Затруднительное положение

      — Какой-то ты странный в последнее время, — говорит Геральт между поцелуями, которые сыпятся на шею Региса.       — Отчего же? — усмехается тот, тяжело дыша.       — Не знаю, ходишь задумчивый такой, иногда больно уж нервный становишься, хотя прежде я не замечал за тобой подобного вовсе. Даже улыбаешься как-то натянуто. Ты точно в порядке?       Геральт задирает его балахон и накрывает руками ягодицы, мнёт их, а затем ведёт одной рукой ниже, по бедру, и, подхватив его ногу под коленкой, отводит её в сторону, чтобы самому теснее прижаться к паху. Регис хватается за плечи ведьмака и откидывает голову назад, стукаясь затылком о ствол дерева позади себя.       Вот проклятье, думает он, проклятое дерево, проклятый лес, проклятое всё в этом мире!       Конечно, быстрый секс посреди леса — это далеко не то, о чём будет мечтать любой хоть сколько-нибудь уважающий себя омега. Регис считал, что уважает себя — у него был дом, была работа, было уважение, ему определённо было за что держаться и чем гордиться в своей тихой скромной жизни. В конце концов, много ли надо вампиру-одиночке на пятой сотне лет?       Он считал, что уважает себя, ровно до тех пор, как не повстречал в Фэн Карне ведьмака Геральта и его команду. И вот! Вот, что вышло в итоге — его, немытого уже несколько дней, дерзко прижимает к дереву посреди леса такой же немытый и с колючей бородой ведьмак-альфа.       И что Регис? А у него уже просто зубы сводит от желания, а в штанах становится всё теснее и влажнее. Ни о какой гордости тут и речи не идёт.       Господи, лучше бы Геральту поторопиться.       Геральт ему понравился сразу — и его природа альфы — что, конечно, немаловажно — и его высокие моральные принципы, и его незаурядный ум, и широкие взгляды на мир… А ещё этот ведьмак обладает какой-то особой притягательностью, не иначе, как тем самым природным магнетизмом, о котором пишут в книгах, но который редко можно встретить в людях в реальной жизни.       В общем, всё это и то, что Регис по какой-то причине тоже понравился Геральту, способствовало образованию между ними связи более близкой, чем с любым другим членом их группы.       Это не только приятно, но и в какой-то мере полезно — ведь Лютик и Кагыр, также будучи альфами, поначалу тоже отреагировали определённым образом на дух омеги среди них, но позже, когда Регис от и до пропах Геральтом, они успокоились. Теперь они оба знали, кто тут единственный, кто имеет права на Региса. Мильва же является бетой, и, хотя она ни по запаху, ни по каким-либо другим признакам не может понять всех перипетий между ними, и самостоятельно догадалась, что тут к чему.       В общем, вышло так, что все обо всём знают, но делают вид, что не знают.       Поэтому когда этим вечером Геральт намекнул, что они смогут уединиться, если скажут, что отправляются за хворостом, Регис ни секунды не сомневался и не думал о том, что о них подумают другие. Ничего нового они уж точно не подумают.       — Эй, Регис? — Геральт щёлкает пальцами перед его носом, и омега словно выходит из транса. — Вот я об этом и говорю.       — Мм? — Регис вопросительно поднимает брови.       — Странный ты в последнее время, говорю, — повторяет ведьмак, — у тебя ничего не случилось?       — Нет, ничего особенного, — отвечает тот и за затылок притягивает его к себе для поцелуя.       Он малодушно надеется, что сможет этим отвлечь Геральта и избежать неудобных вопросов. Потому что правда в том, что кое-что действительно случилось. Он не намерен говорить об этом Геральту, но и специально врать и скрывать ему бы тоже не хотелось. Поэтому лучше, если ведьмак просто ничего не будет спрашивать.       Их поцелуй ожидаемо затягивается, руки Геральта пробираются под его узкие штаны и бельё и стягивают их, позволяя одежде упасть к его ногам. Регис же в это время своим рукам тоже находит применение — он ловко развязывает шнурки на штанах Геральта и приспускает их.       — Хочу лицом к лицу, — просит Геральт, когда он отпускает его и поворачивается спиной, прижавшись лбом и грудью к жёсткой коре дерева. — Давай, я тебя удержу.       Регис, на миг прикрыв глаза и вздохнув, разворачивается обратно и наклоняется, чтобы расшнуровать ботинок, снять его и стянуть свою одежду хотя бы с одной ноги. А стоит ему выпрямиться, как он тут же оказывается приподнят и крепко прижат к стволу. Он держится за плечи альфы и шумно выдыхает, когда Геральт, повозившись, рукой направляет свой член в жаждущее мокрое отверстие и плавно входит целиком.       Господи, ну наконец-то! С тех пор, как они в последний раз были вместе, они успели стать свидетелями — а кто-то и участниками — битвы за Мост, погостить в лагере королевы Мэвы, сбежать оттуда и зайти подальше в лес. Это действительно долго. Регис уже извёлся по ощущению Геральта настолько близко к себе.       Геральт начинает двигаться и кусает его в шею, пользуясь тем, что к тому времени, как они вернутся в лагерь, ни единого следа не останется.       — Ты даже пахнуть стал немного иначе, вкуснее, — говорит Геральт ему в кожу, и Регис нервно сглатывает, но вида старается не подать. — Только не говори, что у тебя скоро начнётся течка, — усмехается Геральт, — а то ты сведёшь с ума ребят. А на меня они совсем озлобятся.       О, Геральт. Течка не начнётся ещё ближайших месяцев девять точно, а то и дольше, об этом нет нужды беспокоиться. Но это — результат того, о чём скоро придётся очень сильно побеспокоиться.       — Нет, не начнётся, — коротко отвечает Регис, задыхаясь от каждого толчка внутри.       — Тогда я вообще не понимаю, что с тобой происходит, — серьёзно говорит Геральт, при этом ни капли не сбившись с ритма.       — Со мной ничего не происходит, не стоит так волноваться обо мне, — настаивает Регис.       Неужели Геральт затащил его сюда, только чтобы выяснить, что с ним?       Но больше ведьмак не спрашивает ничего, только прижимается ближе, толкается жёстче и шумно, горячо дышит ему в ухо, и Регису так хорошо, так прекрасно, несмотря ни на что.       — Регис, я так хочу… Можно я… — пытается попросить сбивчиво Геральт, и Регис иронично усмехается.       Теперь — можно. Теперь это уже не имеет значения. Геральт может делать с ним всё, что ему хочется.       — У тебя хоть есть платок какой-нибудь? — спрашивает вместо ответа он.       — Странно, что его нет у тебя, — хмыкает Геральт.       Вообще-то да, обычно об этом заботится Регис, и у него действительно есть чистый платок в сумке, что валяется на земле рядом с ними. Но, чёрт бы всё это побрал, мог и Геральт хоть разок об этом подумать!       — Бывает и такое, Геральт, — пожимает он плечами.       — Да, да, есть, — сдаётся в итоге альфа, — в кармане, в куртке.       — Тогда можно, — говорит Регис и, крепко поцеловав его, добавляет: — Это за дальновидность. Давай.       Геральт, поудобнее перехватив его под ногами, ускоряет движения. Регис держится за шею и жмётся к нему ближе.       Ему так хочется ласки и тепла от Геральта, хочется поддержки. Хочется, чтобы всё было не так и не здесь, хочется, чтобы всё было правильно. Но это — глупые омежьи слабости. Он привык им противостоять с помощью логики и здравого рассудка, но сейчас, в этот момент, может же он позволить себе эти самые слабости? Исключительно в силу своего положения. Он считает, что можно.       К слову о положении — шесть дней назад Регис обнаружил своё это самое интересное положение.       Конечно, сначала он подверг свои догадки сомнению. Но он, во-первых, высший вампир, а во-вторых — омега. Он просто не мог ни с чем перепутать это ощущение. Да, он никогда прежде не испытывал такого, но был уверен, что сейчас не ошибается.       Он носит ребёнка от Геральта.       Первое, в чём он усомнился, — это сам факт такого открытия. Он несколько дней прислушивался к себе и своим ощущениям и решил, что здесь ошибки нет. Просто невозможно перепутать ощущение новой жизни в своём собственном теле с чем-то другим.       Второе, что заставило его задуматься, — это способность Геральта к деторождению. Всем известно, что обычно ведьмаки, будь они бетами или даже альфами, бесплодны. Однако существует несколько официально зафиксированных случаев беременности от ведьмаков-альф. Но количество этих случаев так мало, что любой бы на месте Региса и Геральта не взял в расчёт этот маленький факт.       Тогда возник логический вопрос: а точно ли именно Геральт — виновник его нового статуса? Но здесь ответ однозначно положительный, ведь у Региса даже никого не было, кроме Геральта. В этом ошибки тоже быть не может.       И третье, что, не сказать чтоб заставило его основательно усомниться в своих выводах, скорее повергло в шок, удивление и огромный интерес, — это их буквально видовая разница. Регис и близко не человек, он вообще существо из иного мира, и тем не менее он оказался в таком состоянии благодаря обыкновенному человеку. Что ж, это будет как минимум интересно.       Вот так совершенно внезапно, незапланированно, нежданно-негаданно он установил, что забеременел. А что с этим делать дальше, он решительно не знает.       В мире идёт война, он должен помочь Геральту найти его Цири, а ещё у Геральта большая любовь с чародейкой Йеннифэр.       С какой стороны ни посмотри, нигде нет счастливого исхода. Он, однозначно, не может рассказать об этом Геральту. Он не будет ничего требовать у Геральта, он не может рассчитывать на него. Не имеет права.       Также он не может вот так просто ни с чего покинуть их группу, хотя это действительно избавило бы его от многих проблем. Он не может уйти как минимум потому, что теперь они все связаны общим делом. И если скрепя сердце он может признать, что в данный момент его личные дела важнее, он всё равно не покинет их, ведь идёт война, а куда он в одиночку отправится? Всяко спокойнее рядом с Геральтом и остальными. Но тогда возникает дополнительная сложность — неизвестно, сколько времени продлится их путешествие и как долго Регис сможет скрывать своё положение.       В конце концов, у них есть Мильва, которая пребывала некоторое время назад в аналогичном положении и потому наверняка может с лёгкостью вычислить Региса. А кроме неё — двое альф, которые, вероятно, раскроют его скорее, чем он рассчитывал, раз Геральт тоже уже сейчас чувствует, как изменился его запах. Ну, и сам Геральт — он очень умён и замечает гораздо больше, чем говорит вслух. Только лишь вопрос времени, когда он всё поймёт.       Ситуация складывается очень шаткая и совершенно неясно, когда и как она выйдет из-под контроля. И тогда… никому не ясно, что будет тогда.       Ему нужно хорошенько продумать план своих действий, когда всё вскроется. Он подумает, но попозже. Попозже… А сейчас…       — Ре-еги-ис, — протягивает Геральт и кончает, изливаясь внутрь.       Он продолжает двигаться, и сперма, смешавшись с естественной смазкой, хлюпает и стекает вниз по бёдрам Региса. Ему нужно ещё чуть-чуть, ещё немного… Рука Геральта, сомкнувшаяся на его члене, приходится очень кстати. Как и его утробный рык, за которым следует мокрый поцелуй в шею.       Он тоже кончает, и Геральт опускает его на землю. Ноги Региса дрожат, и ему приходится несколько секунд просто постоять, держась за локоть ведьмака. Геральт быстро вытирает руку платком, натягивает штаны на себя и опускается на корточки, чтобы вытереть Региса.       — Ты еле на ногах стоишь, — замечает он, когда Регис опирается спиной о ствол дерева.       — Затекли, — отвечает он.       Хотя в действительности дело не в этом. Вернее, в этом тоже, но в меньшей степени. В последние дни Регис стал замечать, что он устаёт. Мало что может утомить высшего вампира, но беременность определённо входит в этот короткий список. Сейчас срок беременности составляет немногим больше двух недель, если его подсчёты верны. И хотя он мог заметить не сразу, ведь период имплантации пришёлся на переживания о здоровье Мильвы, битву за Мост и тревожное пребывание в лагере королевы Мэвы, он всё же склоняется к мысли, что ничего не упустил, заметил своё положение сразу, как оно стало явным. Срок ещё совсем маленький, но его ребёнок уже сейчас напрямую зависит от его тела. И именно поэтому уже пришли усталость и слабость, которые остальным пока что не заметны, но Регис их ощущает как нельзя лучше. Но это, хвала всем богам, ему пока что удаётся скрывать.       Теперь ему необходимо лучше отдыхать и питаться, а это невозможно в тех условиях, в каких находятся они. Регису нужна чистая проточная вода и мыло, нужна свежая одежда, нужна полезная еда, ему нужна мягкая постель, тепло, свет, пара хороших книг и Геральт рядом.       Но всё это — совершенно невозможно сейчас. И почему это произошло с ним в таких неблагоприятных условиях?       Ещё никогда он, Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, высший вампир четырёхсот двадцати восьми лет от роду, уважаемый цирюльник-хирург, травник и алхимик, не бывал в таком затруднительном положении.       Но, как бы то ни было, он справлялся с капризами своего тела уже не первый день и будет справляться дальше.       Они приводят себя в порядок, целуются напоследок и принимаются собирать обещанный хворост. Должны же они тоже делать вид, будто действительно просто ходили за хворостом.       И только когда они уже заканчивают с этим и собираются возвращаться в лагерь, Геральт забирает из рук Региса его охапку веток. А на недоумевающий взгляд просто поясняет:       — Мне не сложно помочь тебе. Ни сейчас, ни вообще. В конце концов, ты мой омега, и я хочу хоть немного позаботиться о тебе.       Регис останавливается, как вкопанный, и с подозрительностью выгибает бровь.       Вот, значит, как мы заговорили, думает он, интересно, с чего бы вдруг?       — Твой омега? — переспрашивает он с усмешкой и догоняет Геральта, чтоб поравняться с ним. — А мне казалось, что ты довольно ясно дал понять, что мы занимаемся сексом, чтобы всего лишь снять напряжение, и подобного статуса в твоей жизни мне ожидать не стоит.              В голосе против его воли проскальзывает ехидство и обида. Что ж, тяжело остаться неравнодушным к подобным заявлениям от ведьмака.       — Вот такой я непостоянный, — Геральт усмехается, словно это была шутка, а затем бросает на него мимолётный взгляд и серьёзнее произносит: — Брось, Регис, когда я это сказал, мы были знакомы два дня. А ещё я был зол, расстроен и подавлен.       — И что же ты хочешь этим сказать сейчас? — хмыкнув, спрашивает Регис.       — Я уже сказал, — спокойно и твёрдо произносит ведьмак. — Ты мой омега, а я твой альфа. — Немного помолчав, он добавляет ещё: — Я не буду обещать того, что могу не выполнить по ряду причин, Регис, но всё же хочу сказать. Пока всё идёт так, как идёт, пока мы вместе, ты мой омега. Я чувствую ответственность за тебя. Я вижу, что тебя что-то тревожит. Ты можешь рассчитывать на меня в любое время дня и ночи.       Регису хочется возразить, хочется поспорить сгоряча, ведь это вовсе не так. Геральт по рукам и ногам связан Предназначением с Цири, а его судьба тесно переплетена с судьбой чародейки. Разве есть в его жизни хоть маленькое место для Региса? Это просто какой-то абсурд.       Вампир, улыбнувшись и покачав головой, уверенно заявляет:       — Очень великодушно и благородно с твоей стороны, Геральт, но всё же я не нуждаюсь в твоём покровительстве. Даже если со мной что-то случится, я в состоянии сам о себе позаботиться.       Вид у Геральта становится напряжённый, а затем сразу же — возмущённый. Он явно собирается ещё в чём-то убеждать Региса, но вампир сейчас совсем не в том настроении, так что останавливает его жестом руки и говорит:       — А теперь предлагаю уменьшить громкость наших голосов, так как мы уже достаточно близко подошли к лагерю, чтобы ненароком оказаться услышанными нашими друзьями.       И, прибавив шагу, уходит вперёд Геральта.

***

      Идёт восьмой день, как Регис выяснил своё новое состояние. И примерно две с половиной недели с зачатия. Сегодня его с утра тошнит. А он надеялся, что это придёт к нему не так быстро.       Он отказался от скромного завтрака, только заварил свои травы, которые должны были ему немного помочь, и они действительно помогли, но не настолько долго, как ему бы того хотелось. После завтрака они решительно перешли мост через Яругу и скорее направились дальше, глубже в леса Заречья. Но уже на половине намеченного на сегодня пути Регис понимает, что его состояние ухудшилось ещё больше.       Усидеть в седле ему всё сложнее, тошнота только усиливается с каждой секундой, одежда раздражает чувствительные соски и половые органы, а ещё хочется в туалет. Но он держится и продолжает не подавать виду. По правде, держится он исключительно потому, что едет верхом, а не идёт пешком, иначе бы он уже не выдержал. Однако и сейчас он едет, глядя пусто перед собой и сосредоточив все мысли на том, чтобы отогнать вставший в горле комок.       — Регис, ты какой-то бледный, — замечает вдруг Лютик, замедлив ход и поравнявшись с ним. — Ты в порядке?       Регис на секунду прикрывает глаза. В нос бьёт запах Лютика, запах чужого альфы, и это на несколько мгновений вызывает у него беспокойство. Он чуть было не начинает вертеть головой в стороны в поисках Геральта, но вовремя понимает, что тот и так едет рядом с ним, буквально на расстоянии вытянутой руки.       — Я всегда бледный, Лютик, — он старается привычно улыбнуться, не разжимая губ, и это у него даже получается.       Бард не отступает, продолжая пристально всматриваться в его лицо. Регис замечает, как подрагивают крылья его носа, когда он сильнее втягивает воздух. Вампир, сглотнув, ворошит свою торбу с травами, разместив её перед собой, и цепляется пальцами за ремешок сумки. Он надеется, что запаха шалфея, аниса и базилика будет достаточно, чтобы сбить его со следа.       — Лютик, отстань, а? По-хорошему прошу, — вступается Геральт, выглядя ещё смурнее, чем обычно.       Бард, фыркнув, несильно ударяет Пегаса по бокам и нагоняет Кагыра и Мильву.       Стоит заметить, что таким хмурым ведьмак стал ровно после того последнего их диалога, в котором Регис, кажется, так и не дал ему высказаться до конца.       Регис очень надеется, что Геральт сейчас не начнёт у него ничего выспрашивать. И, как какое-то чудо, этого действительно не происходит. Вместо этого ведьмак достаёт из седельной сумки, что несёт Плотва, бутылку воды и протягивает ему, наклонившись в седле.       — На, глотни, — говорит он.       Регис думает было отказаться, чтобы не показать своей слабости, но понимает, что сейчас его может стошнить, даже если он скажет ещё хоть одно слово. Поэтому он принимает бутылку и делает два маленьких глотка, а потом ещё один побольше. Вода немного освежает, и ему становится полегче дышать.       — Спасибо, — произносит он и возвращает Геральту бутылку.       Они едут в молчании, и Регис, немного поборов тошноту, наконец-то может занять мысли чем-то другим.       Ох, если бы ему ещё не было так неудобно и проблемно сидеть в седле!       Он пытается понять, сколько ещё времени пройдёт, прежде чем его запах станет вызывать подозрения. Лютик и Кагыр, несмотря на то, что они все постоянно находятся рядом, никогда не были с ним так близки, как Геральт — они не могут знать наверняка, действительно ли его запах меняется или они просто никогда не принюхивались. С Геральтом же сложнее. Но если сделать всё правильно, то тоже можно выкрутиться. Запах не должен измениться слишком сильно и слишком резко — можно попытаться убедить Геральта, что он пах так всегда, а для Геральта он кажется слаще лишь потому, что действует самовнушение: пока они не вместе, ведьмак тоскует по нему, вспоминает запах его тела, и кажется он ему преувеличенно желанным и сладким, тогда как на деле он не настолько яркий. Конечно, не самый надёжный план, но не то чтобы у него сейчас был ворох идей.       Как бы сейчас было хорошо остановиться и пройтись пешком, а затем посидеть на чём-то, что не будет его укачивать.       А далее, как бы он ни старался противиться позывам организма, ему всё же приходится пересилить себя и сообщить Геральту, что ему нужно отойти.       Они делают короткую стоянку, за время которой Регис, справив нужду и размяв ноги, чувствует себя немного лучше.       Однако после полудня, когда они останавливаются для обеда, всё снова становится хуже.       На обед у них припасена рыба, которую они поймали утром в Яруге. Единогласно приняли решение снова сварить уху. И когда по их импровизированному лагерю разлетается запах варёной рыбы, тошнота подступает к Регису так стремительно и бесповоротно, что ему приходится постыдно сбежать в ближайшие кусты и вырвать то немногое, что он съел вчера за ужином.       Первым к нему на помощь приходит Кагыр с бутылкой воды.       Вот уж точно, думает невольно Регис, собрались здесь одни отцы да мужья.       Геральт к нему подходит позднее, когда Регис, оскалившись, прогоняет нильфгаардца прочь, а сам отправляется немного дальше в гущу леса, крепко сжимая бутылку в руке.       — Регис, что, чёрт возьми, с тобой творится? — сходу начинает ведьмак, подходя к нему со спины.       Регис не отвечает, потому что ему нечего ответить вразумительного. Правды он не скажет, а врать тоже не хочется.       — Ты как, в порядке? — через время спокойнее спрашивает Геральт, мягко положив руку ему на плечо.       — В полном, — кивает Регис, всё ещё не оборачиваясь.       — Ну ты же мне врёшь, — твёрдо заявляет Геральт и сам обходит его, чтобы встать напротив. — Как ты можешь быть в порядке, если ты бледнее, чем сама смерть?       — При всём уважении к тебе, Геральт, не думаю, что у смерти действительно есть лицо, бледное или нет, ведь это лишь конечная стадия существования организма, в которой он пребывает после прекращения жизнедеятельности.       — Не юли, Регис, — цедит со злостью тот. — Неужели так сложно объяснить, что с тобой?       — Раз ты так печёшься о моём самочувствии, то могу заверить: со мной не происходит ничего необычного, — отрезает вампир, подняв на Геральта глаза. — А теперь, если не возражаешь, я бы хотел побыть один и подышать свежим воздухом.       Геральт долго стоит напротив, сверля его взглядом, а потом просто притягивает к себе за плечи и обнимает. Регис, опешив, стоит с широко раскрытыми глазами, а затем, поддавшись дрожи в теле, позволяет себе положить голову на плечо ведьмака и уткнуться носом в его шею. Вот так сразу становится спокойнее.       — Ладно, — вздыхает Геральт ему на ухо, — вижу, что ничего от тебя не добьюсь. Но хоть скажи: если случится что-то совсем уж страшное, ты мне расскажешь?       Регис улыбается и отвечает:       — Только если уж совсем страшное, настолько, что я сам не справлюсь — то тогда, конечно же, первым делом обращусь к тебе.       — Ладно, — повторяет Геральт и отстраняет его за плечи, снова заглядывает в лицо, нахмурив брови. — Нет, и всё-таки ты и правда бледнее обычного. Мне остаться с тобой?       — Нет нужды. Я в порядке.       — Там уже эта уха почти сготовилась, — произносит Геральт, кивнув головой в сторону лагеря.       При одном воспоминании о запахе варёной рыбы Региса снова начинает мутить. Если он вернётся к костру, его точно снова вывернет от этого запаха. Ох, Господи, да что ж такое…       Он отпивает воды из бутылки и прикрывает глаза, чтоб перевести дыхание.       — Пожалуй, я пропущу сегодняшний обед, — подумав, решает он.       Регису думалось, что искажение в восприятии вкусов и запахов начнётся не так скоро. Он ожидал основную волну токсикоза хотя бы на следующей неделе, а то и позднее. Почему же так рано? Слишком скоро начал меняться гормональный фон, вот почему и изменение его запаха Геральт смог ощутить уже сейчас.       — Ладно, — в очередной раз соглашается ведьмак, — тогда оставлю тебя.       Регис угукает в ответ, и Геральт, бросив на него ещё один взгляд, уходит, оставив его наконец в одиночестве.       Его организм вырабатывает слишком много гормонов беременности.       Отпив ещё воды, он глубоко задумывается.

***

      Вечером того же дня они разбивают лагерь для ночёвки около небольшой речушки, затерявшейся среди густых кустов и высоких деревьев.       Регис съедает немного овощей и кусочек запечённой утки, которую подстрелила Мильва. А когда солнце совсем садится, он решает, что хочет искупаться.       Он проходит немного дальше по течению и находит подходящее место: речка здесь становится мельче, а вокруг растут пышные кусты шиповника. Он раздевается, складывает вещи стопкой на расстеленном на берегу плаще и заходит в воду.       Оказывается немного прохладно, но что это для высшего вампира? Лишь то, что он может оценить своими органами чувств, но никак не то, что может всерьёз ему навредить. Регис не заходит далеко в воду, лишь на пару метров, чтобы вода достала ему до колен       Вампир не спеша намыливает тело и только тогда заходит немного глубже, чтобы окунуться с головой. А когда выныривает, чётко слышит приближающиеся шаги.       Человек, прихрамывает на правую ногу. Конечно же, это Геральт. Кто ещё мог бы так бесцеремонно прервать его омовение? Последние три дня шли дожди и было холодно, а из-за этого нога Геральта болела сильнее, чем обычно. Сегодня ему стало лучше, но, кажется, боль ещё не прошла до конца.       Регис стоит спиной к берегу и мылит локти и предплечья.       — Как водичка? — спрашивает его Геральт, подойдя ближе и остановившись у кромки воды.       — Превосходная, — отвечает вампир, улыбнувшись из-за плеча; Геральт мягко улыбается, сложив руки на груди, — присоединяйся.       Геральт, хмыкнув, принимается раздеваться, а затем заходит в воду.       — Холера! — восклицает он недовольно.       А Регис заливается смехом. Да, не исключено, что для людей вода может быть слегка холодновата.       Геральт настигает его стремительно, в два больших шумных шага, и рывком хватает за живот, притянув к себе. Регис от неожиданности роняет мыло и, втянув живот, сжимает пальцами руки ведьмака, взволнованно окликнув его по имени. Но Геральт больше ничего не делает, крепче не обнимает, только принимается целовать его плечи. Регис с облегчением выдыхает.       — Ты чего, испугался, что ли? — спрашивает ведьмак с усмешкой.       — Нет, — отвечает Регис, наклонив голову, чтобы Геральту было удобнее целовать шею, — просто у тебя руки холодные.       — Зато душа горячая, — выдыхает тот на ухо вампиру и, высвободив одну руку, соскальзывает ею на член Региса.       Он не сдерживает стона и опускает голову ему на плечо. Мягкие движения ведьмака очень приятны, они волнуют чувства и тело, но сейчас ему не хочется секса. Однако Геральт явно настроен противоположно, ведь он очень однозначно вжимается пахом в его ягодицы.       — Геральт, я ещё не вымыл волосы, — напоминает он.       — Ты уронил мыло, — замечает Геральт.       — Я буду очень признателен, если ты согласишься поискать его для меня.       Регис, еле дыша, распрямляет ладонь, лежащую поверх левой руки Геральта на его животе, и от этого простого жеста, от того, что рука Геральта находится именно там, у вампира замирает сердце. И если на миг закрыть глаза и представить… представить, словно Геральт в курсе, словно он тоже хочет этого ребёнка, словно он заботится о Регисе, потому что любит его… если всё это представить на миг, то в следующее мгновение Региса ждёт страшное разочарование. Так что он предпочитает ничего не представлять.       Геральт оставляет ещё пару поцелуев на шее и плечах, и, погладив кожу живота большим пальцем, отпускает его. Регису, пошатнувшись, удаётся устоять на ногах.       — Поищу, но только ради твоей признательности.       Нагнувшись и пошарив рукой но каменистому дну, он поднимает небольшой кусочек светло-коричневого мыла. Оно с запахом лаванды, Регис захватил его с собой из хаты у Фэн Карна.       — Я помогу, — говорит Геральт и начинает сам мылить его волосы.       Регису тяжело. Он рад, что Геральт сейчас не видит его лица.       Выкупавшись, они оказываются друг напротив друга, стоя по колено в воде. Геральт за руку тянет его на себя и, положив ладонь на щёку, нежно целует. А когда отстраняется, улыбается и говорит:       — Ты так смотришь, словно я могу уйти в любой момент.       — Разве же это не так? — интересуется вампир, обняв его за торс и наклонив голову. — Хоть мы даже не знаем, что будет завтра, насчёт будущего всё более-менее ясно: ты найдёшь свою Цири, потом снова сойдёшься с чародейкой. Я же останусь лишь очередным именем в списке побед великого ведьмака Геральта из Ривии.       — Не говори так, — тихо просит Геральт, качнув головой, и в его голосе Регис явно улавливает горечь.       Горечь из-за того, что Регис сказал правду? Или наоборот — потому что Регис не верит, что всё может быть иначе?       — Геральт, мне очень не хочется сбивать тебя с мысли, но я, по правде говоря, предпочёл бы находиться сейчас на берегу.       — Да, я тоже, — быстро соглашается ведьмак и начинает тут же выбираться из воды, — все яйца уже отморозил.       Регис, рассмеявшись, тоже выходит из воды и с напускной грустью говорит:       — Кажется, это моя вина, — а затем, улыбнувшись, добавляет, поймав его взгляд, — значит, мне и согревать их придётся.       Эти слова производят на Геральта даже больший эффект, чем Регис мог ожидать: ведьмак комично замирает на одной ноге с голым задом, потому как вторую до этого пытался вдеть в подштанники, а его глаза широко распахиваются от удивления. И он сдавленно произносит:       — Что?       — Минет, — поясняет Регис, надевая рубашку через голову. — Хочешь? Я предлагаю тебе минет.       Геральт опускает вторую ногу вниз, неотрывно глядя на него, а затем неуверенно переспрашивает:       — Прямо здесь? Ты серьёзно?       Регис фыркает и, подбоченившись, выгибает бровь.       — Совершенно серьёзно. Что тебя так впечатлило? Тебе никогда не делали минет? — насмешливо спрашивает он.       — Делали, — просто отвечает тот, отмахнувшись, — но когда я сейчас представил, как ты… Я хочу, Регис.       Вампир подходит к Геральту, стоящему на его плаще, и обнимает, целует, опускается рукой к его паху. Он водит рукой по члену, поглаживая большим пальцем чувствительную головку, перекатывает в ладони яички, и вместе с этим настойчиво толкается языком в рот Геральта. Тот же, решив не терять времени даром, поднимает подол его рубашки и укладывает ладони ему на ягодицы. Геральт мнёт их, сжимает, пальцами пробирается в щелку меж них, и дыхание Региса учащается.       Он невольно понимает, что был не совсем прав: сегодня он не против секса, но только при условии, что это будет нечто большее, чем механическое удовлетворение. От Геральта, как от его альфы и от отца его будущего ребёнка, хочется почувствовать любовь и заботу. Хочется настоящей ночи любви, хоть однажды за всю его долгую жизнь.       Но прямо просить о чём-то таком он не осмелится. Лишь понадеется, что Геральт сам уловит это в нём, в его движениях, в очаровании луны и тихом шуме воды.       Регис опускается на колени перед ним и, не поднимая глаз, берёт в рот. Он не пытается дразнить ведьмака, не пытается как-то распаляться и проделывать какие-то трюки. Просто двигает головой, не стараясь заглотнуть глубоко — не хочет испытывать на прочность рвотный рефлекс. Для одного дня достаточно происшествий в этой области.       Геральт тяжело, со свистом дышит, и мягко перебирает или крепко сжимает на макушке его волосы. Регису ничуть не больно — Геральт не тянет за волосы, не пытается взять контроль на себя, словно даже не думает о такой возможности. Он просто принимает то, что Регис может дать ему, и наслаждается этим сполна.       А в какой-то момент останавливает Региса, положив руку ему на плечо, и хрипло говорит:       — Я хочу взять тебя.       Регис, выпустив его изо рта, сглатывает и утирает губы рукой. Взглянув на него снизу вверх, ловит его по-настоящему жаждущий взгляд, такой, от которого в другой ситуации у Региса бы подогнулись колени от желания.       А сейчас он просто не в силах отказать Геральту. Только лишь потому, что до безумия хочется его внимания.       Он, снова опустив голову, кивает, и Геральт подаёт ему руку, помогает встать. А затем, притянув в свои крепкие объятия, принимается покрывать поцелуями его лицо. Регис изумляется и не может сдержать лёгкой улыбки.       — Регис, скажи мне, а ты сам-то чего хочешь? — спрашивает вдруг Геральт, уткнувшись носом ему в шею.       Чтобы ты любил меня.       Регис не знает, что должен ответить. Хочет он много чего, но что-то из этого глупо, а что-то и попросту невозможно.       — Хочу, чтобы ты поцеловал меня ещё, — тихо произносит он на ухо Геральту.       Геральт принимается старательно выцеловывать его шею, а Регис, проведя руками по его обнажённой спине и мокрым волосам, добавляет:       — А ещё хочу, чтобы ты хоть что-нибудь на себя надел.       Геральт тихонько посмеивается.       В итоге они ложатся поверх его плаща. Регис, помня о больном колене ведьмака, настаивает на том, чтобы Геральт лёг на спину, однако тот упорно сопротивляется, утверждая, что с его ногой всё в порядке.       Они определённо стоят друг друга.       Регис, лёжа под ним, пока Геральт целует его шею и оглаживает руками бока и живот под рубахой, не перестаёт мысленно просить его о нежности, хотя и опасается, что может случайно передать ему это с помощью телепатии. Но сейчас его желание ласки сильнее чего бы то ни было.       Геральт долго целует его, как Регис того и хотел, даже, подняв рубашку, целует и облизывает соски — Регису кажется, что после мягкого языка они немного меньше болят, — а затем, обнаружив, что Регис всё ещё практически сухой, смачивает пальцы слюной и осторожно проталкивает их внутрь.       По его рукам струится эманация, и Регис задыхается от этих ощущений. Ведьмак долго готовит его и так же долго покрывает поцелуями грудь и живот Региса. Никогда прежде он не чувствовал себя таким беззащитным, как сейчас.       Ему интересно, почему Геральт так нежно обращается с ним сегодня? Может, он уже обо всём догадался? И рад этому, раз ведёт себя так заботливо? Хотя это, вероятно, только лишь желание из подсознания Региса. Ведь, если подумать, они впервые имеют возможность побыть вместе вот так — полностью обнажёнными, чистыми и никуда не торопясь. Может быть, имей они всегда возможность заниматься сексом так, Геральт бы всегда был таким нежным и внимательным?       Когда Геральт берёт его, Регис прижимает ведьмака к себе руками и ногами, дрожит в его объятиях, а на небе в это время мерцают звёзды.       И даже когда его пробивает оргазм, выгибая его тело навстречу, и он зажмуривается, всё равно видит за закрытыми веками тёмное небо, усыпанное яркими звёздами.       Геральт кончает с именем Региса на губах, выплеснувшись в их сплетённые руки.       Регис ещё какое-то время подставляется под его тёплые губы, пока Геральт горит желанием целовать его. А затем, не говоря ни о чём серьёзном, они одеваются. Только перед уходом Геральт останавливает его, придержав за локоть, прижимается ртом где-то под ухом и шёпотом спрашивает:       — Хорошо было?       С мягкой улыбкой и со всей искренностью Регис отвечает ему:       — Очень хорошо.       Они молча возвращаются назад в лагерь, и Регис, снова взглянув на небо, думает, что никогда не забудет этот вечер.

***

      Следующее утро приносит им сюрприз в виде заросшего и лохматого невысокого человека, присутствие которого первым улавливает Регис.       Да, он действительно в первые секунды принял его за оборотня. А в силу того, что его нынешнее положение делает его, мягко говоря, ещё более уязвимым, чем раньше, он не упустил возможности вовремя поднять шум, чтобы в случае чего получить необходимую защиту.       К счастью для всех, это оказался всего лишь человек, бортник.       К несчастью для Региса, Лютик и Мильва ещё два дня подшучивают над ним по этому поводу. Но вампир предпочитает шутки, чем опасность, если бы это всё-таки оказался не человек.       Регису еле хватает терпения высидеть разговор с бортником.       Он хочет в туалет, он хочет есть, в горле снова появляется комок, как и прошлым утром, да ещё и собаки и кошка бортника обращают на него слишком уж много внимания. Вероятно, они всего лишь чутко отзываются на его вампирскую сущность, но какая-то его часть опасается, что эти животные реагируют так неоднозначно из-за его беременности.       Но в тот день он завтракает блинами с творогом и мёдом и чувствует себя просто прекрасно.       На следующий день он снова просыпается с тошнотой, и до того она его замучивает, что мысль о том, что его может вырвать снова, уже не кажется ему такой уж невероятной.       Весь бортничий стан просит провести их через Гнилое Урочище. И Регис, взвесив все «за» и «против», приходит к выводу, что им теперь всё равно по пути. А когда он слышит о тех опасностях, которые их могут поджидать там, он, ещё раз хорошо подумав, решает, что пойдёт только туда, куда пойдёт и Геральт.       Все следующие дни Регис чувствует себя то хорошо, то скверно. Но теперь ему проще затеряться среди людей и отойти в лес по нужде. Также он начинает по утрам жевать листочки мяты, чтобы побороть тошноту, и это здорово помогает ему. Он даже с радостью ест трижды в день все те прекрасные яства, которыми их кормят.       Геральт тоже приободряется и несколько раз даже игриво ворует его поцелуи, когда им удаётся перед сном незаметно скрыться ото всех. Регису это нравится — ему сейчас очень приятны поцелуи и горячие объятия ведьмака. Кроме того, Геральт перестаёт задавать ненужные вопросы, и это Региса тоже радует.       Когда они наконец добираются до Ридброуна и Геральт получает деньги за сопровождение и информацию о друидах, Регис готов был стать единственным, кто настоит на том, чтобы хоть на один день задержаться в городе. Но все остальные тоже, наряду с ним, высказывают эту мысль. Конечно, сделать запасы — это важно, это тоже входит в его планы. Однако главное не это. Главное то самое, о чём говорит Лютик — ванна и чистая постель.       Лёжа начисто вымытым на чистых простынях и в чистой одежде, он блаженно улыбается. Он вкусно поел за ужином, его ничуть не тошнит, а ещё с минуты на минуту вернётся Геральт, тоже купанный, свежий, пахнущий мылом.       Он, распластавшись на всю двухспальную кровать, сдвигает ночную сорочку и накрывает рукой живот, слегка поглаживая. От этого непривычного действия его будоражит, а грудь вдруг затапливает чистая эйфория.       Наверное, только сейчас он окончательно свыкся с мыслью, что у него будет ребёнок от Геральта. Это перестало быть просто каким-то абстрактным фактом, который вдруг свалился на него. Теперь он, если постарается и прислушается всеми органами чувств, то сможет уловить слабый стук другого сердца внутри. Пока что очень маленького и слабого сердца, но его звучание уже чёткое, хотя и слишком частое и совсем неритмичное, но всё же оно бесспорно есть. Может быть, Геральт, если прижмётся ухом к его животу, тоже сможет что-то услышать.       Регис, печально улыбнувшись, оглаживает свой плоский живот.       Пройдёт не так уж много времени, прежде чем он начнёт расти. Тогда ему придётся здорово постараться, чтобы скрывать своё положение. К счастью, всегда на помощь придёт старенький потрёпанный плащ — если в него завернуться, то по его фигуре совершенно ничего нельзя будет увидеть. Это будет непросто, но не невозможно.       Сейчас срок составляет всего лишь немногим больше трёх недель. Эмбрион ещё даже не особо похож на ребёнка. Но Регису уже так хочется узнать, какой он будет. В его подсознании уже сформировалась эта мысль, и ему остаётся просто признать её: он хочет, чтобы его ребёнок был похож на Геральта. Даже если это будет девочка — пусть это будут его глаза, его прямой нос, его добрая искренняя улыбка. Пускай ребёнок возьмёт от Геральта лучшие черты характера: альтруизм, рассудительность, доброту, верность близким людям и своим принципам. Тогда Регис был бы самым счастливым папой на свете.       В его груди застревает вдох, а в горле встаёт ком. Он будет папой. У него будет ребёнок.       Ему уже четыреста двадцать восемь лет. Это немало даже по меркам высших вампиров. В своей жизни он многое делал не так, наломал целую кучу дров. Он думал, что всю оставшуюся жизнь ему следует посвятить искуплению своих грехов. Конечно, ничто не вернёт тех жизней, что он украл у множества людей во времена своей глупой и безответственной молодости, но он уже ничего не может поделать. Да, он делал плохие вещи. Да, ему жаль. Нет, он больше не хочет приносить боль и страх. Теперь он наоборот — дарует людям жизнь, используя все свои знания и возможности.       Много лет врачевание было единственной целью и смыслом его жизни. И на все эти долгие годы он заставил себя позабыть о том, что он не только вампир с тёмным прошлым, но и обыкновенный омега, которому тяжело в одиночестве.       Похоже, настал момент изменить приоритеты и наконец-то заняться спасением самого себя.       Сейчас самым важным становится его ребёнок, которого он намерен выносить любой ценой. Пускай он стал неожиданным и незапланированным, для Региса он всё равно желанный.       Он будет любить его так сильно, как только способен. Если ребёнок будет вампиром, научит пользоваться своими силами, как его самого когда-то научили родители. И когда-то, в один день, Регис обязательно расскажет ему о его добром и честном отце.       О, Геральт.       Может быть, Геральт захотел бы поучаствовать в жизни их ребёнка? Он ведь и вправду очень честный и порядочный человек. Регис не будет ничего требовать или на что-то претендовать, но он должен дать Геральту возможность видеться с ребёнком, если тот захочет.       Регису стоит ещё раз хорошенечко обдумать этот вопрос и поступить правильно.       Мечты и фантазии настолько поглощают его, что он пропускает момент, когда Геральт заходит в комнату. Он ощущает, как прогибается матрас рядом с ним и как его щеки касаются губы, а затем Геральт мягко произносит:       — Что, наслаждаешься комфортом?       Только тогда Регис открывает глаза и понимает, что всё ещё с нежностью водит пальцами по низу живота. Его моментально прошибает вспышкой испуга, но Геральт, улёгшись на подушку рядом, кажется, не замечает этого.       Сглотнув, Регис с улыбкой отвечает:       — Да, вполне наслаждаюсь.       Геральт лежит, закинув руки за голову, и о чём-то размышляет, не посвящая Региса в свои мысли. Но он догадывается, что тот снова думает о Цири или о их пути, а на эти темы ему сейчас не особо хочется говорить.       Он продолжает держать руку на обнажённом животе, а вторую немного повыше, понимая, что если внезапно поменяет позу, то обязательно вызовет вопросы. А так ещё есть шанс остаться незамеченным ни в чём подозрительном.       Регис испытывает какое-то извращённое удовольствие, вот так на глазах Геральта уделяя столько внимания своему животу. Будь ведьмак сейчас не так увлечён своими мыслями, наверняка бы всё понял. Но через пару минут Геральт лишь глубоко вздыхает и поворачивается к нему. Ногу он закидывает на ноги Региса, рукой пробирается под его рубашку и укладывает её точно на солнечное сплетение, а носом тычется ему в плечо.       — Регис, — глухо зовёт он, — думаешь, мы правда найдём их?       Вампир накрывает рукой макушку Геральта и гладит его по мокрым волосам.       — Я думаю, что мы найдём друидов, — отвечает он, кивнув головой, — а потом ты обязательно отыщешь Цири. Всё будет хорошо, Геральт, поверь мне.       — Мы уже так далеко зашли, — тихо замечает Геральт, — теперь обратного пути нет.       Регису не хочется думать об этом. Не хочется ни на миг задумываться, что их может ждать впереди. Поэтому он просит:       — Геральт, пожалуйста, давай не будем говорить об этом в постели. Если хочешь, завтра будет целый день для этого.       — Угу, — ведьмак кивает, целует его в щёку, в шею, за ухом, а затем нависает над ним. — Правильно, в постели принято заниматься другими вещами.       Он целует долго и горячо, а когда отстраняется, у Региса дрожат руки.       Геральт поднимается и перекидывает колено через него, и Регис на мгновение пугается, что тот сядет на его живот. Но нет, ему показалось, Геральт всего лишь усаживается ему на бёдра.       Такими темпами он станет параноиком на почве своей беременности.       Геральт стягивает с себя рубашку и отбрасывает её в сторону. Взгляд и улыбка, которыми он одаривает Региса после этого, теплом стекаются в пах.       Регис на пару мгновений замирает, разглядывая мускулистое тело ведьмака. Крепкая грудь, посередине которой висит ведьмачий медальон, поджарый живот, чётко очерченные косые мышцы. Белая кожа, испещрённая множеством больших и маленьких шрамов. Регис мог бы провести целую ночь, изучая и целуя каждый из них. Сколько раз Геральт был ранен, сколько раз его жизнь была в опасности, но судьба всё равно привела его сюда. Сюда, в постель вампира, который думал, что жизнь не способна больше ничем его удивить.       Губы Геральта проходятся дорожкой поцелуев по его животу и выше, к груди. Расстегнув пуговицы на рубашке, он распахивает её и припадает губами к правому соску. Регис ойкает и болезненно шипит.       — Помягче, Геральт, — просит он, обняв его за шею.       Сегодня грудь болит сильнее, чем несколько дней назад. Даже когда Геральт всего лишь зажимает сосок между губ, Регису больше больно, чем приятно.       Геральт заменяет губы языком и нежно гладит им сначала один сосок, потом второй. Изо рта Региса вырываются стоны наслаждения, но он быстро закусывает губу, чтобы не шуметь.       — Ты такой чувствительный, — выдыхает ведьмак ему на ухо, и от этого по коже Региса бегут крупные мурашки.       Боже, что этот человек делает с ним?       Когда они оба раздеваются, Геральт ложится на спину и жестом предлагает сесть ему на бёдра. Регис с радостью делает это и сразу же наклоняется, чтобы поцеловать его.       Геральт гладит по спине и ягодицам, сжимает бёдра и осыпает поцелуями лицо. А потом, когда Регис уже готов сам попросить взять его — до того он уже изнывает, — Геральт уворачивается от очередного поцелуя и с маленькой робкой улыбкой спрашивает:       — Можно я сделаю для тебя кое-что?       Регис, не способный сейчас ни о чём думать, тупо переспрашивает, подняв голову:       — Что?       Геральт хлопает его по задней стороне бёдер и говорит:       — Иди сюда, поближе. Ты так пахнешь, что я с ума схожу.       Сглотнув, Регис выполняет его просьбу — на коленках подходит ближе, но останавливается над его грудью.       Он хочет сделать минет, думает Регис, или… о, боже…       Геральт подталкивает его ещё ближе, и Регис оказывается прямо над его лицом. Он хватается руками за изголовье кровати, а сердце бьётся в груди так быстро и громко, что его стук отдаётся даже в ушах.       — Ты прекрасен, Регис, — доносится до него восхищённый голос Геральта, а затем со смешком он добавляет: — Особенно с этого ракурса.       Его щёки и уши вспыхивают от смущения. Он не может выговорить в ответ ни слова.       Он только чувствует, что совершенно мокрый сейчас, и вот Геральт разводит в стороны его ягодицы, уже скользкие от смазки, и Регис не может не думать о том, что Геральт потом будет весь в ней. Эти мысли и образы заставляют его голову кружиться.       — Чуть-чуть пониже, — просит Геральт.       Регис медленно сгибает колени и опускается, пока не натыкается на язык Геральта. А дальше он ничего не видит, не слышит и не понимает.       Геральт вылизывает его с причмокиванием, а затем начинает ритмично толкаться языком внутрь, выбивая из Региса последние остатки сознания вместе с глубокими, утробными стонами.       Он понятия не имеет, как ему удаётся выстоять на дрожащих ногах всю эту сладкую пытку. Но он делает это и кончает только тогда, когда Геральт, вывернув руку, обхватывает его член и начинает двигать ею, одновременно с этим загоняя язык глубоко внутрь.       Немного отойдя от сокрушительного оргазма, он опускается на грудь Геральта и немного сползает ниже. Наклоняется, чтобы прижаться лбом к его лбу, но встречается с довольной улыбкой ведьмака, и сердце его замирает. Свежевыбритые щёки и подбородок блестят от смазки, сам он тяжело дышит, а глаза светятся радостью.       Регис вытирает тыльной стороной рук его щёки, большим пальцем проводит по губам, а затем целует и без сил падает сверху, уткнувшись носом в его шею.       Руки Геральта ложатся ему на лопатки, и он, отдышавшись, хрипло говорит:       — Ты такой вкусный.       Регис протяжно мычит ему под ухом. Мог бы сейчас — ещё бы и глаза закатил.       — Я бы тебя слёзно попросил, мой дорогой, не смущать меня ещё больше, чем ты уже смутил.       Геральт тихонько посмеивается и рокочущим шёпотом на ухо произносит:       — Но ты правда чертовски хорош на вкус. И так же хорош на запах. Уж можешь мне поверить.       — Пожалуйста, Геральт, — мученически стонет он в ответ, а тот, снова усмехнувшись, глубоко вздыхает, выравнивая дыхание и сердцебиение.       Через минуту тишины и спокойствия Геральт начинает ёрзать под ним, стараясь потереться членом о его бедро, и сбивчиво просит помочь. Регис обхватывает его твёрдый член рукой, сожалея, что не может сейчас предложить минет, не опасаясь, что потом его не стошнит.       Регис даже не успевает сообразить, как вдруг Геральт, постанывая ему на ухо, уверенно проникает в него пальцами и трёт простату. Он ещё слишком чувствителен после оргазма, и от этого его пробивает крупной дрожью. Громкий несдержанный стон срывается с его губ, а тело вмиг вспыхивает ещё сильнее, чем до этого.       Ему, наверное, сейчас не стоит заниматься сексом с проникновением, но… Геральт.       Дрожа всем телом от нетерпения и желания, он насаживается на его член и движется, отдаваясь этим мгновениям целиком.       Геральт гладит его тело, стонет, прикрыв глаза, сжимает бёдра и, как в лихорадке, говорит ему бесконечно много ласковых и нежных слов.       Регис не выдерживает и первым кончает в руку, но упорно продолжает двигаться на онемевших ногах, желая, чтобы Геральту было так же хорошо, как хорошо Регису с ним. Он знает, прекрасно знает, что не имеет сейчас права так загонять себя, не имеет никакого права использовать своё тело подобным образом, но ничего не может поделать с собой.       В какой-то момент Геральт сам останавливает его и, ухватившись за свой член, кончает через несколько резких движений.       Регис падает рядом на постель, стараясь отдышаться. Его всё ещё трясёт, губы пересохли, а тело горит и покалывает. Он бы, наверное, даже потерял сознание, если бы не пытался сейчас сфокусироваться на ощущениях внутри себя — ему жизненно необходимо удостовериться, что там всё в порядке, что он не причинил никакого вреда своими действиями.       Хочется коснуться живота, успокоить самого себя, но при Геральте он не решается на такое. Поэтому, выждав, пока тот придёт в себя и сполна пресытится поцелуями в шею и плечо Региса, просит его принести воды.       Геральт с готовностью соглашается и, одевшись, выходит из комнаты. А Регис прижимает руку к животу и с облегчением выдыхает от этого контакта. Всё хорошо, всё замечательно, нет поводов для беспокойства, но от того, что он может просто коснуться живота, словно это что-то значит, становится легче. Он всё так же ощущает внутри это крохотное течение жизни, что теперь неразрывно связана с его.       У него снова спирает дыхание от осознания того, что он беременный. Как это получилось с ним? Одно он знает наверняка: больше его жизнь никогда не будет прежней. Этот ребёнок станет его утешением и причиной, по которой стоит просыпаться по утрам. Этот ребёнок… станет для него всем.       Ох, Геральт, Геральт, если бы ты только знал…       После того, как приводят себя в порядок, они ложатся спать. Впервые они спят рядом в постели. Регис мог бы так легко привыкнуть к этому.       Геральт обнимает со спины, положив руку ему на грудь и лбом прижавшись к затылку. И когда Регис уже почти засыпает, Геральт мягко нашёптывает ему:       — Хорошо, что всё получилось так и мы остались сегодня в гостинице. Когда мы найдём друидов, я должен любой ценой узнать, где Цири и помочь ей. Теперь ставки слишком высоки. Я или добьюсь своего, или умру, понимаешь? Поэтому я рад, что мы смогли быть вместе вот так, в постели. По-людски как-то. Ну-ну, Регис, чего ты дрожишь? Иди ко мне, мой хороший.       Регис разворачивается в его руках в это же самое мгновение и крепко жмётся к его груди. Он понимает. Он всё прекрасно понимает.

***

      — Лютик, Мильва, Регис — вы направляетесь в Сансретур, к границам Туссента. Не заблудитесь, дорогу вам укажет Горгона. До встречи. — Говорит Геральт, когда они собираются разделиться.       Но, обведя всех взглядом ещё раз, задерживается на Регисе и, качнув головой в сторону, добавляет:       — Регис, можно тебя на минутку?       Вампир кивает, и они отходят в сторону.       — В чём дело, мой дорогой?       — Просто скажи мне: я правильно поступаю, что еду в Бельхавен? Как ты считаешь? — тихо спрашивает у него Геральт.       — Я считаю, что это очень опасное предприятие, — серьёзно отвечает он, — и если бы решал я, то предпочёл бы обойти стороной этот город. Но я понимаю, что ты уже всё решил. Тебе нужны конкретные действия, а я не смею стоять у тебя на пути. А что до того, правильно это или нет… только время покажет. Будьте осторожны, ладно?       — Ладно, — Геральт кивает и тянется к нему, чтобы поцеловать, но Регис уклоняется, и тот удивлённо распахивает глаза.       — Извини, Геральт, но я не буду сейчас целовать тебя, — говорит он, — твоя губа разбита. Боюсь, как бы не пошла кровь.       Он проводит большим пальцем под взявшейся коркой раной на губе, которую разбил Кагыр в драке, а затем осторожно касается закрытого платком и шапкой всё ещё распухшего от ремня Мильвы уха.       — Бедный мой, — тихо добавляет он.       — Ну, тогда поцелуй в уголок, вот сюда, — со слабой улыбкой просит ведьмак.       — У всех на виду? — Уточняет вампир, и тот пожимает плечами, мол, почему нет. — Ну, хорошо.       Регис коротко клюёт его в самый уголочек губ и напоследок говорит:       — Я верю, что у тебя всё получится.       — Хорошо. Хоть кто-то должен это делать. — Заключает Геральт и громко, махнув рукой, зовёт: — Ну, Кагыр, Ангулема, по коням!       Лютик, Мильва и Регис провожают их взглядом и, собравшись, тоже отправляются в путь.       Волнения последних дней плохо сказываются на самочувствии Региса. В первый же день, когда они втроём едут в молчании, его снова рвёт на обочине. В тот момент, когда Мильва спешивается, чтобы подать ему воды и сочувственно похлопать по плечу, он готов проклинать всё, на чём свет стоит. Лютик потом ещё несколько часов докучает ему глупыми вопросами, пока Мильва не заставляет его заткнуться под угрозой жестокой расправы над его задом.       Позже, когда они останавливаются на ночлег, Мильва долго сидит у костра, расшевеливая палочкой пепел. Лютик же всё время занят своими мемуарами, поэтому на спутников толком не обращает внимания. А в какой-то момент и вовсе оставляет их одних, отправившись по нужде дальше в лес. Регис сидит с Мильвой, держа в руках кружку с заваренными травами от боли в животе. К ночи ему совсем делается худо — тошнота не проходит, начинает болеть желудок, хочется есть, но из-за комка в горле он не решается. Он лишь надеется, что когда он проснётся следующим утром, ему станет хоть чуточку легче.       Он опасался, что Мильва начнёт у него допытываться по поводу его самочувствия, но когда она слишком долго не произносит и звука, он расслабляется. Как оказывается чуть позже, напрасно.       — Регис, можно я спрошу? — начинает она, когда Лютик уходит.       Он бросает на неё короткий взгляд и, отпив из кружки, отвечает:       — Лучше не стоит, Мильва.       — Ты не бойся, я Геральту ничего не скажу. Просто забавно вышло, а? Из пяти человек в нашей группе двое оказались беременными. Ты меня вычислил, а я тебя.       Регис не может сдержать маленькой улыбки. Конечно, ему стоило догадаться, что именно она раскроет его первой. Альфы и мужчины-беты и в половину не так внимательны и чувствительны, как омеги и женщины-беты.       — Страшно тебе, верно, было, когда пришлось спасать меня там, под Мостом. Признайся, страшно ведь тогда стало за своё дитё?       Регис опускает взгляд в жестяную кружку.       — Нет. — Спокойно отвечает он, но его руки дрожат — потому что он действительно собирается вслух говорить с кем-то о своей беременности, а это делает её ещё более реальной. — Тогда я ещё не знал.       Она опускает взгляд, снова тычет палкой в огонь.       — Я ведьмаку ничего не скажу, — повторяет она, — но он ведь всё равно поймёт. Ты должен сам ему сказать, что пришёл к нему уже с дитём под сердцем, иначе потом он решит, что ты…       — Ты ошибаешься, Мильва. — Перебивает её Регис, не желая даже дослушивать эту фразу до конца. — Этот ребёнок… он от Геральта. Это его ребёнок. Именно поэтому я и не буду ничего ему говорить. И очень прошу тебя сохранить моё… затруднительное положение в тайне ото всех.       Она долго молча глядит на него, а затем, оглянувшись и прислушавшись, тихо говорит:       — Как же так? Говорят, ведьмаки не могут, ну, того, детей заделать.       — В редких случаях — могут. — Поясняет он. — Геральт — альфа, и он хорошо перенёс мутации, так что стоило ожидать чего-то подобного. Будь он бетой или альфой с не таким сильным гормональным фоном, он бы тоже был бесплоден, как и многие другие ведьмаки. Но поверь мне, дорогая Мильва, в том, что мой ребёнок — от Геральта, нет никаких сомнений.       — Ну дела-а, — протягивает она. — Но почему тогда ты не хочешь всё рассказать ему?       Он усмехается и внимательно смотрит ей в глаза, пытаясь понять, знает ли она, о чём вообще говорит. Видимо, не знает.       — Как я могу? — спрашивает он её. — Сейчас, когда единственное, что его волнует, — это его дочь Цири? Ему сейчас не нужен ни беременный омега, ни другой ребёнок.       — И сколько же ты тогда ещё ждать собираешься? — Резко интересуется она, вскинув голову. — Пока пузо выпирать не начнёт?       — Тише, не кричи, пожалуйста, — он жестом просит её убавить громкость. Уже неподалёку слышатся шаги Лютика. — Я пока не знаю, что буду делать. Но что-нибудь обязательно придумаю. Не беспокойся обо мне, я в состоянии справиться со всеми трудностями самостоятельно. А теперь, я молю тебя, молчи. Возвращается наш друг Лютик. Молчи, Мильва.       Она кивает и отводит глаза к огню.       Приходит Лютик и, взглянув на их с Мильвой хмурые озадаченные лица, хмыкает.       — У вас такой вид, как будто кто-то умер.       Мильва, подперев щёку рукой, кидает палочку в огонь и кисло тянет:       — Отвянь.       Лютик, постояв ещё с минуту над ними, уходит к вещам и возвращается с лютней. Он влезает между ними, ударяет по струнам и затягивает песню.       Полюбя тебя, смущаюсь       И не знаю, как сказать,       Что тобою я прельщаюсь       И боюся винным стать.       Пред тобой когда бываю,       Весь в смятении сижу,       Что сказать тогда, не знаю,       Только на тебя гляжу.       Глядя на тебя, внимаю       Все слова твоих речей;       Прелести твои считаю,       Красоту твоих очей;       И боюсь тогда прервати       Твой приятный разговор,       Чтоб твою не потеряти       Тем приязнь и милый взор.       Когда он заканчивает петь, Мильва, утерев нос рукой, тихо говорит:       — А я думала, ты только про то, что у девки промеж ног, поёшь, виршеплёт. А ты…       — Какое красивое лирическое произведение, Лютик! — хвалит искренне Регис. — И не менее душевное исполнение! Ты автор сих чудесных строк?       — Написал в пору юности, — кивает бард. — Нигде, правда, не пел эту песню. Ну, теперь её знаете вы! — с улыбкой произносит он, а затем поднимается на ноги. — Давайте-ка уже будем спать. Нам надо будет рано выдвигаться утром.       — Ишь ты, раскомандовался! С какого переляку я тебя должна слушаться? — наезжает на него Мильва, тоже поднявшись на ноги.       — Как с какого? — Удивляется тот. — А кто же ещё должен командовать, если не я? Ты женщина, а Регис вообще омега! Остаюсь только я.       — Ах ты…       — Друзья мои! — Регис перебивает Мильву, и оба, лучница и бард, оборачиваются на него. — Я бы с радостью понаблюдал за тем, как вы сражаетесь за лидерство в нашем малочисленном отряде, однако я предпочитаю сейчас крепкий и здоровый сон. С вашего обоюдного позволения, разумеется.       Не дожидаясь этого самого позволения, он снимает попону со своей лошади и укладывается у костра спать, завернувшись в неё и свой плащ. Песня Лютика пробуждает в нём отчаянную тоску по Геральту. Ему очень не хватает хотя бы знания, что Геральт спит где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки. Приходится смириться с этим и, подтянув коленки к животу в подобии защитного жеста, уснуть.       На следующий день Регис решается на кое-что. После завтрака они продолжают путь, но Мильва уезжает немного вперёд, чтоб разведать дорогу. А Регис остаётся вдвоём с Лютиком. Подобрав момент, когда тот немного разговорится, он осторожно спрашивает:       — Лютик, можно спросить у тебя насчёт Геральта?       Бард, услышав вопрос, растягивает губы в довольной лыбе.       — О, понимаю, — елейно произносит он, — у тебя появились чувства к этому большому и грубому невежде, и ты хочешь знать, есть ли у тебя шанс на ответные чувства, так? — Регис качает головой, потому что это не то, что он хотел спросить, но Лютик, впав в патетику, уже ничего не замечает вокруг. — Что касается любовных дел, то ты пришёл по адресу, дружище! Я тебе всё о нём расскажу! Геральт, конечно, создаёт впечатление отчуждённой и холодной деревяшки, но в глубине души он вовсе не такой. Он никогда не высмеет тебя, не будет подшучивать, нет-нет, ничего подобного. Это не про него. Так что не бойся и смело спроси сам, есть у него к тебе какие-то чувства или он просто нашёл, с кем можно без проблем тра…       — Лю-юти-ик! — Регис предупреждающе протягивает его имя, заставив замолчать.       — А? Что? Ну что? — недовольно спрашивает тот, воззрев на вампира.       — Лютик, я и так прекрасно знаю, что Геральт чувствует ко мне. Я не нуждаюсь в совете по этому поводу. Я всего лишь попросил тебя ответить мне на один вопрос.       — Ну, спрашивай, спрашивай тогда, — Лютик, махнув рукой, принимается снова перебирать струны лютни.       — Действительно ли Геральт и Йеннифэр предназначены друг другу? Правда ли то, что они связаны судьбами? Только прошу тебя, Лютик, без шуток. Для меня очень важно знать это.       Его слова повисают между ними. Пальцы Лютика замирают над струнами, и он убирает инструмент за спину. Не глядя на Региса, начинает говорить.       — Угу, понимаю, понимаю. Но тут, Регис, вот какая штука. Ты ведь в курсе той истории, да? Так вот, никто, кроме Геральта и Йеннифэр, не знает, что он пожелал. Может быть, их жизни и судьбы действительно связаны. Но зная, как Геральт каждый раз мечется то к ней, то от неё… Может, они и связаны, но другой вопрос в том, суждены ли они друг другу? Знаешь ведь, как народ говорит: встретить истинную любовь. Ту единственную, которая бывает только раз. — Он задумывается, перебирая пальцами гриву лошади, а затем продолжает: — Геральт, может, и связал свою жизнь с её, но не вмешался ли он этим в ход своей судьбы? Или наоборот — сделал то, что ему было суждено. Хрен там разберёт. — Взмахнув рукой, он фыркает. — Но он мой друг. Я желаю ему счастья, в чём бы оно для него ни состояло. Говоря откровенно, его история с Йен красива и поэтична, в самый раз для хорошей баллады. Но жизнь обычно совсем не так красива, как стихи. Скорее даже уродлива по сравнению с ними.       Они долго молчат, каждый думая о своём. Регис понимает, что ничего толком так и не прояснилось. Разве что только стало ясно, что не всё так уж гладко в отношениях ведьмака и чародейки. В конце концов, стал бы Геральт спать с кем-то другим, если бы любил чародейку по-настоящему? Ну, может, только ради снятия напряжения, как он и сказал, когда они были вместе во второй раз, после того, как Регис вытащил их с Лютиком из лап темерцев, но ведь с тех пор прошло достаточно времени, чтобы Геральт действительно успел изменить своё мнение. Иначе стал бы он тогда называть Региса своим омегой? Стал бы ухаживать за ним? Был бы так нежен той ночью у реки? А в постели в гостинице? Решился бы на демонстрацию их связи на виду у всех?       — Зачем же он изменяет ей с другими, если любит её? — спрашивает он у Лютика.       Но в ответ раздаётся голос Мильвы по другую от него руку.       — Да потому что он, черти его дери, мужик! — Громко заявляет она и сплёвывает на землю. — Да ещё и альфа. Такие сами не знают, чего хотят. А что свои яйца при себе держать надо и слыхом не слыхивали. Поэтому и хапают всё и сразу без разбора.       Лютик громко смеётся, утирая слёзы.       — Всё у Геральта так! Когда он встаёт перед выбором: на хуй сесть или рыбку съесть, он сначала вообще отказывается выбирать, а потом ест эту рыбку, сидя сами понимаете где. Ох уж мне этот знаменитый ведьмачий нейтралитет!       К концу дня Регис решает, как поступит. Он, когда будет возможность, поставит Геральта перед вопросом: либо Геральт, если хочет быть с ним, больше не будет ни с кем, либо, если он не в силах сдерживать свои душевно-телесные порывы, они всё прекратят, пока это не зашло слишком далеко. Третьего просто не дано.       Геральт, очевидно, не представляет, насколько сильны эмоции для вампиров, как чутко они ощущают их и на что способны под их влиянием. А ревность — очень сильная эмоция.

***

      Розы в парке приторно-сладко пахнут. Никогда прежде это не вызывало у него трудностей, но сейчас от этого запаха у Региса кружится голова, но даже это пока что терпимо. Хуже, что тошнота, которая уже столько недель не отпускает его, в присутствии ароматных кустов только усиливается. Проклятый розовый дух.       Какая-то его часть противно гудит внутри, твердя, что проблема не в розах, а в той, что пахнет ими.       Мазель Фрингилья Виго заимела виды на Геральта. По её просьбе он прислуживал ей у Бочки, а затем сидел рядом во время пиршества.       Регис, конечно, как мог сдерживался, повторяя себе, что никто ему не обещал золотых гор и молочных рек с кисельными берегами. Но тем не менее ему казалось, что он имеет право на несколько минут наедине с Геральтом. Всё, что они позволили себе после того поцелуя перед Бельхавеном, — это крепкие объятия, когда ведьмак вернулся с раненым Кагыром, и сладкий долгий поцелуй в пещере, где Геральт встретил эльфа.       Затем, по прибытии в Туссент, Регис надеялся, что Геральт наведается в его покои ближайшим же вечером. Он вымылся, надушился, оделся в прекрасно скроенный чёрный костюм с золотой изящной вышивкой на воротнике-стойке и вдоль пуговиц, он даже в минутном порыве попросил сбрить его бакенбарды! Цирюльник предложил взглянуть на себя в зеркало, но ему по понятным причинам пришлось отказаться. Зато цирюльник, отвечая на заданный вопрос, ответил, что так их сиятельство стали выглядеть гораздо моложе. Регис был совершенно доволен собой.       Однако Геральт не пришёл к нему ни в первый день, ни во второй, ни в третий.       Он лишь окинул его восхищённым взглядом, когда Регис явился на злополучный праздник Бочки. Однако практически обнажённая мазель Виго, которую Геральт немногим позже держал на руках, очень помешала ему порадоваться огню в глазах ведьмака, который был предназначен ему.       Конечно, они видятся, говорят, каждое утро встречаются в кухоньке за завтраком. Но Регису этого мало. Мало от того, кто назвал его своим омегой и себя — его, Региса, альфой.       Поэтому сегодня он решил, что с него хватит. Хватит мучить себя, хватит с него сочувственных взглядов Кагыра и Мильвы, хватит терпеть вопиющее равнодушие.       Он подошёл к Геральту и попросил его на минутку. Тот же в ответ попросил дождаться его в парке у розовых кустов.       Уже двадцать минут Геральт не может оторваться от разговора с никем иным, как с чародейкой. А Регис из-за этого вынужден давиться запахом роз.       Когда Геральт всё же появляется, Регис замирает перед ним, не имея понятия, с чего начать. Поэтому не глядя на его маленькую, словно даже примирительную улыбку, Регис, нахмурившись и сцепив руки за спиной, говорит:       — Геральт, нам надо поговорить.       — Да, я понимаю, — кивает тот, — я, наверное, должен кое-что объяснить.       Наверное! Он ещё сомневается в этом!       — Да уж, ты знаешь, хотелось бы услышать хоть какие-то минимальные объяснения, — не сдержав всё-таки раздражения, выговаривает вампир.       Геральт пробегается взглядом по его лицу и вдруг оказывается совсем рядом. Он, притянув за талию, целует в губы. Сладко и мучительно нежно.       Регис, на пару мгновений забывшись, открывает рот под его напором, но быстро берёт себя в руки. Не для этого он сюда пришёл.       — Вместо тысячи слов! — улыбается Геральт, когда Регис мягко отталкивает его от себя.       — Нет, Геральт, — произносит он, сложив руки на груди, — хотелось бы и слова какие-то послушать. И желательно не здесь. — Добавляет он, взглянув на розы и наморщив нос. — Давай-ка мы пройдёмся, а ты в это время поведаешь мне, что тебя, человека, который некогда заявил мне, что считает себя моим альфой, сподвигло на флирт с… — он останавливается и, вздохнув, словно через силу произносит: — С почтенной госпожой Фрингильей Виго. Давай, не торопись, мой дорогой, подумай хорошенько и ответь мне.       Геральт берёт его под руку и ведёт в сторону хризантемовых кустов.       — Думать тут нечего, Регис. — Спокойно поясняет Геральт. — С почтенной госпожой, как ты изволил выражаться, я и не думал… ну, сам понимаешь, что. Признаю, в других обстоятельствах я, может, и приударил бы за ней, но сейчас мне это ни к чему.       — Да ну? Почему же? Не стоит игнорировать свои физиологические потребности — это вредно для здоровья.       — Ре-егис, — тянет мягко Геральт, толкнув его плечо своим, — ты обижаешься на меня, и я уже это понял.       — Браво, Геральт! — Не без ехидства восклицает он. — Как проницательно! Как наблюдательно! Я в восхищении!       Геральт фыркает и смеётся.       — Не желаешь объяснить в таком случае, чему я обязан отсутствию твоего внимания? Уж четвёртый день как мы в замке Боклера, а я что-то не припомню, чтоб мы хоть разок остались наедине.       — Присядем здесь? — Геральт указывает на скамеечку перед пышным зелёным кустом. Никаких цветов здесь нет, а поясницу тянет, так что Регис соглашается. — Регис, по секрету тебе скажу. — Он наклоняется ближе и тихо говорит: — Сегодня утром, до того, как ты вышел к завтраку, Кагыр… — Геральт замолкает и усмехается. — Он отчитал меня за то, что я бросил тебя в одиночестве и переключился на чародейку. И Мильва от себя тоже добавила. Так красочно добавила, что я… ну, не важно, в общем, я обалдел от этого. Вот уж нашёл ты себе защитничков!       Он смеётся, а Регис удивлённо глядит на него.       — Я ничего не знаю об этом, Геральт! — восклицает он. — Я не просил их опекать меня да ещё и подобным образом.       — Да я знаю-знаю. Я это к чему? Я, честно сказать, не хотел тебя смущать. Думал, ты не одобришь, если я буду при всех приставать к тебе здесь, во дворце. Потому что мне показалось, что тогда, перед Бельхавеном, тебя это смутило. Я оказался не прав?       Регис вздыхает и проводит рукой по лбу. Затем только отвечает.       — Да, оказался не прав. Я думал, что это ты не хочешь выставлять напоказ наши отношения. А когда ты настоял на поцелуе, решил, что ошибся, и ты на самом деле не против публичных проявлений привязанности.       — Я действительно не против. Тогда, раз мы всё прояснили, мы можем поцеловаться прямо здесь? — спрашивает Геральт и кладёт руку ему на талию.       — Нет, мы ещё не всё прояснили. — Останавливает его Регис. — Не прояснили, какие у тебя намерения по отношению к мазели Виго. И, что более важно, какие — по отношению ко мне.       — Регис, я же сказал, — нахмурившись, Геральт начинает жестикулировать руками, — по отношению к Фрингилье у меня нет никаких намерений. Я не виноват, что она выбрала меня прислуживать ей на празднике Бочки. И не я выбирал, где и с кем рядом мне сидеть за столом. Зато, кстати, она мне шепнула, что…       — Да уж видел я, как вы весь вечер шептались, — не сдержавшись, едко отмечает Регис.       Геральт тихонько смеётся, вызывая у Региса искреннее недоумение.       — Извини, — с улыбкой произносит Геральт, — просто меня веселит, что ты никак не веришь, что мне не нужна Фрингилья. Вернее, вообще-то, она может быть полезна. — Исправляется он. — Ты не дал мне договорить. Она упомянула, что во дворце огромная библиотека, и намекнула, что там можно что-то отыскать о Цири. Я думаю, надо как-нибудь заняться этим. Но у меня нет к ней никаких, — он крутит рукой в воздухе, подбирая слово, — романтических притязаний.       Сцепив руки на колене, закинутом на ногу, Регис обдумывает его слова. Что ж, о библиотеке во дворце Боклера он наслышан, в ней действительно можно попытаться отыскать то, что Геральт хочет знать. Регис был бы не против помочь ему в этом. Ладно, можно допустить, что чародейка сама по себе и вправду не входит в круг интересов ведьмака. Однако Регис решает идти до конца. Чтоб сразу и одним махом.       — Ладно, я верю тебе, — кивает Регис, похлопав его по колену, — я помогу в библиотеке, когда ты будешь готов. Однако мы всё ещё кое-что не прояснили. — Он глубоко вздыхает и заправляет за ухо прядь волос.       — Хорошо, я слушаю.       — Видишь ли, Геральт. Это непростой разговор, так что…       — Вы мне не поверите, — перед ними вдруг возникает Ангулема, выглядя очень шокированной, — не поверите, если я вам скажу. Но это чистейшая правда.       — Говори же. — Вздохнув, произносит Геральт.       Тогда Ангулема принимается делиться с ними впечатлениями о том, что странствующие рыцари Туссента защищают долину не бесплатно, а за плату. А когда она покидает их и Геральт кивает, чтоб Регис продолжил разговор, возникает Жан Катильон. А за ним — барон де Лонфаль и барон де Пейрак-Пейран. Регису приходится оставить их для приватной беседы. Он возвращается к Геральту, когда те уходят, и Геральт, поднявшись на ноги, предлагает:       — Ты сказал, что разговор сложный, а здесь нам, видимо, не дадут спокойно поговорить. Пойдём-ка лучше внутрь, во дворец.       Регис, ещё раз быстро обдумав, точно ли он хочет говорить об этом, решает, что не хочет. Но нужно. Нужно сделать это резко, так, как вырывают плохой зуб. Сжав кулаки, он решительно кивает.       Они поднимаются в покои Геральта, которые ничем не отличаются от покоев Региса. Геральт садится в кресло у окна, а Регис отказывается, предпочтя постоять.       — Ты меня пугаешь, — хохотнув, говорит Геральт, пока Регис, глядя на него со стиснутыми челюстями, заставляет себя сказать всё, что собирается уже не один день. — Говори, как есть.       Регис кивает и, вдохнув поглубже, говорит.       — Геральт, я понимаю, что я даже не имею права говорить о тех вещах, о которых сейчас пойдёт речь, поэтому я не собираюсь ничего просить или уж тем более требовать. Я всего лишь хочу понять, всего лишь хочу выразить свои сомнения и опасения. Я хочу поговорить о нас с тобой и о твоих отношениях с Йеннифэр.       — О, нет, Регис, — Геральт выставляет перед собой руки и качает головой, — я не хочу обо всём этом говорить.       — Хорошо, можешь не говорить сам, но тогда просто послушай, что скажу я. Дай мне сказать, пожалуйста.       Геральт, подумав, обречённо кивает и откидывается в кресле, стараясь принять наиболее свободную и расслабленную позу. Пройдясь перед ним туда и обратно, Регис всё же усаживается напротив и выдыхает, когда наконец-то может не держать спину в напряжении.       — Я наслышан о вашей истории. О джинне и желании. Знаю, что вы связаны до конца ваших жизней. Я допускаю, что ты захочешь снова быть с ней, потому что… Нет, помолчи, Геральт. Ты уж прости меня, но из того, что я знаю о ней по твоим и Лютика рассказам, я не могу поверить в то, что она добровольно, корысти ради, способна предать тебя и Цири. Я больше склоняюсь к тому, что, даже если это действительно Йеннифэр обнаружила нас, сделала она это без злого умысла. Скорее уж произошла утечка информации или, может, даже насилие над ней. Я не знаю. Ты разберёшься в этом, я уверен. А посему, когда репутация чародейки будет очищена, ты, вероятно, снова воспылаешь к ней чувствами. Немного ранее я бы отнёсся к такому твоему решению спокойно, несмотря на то, что между нами было. Сейчас же… — Регис горько усмехается и смотрит Геральту в глаза. — Боюсь, мой дорогой, сейчас влюблённость, которую я испытывал к тебе, становится чем-то большим. А из-за этого я… — Его дыхание сбивается, в носу неприятно пощипывает, но он продолжает. — Я хочу быть с тобой. Всецело, абсолютно и единолично. Но также я осознаю, что мне, похоже, нет постоянного места в твоей жизни. Я ничего не требую от тебя, я повторюсь. Тебе следует всё хорошо обдумать. Сейчас я всего лишь… считаю, что стоит обговорить этот момент до того, как всё зайдёт слишком далеко. — Регис старается держать лицо, но перед глазами становится мутно, и это страшно раздражает. Как не вовремя он решает расклеиться! — Если ты намерен в будущем… Вернуться к Йеннифэр, то, пожалуйста, скажи мне об этом сейчас, чтобы я не питал ложных иллюзий. Я готов быть с тобой, пока ты этого хочешь, в качестве того, кем ты хочешь меня видеть, но…       — Господи, Регис, — Геральт не выдерживает и вскакивает со своего места, садится на подлокотник кресла, в котором сидит Регис, и крепко обнимает вампира. — Прекращай. Прекращай сейчас же, слышишь меня? Это просьба, приказ и мольба. Ну, посмотри на меня.       Он отстраняется и берёт его лицо в ладони, целует щёки и снова крепко прижимает к себе. Регис хватает ртом воздух, но всё равно задыхается. Жмурится, а по щекам текут горячие слёзы.       Докатился — так жалко и постыдно плачет из-за того, что любовь всей его жизни не принадлежит ему, а он даже ничего не может сделать.       — Ну что ж ты так? — Причитает Геральт, поглаживая его плечи. — Ты же вампир, ты самый мудрый, спокойный и собранный из всех, кого я когда-либо знал, и вот так разрыдался из-за какого-то глупого ведьмака.       — А ещё, Геральт, — всхлипнув, отзывается он, — я омега. Пусть вампир на пятой сотне лет, но всё ещё такой же, как все, омега. Мне вовсе не чужды чувствительность и эмоциональность.       Особенно сейчас, чуть было не добавляет он, но вовремя прикусывает язык.       — Я знаю, я знаю это, — кивает Геральт. — Ш-ш, тише, ну всё, всё.       Он продолжает гладить его и целовать в макушку, пока Регис совсем не успокаивается. Чувствует он себя просто отвратительно. Мало того, что так опозорился перед Геральтом, так ещё и комок тошноты угрожающе близко поднялся в горле. А ещё он не может понять — то ли ему надо в туалет, то ли что-то с желудком, то ли это болят мышцы. Вдобавок ко всему этому запах такого заботливого Геральта отдаётся прямиком в пах, заставляя его рецепторы совсем сходить с ума. Всё это жутко нервирует. Хочется уже просто прилечь и чтобы всё в нём успокоилось, но нужно довести разговор до конца.       К счастью, когда слёзы на щеках высыхают, а новых, кажется, не предвидится, Геральт опускается перед ним на корточки и берёт его руки в свои.       — Регис, я тебя выслушал, а теперь послушай и ты меня. — Просит он и вздыхает. — Я всё тебе скажу, объясню, но только один раз, и больше мы к этому не вернёмся. С Йеннифэр нас не связывают романтические отношения. — Это заявление изрядно удивляет Региса. Он было открывает рот, чтобы высказать своё изумление, но Геральт не даёт ему. — Молчи, Регис, просто помолчи. Я не силён в речах, поэтому не перебивай, а то я совсем растеряюсь. Тогда, давно, я действительно связал свою судьбу с судьбой Йен. Но это не заставило нас полюбить друг друга. Мы пытались быть вместе и не один раз, но из этого так ничего и не вышло. Когда появилась Цири, мы в очередной раз сошлись, но вскоре поняли, что снова напрасно. Решили окончательно остаться друзьями. Только тогда-то я и понял, каким образом на самом деле связались наши с Йен жизни — Цири для меня словно родная дочь, а Йен стала для неё матерью. Вот и всё, Регис, вот и всё. Может, ты, конечно, прав, и Йен, если это правда она нас обнаружила, сделала это не со зла, но это не изменит того факта, что с ней у меня не будет отношений. — Он вздыхает, опустив голову, а затем снова поднимает взгляд на Региса. — А что насчёт нас с тобой… Это сложно, Регис. Я не возьмусь ничего утверждать и обещать. Но лишь потому, что не знаю… Ну, останусь ли я вообще жив. Я уже говорил: пока всё идёт так, как идёт, я рад, что мы можем быть вместе. А дальше — поглядим. Это всё. Уж прости меня, но ни больше, ни меньше.       Какое-то время Регис не может понять, что чувствует. То есть, у него всё ещё всё болит и его тошнит, но что он чувствует внутри он не понимает. Вроде и облегчение, вроде и радость, но ещё и огромную неизвестность по поводу своей жизни.       — Скажи что-нибудь, Регис.       — Я не знаю, что сказать. Просто не знаю, что говорить.       Геральт признаёт, что у него тоже есть чувства. Не исключает возможность отношений с ним в будущем. Но это всё ещё ничего, совершенно ничего не значит, не даёт никакой надежды. С Йеннифэр у него нет «большой любви», как он считал. Ничего этого нет. Всё это оказалось обыкновенными слухами и сплетнями. История ведьмака Геральта из Ривии и чародейки Йеннифэр из Венгерберга — это всего лишь красивая сказка. Но всё же это не значит, что Геральт любит его. Не значит, что в будущем полюбит. Не значит, что Геральту можно так легко доверить свою главную тайну.       Он трёт пальцами виски, потому что голова тоже начинает болеть.       — Скажи хоть, мы всё ещё вместе? — спрашивает Геральт, вглядываясь в его лицо. — Что до меня, то мне очень хорошо рядом с тобой. Я не хочу этого потерять. Сейчас самое важное — это помочь Цири, ты это знаешь, поэтому я не могу думать ни о чём, кроме неё. Но когда ты рядом, все плохие мысли исчезают. Я не готов говорить о любви, Регис, но это не значит, что я не способен подарить тебе свою заботу и нежность. Сейчас я не готов разбираться, любовь это или нет, но знаю, что такого, как к тебе, я больше ни к кому не чувствовал. И пускай началось всё у нас не особо благопристойно, дальше-то всё изменилось.       «Не особо благопристойно» — это мягко сказано, учитывая, что началось всё с нескольких взглядов друг на друга и быстрого секса без лишних слов за хаткой Региса спустя несколько часов после знакомства. Да уж, как давно это было! Действительно, с тех пор многое изменилось.       Регис, чувствуя, как гудит голова, а горло сжимается, подаётся вперёд и крепко обнимает Геральта.       — Мы всё ещё вместе, — сипло подтверждает он, кивая головой, — я могу подождать, пока ты не закончишь все дела, не довершишь всё, что должен. Я могу подождать, когда ты будешь готов, Геральт. Я могу, это нестрашно. Намного хуже была мысль, что ты вот так просто уйдёшь к другой. Сейчас или потом — неважно, когда и к кому, но что уйдёшь. А всего лишь подождать я могу.       В носу снова начинает щипать, а глаза жечь, горло сжимается всё сильнее. И Геральт тоже — обнимает ещё сильнее.       — Регис, я не знаю, как повернётся жизнь, но хочу, чтоб ты был со мной столько, сколько будет возможно.       — А я больше не хочу быть без тебя, — шёпотом вторит его словам Регис, а после отстраняется и просит: — Дай я встану. Хочу поцеловать тебя.       Геральт усмехается, поднимается на ноги и за руки тянет его вверх. Регис обнимает ведьмака за шею и впечатывается губами в его губы. Руки Геральта сжимают бока, а целуется он так, что у Региса заходится сердце и поджимаются пальцы на ногах. Ему хочется больше, хочется близости, но при одной мысли о монотонных укачивающих движениях, которые тогда ожидают, его начинает мутить. И от этого так обидно, что хочется снова плакать!       Спасает ситуацию Геральт тем, что первым отстраняется и снова крепко обнимает его.       — Как глупо с твоей стороны было думать, что я могу променять тебя на какую-то Фрингилью Виго. — Геральт отстраняется и берёт его лицо в ладони, большими пальцами гладит скулы и улыбается. — Так непривычно. Ну, без бакенбард. С чего вдруг решил сменить имидж?       Регис накрывает его руку своей и трётся о неё. Заглянув в глаза, с маленькой улыбкой отвечает:       — Решил, что раз обзавёлся молодым любовником, должен выглядеть соответствующе.       — Ой-ё-ёй, люди теперь решат, что я сплю с малолеткой, — смеётся Геральт и до того, как Регис возмутится, крепко целует его. — Может, пойдём в постель? — предлагает он. — Закрепим сказанное делом.       Регису очень хочется согласиться, просто необходимо почувствовать нежность Геральта, но он понимает, что это не лучшая идея. Поэтому, стараясь не показать всей своей печали, говорит:       — Закрепим, но не сейчас. У меня есть некоторые неотложные дела. Но я буду очень ждать тебя вечером.       Он оставляет мягкий поцелуй на его губах, но когда пытается высвободиться из крепких объятий, у него не выходит — Геральт словно и не думает отпускать его.       — Сейчас отпущу, секунду, — говорит он. — Хочу убедиться, что мы поняли друг друга. Скажи, что я чувствую к тебе?       Регис замирает, не ожидая от Геральта подобного вопроса. Сглотнув, он поднимает глаза и отвечает:       — Ты испытываешь ко мне симпатию и привязанность, которые вызывают у тебя желание заботиться обо мне и безустанно совокупляться со мной. Я бы охарактеризовал этот набор чувств как влюблённость с уклоном в физическое влечение. Вот, что ты сейчас чувствуешь ко мне. А теперь, как я понимаю, должен ты сказать, что я чувствую к тебе.       — Ты думаешь, что… любишь меня. — Геральт уже не выглядит таким уверенным, теперь он хмурится и ослабляет хватку на его талии. — Регис, прости меня, но я не могу вот так скоро ответить тебе тем же.       Регис поджимает в улыбке губы и жмёт плечами.       — Расслабься, Геральт, я прекрасно осознаю, что мы с тобой знакомы всего лишь немного больше месяца, осознаю, что сейчас твои мысли заняты совсем другим. Я думал, что тебе от меня нужен только секс, — Геральт на этих словах яростно машет головой, лишний раз подтверждая, что это не так, — да, Геральт, я действительно раньше так думал. Потом запутался. А теперь, когда поговорил с тобой, понял, что был не прав. Пока что мне достаточно знать, что у нас есть нечто большее, чем физическое притяжение, и что я для тебя не просто игрушка на время, пока не подыщется кто-то получше. Всё нормально, Геральт.       — Регис, всё совсем не так, — произносит ведьмак и снова крепко обнимает его.       — Больше не подниму эту тему, обещаю. — Регис хлопает его по спине и наконец отстраняется.       Геральт отпускает его, но с условием, что после ужина, когда все разойдутся, обязательно наведается к нему и не уйдёт до самого утра.       Идя по коридору в свои покои, Регис снова и снова прокручивает в голове одну и ту же мысль. Геральт не собирается уходить ни к Фрингильи сейчас, ни к Йеннифэр потом, но это всё ещё не значит, что он будет рад узнать, что Регис забеременел от него.       Вампир падает на кровать и издаёт мученический стон. Ему всё ещё плохо. И как быть со своим положением он не может решить. Ситуация катастрофическая.       Они явно не найдут Цири в ближайшие месяца два, а потом Регис уже вряд ли сможет отправиться в путь вместе со всеми и не стать для них обузой. Да и маловероятно, что в таком положении от него будет какой-то толк. Судя по всему, лучшим вариантом для него будет остаться в Туссенте. Но как он будет аргументировать такое внезапное решение?       Да и в его положении уже совсем скоро станет виден живот. Пройдёт ещё всего лишь несколько недель, и Геральт наверняка заметит разницу. Ходи Регис перед ним только в одежде, была бы возможность скрываться чуть больше времени, и тогда был бы шанс дождаться, пока Геральт не соберётся снова в путь, а тайна Региса так и осталась бы нераскрытой. Но ведь это невозможно, учитывая характер их отношений.       Всё сводится к тому, что Регису, похоже, так или иначе, но придётся рассказать Геральту правду.       Но сказать ему что-то вроде: «Геральт, у нас будет ребёнок» это ещё полбеды. Гораздо страшнее сказать всю правду, ведь ребёнка у них будет два.       Он заподозрил это ещё давно, но никак не мог поверить в такую череду невероятных событий — он забеременел от ведьмака во второй или третий их раз, не в течку и не в гон Геральта, а просто так, совершенно случайно и неожиданно. Поверить в то, что результатом их связи будет не один ребёнок, а два, казалось ему безумием. Но фламиника, едва увидела его, сразу всё поняла и не упустила возможности сказать ему об этом, когда они остались наедине. Регису в тот момент показалось, что он потеряет сознание от шока, но обошлось. Он лишь побелел, как полотно, и ничего не мог сказать первые минут пять.       Понадобилось время, чтобы свыкнуться и с этой мыслью. Преподнести Геральту новость в таком виде в два раза тяжелее, чем было до этого.       Геральт не любит его и не факт, что полюбит. Сейчас он, может, и не хочет отпускать Региса от себя, но это не значит, что его чувства обязательно станут чем-то большим. Ясно как день, что Геральту не так-то просто брать на себя ответственность за других. Однако, взяв её однажды, он никогда от этого не отступится. Регис чётко видит это по его поведению и отношению к Цири.       Регису бы хотелось, чтобы Геральт принял его и их детей, чтобы заботился и любил. Но требовать или просить он не будет ни за что на свете. Дело остаётся только за временем — оно покажет, к каким решениям Геральт готов, а к каким нет. А до тех пор… До тех пор Регису хотя бы стоит быть с Геральтом честным.       Когда становится получше, Регис идёт в комнату Мильвы и проводит с ней почти всё время до вечера. Она, видя его озабоченное выражение лица, попыталась разузнать, что случилось, но ему не захотелось рассказывать об их с Геральтом разговоре. Он предпочёл поболтать о чём-нибудь отстранённом, чтобы на время отвлечься.       Ближе к вечеру он прогуливается по дворцовому парку и встречает там Кагыра с молоденькими придворными дамами. Они обмениваются только взглядами и кивками — подходить Регис не стал. Там же, в парке, он находит и Ангулему. Она сидит на скамейке поодаль и наблюдает за тем, как Кагыр развлекает девушек, демонстрируя им свои навыки метания ножей.       — В чём дело, Ангулема? — спрашивает он с улыбкой, присаживаясь рядом на скамейку. — Уж не по нашему ли юному другу ты вздыхаешь? Не хочу тебя разочаровывать, но должен предупредить, что он…       — Да тьфу ты! — восклицает она, сложив руки на груди. — Вот ещё! Я просила научить меня тоже метать ножи, но Кагыр прогнал меня. Всё выпендривается перед этими размалёванными фифами.       — Эти дамы тянутся к нему сами, потому что наш Кагыр — прекрасный молодой человек. Он красив, воспитан, умён и…       — И альфа к тому же, да-да, дядечка, я в курсе. — Перебивает его девушка       — Я тебе не дядечка, Ангулема. — Вздыхает он в очередной раз. — Да, он альфа, и это действительно притягивает не только омег. Ты бета, но ты ведь тоже видишь и чувствуешь его, скажем так, внутреннюю силу, верно?       — Верно, верно, — бурчит она. — Всегда интересно было, что чувствует омега, глядя на альфу, а?       Регис усмехается, касается пальцами подбородка.       — Всё зависит от конкретного альфы и конкретного омеги, дорогая Ангулема. Большую роль играет первое впечатление, которое строится в основном на запахе и на этом самом ощущении внутренней силы.       — Выражайся яснее, дядечка. Что ты чувствуешь, глядя на Кагыра? А на Геральта? На Лютика?       Господи, ну что за несносный ребёнок.       — Кагыра я уважаю, Лютика… в некотором роде тоже. А Геральт… Геральт это нечто совершенно другое.       — Вы с ним спите, да?       Регис уже жалеет, что подошёл к ней, жалеет, что поддержал этот разговор и что продолжает говорить об этом.       Не будет же он объяснять ей, что когда Геральт смотрит на него, ему хочется скулить и просить ласки. Или что при виде обнажённого Геральта у него дрожат ноги от желания. Или что Геральт — отец его детей.       — Да, мы состоим в романтических отношениях, если ты имеешь в виду это, Ангулема. — Твёрдо отвечает он и поднимается. — Настоятельно предлагаю на этом закончить наш разговор.       — Как скажешь, — она пожимает плечами. — Так а что там с Кагыром? Что ты хотел сказать в начале?       — Ах, это. Всего лишь хотел предупредить, что Кагыр, судя по всему, уже влюблён в одну особу. У меня есть все основания так полагать.       Улыбнувшись уголками губ, он уходит прочь до того, как девушка спросит что-нибудь ещё.       Этот странный короткий разговор заставляет его изнывать по Геральту весь остаток вечера, пока он съедает в одиночестве лёгкий ужин, а затем принимает ванну. Тёплая вода приятно обволакивает его тело, отгоняя все скверные мысли. Однако с теплом Геральта ей всё равно не сравниться.       Он долго лежит в ароматной воде, а все его думы обращены только к одному.       Геральт, Геральт, Геральт.       Геральт скоро придёт к нему. Геральт, которого он любит. Геральт, замечательных детей которого он носит. Геральт придёт к нему и будет с ним, только с ним, всю ночь.       Геральт, Геральт, Геральт.       Регис надевает пижаму и дрожащими пальцами застёгивает рубашку на пуговицы, совершенно не понимая, зачем делает это, если вскоре всё равно окажется голым.       В комнате горят свечи, стоит высокая постель с балдахином, который способен скрыть их от всего мира, в окно пробивает лунный свет. Слабо пахнет букетом гортензии и яблоками из вазы, что стоят на комоде.       Раздаётся тихий стук в дверь, и Регис резко оборачивается.       Геральт, Геральт, Геральт!       Он впускает его, вкусно пахнущего мылом и с хитренькой улыбкой. Геральт обнимает его, целует сладко и долго, а затем говорит:       — Господин граф Терзиефф-Годфрой, ваш молодой любовник прибыл для исполнения своих прямых обязанностей и готов зацеловать все ваши прелести.       Регис не успевает ни изумиться, ни засмеяться, как Геральт впивается губами в его шею и мокро целует.       — Камергер посоветовал мне хорошее вино, — говорит он, когда отрывается от Региса, — подумал, оно немного скрасит наш вечер.       Он показывает бутылку вина, которую всё это время держал в руке, и Регис слегка удивляется, увидев, что это за вино.       Красное, сухое. Мягкое, не слишком терпкое, с неподражаемым сочетанием аромата ягод и лёгкой цветочной отдушкой. То самое вино, которое все представляют, когда слышат фразу «пить вино и заниматься любовью». Это вино — само наслаждение, которое в прямом смысле можно попробовать на вкус.       — Оно не просто хорошее, Геральт, оно высочайшей марки. Это Сансретур пино нуар пятьдесят шестого года. Урожай винограда пино нуар в том году был малочислен, но намного слаще и ароматнее, чем в любой другой год. Из этого винограда сделали всего восемьдесят три бутылки вина, и это вино, уж поверь мне, способно превзойти любые ожидания. — Поясняет Регис с грустной улыбкой, а затем интересуется: — Что же ты сказал бедному камергеру, раз он преподнёс тебе такую ценность?       — Там было несколько не совсем культурных слов, так что лучше тебе не знать, — ухмыльнувшись, отзывается Геральт и снова целует его, оттесняя от двери вглубь комнаты. — Где у тебя бокалы?       В этом чудесном сказочном княжестве в каждой комнате есть добрая бутылка Эст-Эста, бокалы и фрукты. Но ничему из этого сегодня не суждено скрасить их вечер.       Регис бы с удовольствием сейчас выпил прекрасный Сансретур пино нуар, поцеловал Геральта и принялся бы на захмелевшую голову соблазнять его, медленно снимая с себя одежду и показывая себя во всей красе. От одной только мысли об этом сладко тянет в паху. Но вино пить он не будет, теперь ему нельзя. Может, если всё хорошо сложится, если Геральт останется с ним, потом, после того, как дети родятся, они могли бы провести вечер с бутылкой хорошего фьорано или эрвелюса. А сегодня… сегодня придётся обойтись без вина.       — Извини, Геральт, но я не буду пить, — мягко говорит он, погладив ведьмака по груди, — а ты, если хочешь, выпей бокал или два. Кто знает, когда ты снова сможешь попробовать нечто столь прекрасное на вкус.       Он с бутылкой вина направляется к столику, где стоят всегда готовые к использованию винные бокалы.       — Самое прекрасное на вкус я уже попробовал, — на ухо говорит ему Геральт, обнимая со спины, и Регису приходится ухватиться руками за край столика, — и надеюсь, что сегодня у меня снова будет такая возможность.       Его рука скользит по груди и животу, проникает под пижамные штаны и проводит по бедру. Регис резко втягивает воздух ртом.       — Геральт, — сипло зовёт он, — пожалуйста.       — Пожалуйста что? — спрашивает тот и целует в шею, а рукой обхватывает ягодицу. — Пожалуйста остановиться или пожалуйста продолжить?       — Да-а, — Регис выдыхает, когда Геральт, подцепив штаны вместе с бельём, тянет их вниз.       Ведьмак разворачивает его и подхватывает под бёдра, чтобы поднять на руки и отнести в постель.       — Я не хочу вино, — говорит Геральт, задирая его пижамную рубашку, и гладит грудь, цепляет соски, проводит по животу и трёт пальцами выпирающие подвздошные косточки, — будь оно хоть из золота и бриллиантов. Никакое вино не пьянит меня так, как ты.       — Господи, Геральт… Никто никогда не говорил мне такого.       — Вообще-то, я тоже никогда никому не говорил такого.       Геральт целует живот, заставляя Региса задыхаться от этой нежности. Он проводит языком по паховым складкам, целует член и яички, лижет под мошонкой и, наконец, присев на колени у кровати, прижимается языком к истекающему смазкой отверстию.       Регис стонет и хватается за его волосы, и так ему хорошо, так замечательно, что он плывёт в своём удовольствии, как на мягких волнах, и не сразу замечает, что Геральт дёргает головой и просит отпустить. Регису приходится разжать дрожащие пальцы, запутавшиеся в седых волосах.       Геральт с блестящими губами и щеками и с пылающим взглядом выглядит невероятно соблазнительно. Хочется поцеловать его, но сейчас он не способен ни на какие слова, кроме сиплого «Пожалуйста» и протянутых к нему рук.       — Сейчас, — Геральт вытирает губы о плечо и резкими, несдержанными движениями спускает штаны и бельё, — хочу взять тебя.       Регис тоже хочет, так хочет, чтобы Геральт обнял его, чтобы был ближе, чтобы можно было прижать его к себе и не отпускать. Но Геральт, продолжая стоять у кровати, поднимает его ноги к своим плечам, целует щиколотки и, обхватив член рукой, приставляет головку ко входу.       — Я всё удивлялся, чего тут везде такие высокие кровати, — перемежая слова со вздохами, произносит он и постепенно толкается внутрь, — а сейчас понял. Очень удобно.       Регис усмехается и проводит ладонями по рукам Геральта, лежащим на его бёдрах, а затем просто сжимает покрывало. Пяткой одной ноги цепляется за его плечо, а другой ногой удобнее упирается в его грудь. Геральт входит до конца и снова умудряется поцеловать щиколотку.       — Когда я сплю на этой кровати, — произносит Регис, — чувствую себя принцессой на горошине.       Геральт прыскает со смеху и начинает двигаться. Когда Регис уже не может связно мыслить, только стонет и старается не дать ногам упасть, Геральт смотрит на него так, что замирает дыхание и щёки начинает жечь румянцем ещё больше.       — Регис, ты такой красивый, — с нескрываемым трепетом произносит он.       — Пожалуйста, не стой там, иди ко мне, — просит Регис и приподнимается на локте, чтобы второй рукой потянуть его за рубашку на себя.       Геральт наконец накрывает его тело своим, закинув ноги вампира себе на поясницу, и жадно целует. Кое-как Регису удаётся стянуть с него рубашку через голову и пробежаться пальцами по спине, изрубленной полосками шрамов, и крепче прижать к себе.       Горячее дыхание на ухо, мягкие плавные толчки и ощущение крепких мышц под пальцами быстро приводят его к оргазму, а Геральт кончает следом, прикусив в порыве страсти его шею.       Впоследствии Регис не может быть уверен, что его вскрика, когда это случилось, никто не слышал. А Геральт даже вздрагивает, пугается и потом, когда Регис объясняет, что ему было больно, долго извиняется поцелуями в шею и спину, пока Регис лежит на животе, подложив руки под щёку.       — Успокойся, мой дорогой, — в который раз повторяет Регис, когда Геральт проводит пальцами вдоль позвоночника, коротко целует в плечо и снова извиняется, — ты ни в чём не виноват. Это я напугал тебя и это мне стоит извиниться. Я просто не ожидал, что ты своими клыками можешь прокусить мне кожу.       — Я и сам не ожидал. Извини.       — Хватит извиняться, я же сказал.       — Мне жаль, что всё было так хорошо, а потом вдруг ты закричал, — Геральт ложится рядом на бок и заглядывает в его глаза, — я испортил всё впечатление.       — Ты ничего не испортил, — Регис ласково гладит его по голове и заправляет прядку волос за ухо, — всё было прекрасно.       Я люблю тебя. Ты самый лучший.       Геральт приближается и целует его, снова мягко проведя пальцами вдоль позвоночника, до самой поясницы, но дальше не заходит.       — Можешь сделать для меня кое-что? — спрашивает Регис.       Геральт согласно мычит и кивает. И тогда Регис тихо говорит:       — Пожалуйста, почеши мне спинку.       Геральт тепло улыбается и ещё раз кивает.       — Где, здесь? — он ногтями проводит между лопаток, и Регис, улыбнувшись, ёжится. — Или тут? — он чешет повыше лопатки, а Регис блаженно мычит.       — Везде, Геральт, везде.       Геральт исполняет его просьбу — чешет спинку, целует плечи — это уже его личная инициатива, — а затем, не дав Регису задремать в блаженной неге, принимается настойчиво целовать в щёки и губы, а когда ему удаётся подмять его под себя, шёпотом в самые губы говорит:       — Хочу ещё… Хочу тебя ещё раз.       — Ох, Геральт, — мягко оттолкнув его от себя в плечо, Регис просит: — Постой, дай мне пару минут.       — Не волнуйся, я помогу, — говорит Геральт, и его рука накрывает член вампира, ласково проводит вдоль него.       — Нет, не в этом смысле. — Он перехватывает руку и отводит её в сторону. — Просто мне надо отойти. Ну, знаешь, по нужде.       Геральт, заворчав, отпускает его. А Регис с облегчением выдыхает. Его мочевой пузырь точно бы не выдержал, особенно после того, как он полежал на животе. Не слишком сексуально уходить в туалет посреди романтического момента, но лучше сейчас, чем когда всё зайдёт ещё дальше.       После этого он выпивает стакан воды и съедает напополам с Геральтом гроздь сладкого винограда. От этого он чувствует себя лучше.       Геральт тянет его в постель со словами:       — Позвольте зацеловать ваши графские ручки и ножки, моё сиятельство!       Регису смешно и приятно, а ещё щекотно, когда Геральт от слов переходит к действиям. Регис отдаётся ему снова без сомнений, сожалений или опасений. Геральт с ним так нежен и мягок, словно он знает, словно ценит. И словно занимаются они не сексом, а любовью.       Он думает, что ещё никогда не чувствовал себя настолько любимым и желанным, как в эту тёплую туссентскую ночь, наполненную запахом гортензии, яблок и сладкого винограда.       На следующее утро он просыпается объятый теплом и запахом Геральта. Он обнимает Региса со спины, уткнувшись носом в затылок, их ноги переплетены. В окно пробиваются тёплые солнечные лучи, а в комнате всё так же пахнет букетом цветов.       Уже очень долгое время Регис не чувствовал себя настолько прекрасно. У него ничего не болит, не ноет, пока что не хочется ни есть, ни в туалет, даже не тошнит ни капельки. Только грудь переполняет чувство счастья и восторга. Вот бы каждое их утро было таким.       Геральт ещё спит, и Регис позволяет себе маленькую глупость беременного омеги — он осторожно берёт его руку и укладывает на свой живот, подняв рубашку. Пальцы Геральта едва ощутимо шевелятся, поглаживая кожу, но сам он не просыпается. Так хочется сказать что-то вроде: «Там твои дети», но он этого естественно не делает. Только прикрывает глаза и ещё ненадолго засыпает, продолжая держать руку Геральта на своём животе.       А в следующий раз, когда он просыпается, Геральта рядом уже нет, однако он тут же обнаруживает себя. Он стоит у столика с вином и фруктами и, отпив из бокала Эст-Эст, откусывает яблоко.       Потянувшись, Регис встаёт и подходит к нему.              — Не хотел оставлять тебя одного, когда ты проснёшься, чтоб ты не надумал себе ничего, — говорит Геральт, — а есть уже очень хотелось. Извини, если разбудил. Будешь?              Он предлагает бокал с вином, и Регис отрицательно качает головой. А вот яблоко тоже берёт.              — Решил, — продолжает Геральт, — не открывать этот пино нуар. Оставим на другой вечер?              Регису хочется тяжело вздохнуть, потому что, очевидно, он не будет пить никакое вино ещё долго. Поэтому он говорит:              — Извини, Геральт, я вообще не пью, — и мягко хлопает его по плечу словно бы в утешение.              И это даже отчасти правда. Регис не жалует алкоголь и прочие вещества, вызывающие зависимость, с тех самых пор, как это сыграло с ним злую шутку. Отчасти правда — потому что от вина в компании Геральта он бы не отказался. В конце концов, он больше не глупый юнец, что не способен контролировать себя.              Он как можно деликатнее объясняет Геральту свою позицию, и тот, усмехнувшись, отвечает:              — Ну и ладно, я не слишком расстроен. Отдам бутылку Лютику.              — Хм, право, Геральт, это лишнее, — Регис усмехается и отрывает несколько виноградинок от грозди, — наш обожаемый друг Лютик сейчас наверняка наслаждается Сангреалем. Его подают исключительно на княжеский стол. Так что за него можешь не волноваться.       Геральт как-то резко затихает, замирает, ничего не отвечает, и Регис чуть ли не кожей ощущает на себе его пристальный взгляд. Он поднимает глаза, и в этот момент Геральт ладонью отводит в сторону его волосы, чтобы увидеть шею. Волна тревоги проходится по всему телу Региса.       — Я вчера укусил тебя, — нахмурившись, говорит Геральт; Регис, уже догадавшись, в чём дело, напряжённо сглатывает, — а след до сих пор не прошёл. Это нормально? Когда на пароме в тебя стрела попала, всё затянулось за полминуты.       Сердце Региса подпрыгивает и бьётся где-то в горле. От охватившего ужаса он не может обронить ни слова. След не затянулся, потому что он беременный и все его силы, вся энергия сейчас направлены только на рост и развитие зародышей в утробе. Тогда, на пароме, его положение было совершенно иным, тогда, наверное, оплодотворённая зигота ещё даже не прикрепилась к матке, иначе он бы уже тогда всё знал.       Геральт ждёт ответа, а Регис боится даже посмотреть ему в глаза, чтобы не выдать своего страха и шока. Он пытается улыбнуться и выдаёт первое, что приходит ему в голову:       — Может, это потому что вчера ты из меня весь дух выбил? Вот и не осталось сил, чтобы след исчез.       Геральт удивлённо-вопросительно поднимает одну бровь.       Господи, что за чушь он несёт! Чтобы Геральт сейчас поверил в это, ему надо либо быть полным дураком, либо верить Регису, как самому себе. А дураком Геральт явно никогда не был, так что остаётся давить только на второе.       Он заставляет себя успокоиться. Волнение и страх только больше усугубят его положение. Спокойно. Надо взять себя в руки.       С серьёзным лицом он говорит:       — Геральт, на пароме была критическая ситуация. Мне пришлось приложить все силы, чтобы залечить рану. Сейчас же у меня нет такой цели, вот и всё. Само со временем затянется. Не стоит так из-за этого переживать, мой дорогой, до свадьбы точно заживёт, — с улыбкой заканчивает он и всеми органами чувств ощущает, как Геральт расслабляется.       Может, ему повезло, что Геральт действительно верит всему, что Регис говорит; может, Геральт ещё до конца не проснулся, чтобы хорошенечко всё проанализировать и подумать; может, он и не знает, что вообще-то плоть, кости и внутренние органы у высших вампиров восстанавливаются сами по себе, для этого не надо ни хотения, ни усилий воли. В любом случае, что бы это ни было, оно играет ему на руку. В противном же случае… ну, тогда, вероятно, Регису пришлось бы рассказывать Геральту сказки об истинных парах и метках, которые не исчезают.       Геральт, не сдержав улыбки, фыркает. Он убирает руку от лица Региса и отпивает из бокала ещё.       — Ладно, как скажешь.       Регис спешит сменить тему и предлагает:       — Давай после завтрака пойдём в библиотеку, поищем то, что тебя интересует. И, так уж и быть, можешь взять с собой эту… чародейку. Если она, конечно, знает, как помочь и готова сделать это.       Рассмеявшись, Геральт прижимается поцелуем к его шее, ровно в том месте, где красуется след от укуса. Вот уж эти альфьи замашки!       — А ты тот ещё ревнивец, Регис. Когда ты такой, мне хочется затащить тебя назад в постель.       Что ж, это звучит утешающе. Но в постель он не даст себя затащить, уж точно не сегодня. У них есть дела, которые надо решить, пока Мильва поправляется.       — Ну уж нет, я умираю с голоду! Так что идём завтракать к остальным, а затем примемся за работу.       Выскользнув из его рук, Регис направляется к своему скромному гардеробу, чтобы одеться. Сегодня ему определённо понадобится что-то с высоким горлом.

***

      Все следующие дни Геральт и Регис чуть ли не безвылазно проводят в дворцовой библиотеке.       Фрингилья Виго любезно согласилась предоставить им нужные рукописи и фолианты и первое время даже вроде как пытается помочь им с поиском хоть какой-то информации о Цири. Однако Регис не слепой и прекрасно видит, что таким образом она только и делает, что старается соблазнить — охмурить, окрутить, одурманить, — его ведьмака. Сам Геральт, кажется, не замечает её флирта или, скорее, делает вид, что не замечает, чтобы не расстраивать Региса. Такая мелочь, а Регису от этого спокойнее. Да, они с Геральтом не афишируют свои отношения направо и налево. Да, Фрингилья, как и все чародейки, не является ни альфой, ни омегой, и даже бетой её можно считать с трудом, и она не может ни по запаху, ни как-то ещё понять, что этот альфа уже занят. Но тем не менее Регису кажется, что невозможно так упорно не замечать, как иногда Геральт касается его украдкой, как дарит ему свои улыбки, как мягко говорит с ним, с каким блеском в глазах смотрит на него. Особенно это невозможно для той, кто буквально целый день заглядывает ему в рот.       А потому Регис решается на отчаянный, безумный и рискованный поступок.       К пятому дню их исследований он уже знает, в какое время чародейка обычно присоединяется к ним — примерно в одиннадцатом часу дня. В тот день, когда они с Геральтом сидят у груды книг и перелистывают страницы в поисках хоть чего-то стоящего, он склоняет Геральта к близости. К счастью, это оказывается совсем несложно — достаточно тронуть его руку, чтобы обратить на себя внимание, взглянуть в глаза и тихо сказать: «Ты такой красивый, Геральт, я хочу тебя». А дальше Геральт всё делает сам.       К слову, Геральт действительно очень, очень красив. Регис никогда ещё не встречал таких альф, как он. Кроме того, что Геральт умеет правильно поставить себя, он довольно спокойный и практически всегда готов идти на компромисс. Он порядочный и культурный вопреки любым слухам о ведьмаках. Ещё он по-настоящему хорош собой. У него выразительные глаза и живая мимика, красивый нос и мужественный подбородок, а когда он ходит с щетиной, Регис вообще млеет. Про крепкое мускулистое тело и говорить нечего! В его руках Регис чувствует себя хрупким, как фарфор, но и настолько в безопасности, словно за стенами старого великого бастиона. Не то чтобы Регису действительно нужна была такая защита, но это всё равно приятно.       Так что когда он говорит Геральту, что тот красивый и что он хочет его, в этом нет ни капли обмана и лукавства. А то, что их кто-то может случайно заметить... Ну что ж тут поделаешь? Случается.       В любом случае, Регис, сидя верхом и плавно двигая бёдрами, не видит, но только слышит, как за спиной приоткрывается дверь в библиотеку, как случайный свидетель замирает, даже задерживает дыхание, а затем так же поспешно, как пришёл, уходит. И надеется, что этот свидетель точно услышал и понял, как Геральту хорошо именно с ним.       Геральт, кажется, тоже понимает, что их застукали, но он настолько увлечён губами и ягодицами Региса, что больше не реагирует ни на что и ни на кого другого.       После этого случая Фрингилья перестаёт приходить к ним. А с Регисом и вовсе ведёт себя так холодно, насколько позволяют рамки приличия, если им приходится пересечься. Впрочем, он и не сказать, что особо расстроен.       Только в один день, когда они случайно встречают её в саду, а она на их приветствие кривит губы, отвечает через силу и уходит, Геральт с усмешкой замечает:       — Хорошо, что она успела вылечить моё колено и ухо. Иначе ходил бы я сейчас… хромающий и как тот художник, знаешь? Без одного уха.       Регис не уточняет, «успела» до чего. И мысленно соглашается с ним. Действительно, хорошо, что княгиня отдала приказ подлечить Геральта, а чародейка исполнила это быстро и на совесть. Сейчас бы Регис не рискнул отпускать Геральта к ней на лечение.       Последующие дни Регис находит замечательными. Он проводит их в великолепной библиотеке, в которую кроме них никто не наведывается, рядом с ним Геральт, и всё прекрасно. Если не брать в расчёт периоды недомогания, которые он всеми силами старается скрыть от Геральта. А ночи… ночи он проводит в объятиях Геральта. Иногда находит силы на секс — желание-то есть всегда — и тогда чувствует себя самым любимым, самым довольным, самым счастливым. Геральт целует его, гладит, говорит ласковые слова, и Регис иногда думает: если сейчас Геральт не знает точно, любит его или нет, то что же тогда такое его любовь?       Все эти дни, наблюдая за Геральтом, Регис безустанно, даже ночами, когда тот уже засыпает, думает, как и в какой момент рассказать Геральту о своём положении.       В конце концов он твёрдо уверяется, что должен это сделать. Геральт не заслужил такого отношения к себе. Он имеет право знать, что у него будет два ребёнка от Региса. А как к этому относиться, решать только ему.       Регис и сам испытывает лёгкий испуг всякий раз, когда думает, что у него будет двое детей; страшно представить, о чём подумает Геральт, когда Регис заявит ему: Я жду от тебя двоих детей. Или У нас будет два ребёнка. Или Я ношу твоих детей, их будет двое, Геральт. Умом он понимает, что они оба взрослые люди — человек и вампир — и что им нужно просто поговорить. Но вспоминая их разговор про отношения и свои позорные слёзы, он не может отделаться от иррационального страха, что и в этот раз произойдёт что-то подобное. А оно вероятно произойдёт, учитывая, что Регис стал в последнее время слишком чувствительным.       А если Геральт не поверит ему? А если разозлится? А если Регис так разволнуется, что не сможет толком ему всё объяснить? А если он, как Мильва и говорила, решит, что Регис пытается повесить на него чужих детей? А если…       Геральт во сне переворачивается и обнимает его за живот.       Регис слабо улыбается. И так практически каждую ночь. Словно подсознание Геральта уже всё знает и теперь постоянно тянется к нему, чтобы защитить, согреть, приласкать.       Нет, не может Геральт разозлиться на него, не может не понять. Регису кажется, что Геральт тоже уже любит его, просто за бурной влюблённостью ещё не может распознать её, любовь. Да и помимо того, многое навалилось на него в последнее время, неудивительно, что его мысли и внимание обращены к другому.       Он обязательно расскажет обо всём Геральту, но ему нужно ещё немного времени.

***

      Его нерешительность приводит к тому, что в один день Геральт понимает. Вот так просто — Регис чувствует это по его взглядам, действиям, жестам. Всё на это указывает.       Это случается ровно после его визита к Лютику. Он, узнав, что Мильве стало получше, решает, что пора что-то делать, но что конкретно — определиться не может. Регису тоже не особо хочется, чтобы Геральт ехал неведомо куда и неведомо зачем, поэтому тактично не включается в его размышления и идей не подаёт. Но всё же, не высидев и сутки спокойно, Геральт подрывается и идёт к Лютику, чтобы попросить у него лошадей для дальнейшей дороги. Вампир не особо верит, что Геральт действительно прямо сейчас соберётся куда-то ехать, поэтому ровно реагирует на заявление, что им пора двигать дальше.       Регис не знает, что там произошло, что такого Лютик сказал ему, но возвращается он хмурым и задумчивым и говорит, что они никуда не едут. Тогда Регис подумал, что они поссорились. Поводов могло найтись хоть отбавляй. Он решает не вмешиваться и дать ему отойти.       Но позже Регис понимает, как сильно ошибся в своих выводах.       Вечером он ловит пристальный взгляд Геральта, и от этого становится резко не по себе. Этот взгляд скользит по его бёдрам и талии, словно оценивая, пока он повёрнут к Геральту спиной. Регис закрывает глаза, стараясь дышать ровно. По пальцам пробегает дрожь, и он опускает на столик стакан с водой, чтобы не разлить, так и не сделав ни глотка.       Он готовится к тому, что сейчас Геральт что-то спросит или скажет, может, начнёт злиться. Он даже готовится сейчас сказать: Да, я жду двоих детей. Да-да, именно двоих, ты не ослышался. Это твои дети, Геральт.       Он находится в паре мгновений от того, чтобы вывалить всё это, даже не дожидаясь, пока вопросы будут озвучены. Но тревога и напряжение пропадают так же в один миг, когда Геральт подходит и обнимает со спины, прижавшись щекой к его затылку. Он глубоко вдыхает и, крепче стиснув руки над животом Региса, говорит:       — Пойдём в постель.       Регис сглатывает, совсем не понимая, что это только что было. Может, это был не изучающий взгляд, а изголодавшийся? Хотя голодного нетерпения в Геральте нет ни капли.       В горле пересохло, а воды он так и не выпил. Быстро подумав, он снова берёт стакан с прохладной водой и делает несколько глотков. В последнее время ему часто хочется пить.       — Пойдём, — кивает он, когда снова может говорить.       Геральт удивляет — наклоняется и подхватывает его на руки. Да так легко, словно он пёрышко и весит всего ничего.       Какой он сильный, с изумлением и восторгом думает Регис, хватаясь за его шею.       Геральт опускает его на кровать, нависает сверху, целует. И всё идёт хорошо ровно до тех пор, как Регис оказывается без штанов сидящим на бёдрах Геральта. Он уже наловчился вовремя отвлекать его, чтобы остаться хотя бы в пижамной рубашке. Так он может скрыть ещё слабые, но если приглядеться, то уже заметные изменения своей фигуры. Но в этот раз Геральт настаивает, говорит ему снять рубашку тоже. Да таким тоном, что Регису моментально хочется плакать — отказать он не сможет, а без рубашки Геральт наверняка увидит разницу между ним два месяца назад и сейчас.       Он сглатывает и опускает взгляд, берясь за пуговицу и мысленно проклиная всё, на чём свет стоит. И в особенности — свою нерешительность. Какой же он трус! Нужно было вовремя всё рассказать Геральту, а теперь ситуация принимает очень скверный оборот. Лучше бы он сказал, что хочет спать и секса не будет! Как же Геральт умно провёл его!       Первая пуговица расстёгнута, и он, не в силах ни остановиться, ни ускориться, расстёгивает следующую, сдерживая изо всех сил слёзы и ком в горле. Даже не решается поднять глаза на Геральта. А тот всё это время лежит молча, прожигая взглядом, и руками держится за его бёдра, большими пальцами поглаживая подвздошные косточки.       Даже будучи высшим вампиром, неуязвимым и непокоримым существом, Регис оказывается совершенно беззащитным и слабым перед лицом внутренней силы Геральта. Он источает её каждым взглядом, каждым жестом, каждым словом, интонацией, усмешкой и сурово нахмуренными бровями. Если с другими Регис может запросто закрываться от чужого влияния, то с Геральтом так не получается. Сияние его силы заставляет поджилки трястись, хотя это очень несвойственно для Региса. Не из-за древнего страха омеги перед альфой, нет, этого Регис никогда не знал. Наоборот — из-за восхищения, благоговения, желания добровольно сдаться под его мощью и позволить взять всё под свой контроль, позволить сильному альфе опекать его. Геральту правда не жалко сдаться.       К тому же, Регис влюблён. Даже если бы его природа противилась, сознание всё равно бы уступило.       Перед Геральтом Регис терпит поражение по всем фронтам.       Когда все пуговицы оказываются расстёгнуты, и рубашка расходится в стороны, он опускает руки и решается взглянуть на Геральта. По его лицу невозможно понять ровным счётом ничего.       — Снимай, — только говорит он и тянет пижаму за край рукава.       Регису хочется заскулить: Пожалуйста, не надо, но он проглатывает эти слова. Пальцы всё ещё дрожат. Бросив на него взгляд и не найдя в жёлтых глазах ни одной связной эмоции, он медленно стягивает с плеч рубашку.       Он остаётся сидеть полностью обнажённым, уязвлённым и открытым. Почему-то хочется прикрыть живот руками, но он упорно не делает ничего, что могло бы открыто выдать его положение. Остаётся маленькая надежда, что всё это ему чудится из-за паранойи и на самом деле Геральт ни о чём не догадывается.       Его бёдра действительно округлели, соски набухли, потемнели и стали больше, а живот перестал быть плоским. Он пока не настолько увеличился, чтобы однозначно обозначать беременность, но если до кучи собрать все другие подозрительные признаки, то вывод напрашивается сам собой.       Геральт глядит на него несколько долгих секунд, пробегает глазами по груди и животу, а затем приподнимается и за шею притягивает к себе для поцелуя. Регис опешивает. Он не понимает поведения Геральта, не понимает его взглядов. Что в голове у этого человека?       — Я так хочу тебя, — шёпотом говорит Геральт ему на ухо и целует, целует, целует.       У Региса кружится голова. Неужели пронесло? Неужели он не понял? Или понял, но не может пока адекватно отреагировать? Или понял и даже принял?       Геральт гладит его спину и плечи, зарывается рукой в волосы, пока целует, а Регис всё ещё не может понять, что произошло, и просто позволяет Геральту делать то, что ему вздумается.       — Ты сегодня не хочешь? — спрашивает тот, отстранившись от белой шеи и заглянув в растерянные глаза.       — Хочу, — отвечает Регис и обнимает Геральта за шею, сам приближается для поцелуя. — Конечно, хочу.       Геральт больше ничего не спрашивает. Много целует, гладит, а потом проникает в него двумя пальцами. Регис выгибается, стонет. Позволяет себе ненадолго забыться и отдаться заботливым рукам своего альфы.       После оргазма Регис остаётся совсем без сил — он опускается на грудь Геральта и пытается отдышаться. Надо хотя бы помочь ему рукой, но пальцы всё ещё подрагивают, и он просто не может себя заставить двинуться. Геральт, наверное, улавливает его состояние, потому что не напирает, ничего не просит. Он всего лишь рукой зажимает член между его ягодиц и скользит вдоль них, тяжело дыша, и шёпотом просит:       — Сейчас, ещё немного, потерпи.       Регису хочется сказать, что он не «терпит», что всё прекрасно, но вместо этого целует его в шею и шепчет:       — Я люблю тебя, Геральт.       Я люблю тебя, поэтому не злись на меня. Я люблю тебя, поэтому не отрекайся от меня. Я люблю тебя, поэтому прости меня.       Геральт сжимает его волосы, сдавленно говорит:       — Я знаю. Знаю.       И его тоже накрывает оргазмом.       Когда они ложатся спать, Геральт, который обычно предпочитает засыпать на своей половине кровати, в этот раз притягивает Региса к себе и обнимает за талию.       Регис ещё долго лежит недвижимо на его плече, размышляя над тем, что произошло между ними этим вечером и что будет ожидать его завтра. Геральт тоже никак не может уснуть — Регис понимает это по его дыханию и биению сердца, по тому, как он беспокойно мнёт в свободной левой руке край одеяла. Геральт, видимо, решает, что Регис уснул, потому что в один момент едва слышно хмыкает и бормочет себе под нос:       — Холера, вот я болван. Как есть: слепой дурак.       А затем его рука соскальзывает с талии Региса и очень осознанно и деликатно гладит живот. Потом Геральт целует его в макушку и только тогда успокаивается, хотя продолжает держать руку на его животе.       У Региса в горле стоит комок из слёз и скулежа, но он сдерживается изо всех сил, притворяясь спящим.       Геральт знает.       Он знает, но, кажется, не против, так? Он всё ещё нежен, всё ещё ничем не выказывает недовольства. От него не исходит никакой злости, никакого раздражения, ничего такого. Регис даже грешным делом думает, что, может, это он спятил и ему следовало просто сразу рассказать Геральту?       Но потом он вспоминает, что сразу это было невозможно, ведь только недавно он и Геральт поговорили и более-менее разобрались со своими чувствами и планами на будущее. Только сейчас Регис уверился, что Геральт тоже находит его особенным среди всех других. Только сейчас в полной мере поверил, что Геральту можно довериться. Только сейчас между ними наладилось что-то постоянное и полностью обдуманное, хотя ещё и довольно хрупкое.       Засыпает Регис спокойно, потому что в конце концов ему удаётся всё разложить по полочкам в голове и принять тот неизбежный факт, что больше не имеет смысла скрываться. А значит и хватит беспокоиться по этому поводу. В его положении это мало того, что вредно для детей, так волнение ещё и каждый раз обязательно вызывает у него тошноту. Так что хватит бояться и трястись.       Пора принять реальность такой, какая она есть.