонять же её, как явится. Так что у ме…у нас нет выбора. — он ещё раз внимательно посмотрел на своего немца, выговаривая последнюю часть своего «монолога». —Ммм, ты прав. — помешав что-то в сковородке ещё раз, а затем выложив еду на две тарелки, Гюнтер наконец отошёл от плиты. Он поставил тарелки на стол, а сам потянулся к Саше, который только-только уселся. Нежно потрепав его по волосам на макушке, прусс чуть нагнулся и уже «по-нормальному» поцеловал русского. Ответ он получил быстро, не менее осторожный и нежный. Оторвавшись от губ мужа, Гюнтер еле слышно сказал ему: —Мммм, Ich liebe dich, Саш. —Ты говоришь мне это каждый день. — ни капли упрёка не было в словах русского, честно. Он просто констатировал факт. —Потому что мне несложно говорить это каждый день. — немец ласково улыбнулся, чуть пододвинув русскому тарелку с едой и наконец сам уселся за стол. А Саша наоборот, поднялся и налил им двоим чай, который заваривал ещё вчера. Чай с мятой и мелиссой, очень успокаивает нервы, к слову.

* * * * * *

—Сашенька, Гюнтер, сколько лет, сколько зим! Я так по вам соскучилась! Как вы? — девушка стояла на пороге дома Байльшмидт-Брагинских и излишне радостно улыбалась. Внешне она была похожа на брата только внимательностью взора и некой бледностью. А так волосы у девушки были светлые, будто спелая пшеница, глаза же — как омут Волжский, синие-синие. Сняв с себя пальто и наконец-то представ перед родственниками во всей красе, Анастасия Арловская ждала ответа на свои вышеизложенные вопросы. Ну или хотя бы какой-то реакции от брата и его хорошего друга, как думала девушка. —Насть, ты последний раз была у нас месяц назад. — невозмутимо проговорил русский, даже тогда, когда девушка кинулась обнимать его. Так вот кидаться на Брагинского и называть его «Сашенькой» разрешено было только Насте и Гюнтеру. Любой другой же, за такой «фортель» мог бы заплатить жизнью, буквально. Ну вот не любит Александр, когда его трогают посторонние люди, личное пространство для него свято. И «сюськанье» от чужаков тоже не потерпит. —Да, может чуть больше месяца назад. — высказался немец, смущённо, из-за неловкости, улыбаясь, когда Настя, отцепившись от старшего брата кинулась обнимать уже его. —Ой, да ну тебя, Сашка. Опять ворчишь, как наш дедушка. Вот найти бы тебе жёнушку ладную, да только характер твой никто из смертных вытерпеть не сможет, ха-ха. — и она наигранно, в процессе своей речи, показала русскому язык. —Ну знаешь ли… — только и мог ответить русский, вздохнув. Ну не умел он злиться или ругаться на такого рода ребячество его младшей сестры, даже если оно его и раздражало. —Ася, ты преувеличиваешь, не такой уж у твоего брата и неприятный характер. — наконец-то отцепив от себя девушку, высказал свою точку зрения прусс. —Ох, Гюнтерушка, тебе бы тоже жену надо, а то такой ладный парень и совсем один, чахнешь тут с Сашкой вместе. — мечтательно произнесла Арловская. — Так-с, пойдёмте что ль пообедаем? А то у меня в животе уже кошки скребутся. —Да, славно, я тогда на кухню, а ты, Саш, помоги мне кое с чем, ладно? — как-то уклончиво ответил немец, смотря на русского вопросительным взором. —Ну что ж, хорошо… — кажется до Брагинского дошло, что Гюнтер хочет сказать ему что-то очень важное и желательно, чтобы это «что-то» не услышала Настя. —Ладно, мальчики, я подожду вас. — всё так же миролюбиво отвечала девушка. Гюнтер буквально потащил Александра за руку на кухню. Видимо разговор будет очень серьёзным, хотя совершенно понятно, что без ругани и ссор. Что удивительно, если русский с немцем и ругаются, то раз в пятилетку, да и то, всегда очень быстро мирятся. —Ты до сих пор не рассказал ей о нас? — произнёс полушёпотом свой вопрос прусс, однако в его голосе не чувствовалось упрёка, скорее сильное удивление. —Да, каюсь, не рассказал. Всё время забываю, из-за её излишней гиперактивности и заваливания вопросами… — ладно, было очевидно, Саша оправдывался, но лишь наполовину. Всё же Настя правда любила закидывать близких совершенно разными сложными вопросами об их личной жизни и ещё имела привычку никогда не дослушивать ответ. —Саша, милый, мы в браке уже шестьдесят четыре года. — немного тяжело вздохнув выговорил немец. —Я знаю, Гю, знаю… — Брагинский сам от себя такого не ожидая, подошёл к своему мужу чуть ближе и осторожно приобнял. Нет, он определённо сегодня слишком нежничает, это на него не похоже. —Сегодня как раз и хотел сказать ей всё. А то уж больно надоело каждый раз слушать, что мне «пора найти себе ладную жену», боже… —Ну конечно надоело, тебе же и меня вполне хватает, верно? — усмехнувшись ответил немец, чуть крепче обняв русского. —Само собой. — короткий, но очень точный ответ.

* * * * * *

Анастасия была в сильном замешательстве. Ей не хотелось верить своим же догадкам. Наверное это очень эгоистично, пытаться всеми силами исключить мысль о том, что твой старший брат может быть не только «по девушкам», но и «по парням». Да, совершенно точно эгоистично. Но как же она пришла к такому необычному выводу? Сейчас объясню, дорогой читатель. Дело в том, что за весь день, всю эту злосчастную субботу Арловская слишком часто замечала то, как её старший брат «крутится» около своего сожителя. За всю свою совместную с Александром жизнь, девушка ни разу не видела такого рвения помогать в чём-то по дому и просто такой излишней внимательности от брата хоть к кому-то из их семьи. А тут на тебе, только за один день и столько «телодвижений» от русского, так ещё и для «просто друга». Это сильно насторожило белоруску. Но сильнее она стала переживать, когда предложила парням прогуляться вместе по лесу. Казалось бы, что может случиться? Лес, тишина, только ветер слегка шумит и солнце не обжигает кожу, потому как ему мешает листва могущественных и древних деревьев. Красота да и только, несколько романтичная обстановка, хоть это выражение и не к месту. Когда наша компания наконец-то вышла на мирную поляну с тенёчком и уютно там устроилась, Арловская не ожидала ничего необычного. Настя как обычно была главным инициатором совместного диалога, совершенно ясно думая, что её мысли о такого рода связи между братом и немчиком — полная надуманная ерунда. И думала она так ровно до того момента, пока не заметила кое-что очевидное — их взгляды. Гюнтер смотрел на Александра с таким обожанием, как смотрят только на горячо любимых людей. Такую искру во взгляде скрыть сложно, хотя он и старался изо всех сил, это девушка тоже заметила. Но более важным было то, что примерно, то же читалось во взгляде янтарных глаз русского. Эта увлечённость была обоюдной, именно к этому умозаключению пришла девушка. Вначале она усмехнулась про себя тому, что эти два дурака не умеют скрываться совершенно. А потому её пронзила мысль — а сколько это они уже вместе? И как все пришло к тому, что религиозный Гюнтер и её братец социалист, с отвратительного рода характером, вместе? Теперь ей хотелось знать всё. Все подробности того, когда, почему и при каких обстоятельствах они сошлись. И самое главное — кто ещё, кроме неё знает о такого рода связи между этими двумя. В их странном, во всех смыслах, сообществе «воплощений» сплетни расходились быстро. И смотря на то, как «эти два придурка» скрывают нечто подобное, кто-то из их «коллег» давно бы уже начал что-то подозревать. Настя этого побаивалась «—Мы же все отбитые, если кто-то узнает, да тот же Джонс, то ничего хорошего, в политическом смысле, из этого не выйдет. Чёрт…»—именно эта фоновая мысль беспокоила девушку. И даже при том, что Арловская очень хотела всё точно узнать у брата или хотя бы у Гюнтера — она не могла. Ей было слишком неловко спрашивать о подобном. Даже не просто неловко, а чертовски, мать твою, смущающе неловко.

* * * * * *

Атмосфера ужина была несколько напряжённой. И самое главное — все присутствующие это понимали. Разговоры были отстранённого содержания, но Александр не принимал в них участие. В основном говорили только Настя и Гюнтер. Что первая, что второй хотели сгладить обстановку — это было очевидно. Неожиданно, Арловская первой начала этот разговор, чем сильно удивила Сашу: —Мальчики, а вы ничего не хотите мне сказать? — издалека зашла белоруска. —В-в каком смысле? — несколько растерялся немец, хотя и примерно понимал, к чему девушка клонит. Брагинский же всё ещё молчал, пытаясь привести мысли в порядок. —Можете не делать вид, что не понимаете меня. Я уже догадалась, что вы встречаетесь, а теперь мне хотелось бы узнать, как так вышло и насколько долго это уже продолжается. — спокойно и так улыбаясь, будто бы нашла то, что давно искала, проговорила белоруска. Александр и Гюнтер удивлённо переглянулись, чем слегка напрягли девушку. Неужели она ошиблась в своих предположениях? Быть такого не может. —Насть, вообще-то мы женаты. — Саша сказал эту фразу как что-то настолько простое и очевидное, совершенно не смущаясь, а вот Гюнтер был немного «взволнован». —Да, лет шестьдесят уже, «с хвостиком». — всё же дополнил слова мужа немец. —О, славненько, так… Что? Шестьдесят лет? БРАГИНСКИЙ, ГАД МОЛЧАЛИВЫЙ! ПОЧЕМУ Я УЗНАЮ ОБ ЭТОМ ТОЛЬКО СЕЙЧАС? — выпалила девушка. Спустя пару минут бурных объяснений, наша троица кое-как пришла к «согласию». Ну или как минимум русскому удалось успокоить свою сестру. Стоит уточнить, что с кухни они уже давно переместились в гостиную. Настя заняла удобное кресло, а горе-муженьки сидели рядом, на диване. —Ну что ж, соколики, я всё ещё в шоке. Конечно меньше, чем сто лет, для нас — совершенно пустяковое время, однако даже это удивительно. Я, уж прости, Сашка, не выдержала бы жить с тобой даже такое количество времени. —Ммм, ну спасибо на добром слове. — пробурчал русский, в своей привычной, ворчливой манере. —Саша, не ворчи. — посмотрев своему русскому в глаза и положив свою руку, поверх его, высказался прусс. —Ха-ха, о Боже, вы, ребята, совершенно не умеете это скрывать. — она вздохнула — А надо бы, сами знаете, у нас сплетни по воздуху передаются. Впрочем, как и последствия. Ну-с, ладно, не возражаете, если я у вас на ночь останусь? — с таким же оптимистичным и невозмутимо радостным видом проговорила свой монолог девушка. И никто, в общем-то, не возражал. А как иначе? Наличие выбора и не предполагалось изначально.

* * * * * *

Утро началось очень задорно. Хотя бы потому, что проснулся Гюнтер не сам. В четыре часа утра даже такой жаворонок, как немец не просыпается. Так что Арловская и тут всех «обогнала», а заодно разбудила бедного прусса раньше времени. И это ещё учитывая то, что улеглись они с Сашей не очень то и рано. Одним словом, Байльшмидту ничего не оставалось, кроме как встать и спуститься вниз. Ну а что, в порядок себя привести в любом случае нужно. К слову о Брагинском. Тот тоже начал потихоньку ворочаться и в конечно итоге проснулся, на час позже Гюнтера, конечно. Хотя русскому бы больше подошло выражение «восстал из мёртвых». —Господи прости, почему я ещё жив… — сонно произнёс Брагинский, совершенно не желая вставать с кровати, но понимая, что заново уснуть у него не получится. —Ну знаешь, мёртвому смерть тоже не помогает уберечься от твоей сестры. — дополнил его слова немец, только что вернувшийся с первого этажа. Завтрак прошёл спокойно, на удивление. Александр ворчал по минимуму, Гюнтер тоже был не сильно разговорчив, но его приветливость и вежливость никуда не делись. А Настя всё говорила и говорила о чём-то своём, да так активно, что даже немец уже потерял нить повествования. В аэропорт они не опоздали, за что действительно можно сказать спасибо Арловской. Ведь пока будешь выбираться из той глуши, в которой Саша и Гюнтер жили — куда угодно не успеешь, даже если слишком рано встанешь. А тратить силы на быстрое перемещение, совершенно не хотелось. Наконец, когда белоруска как следует распрощалась со своими «дорогими родственничками» и ушла, эти самые родственнички наконец смогли облегчённо вздохнуть. Теперь Гюнтер окончательно понял, почему Брагинский не хотел жить вместе со своей младшей сестрёнкой. Понял и начал разделять мнение русского. По дороге домой, прусс решил задать очень интересный вопрос своему русскому: —Так, и кто из твоих родственников ещё не знает о нас? —Пожалуй, только серб. — лаконично ответил Александр. И тут Байльшмидт насторожился: —Дорогой, только не говори, пожалуйста, что… —Да, он тоже обещал как-нибудь к нам заехать… Не помню только, на этой неделе или на следующей. — спокойствие русского можно объяснить хотя бы тем, что он чертовски хотел спать. —Scheisse, прости Господи. —Ага, оно самое.