Победитель получает все

– Не царские палаты, но на одну ночь сойдет, – Атос привел Аделин в свою скромную комнатку. Хотя скромная, это еще мягко сказано. Условия были буквально спартанские. Кровать, небольшой столик с задвинутой под него табуреткой и шкаф. В маленькое окошко уже не так сильно барабанил дождик, непогода постепенно отступала. Атос чиркнул спичкой и зажег несколько свечей на столе. – Ты же знаешь, что я не привередлива. То, что я стала женой виконта, не значит, что я превратилась в избалованную девицу, требующую мягких перин и серебряных приборов. Оставлю эти радости белоручкам. – Все так же прямолинейна, – усмехнулся Атос, присаживаясь на табурет и внимательно вглядываясь в лицо виконтессы. Так странно больше не называть ее графиней. Хотя для него она осталась даже не графиней, а просто Аделин. Сироткой, которую его отец много лет назад взял на воспитание после смерти его боевого друга. Родители юной Аделин погибли от болезни, девочке же повезло остаться в живых. Тогда граф Де Ля Фер, который был в крепких дружеских отношениях с покойным, изыскал аудиенции у короля и получил разрешение взять девочку на свое попечение и дать ей свою фамилию. И хотя это было не принято в соответствующих кругах, старый граф делал так, как считал нужным. Они с женой приняли Аделин, как родную. Атос же, будучи не самым общительным ребенком, по первенству не обращал на внезапную родственницу особого внимания, предпочитая проводить время за занятиями со шпагой или за чтением. Как и когда они стали общаться и постепенно сближаться, не понял никто. Аделин просто приходила в сад, где прятался Атос, молча садилась рядом с ним и начинала вслух, выразительно, читать стихи. Иногда специально произносила неправильно слова, чтобы он поправлял ее. А потом они читали стихи друг другу. Шло время, и вот уже дети обрели друг к другу ту привязанность, которая возникает между родными людьми. А потому сейчас, в тишине его маленькой комнаты, Атос всматривался в лицо, которое ассоциировалось у него с счастливыми детскими днями и не видел на нем былой радости. – Может, наконец, расскажешь, что ты на самом деле тут делаешь? – нарушил он затянувшуюся тишину. – От тебя ничего не утаить, верно? – Аделин улыбнулась, но улыбка эта не была счастливой. Она была печальной. – Только не тебе. Рассказывай. – Что ж, брак не так сильно пошел мне на пользу, как ты думаешь, – пожала она плечами, перебирая в руках кончики волос, – Я сбежала от виконта. Он не знает, что я здесь. И, надеюсь, не найдет меня. – Не понимаю. Вы пять лет женаты. Знаю, что без особой охоты, но он выглядел честным человеком, – Атос не понимал, почему, раз сестре было плохо, она ничего ему не говорила, – Он причинял тебе боль? – серьезно спросил мужчина. Аделин отрицательно покачала головой. – У нас возникли проблемы, – она запнулась, – С наследниками. И Себастьян этим недоволен. Он считает, что я не в состоянии родить ему сына. Он завел любовницу, даже хотел просить развода и жениться на ней. Но его родители, они люди старых убеждений. Отец его сказал, что только смерть может быть поводом к расторжению брака. Нельзя нарушать клятву, данную перед Богом. Если Себастьян ослушается, отец лишит его титула. Лишит наследства. Лишит всего. Атос кивнул. Он знал, что граф де Вержи придерживался старых правил, старых традиций. Сын его был более прогрессивен. – Боюсь, супруг понял эти наставления слишком буквально. Одна из служанок услышала, как он рассуждал о том, что, если со мной что-то случится, он сможет делать все, что хочет. Я испугалась. Той же ночью я покинула его земли. И вот я здесь. Только прошу, пускай это останется между нами. Чем меньше людей знает, тем лучше. Атос сжал руку в кулак. Встреть он сейчас Себастьяна де Вержи, грудь второго познала бы вкус его клинка. – Ты правильно сделала, – голос его, однако, оставался спокоен, – Париж большой город, здесь каждому найдется место. А мне будет удобнее за тобой присматривать, если ты будешь не за сотни верст, – он подмигнул девушке в намерении подбодрить сестру, – А сейчас ложись спать. Завтра я представлю тебя одному знакомому. Ты ведь еще любишь вышивать? Аделин кивнула. Ей было немного совестно, что она свалилась Атосу, как снег на голову, но больше ей не к кому было идти. Однако утром планы мушкетера пришлось корректировать. Капитан Тревиль спозаранку вызвал Атоса, дал важное поручение и велел исполнять немедленно. Потому сопровождать девушку к тому самому знакомому вызвался добрый друг Арамис. К слову, ему было дико любопытно познакомиться с Аделин. Он никогда даже представить не мог, чтобы Атос был не единственным ребенком в семье. Арамис, честно говоря, Атоса и маленьким то с трудом представлял. Было такое чувство, что Атос уже родился таким: угрюмым бородатым, со шпагой в одной руке и бутылкой бургундского – в другой. – Вы первый раз в Париже? – спросил он, чтобы хоть как-то завязать разговор. – Я была тут один раз, в детстве, но практически ничего не помню, – Аделин обвела взглядом улочку, по которой они шли, – Так что можно сказать, что как бы и впервые. – Что ж, тогда смею предложить небольшую ознакомительную прогулку по городу после визита к Лоредо, если у вас будет желание, – Арамис шел на шаг позади девушки, а потому не видел легкой улыбки, тронувшей уголки ее губ. – Вы очень любезны, – произнесла Аделин, – Но я не смею занимать ваше время больше, чем требуется. – Вздор. Атос просил составить вам компанию. Я не могу нарушить обещание, данное другу. – Ох уж ваше мужское братство, – протянула Аделин, но все же обернулась к мужчине и произнесла, – Однако я буду рада посмотреть Париж и буду признательна вам за компанию. Арамис улыбнулся. Улыбнулся так, как мог только он: обворожительно, притягательно. – А кто такой Лоредо? – уточнила Аделин, когда они с мушкетером вышли на более просторную улицу, где располагались лавки торговцев, мастерские брадобреев, аптека и пара ателье. К одному из этих ателье Арамис и подвел свою спутницу. Внутри помещение было заставлено манекенами, какие-то были облачены в красивые платья, другие же были еще только набросками. Вдоль одной стены тянулись массивные столы, похороненные под кучами ткани, фурнитуры и швейных принадлежностей. – Лоредо, – снимая шляпу, прикрикнул Арамис, окидывая помещением взглядом, – Выходи, работяга. Со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, послышалось усиленное пыхтение, какой-то шорох, а потом по лестнице запрыгали маленькие бисеринки жемчуга. Следом за ними, поправляя на ходу съезжающие очки, на лестнице показался седеющий мужчина средних лет. Ростом он был невысок, худой, хотя правильнее было бы сказать усохший, каштановые волосы, местами тронутые сединой, перетянуты черной лентой, дабы не лезли в глаза. Пока портной нашептывал себе под нос о неудобстве собственной лестнице и ее потенциальной опасности для его костей, Аделин тихонько присела и стала быстро подбирать докатившиеся до нее жемчужинки. – Лоредо, – Арамис тоже поднял пару кружочков, – Почему я совсем не удивлен? – Дорогой друг, – хозяин ателье выпрямился и посмотрел на Арамиса поверх очков, – Я давно вас не видел в своем ателье. И еще бы столько же не видел. Что привело вас? В очередной стычке с гвардейцами изодрали плащ? Арамис хмыкнул и облокотился о стол, наклоняясь ближе к хозяину. – И я рад тебя видеть. Позволь тебе представить моя спутницу, – мушкетер сделал приглашающий жест рукой, подводя Аделин ближе в портному, –Аделин де Вержи. Аделин, это Лоредо, маэстро портного ремесла. В его ателье одеваются первые и вторые модницы Парижа. Еще чуть-чуть, и он будет одевать королевскую чету и придворных, – представил Арамис. – О, да скажешь тоже, – отмахнулся мужчина, однако по его порозовевшим щекам было видно, что ему польстила такая перспектива, – Мадемуазель, – он склонил голову в вежливом поклоне, – Королевская семья – это одно. Но придворных – мое бедное сердце и нервная система этого не выдержит. Я рад служить своим дамам, да вас, чертей, в божеский вид по старой памяти приводить. Арамис хотел было поправить обращение, намекнуть на истинный статус "мадам", но Аделин шустро поклонилась в ответ, принимая обращенное к ней «мадемуазель». Мушкетер чуть приподнял бровь, однако вмешиваться не стал. – Лоредо, помниться, не так давно ты причитал, что сложно найти толкового помощника в твоем благородном деле? – припомнил солдат. – Да где там. Пара подмастерьев, а все бестолковые, как дырявое ведро. Приходится все делать самому,– Лоредо махнул рукой. – Ну так я смею рекомендовать тебе Аделин. Мадемуазель де Вержи творит чудесные вышивки. Думаю, тебя может заинтересовать такая возможность. Аделин удивленно посмотрела на своего спутника. Вот зачем Атос спрашивал, до сих пор ли она вышивает? Для того, чтобы найти ей занятие? Лоредо скрестил руки на груди. Посмотрел на Аделин сначала поверх очков, потом подтянул их повыше и посмотрел уже сквозь них. Прошелся оценивающим взглядом по даме сверху вниз, задержал взгляд на сложенных перед собой руках. Ведь главный инструмент портного – руки, а потом уже все остальное. – Ваше предложение весьма заманчиво, – не стал лукавить он, – Люди мне и правда нужны. Но платить за ваши услуги мне придется весьма скромно, – тут же добавил он. – Компенсируй это печальное известие комнатой, что простаивает у тебя на третьем этаже. Аделин все это время стояла молча, даже не зная, что сказать и надо ли ей вообще вмешиваться в разговор. Кажется, брат с друзьями уже все решили. От этого стало неловко. – Что ж, я думаю, я могу дать вам шанс показать себя, – Лоредо выдавил из себя нечто, похожее на улыбку, – Комната ваша, мадемуазель, а детали вашего первого задания обсудим вечером. Сейчас мне нужно отправиться снимать мерки для нового заказа. Приходите вечером, я все подготовлю. – Спасибо, мсье, – Аделин радостно улыбнулась. – Бывай, Лоредо, – Арамис протянул портному руку, тот ее пожал, – До скорого. – Боже упаси. Вы без неприятностей ко мне не приходите. – Я не знаю, как благодарить вас за все это, – уже отойдя от ателье, произнесла все еще не отошедшая Аделин. – Никак. Это идея Атоса, вот с ним и разбирайтесь, – Арамис предложил даме руку, – Могу теперь я предложить вам прогулку? – С удовольствием, – Аделин аккуратно обвила своей рукой руку Арамиса и положила ладонь ему на локоть. Однако прогулка получилась весьма короткой. Стоило им дойти до церкви Сен-Сюльпис, расположенной недалеко от мушкетерских казарм, тишину разрезал пронзительный женский визг. – Убили, – верещала торговка, прижимая к своей груди корзину с цветами, часть которых уже разлетелась по каменой дороге, – Мушкетера убили.