Колдовстворец: не потеряй себя

Короче говоря, Иона была настоящим разочарованием своей семьи. Подхватив единственный чемодан с пожитками, она выбежала из дома под истеричные вопли матушки, а дальше — поезд через час и новый учебный год через неделю. Ехать так рано вовсе не обязательно, если вы, конечно, не хотите потрудиться на благо общества с метлой в руках, но лучше уж так, чем выслушивать четыре года подряд одно и тоже. А дело было вот в чем: пять лет назад, когда закончилась начальная школа, наступил самый долгожданный для младшеклассников день — распределение на факультеты. Иона, широко раскрыв глаза, пыталась рассмотреть каждую деталь актового зала, и первым, что бросалось в глаза, были вовсе не резные деревянные колонны, не гобелены с искусной вышивкой, и даже не сцена с распределительным Алатырь-камнем, а четыре, как ей показалось, бесконечных ряда с ребятами, разбитыми в кучки по цветам. Вокруг каждого ряда стояло по преподавателю: все как один казались непостижимыми холодными гранитами, рядом с ними стояли старосты — представители от факультета, гордо размахивавшие своими флагами… Но больше всего Иона запомнила оглушительный хор мальчишечьих и девчачьих голосов; они выкрикивали разные кричалки, хлопали в ладоши и топали ногами. Она посмотрела на ребят в красных жилетках. Где-то среди них сидел ее старший брат, идущий по протоптанной сварожьей тропе. Ни для кого не секрет, что все Серебряковы были выходцами одного факультета, и у этого пути был только один конец — связать свою жизнь с лечебным мастерством. Ионе от этого было ни горячо, ни холодно. Еще до рождения ей пророчили этот путь, и не то, чтобы ей это было интересно. Однако травоведение она любила, особенно, когда Мария Николаевна, их классная руководительница, выводила ребят в сад или оранжерею; на уроках окружающего мира Иона всегда слушала учителя с неподдельным интересом. В средней школе никто церемониться не будет — так все говорили, и это впоследствии оказалось правдой. Может быть, церемониться и не будут, но Иона была равнодушна ко многим аспектам своей однообразной жизни. Одним из ее увлечений было чтение художественной литературы. Это было единственное занятие, которое пробуждало в ней хоть какие-то чувства. Учёба была чем-то обыденным, как утренняя рутина с умыванием и чисткой зубов — без этого не обойтись. В действительности, если бы ее поставили перед выбором: закончить семестр без долгов или подольше поспать утром, то, вероятнее всего, выбор пал бы на второе. То, что Ионе предстоит закончить школу и занять место в семейном аптечном деле, было ясно без всяких разговоров — достаточно было увидеть один строгий взгляд матушки. Иона никогда особо не пыталась плыть против течения, но неизвестность все же пугала её. Пускай путь заведомо известен, но подниматься на платформу к Алатырь-камню всё-таки было страшно, а выпытывать подробности у Влада, старшего брата, еще страшнее. Хоть он и был всего на год старше, но засмеять за трусость мог запросто, да и чего бояться? Нужно лишь подняться на платформу и разгадать пару несложных загадок. Делов-то. — Следуйте за зовом своего сердца, — привычно объявила директриса, Марина Игнатьевна. Ее платье, сотканное из шелкового малахита, сверкало алмазной осыпью и вся она будто бы светилась в преддверии торжества, — Распределение — лишь одно из жизненных испытаний, которое вам предстоит пройти. Будьте уверены, что каждый из вас отыщет свой путь. Из года в год ее наставления не менялись, над чем и шутили иногда ученики, пытаясь ей подражать. И подражать было чему, а главное — ее всё равно слушались и уважали. Ученики по одному стали подниматься на сцену и исчезать. Но прежде чем кто-то из ребят появлялся вновь, платформа загоралась определенным цветом, что влекло за собой оглушительный вой соответствующего ряда. Иона смотрела на то, как одноклассники, с которыми она провела четыре года вместе, по очереди стали занимать места среди старших учеников. Ей было очень любопытно, с кем из них она продолжит учиться плечом к плечу, хоть и не могла назвать себя общительной. Она была не слишком открытой, вроде могла с кем-то о чём-то поговорить, но из близких друзей на первом месте всё равно оставался брат. По мере продвижения их колонны, Иона пыталась высмотреть русую макушку Влада (он же обещал прийти!), но так и не смогла, а нетерпеливая толпа все несла её вперёд, пока не настала её очередь. У сцены актового зала она еще немного задержалась, чтобы, наконец, поймать взгляд брата, и нерешительно шагнула вперед. Густой туман поглотил ее хрупкий силуэт; повсюду, куда не погляди, было белым-бело — дальше вытянутой руки ничего не было видно. Иона заставила себя идти вперёд, и шла она так долго, что вдали едва показалось серо-зелёное пятно. «Алатырь-камень!» — догадалась девочка и прибавила шаг. По мере приближения пятно увеличивалось, и Иона перешла на бег. Размер помещения, в котором она находилась, значительно разнился с размером актового зала. Что это было: пространственные чары или чары иллюзий, ей было сложно понять. Старшие ребята рассказывали разные истории. Одни говорили, что это заклинание, придуманное основателями школы, другие — что это чары самого Алатырь-камня, и что сама школа была возведена вокруг него. Как бы то ни было, Алатырь-камень был сердцем школы, ее главным артефактом. И сейчас этот величественный артефакт, покрытый мхом и пылью от времени, стоял прямо перед ней! Несмотря на потертость поверхности, надпись была так же ясна, точно ее выбили совсем недавно, а мох обступал ее стороной образуя своеобразную живую рамку. Надпись гласила: «Нет уже пути назад. Отвечай не наугад! Путник, мой вопрос такой: Три пути, но где же твой? Вот налево путь лежит, Тьму и свет в себе хранит. Много благ ты получаешь, Только «я» своё теряешь. Прямо яркая тропа — На веселье не скупа. Приключения найти Сможешь на прямом пути. Вправо же идёт дорожка, Потеряешь где немножко. Но зато откроешь там, Что за человек ты сам. Выбирай свой путь с умом, Не бросайся напролом. А не веришь коль себе — Волю дай своей судьбе». Иона прочла ее дважды. Она просто не могла поверить, что загадка окажется… такой! Девушка покрутилась на месте в надежде найти хоть какую-то подсказку, но ничего не обнаружила — все стороны были одинаковыми. Туман скрывал все, кроме указательного камня. Решение должно быть принято незамедлительно, к тому же, Ионе показалось, что она слишком долго находилась на сцене. Поддаться эмоциям и броситься наугад или довериться своей интуиции? Куда идти? В тот момент она корила себя, что не спросила у брата про его церемонию. Как можно быстро принять решение от которого зависит вся твоя дальнейшая жизнь? Вдруг она ошибется? «Что тогда подумает матушка?» — пронеслось у нее в голове. Ее накрыла волна ужаса, а вслед за этим пришло и отчаяние. Ноги более не держали ее, она облокотилась спиной о камень и сползла вниз. Если нельзя разделиться на части, чтобы изучить все стороны, то лучше она останется здесь! Как только эта мысль пронеслась в голове, Алатырь-камень за ее спиной тут же начал излучать странное свечение. Яркая вспышка ослепила девушку и, спустя мгновение, она снова оказалась в актовом зале. Аплодисменты четвертого ряда разорвали тишину. Иона посмотрела в центр зала и заметила Влада, лицо которого отзеркалило ее собственные эмоции — смесь страха с недоумением. Ей пришлось подняться на ноги, освобождая платформу для остальных. Темноволосый мальчишка в серой жилетке, держащий до этого флаг, заметил ее потерянность, передал свою ношу парнишке пониже и подлетел к сцене, подавая ей руку: — Добро пожаловать в Хорс! — улыбнулся он. Иона не нашла, что ответить. В своих фантазиях она уже видела брата, телеграфирующего родителям. Сама девушка вряд ли найдет в себе силы связаться с ними самостоятельно. Четыре года она готовилась занять место в рядах сварожцев, ей даже не страшно было попасть на Ярила или Дажбог… Но Хорс! На Хорсе учеников было меньше, чем на остальных факультетах и те отличались высоким самомнением и презрительной натурой. Она не видела ни одного хорсича, который не задирал бы нос при взгляде на остальных ребят и самое страшное — грозный изучающий взгляд заведующего, который осмотрел новичков с ног до головы, шепнул что-то темноволосому мальчишке, по всей видимости старосте, и растворился в толпе, не дождавшись конца церемонии. Как же она все-таки ошибалась. Даже когда матушка была вне себя от ярости, когда громкие мысли мешали сосредоточиться на уроках, она все равно была рада, что попала именно сюда. Ей так и не удалось найти друга ближе, чем родной брат, но она смогла познать дар ценнее человеческой дружбы — приспособленность к любым обстоятельствам. У Ионы, в отличие от её одноклассников, не было какой-либо цели. Она могла витать в облаках на уроках истории, но никогда её думы не выстраивали цепочку последовательных событий, которые привели бы её к мечте. Да и что такое мечта? Не была ли её обыденность мечтой? Новый образ жизни закружил её в вихре усердия. Она не понимала почему другие помогали ей и почему заведующий, которого многие сторонились, громко смеялся когда кто-то из учителей жаловался на её невнимательность. Иона чувствовала, что в кой-то веке была на своем месте, а мечта найдет её сама. В то утро, когда она в спешке собирала чемодан, дождь лил как из ведра. Ей снилась комната, освещенная одинокой догорающей свечой. Иона вздрогнула от холода; пахло сыростью и затхлым воздухом. Она подняла свечу и обошла комнату, но не обнаружила ни двери, ни, хотя бы, окна, только сырые стены, покрытые плесенью. По коже пробежали мурашки, девушка провела холодной ладонью по левой руке, а затем ущипнула себя. Боль была настоящая и она сразу поняла, что находится между сном и явью. Однажды она прочла в одной книге, что нужно обмануть себя, чтобы выйти из этого состояния, а, значит нужно найти выход из комнаты — дверь, которая выведет её в реальность. Девушка прошлась вдоль стены; ей показалось, что она заметила что-то странное: от влажности стена начала осыпаться и ей не составило труда соскрести верхний слой. Штукатурка звонко падала на пол, свеча доживала последние секунды своей жизни, касаясь фитилём растопленного воска. Постепенно Иона начала замечать, что под слоем штукатурки была выцарапана неаккуратная надпись. Нужно было торопиться, прочесть её. Колени задрожали то ли от холода, то ли от беспокойства. Паззл был почти сложен; оставалось совсем чуть-чуть и надпись полностью прояснится. Прояснилась бы, если не утонувший в воске фитиль. Иона пыталась вспомнить хоть одно заклинание, но, как обычно бывает во снах, разум был затуманен. В приступе паники она позабыла все выученные заклинания и продолжала отдирать штукатурку в темноте. Прочесть можно было на ощупь, и она почти докопалась до истины. Как вдруг, стук. Будто бы кто-то стучал в дверь и стучал так настойчиво, что вот-вот выбьет ее с петель. Звук шел отовсюду. Если закрыть глаза, то могло показаться, что вместо стен теперь со всех сторон были двери. Стук становился громче. Кто-то не просто стучал, а ломился внутрь. Иона кружилась вокруг себя и дергалась от каждого стука в противоположную от него сторону, пока не оказалась в середине помещения. Теплое дыхание опалило шею, раздался пронзительный крик, и она проснулась. Окно было открыто нараспашку, на подоконнике сидел ворон, а за окном — дождь, такой сильный, что видимость значительно упала, а Иона так вообще ничего не видела, пока не натянула очки. Шум дождя прервало назойливое карканье ворона и тогда Иона поняла, что это его крик разбудил ее. Ворон прокричал третий раз, выронил из когтистых лап конверт — ответ от заведующего — и, расправив крылья, растворился в воздухе. Ионе вдруг сделалось совсем беспокойно. Она решила как можно скорее вернуться в школу. Сорваться с места и просто убежать — это не было на нее похоже, однако годы, проведенные в компании хорсичей, многому ее научили. Застоявшиеся шестеренки в голове начали приходить в движение. Она вдруг подумала, а не взять ли ей новый предмет в этом семестре, из тех, о которых она бы никогда не подумала. Эта мысль заставила ее улыбнуться. Как удивителен человеческий разум, раз такая незначительная вещь может вызвать радость! Прислонившись головой к стене возле окна, Иона отложила книгу и лишь покачивалась в такт вагонной тряске. Ее единственная попутчица, пожилая дама с кошачьей переноской, вышла на предыдущей станции, забрав с собой всю неловкость. Ионе не нравились поезда, но, когда утреннее солнце залило купе до краёв, стук колес стал как будто громче, а снаружи стали мелькать блестящие макушки берёз, ей вдруг подумалось, что ничего красивее она прежде не видела. И почему ещё никто не изобрел глазные линзы с встроенным фотоаппаратом, чтобы поспевать запечатлеть всю красоту родных просторов? Иона была большой фантазеркой, и благодаря воображению время для неё пролетело незаметно. Она представляла всякую всячину: страшных чудищ; таинственные коридоры школы, где в тёмных уголках эти чудища могли бы прятаться; их повадки и звуки, которые они могли бы издавать. Всякое, словом. На своей станции она сошла одна, что неудивительно, ведь до начала учебного года оставалась целая неделя. Её встретил запах утренней летней прохлады и мокрого асфальта, а впереди, за невысоким холмом, простилались покрытые хвойным лесом горы. Местность та была от чужого глаза спрятана. Иной раз пройдет путник да ничего кроме унылого поля и родника не увидит. Настоящая Медная гора была богата на растительность. И какую! Про такую красоту говорят «ни в сказке сказать, ни пером описать» — настолько необычайно красиво было то место. Вот только попасть туда — уже испытание. Зная какими обидчивыми бывают духи леса, Иона заранее подготовилась и оставила переливающееся под утренними лучами солнца яблоко на одиноком пеньке, едва слышно приговаривая: — Леший, дружочек, влезь на пенёчек, Гостинец возьми, да в школу пусти. Тут же солнце ослепило ее своим светом, запели на все лады птицы: то вертишейка запоет, то пролетит по бесконечному небесному простору чернокрылый грач, а из глубин леса разнесется стук дятла — лесного санитара. Отовсюду стали доноситься какие-то звуки. В воздухе запахло хвоей и нагретой после дождя землей. Как только Иона увидела расстилающуюся перед ней тропинку, то почувствовала, будто неподъемное бремя, сопровождающее ее всю поездку, упало с плеч и она, наконец, смогла полной грудью вдохнуть свежий лесной воздух. Когда же она наклонилась вправо, чтобы подобрать чемодан, то обнаружила, что яблока уже не было. И когда он только успел? Лешего никто никогда не видел, но школе он служил верой и правдой еще со времен ее основания. Это благодаря ему Иона без труда нашла дорогу к общежитию. Надо сказать, что школа магии была основана у подножия горы и являлась центром леса, а сам лес был окружен не только прочнейшим заклинанием, но и непроходимыми болотами. Таким образом, войти на территорию школы могут лишь те, кто знают в нее путь. Сама Иона никогда ранее не заходила в глубины леса и уж тем более не приближалась к маггловской деревне, расположенной за лесом на северо-западе от школы. Девушка была убеждена, что если зайдет чуть дальше знакомых мест, то непременно заблудится или, еще чего хуже, попадет в Могильник. Перед отъездом она телеграфировала заведующему, что приедет раньше, деликатно умолчав о настоящей причине, вот только на станции ее никто не встретил. Иона вздохнула, представляя недовольное лицо Константина Мстиславовича, за спиной которого все кликали по фамилии — Кощей. Детей еще в начальной школе запугивали его «дурным» нравом, потому, когда Иона впервые встретилась с ним взглядами после церемонии распределения, то очень перепугалась. На деле все было не так страшно, хотя хорсичи до сих пор нагоняют ужасы на ребят с других факультетов, поддерживая образ своего великого и устрашающего заведующего. Константина Мстиславовича Иона встретила уже возле общежития. Он стоял облокотившись о перила, и не закуренная сигарета то и дело перекатывалась из одного уголка рта в другой. Говорят, что Кощей рос в обратную сторону, с годами черты его лица будто бы сгладились, глубокие морщины пропали, блеск в глазах стал ярче и он стал заметно моложе и менее «устрашающе». Его изменения во внешности изумляли не только коллег, но и учеников, мотивируя последних не прогуливать оборотничество. Когда Иона приблизилась к жилому комплексу, то увидела, что лицо Константина Мстиславовича выглядело не столько свежее, сколько недовольнее. — Серебрякова! — его зычный баритон заставил девушку вздрогнуть и ускорить шаг. Все хорсичи знали, что если у Кощея не было утром занятий, то нет смысла ломиться в его кабинет: до полудня он там не появится, а после — пройдется по коридорам с грозным видом, выловит старосту и будет таков. Таких людей в простонародье называли «совами», а хорсичи обзавелись негласным правилом, которое вывели на бумаге и повесили у входа в общежитие. Красным по белому, буковка к буковке, было написано «Не шуметь!». И ведь правда не шумели. Иона могла поклясться, что та тишина, которую хранило пустующее здание, сохранится и после первого сентября. — З…Здравствуйте, Константин Мстиславович, — девушка виновато потупила взгляд. — Здравствуй, Серебрякова, — Кощей осмотрел девушку, нахмурился, а затем его взгляд смягчился. — Ну, поведаешь, к чему такая срочность, или нет? Несмотря на спокойствие в голосе заведующего Иона все равно не решалась подойти ближе, выводя подошвой незамысловатые узоры на земле. — Может, в другой раз? У вас наверное много работы перед линейкой, — хитро улыбнувшись, заметила она. В тот же миг Кощей громко засмеялся, закурил, наконец, сигарету, затянулся и быстро сделался серьезным, каким обязывает его положение, но весёлые искорки еще долго плясали в его взгляде. — У тебя тоже дел невпроворот. Будешь с заселением в общежитие помогать, а пока держи, — он подбросил в воздух серебристый ключ с деревянной биркой. — Но как же… — Иона едва поймала ключ, но опрокинула чемодан. Самое худшее задание, которое ей могли поручить — это то, которое предполагает взаимодействие с людьми. — Значит ли это, что я могу воспользоваться привилегией и жить в комнате одна? Она произнесла это с такой надеждой, что уже была готова забыть про полученное задание, но ее надежда тут же пошатнулась и рухнула наземь вместе с чемоданом. — Так не пойдет, — задумчиво произнес Кощей, — Подселим к тебе новенькую, раз со «старенькими» не ладишь. В расстроенных чувствах Иона подняла чемодан и направилась по указанному на ключе номеру в свою новую комнату, ненадолго задержавшись у входа, чтобы еще раз окликнуть заведующего: — Константин Мстиславович, — она занесла указательный палец над надписью «Не шуметь!» рядом с которой красовалась табличка с перечеркнутой сигаретой, и скрылась за дверью.