Солнце, которое не может растопить лёд

      Рассветы в Снежной лучше, отстранённо думает Свет, выпуская струю сигаретного дыма. Сколько бы он ни ездил по Тейвату, а всё равно нигде так не хорошо, как дома. Ни в свободном Мондштадте, ни во влажном Фонтейне, и даже Иназума не смогла впечатлить своими постоянными тучами и грозами.       Многие, даже снежнийцы, жалуются на лютые, смертельно опасные морозы Снежной, но Свету они совершенно не страшны. Да и разве может какой-то холод напугать жар-птицу? Вряд ли, во всяком случае Свет ещё ни разу не встречался с чем-то достаточно суровым.       Хотя, возможно, прекрасную картину портит обожженная, залитая кровью и заваленная мёртвыми телами поляна. Похитители сокровищ валяются тут и там, некоторые из них даже и не совсем целые, но это весьма привычный вид для Света. Бывало намного хуже, кровавее и жёстче.       А всё потому что нельзя обкрадывать базу Фатуи и надеяться, что это никто не заметит или же решит не разбираться. Какие в Натлане обитают глупые воры, раз решились на такое, даже не пытаясь заметать следы.       И это похитители сокровищ отделались достаточно просто, умерев без долгих мучений, потому что за ними отправили отряд Света, а если бы явился какой-нибудь Дотторе, то им пришлось бы ещё пару недель просуществовать в качестве подопытных. Или же они могли столкнуться с жестоким Николаем – командиром первого отряда. Он и Свет оба назначены в подчинённые Скарамушу, но вот Николай отличается какой-то фантастической жестокостью.       Наверное, стоило отказаться и не переводиться к Скарамушу, остаться у Панталоне, чтобы не терпеть жестокость Скарамуша и Николая, постоянно пытаясь их успокоить, чтобы никто не убивал рядовых за маленькую провинность. Но как Свет мог противиться просьбе-приказу Царицы, которая верит в его благоразумность?       – Опять предаёшься размышлениям? – посмеивается за спиной знакомый голос.       Свет вновь затягивается сигаретой и оборачивается к весёлому Хару, который шагает к нему, перекатываясь с пятки на носок. Больно он довольный после их битвы с похитителями сокровищ, неужели получил какую-то приятную новость из столицы или дома?       – Мне нельзя побыть одному? – вздыхает Свет, кивая на соседний камень и безмолно предлагая присоединиться.       – Можно, но в такие моменты ты выглядишь паршивенько, – разводит руками Хар и садится на камень, вытаскивая из внутреннего кармана куртки сигарету. – Подсобишь?       Свет подставляет ему палец с маленьким огоньком и наблюдает, как Хар наклоняется к нему с сигаретой в зубах, раскуривая её. Одна дурная привычка на двоих, что б её, но зато можно не дымить в одиночестве, потому что все остальные боятся сближаться со Светом из-за его статуса и природы. Многие снежнийцы испытывают трепет, если знают, что перед ними жар-птица, коих в Снежной почитали не хуже Архонтов.       Но Хар умудрился выделиться, потому что без стеснения и страха полез к Свету, как только попал в его отряд, и навязался в друзья. И раньше Свет считал его глуповатым юнцом, который не знает, что такое субординация и Фатуи, но из-за того, что злым по жизни никогда не был, не шпынял и не пугал. А со временем и вовсе проникся откровенностью и жизнерадостностью Хара.       Тот выделялся в рядах Фатуи, привлекая к себе много внимания, и не стеснялся идти против начальства, если имел предложения лучше. Уж больно нетипична личность в организации, в которой ценились дисциплина и авторитет старших, и потому даже внимание Света неизменно цеплялось за него.       И, что было для него важнее всего, когда он начал сближаться с Харом, это то, что тот безропотно верил в Царицу и следовал её воле. Каким бы ни было задание, если оно было дано самой Царицей, значило, что Хар его обязательно выполнит. И Свет всецело разделял такую позицию, потому что и сам готов был отдать жизнь за Царицу.       И Хар оказался удивительно приятным собеседником, когда Свет начал отвечать на его вопросы чем-то больше, чем односложными предложениями. Кто же знал, что настырность одного мальчишки сможет перетечь в многолетнюю дружбу?       – …ет, Свет, вернись, – рядом с ухом ворчит Хар, пуская в щёку Свету струю дыма. – Наконец-то, очнулся, я устал смотреть на твоё задумчивое лицо.       – Ты мог бы заняться чем-то полезным, – фыркает Свет, старательно подавляя желание дыхнуть дымом в ответ. А ему, между прочим, для этого даже сигареты не нужны.       – Ну за этим я пришёл к тебе, – хмыкает Хар, стряхивая пепел на траву. – О чём думал?       – Вспомнил прошлое, и что раньше ты был не таким приставучим, – отмахивается от него Свет, демонстративно закатывая глаза.       – А я надеялся, что ты вспоминал нашу совместную жаркую ночь, когда я тебе отсосал, – ехидно хохочет Хар, скаля зубы.       – Я же сказал тебе, что сожгу, если ты вспомнишь об этом ещё раз, – рычит Свет, кидая на Хара пылающий взгляд.       – Ты можешь попробовать, – провоцирует Хар, но ещё до того, как Свет успевает что-то ему сделать, проваливается в созданный за секунды туман и появляется по другую руку, лениво затягиваясь сигаретой.       Если так подумать, то Хар – единственный на свете человек, которому особо и стараться не надо, чтобы взбесить Света. Больше никто не может похвастаться таким же удивительным умением, даже Скарамуш или Николай, котором ещё необходимо было постараться, чтобы Свет начал на них злиться.       И Хар зачастую использует проверенный временем метод: напоминает о том, как они пару лет назад хорошенько напились после удачной миссии, и как-то так вышло, что всё перетекло в постель. Хар умел соблазнять и предлагать себя наилучшим образом, даже будучи под хорошим таким градусом. И Свет не очень хорошо помнит, как так получилось, что ему отсосали, а потом Хар вырубился и отказался уходить в свою кровать.       Не то что бы Свет жалел о случившемся или стыдился такого момента уязвимости, но просто Хар слишком уж обожает подкалывать его этой ситуацией. И даже если он не напоминает о ней несколько месяцев, совершенно не значит, что хоть на секунду забыл о произошедшем.       – Мне нравится смотреть за тем, как проявляется твоя природа, ты же знаешь, – усмехается Хар, кивая на голову. – Есть что-то в твоих горящих волосах.       – Идиот, – стонет Свет, проводя по волосам и пытаясь смахнуть с них небольшие язычки пламени.       Ему не очень нравится показывать другим настоящую форму или же гибридную, потому что они привлекают слишком много ненужного внимания. Обычные рядовые постоянно пялятся, кто-то даже паникует, стоит им увидеть огонь на рыжих волосах Света, а однажды особо умный новичок попытался вылить на него ведро воды. Было ясно, что он руководствовался исключительно благими намерениями, но всё же после этого Свет старался избегать демонстрации частичной формы.       Хотя Хар порой и напоминал ему о том, как завораживающе выглядят пламенные волосы, которые как настоящие развеваются на ветру. Умеет же он быть романтиком, когда не следует.       – Ну ладно, посмеялись и хватит, я с посланием от Её Величества, – щёлкает языком Хар, каплей воды туша окурок, и кидает его в траву. – Она вызывает тебя в Заполярный через три дня для церемонии.       – Я по твоему голосу слышу, что мне не понравится эта церемония, – цыкает Свет, поднимаясь на ноги, и тоже кидает окурок в траву. – Что случилось в Фатуи?       – Сандроне мёртв, тебя назначают на его место, – рубит Хар, а черты его лица заостряются, ещё больше подчёркивая скулы и угол нижней челюсти. Почему-то он в раз становится опаснее. – Мне не сообщили о том, что случилось, но в Заполярном ходит слушок, что он занимался чем-то за спиной Царицы.       Чтобы пытаться что-то скрыть от Царицы, необходимо быть идиотом, это знает каждый житель Снежной, а особенно солдат Фатуи. Их Архонт со всей ответственностью относится к делу, а потому тщательно следит за деятельностью Фатуи, особенно Предвестников, в руках которых собрана огромная власть, а из-за чего малейшее непослушание может поставить их великую миссию под угрозу. Свет живёт уже пятьсот лет, почти четыреста из которых посвятил Фатуи и лично Царице.       Потому что Царица заслуживает особой преданности, и Свету даже жаль, что его чувства не могут ограничиться лишь ею. Ничего больше Царице на самом деле просто не нужно.       – Она хочет сделать меня Предвестником, – с рыком выдыхает Свет, складывая руки на груди и опуская голову. – Я же давно говорил, что мне не нужен этот пост.       Потому что Свет, скорее всего, сойдёт с ума если станет ещё ближе к недосягаемой Царице.       – В этот раз даже сам Педролино высказался о том, что тебя необходимо сделать Предвестником. Он, кстати, тоже письмо прислал, в котором настоятельно говорил о том, что это место больше никто не способен занять, – добавляет Хар, напряжённо упирая руку в бок. – Так что выбора нет.       О том, что Хар без спросу читает конфиденциальные послания особой важности, Свет даже не задумывается. Доверие между ними стало как-то самим собой разумеющимся.       – Я так и понял, – смиренно соглашается Свет. – Напиши тогда, что я прибуду через два дня в Заполярный. Мне необходимо навестить матушку.       Свет не хотел становиться одним из Предвестником ещё с самого начала работы в Фатуи. Потому что это слишком большая ответственность, слишком частое посещение Заполярного дворца, слишком близкое положение к Царице, в которую он безнадёжно и бесповоротно влюблён вот уже несколько сотен лет. И она наверняка догадывается об этом, всё-таки она знает Света с детства, ведь является подругой его матери, и не могла не заметить его чувств. Не то что бы он сильно пытался что-то от неё скрывать, зная, что это бесполезно.       Но Царица ясно дала понять, что она – недостижимая, что она выше всех человеческих чувств, которые управляют жителями Тейвата. И Свету не стоит даже надеяться, что его когда-то посчитают чем-то большим, нежели средством достижения цели. Такова участь любого члена Фатуи, на самом деле, они знали, под чьё покровительство шли.       И Хар тоже прекрасно знает, кому навечно отдано сердце Света и почему новый приказ Царицы ему не по душе.       – Да, хорошо, – кивает Хар, поглядывая куда-то за спину Свету. – Поговорим ещё перед твоим отъездом, сейчас у тебя, кажется, есть дела.       Хар кивает куда-то на лес, а потом оттуда выходит один из агентов, мгновенно отдавая честь.       – Сэр, вернулся разведывательный отряд, но у них возникли проблемы, есть раненые, которым нужна ваша помощь, – коротко и по делу отчитывается агент – кажется, его зовут Максим, – боясь смотреть Свету или Хару в глаза.       – Насколько сильные травмы? – цыкает Свет, кивая Хару, чтобы он уходил. И тот на показ по всем правилам кланяется, а потом исчезает в тумане, появляясь уже где-то за кустами. Вот ведь выпендрёжник.       – У Леонида сломана рука, Еве обожгло лицо, и Николаю содрали кожу на спине. Остальные отделались лёгкими травмами, – чеканит агент.       – Есть кто-то из пленных? – вздыхает Свет, хрустя недавно вылеченным запястьем.       Сила Света помогает лечить раненых, некоторых даже едва ли не из могилы достаёт, но чем сильнее травма, тем больше требуется энергии. И огонь фениксов требует в качестве платы чужое здоровье. Чем больше он сожжёт живой плоти, тем лучше сможет залечить раны. И по этой причине почти все солдаты Света выходят из битв живыми.       И хотя Свет не очень любит использовать людей как топливо для своей лечащей магии, пытаясь обходиться слабыми заклинаниями, но ради исполнения долга выбирать методы не приходится. Его подчинённые должны всегда быть готовы к бою, а раненные только помешают, потому Свет тщательно следит за тем, чтобы у всех было всё хорошо с телом. Даже если для этого придётся обжечь несколько пленных Похитителей сокровищ.       Лучше умрут они, чем Фатуи, которые несут на плечах волю Царицы.       – Подготовьте палатки и пленных, я скоро приду, – отдаёт приказ Свет и ещё раз смотрит на рассвет.       Как приятно, что он скоро вернётся в Снежную.