Sirin's Song 03.Басан

      Антрацитовый пол библиотеки «Фонда» блестит, как зеркальный, но поглощает шаги лучше дорогого дабаранского ковра. Тишина и спокойствие зала обманчивы, как космический вакуум. Между столами не астрономические единицы, а метры, но уже не слышно, не видно, что происходит за невысокой перегородкой под холодным светом изогнутой лампы. Люди работают – на носу пора вступительных испытаний в лучшие образовательные учреждения в Горизонте. Резервировать часы в читальном зале пришлось за три месяца…       А Басан развалился в кресле, зажав стилус между верхней губой и носом, перебирая пальцами по столу.       Вопросник перед ним девственно чист.       - Басанчик, - клокоча от гнева, идет на пятый заход Сирин, – я знаю, что тебе на работу, но методом тыка ты экзамен не напи..       Клац. Клац.       - И следующий набор только через цикл, охота тебе еще в мастерской столько со стариком Хасаном торча…       Клац. Клац. Клац.       - Вон, смотри, целый взвод курсантов с твоего Амедо прибыл поступать, а ты как собираешься военную историю, по наитию излагать?       Клац-клац-клац.       Сирин не выдерживает и бьет его учебником по ладони. Хочет – но рука Басана отдергивается, и на громкий хлопок со всех сторон раздается недовольное «тс-с-с!». Басан показывает ей неприличный жест и продолжает мерзкое клацанье.       Сирин громко цыкает и откидывается в кресле, складывая руки на груди.       - Практику ты сдашь слепой, хромой и в криостазе.       - Это просто дурацкий тест.       - Да тебе с ним даже цереброимпланты «Целер-Делекта» не помогут. Вставлять некуда.       Басан шумно выдыхает и упирается ладонями в стол. Сирин встает по другую сторону ровно в такой же позе. Они почти упираются лбами над листом, с полминуты сверлят друг друга глазами. Не опуская взгляд, Сирин протягивает ему свою ручку. Глаза-щелочки становятся еще уже, но Басан опускается и начинает молниеносно заполнять тест.       У Басана потрясающая память и такая же потрясающая лень.       Через сорок минут, ручка перестала порхать над бумагой – Басан переворачивает песочные часы на бок. Песка в них достаточно, чтобы перепроверить, подумать, повспоминать. Но когда его волновали такие мелочи? Сирин, изогнув бровь, подвигает тест к себе и сверяет с ответами.       - Ладно, здесь 87 баллов. Жирный минус за то, что рисовал отличительные знаки дивизий, а не описал по уставу. Это вообще что такое, крот?       - Сама ты крот, это сфинкс!       Сирин щурится, под стать тому сфинксу, и подставляет кулачок. Басан расплывается в улыбке, от уха до уха, и аккуратно касается своими костяшками ее.       - Не проспи завтра.       - Как скажешь, мамочка. Тебя проводить?              ***       Мальчишки любили выяснять отношения в палисаднике за игровой площадкой. Новенький с Амедо еще не знал, что не стоит ходить туда в одиночестве. Особенно, когда половина класса дразнит и шпыняет за внешний вид, а вторая воротит носы, потому что ты пришлый.       - Эй ты, жирный, - щербато скалится представитель одной половины, - это ты на Амедо такие щеки наел?       - Ага, мамку скавары угощали, - лыбится второй, делая неприличный жест у рта. Мальчишки мерзко гогочут.       Новенький смотрит исподлобья, сжимая свои здоровенные кулаки. Сейчас будет драка, а забияке – внуку директрисы – как всегда все сойдет с рук.       Несправедливо.       Сирин приглаживает стоящие дыбом короткие вихры и вскидывает подбородок:       - А тебя сам шайтан не «угостит», Фил! Зато Азат голодать не дает!       Выразительная пантомима не оставляет зрителям сомнений, чем Азат с Филом занимаются на задней парте, и смешки летят уже в их сторону. Красные, голубки-хулиганы закатывают рукава.       - Ну все, Ржавая, щас пожалеешь, что твоя мамка всем в Храме по кругу не дала, чтобы тебя оттуда не выпустили!       Сирин, хоть и выше, слабее и легче. Ей уже не раз доставалась, и она успевает зажмуриться, думая, на каком боку синяки уже не такие болючие, и что лучше подставить. Сквозь закрытые веки она видит тень и сжимается.       Но удара не следует.       Воздух разрывает визгливый крик и испуганные ругательства. Сирин приоткрывает глаз и видит, как новенький выгибает Филу руку, одновременно яростно вгрызаясь ему в ухо. Азат в ужасе бросает в цветы кожаную сумку и пускается наутек. Остальные следуют его смелому примеру и сверкают пятками в сторону выхода.       Прекратив рычать жертве в ухо, новенький показывает Сирин взглядом в сторону сумки. Она подхватывает ее, и новенький выплевывает залитого кровью Фила. Тот, подвывая, отползает от них на карачках, а потом приспускает в школу, крича «Бабушка!».       Новенький задумчиво выплевывает в кусты кусок хрящика.       - И совсем ты не жирный, - протягивает ему сумку и салфетку Сирин, - у тебя просто лицо круглое. А вы правда на Амедо едите скавар?       - А ты совсем не ржавая, - утирая подбородок бухтит новенький, - ты вообще почти лысая. У вас правда тут от радиации волосы лезут?       Сирин набирает полную грудь воздуха, чтобы сказать ему все, что о нем думает, но из окна появляется очкастое лицо директрисы и окровавленное Фила, тычущего пальцем в их сторону.       Переглядываются они недолго. Новенький хватает ее под локоть, и они задают стрекача прямо через ограду палисадника.              ***       Когда Исмут начинает не просто ходить, но и складывать слова в предложения, а стулья использовать в качестве лестницы, Сирин приходится на время избавиться от бисера. Басан не выражает никакого сочувствия, с каменным лицом отмечая, что пожалеет ее после того, как в семье Фадель станет еще человек на пять больше.       У Басана пять братьев и одна сестра, похожие, как горошины из одного стручка. Круглолицые и темноглазые, чуть-чуть лопоухие и с одинаковыми щербинками между зубами. Басан любил увиливать от домашних дел и младшеньких, трясь у Сирин на кухне после уроков.       Почти каждый день он заносит гостинец от родителей – «извинения госпоже и господину Фадель за причиняемые их бестолковым сыном неудобства». Сегодня, в большой стеклянной миске, он притащил пузатые розовые груши, на которые немедленно навострилась малявка Исмут.       - Исмут, отстань, тебе нельзя, - перебивает громкий недовольный крик Сирин, - ты лопнешь, только что же поела!       - Так и скажи, что тебе жалко, - улыбается Басан, пуская груше сок ножом. – Тебя оставь на пять минут – ни одной не останется.       Сирин, отбивающаяся от пытающейся снять с нее скальп орущей Исмут, показывает ему кулак.       - Сирин, не жадничай, от дольки ничего с ней не будет. И другу предложи чай и плов, отец с утра наготовил. Здравствуй, Басан.       Мать никогда не заходит – она заплывает, впархивает или возникает на пустом месте. У нее медные косы и глаза такие черные, что в них можно утонуть. И еще миллион других красивостей, что писал ей отец острыми росчерками на белой бумаге.       В него она не метала таких молний этими глазами, как сейчас доставалось Сирин.       - Басан, поблагодари матушку за гостинцы и за приглашение, мы с Расулом обязательно зайдем к вам на чай в эту декаду.       Басан, как болванчик, кивает. Мать поправляет у зеркала прическу, касается шеи, запястий парфюмом. Ее глаза в зеркале полны теплом, красотой и лукаством.       - Не посмотрите за Исмут, пока я отлучусь? Я обязательно принесу вам что-нибудь к грушам.       Басан тычет Сирин в бок, и она нехотя соглашается. Они давно уже знают, что отец придет домой первым, а у него всегда с собой куча вкусностей.       - Госпожа Фадель как ива, - мечтает Басан, - изящная осенняя ива, роняющая ветви в рассветную реку…       - Дурак, это моя мама. А я?       - А ты – камыш. Тьфу, все настроение испортила. Пойдем, Исмут примолкла. Пакостит, значит.       Отец приносит мед. И много персиков. Никто лучше него не готовит настоящие майранские сладости.              * * *       Как их занесло на Озоновую площадь, Сирин с Басаном уже и не помнили. На вечеринке, куда их приглашение получил господин Чинтабын, влиятельный человек в Колониальном агентстве, а вовсе не его сын, на лица никто не смотрел. Да и не ходят господа по таким вечеринкам – зато их отпрыски еще как.       Закрытый клуб с большим круглым баром, золотыми бутылками и розовыми кубиками льда, частным концертом известной у подростков звезды ибн-Рахель, неоновые узоры на темных коврах. И это даже не взятка, ведь сами серьезные там не появятся.       Сколько они выпили посчитать было сложно. Вино, коктейли и шоты, а потом и вовсе сладкий камбровый дым. Сирин держалась на ногах лишь потому, что мать дома скормила ей полпачки масла, и потому, что отвлекалась на нелепо флиртующего с гордой красавицей друга.       К вящей ревности брата красавицы, на которого Басан на самом деле нацелился.       Освещение давно стало ночным, когда они застряли у витрины с биоимплантами, громко обсуждая, какие бы пригодились, чтобы добиться-таки гордых красавцев.       Как их окружают люди с виброножами и черненными губами, Сирин и Басан, по наивности и нетрезвости своей, не замечают.       - Тц-тц-тц, вы посмотрите, - поигрывает ножичком тип лиловыми прядями и губами чернее даже его черной кожи. – Какие зяблики залетели. Не знают, что ночами без пропуска нельзя.       Басан закрывает Сирин плечом, а она цепляется за его локоть. Банда жутковато посмеивается.       - Какой пропуск?       - Какой-какой, с биррами. Давайте сюда, мы все оформим.       Басан набычивается, Сирин чувствует, как сжимается его кулак, и шепчет ему: «Не связывайся».       - Да побыстрее, крошка, а то познакомимся поближе. С тобой да с круглолиценькой цыпочкой тоже.       Басан едва терпит, пока Сирин срывает с себя браслеты и серьги, бросает их издевающимся бандитам. Когда последняя цацка падает им в руки, тип с лиловыми прядями галантно делает им ручкой и очень вежливо желает «госпожам хорошего вечера».       - Басан, - уже у дома гладит его по плечу Сирин, - ты не виноват. Да шайтан с ними, с цацками, все равно подделка. Мало ли, что бы сделали эти отморозки.       Басан не смотрит ей в лицо, и Сирин становится стыдно, хотя она и права.       - Вот именно. Мало ли, что они могли сделать. А я не смог защитить. Пойдем, хоть до двери провожу.              * * *       Со похорон прошло больше трех месяцев. Дом Чинбатынов забрала корпорация – скоро в нем поселится новый руководитель геологоразвездки. Басан не снимает черное и белое, почти не говорит. Его братьев и сестру забрал прилетевший с Амедо дядя. Но Басан сбежал и три сегмента прятался по разным трущобам, так что даже Сирин не знала, где его найти.       Когда брат отца улетел, дом забрали, так и не возведя белую арку, Басан объявился у их порога, в черном и белом. Голодный и грязный, но, похоже, так и не проронивший ни единой слезы.       Они сидели на кухне. Исмут принесла ему любимого котика и даже заначку печенья. Мать делала толстый бутерброд с маслом и медом. А Сирин просто держала за руку, стараясь не плакать, когда он изо всех сил сжал ее ладонь, улыбаясь и, как ни в чем не бывало, благодарил хозяйку за гостеприимство.       - Басан, - свободной рукой подвигая ему тарелку, старалась не дрожать Сирин, - оставайся у нас. Ведь можно?       Мать не поднимает черных глаз от ножа, скользящего туда-обратно по ломтю хлеба. Басан, набив рот, преувеличенно бодро отнекивается:       - Да не переживай, я со стариком Хасаном договорился. Он мне комнату наверху, я ему помощь по хозяйству. До вступительных доскриплю.       - В Высшее колониальное училище?       - В Военную академию.       У Сирин отвисает челюсть, мать быстро затыкает ей рот медовым капканом – не освободишься, пока не прожуешь. Прикрывает масленку, плавным движением вытирает нож о полотенце.       - Это разумно, - рассуждает она, - сложные планы имеют свойство меняться, долгие – устаревать раньше, чем придут в действие. Но иногда достаточно удара – всего одного – откуда его совсем не ждут, чтобы весь порочный, карточный домик рассыпался.       Медленным, красиво она перебирает нож пальцами, пока он не поворачивается рукоятью к Басану.       - Если удар один – используй его с умом. Не торопись. Но и не медли. Ударь оттуда, откуда тебя не ждут.       Пока Сирин хлопает глазами, Басан медленно берет нож себе.              «Планы по геологоразведке поблизости Омранских руин на Таразаге прерваны неожиданной кончиной руководителя геологоразведочного направления Колониального агентства на Майранской цепи Нурбека Чинбатына. Во время цикладных празднеств господин Чинбатын с супругой совершали ритуальный спуск свечей на воды реки Тайман на Куа. Непогода унесла жизнь господина и госпожи Чинбатын, оставивших семерых детей и амбициозный проект по разработке редкоземельного месторождения у объявленных священными дикими таразагскими племенами Омранских руин».              * * *       «Тебя проводить?»       «Кто кого», - зажав папку под мышкой, быстро красится перед выходом Сирин, полная решимости дотащить Басана до экзамена и успеть на свой. В себе она уверена – она несколько лет собирала портфолио, готовилась, ходила по репетиторам. Отец провожает ее до «трубы», целует в лоб и желает удачи.       Басана проводить некому.       За полтора часа до экзамена Сирин яростно долбит в дверь каморки над мастерской деда Хасана, обрывает Басану коммутатор, но тщетно. В конце концов, она просто просовывает голову в приоткрытое окно – хаос в комнатке Басана даст фору ее собственному, но самого Басана не находит. Конечно, в нем могла проснуться совесть, и он мог уже, умытый и причесанный, ждать экзамена в приемной Академии, но скорее бы Палач сыграл в рулетку, чем Басан бы пришел куда-то заранее. Мучимая недоверием, Сирин поправила лямку сумки и пошла в сторону станции.       Дожидаясь вакуумного поезда на перроне, Сирин уткнулась в конспекты. Ветер от просвистевшей мимо капсула до Ядра чуть не вырвал одну из драгоценных страниц из рук, и Сирин неловко ткнулась в спину впереди стоящему пассажиру.       - Аккуратнее, госпожа, - прибавивший в весе и «обвесе» имплантами, перед ней стоял тот самый бандит с лиловыми волосами. Только губы его покрыты толстым слоем тональника, да нигде не заметно ножа. Он мазнул по Сирин взглядом, явно не узнав давнишнюю жертву, и вразвалочку направился за кассы.       Сирин опустила глаза вниз. У носков ее туфель подбитой птицей блестела сломанная пополам табула Басана.              Времени не было. Сирин запихивает сумку под лавку, на ходу подвязывает выпрямленные и уложенные по случаю волосы в тугой узел. Жмет тревожную кнопку на коммунаторе – но связь в «трубе» ловит плохо. Лиловый порою оглядывается, но Сирин успевает вовремя слиться с толпой. Он заворачивает за угол, и Сирин изо всех сил зажимает рот, чтобы сдержать крик.       Басан лежит на земле, скрючившись, прикрывая руками голову. Двое мерзавцев бьют его ногами, харкая в него жевательным табаком. Лиловый, что выше их на голову, облокачивается на закрытую стойку касс, лениво потрошит сумку Басана. Инфо-отвертка – Басан копил на нее целый сегмент – вызывает презрительный смешок, и инструмент бандиту через плечо, с клацаньем приземляясь у ног Сирин, застывшей в тени у входи.       - Что, дружочек, - любуется собой в пыльное стекло лиловый, прежде чем снова повернуться к Басану, - думал, не найдем тебя? Не узнаем, кто так Тахмуда разукрасил?       Басан глухо стонет. Сирин накрывает отвертку мягкой подошвой туфли.       - Долг платежом красен. Да, красен…       Сирин слышит стрекот виброножа. Лиловый выделывается, вертит его над головой, между пальцев, под одобрительные возгласы подельников, отвернувшися, чтобы поставить Басана на ноги. Сирин крадется быстро, скрываясь за шумом виброножа, и наносит удар снизу – между ногой и пахом, выкручивая регулятор отвертки на максимум. Кажется, попадает в нерв – верзила рефлекторно отмахивается, задевает ее по лицу, но спустя мгновение летит вниз, страшно корчась и заливая все вокруг кровью. Басан выдергивает руки у оторопевших подельников, бьет одного по коленке, второго в горло, и, как в детстве, хватает Сирин под локоть.       Не дожидаясь, пока бандиты придут в себя, Басан и Сирин прыгают в первый попавшийся поезд, не тратя время на проездные и сумки.       - Басан, - Сирин прикладывает к набухающей на лице шишке банку из автомата. Ее пробивает запоздалая дрожь. - Я же его не убила?       Басан, удивительное дело, без единого синяка на лице, отряхивается и расправляет заляпанный кровью подол Сирин.       - Размечталась, убила. Ты ему едва кожу поцарапала. Заживет, собака, такие всех переживут.       Сирин его не слушала. Не слушала она и экзаменатора, безбожно опоздав на экзамен на целых четыре минуты. Сидела над бланком, вопросы из которого знала наизусть, но рука упорно не хотела выводить ни единого слова. Она его так и сдала – пустой. Экзаменатор, надменная госпожа в золоченых очках, не глядя положила его в невысокую стопку.       - Приношу извинения, профессор. В следующем году постараюсь не опоздать.       Экзаменатор оторвалась от табулы и посмотрела на нее поверх очков. Изогнула бровь и саркастично бросила:       - В этом семестре госпожа Фадель посещать занятия не собирается? Дело добровольное, тем более, что не на стипендиальные средства.       - Что?       Экзаменатор страдальчески возвела очи к небу и помахала у Сирин перед лицом табулой.       - Госпоже забыли сообщить, что она могла не утруждаться с экзаменом. Учеба оплачена до конца программы. Удачи и до встречи, студентка… Фадель.       Сирин на негнущихся ногах, прикрывая раздувшийся синяк платком, вышла к университетскому фонтану.       Перед глазами у нее маячил экран табулы с фамильной печатью и хищным, острым росчерком подписи.       Басан на экзамен успел. Через неделю гордый, красивый в черной форме, принимал из рук полковника красные курсантские шевроны.       Сирин и вся ее семья пришли на вручение. Она была очень за него горда.