Затруднительное положение

      Поутру Регис просыпается от того, что солнечные лучи коварно бьют ему по глазам. Он мычит, ворочается и прячет лицо в подушку, накрывшись одеялом с головой.       — Регис, уже почти полдень, — раздаётся ровный, спокойный голос Геральта. — Ты думаешь вставать?       Он снова протяжно мычит и, откинув одеяло, хрипло отвечает:       — Не-а. У меня болит голова.       Это и неудивительно — смог заснуть он вчера поздно, проспал своё обычное время пробуждения, вот всё с ног на голову и перевернулось. Раньше он о головной боли знал только со слов, но с беременностью узнал, что это такое, из собственного опыта. Опыт этот ему не понравился.       — Вставай, Регис, — настойчивее говорит Геральт, — нам надо поговорить.       Хочется по-глупому заскулить и захныкать, потому что ему не нравится тон Геральта. Сейчас, уже прямо сейчас, последуют требовательные вопросы, и Регису нужно будет отвечать и объяснять. Причём, как можно мягче и спокойнее, чтобы всё прошло хорошо. Нельзя допустить, чтобы в его словах проскочила хоть какая-то шпилька в адрес Геральта.       — Что может помочь тебе от головы? — спрашивает тот мягче.       — Не знаю. Наверное, ничего. Сейчас встану, расхожусь и пройдёт.       Регис поднимается с постели и потягивается. Геральт сидит за их небольшим столиком и чинно попивает из бокала белое вино — совиньон, судя по запаху. А на столе лежит раскрытая книга, видимо, одна из тех, что они иногда берут из библиотеки, если хотят доизучить материал позднее в комнате.       — На завтрак были блины. Я принёс их сюда, думал, ты встанешь, когда я вернусь. Уже всё остыло, но, думаю, тебе всё же стоит поесть.       Ему стоит поесть.       К чему эти патетические намёки?       Он усмехается и говорит:       — Геральт, ты просто очарователен в своей загадочно-таинственной заботе, не могу не признать этого. Однако нет смысла ломать комедию. Мы ведь оба понимаем, о чём нам нужно поговорить.       Губы Геральта трогает мимолётная улыбка, которую он скрывает за очередным глотком вина.       — Понимаем, — кивает он, — по крайней мере, я на это надеюсь. Но всё же час времени погоды не сыграет. Так что умывайся, одевайся и садись ешь.       Он закидывает ногу на ногу и укладывает на коленку книгу, продолжая читать. Значит, возражения не принимаются. Ладно, у Региса нет с этим никаких проблем. Он в привычном темпе, не спеша, приводит себя в порядок и садится за блинчики с яблочным вареньем. Он на пробу перекидывается с Геральтом парой простых ничего не значащих фраз, чтобы понять, в каком он сейчас настроении, и приходит к выводу, что тот в целом очень спокоен. Это заставляет и Региса окончательно расслабиться. Волнения и тревоги, которые преследовали его последние недели, вдруг исчезают, будто и не было их.       Он заканчивает с поздним завтраком, запивает его соком и, чувствуя себя странно и глупо, сообщает:       — Геральт, я всё.       Тот кивает, откладывает книгу и ставит бокал на стол. Регис с удовлетворением отмечает, что бутылка совиньона пуста всего где-то на треть, значит, Геральт выпил немного.       — Хорошо. А теперь, может быть, ты хочешь мне что-нибудь сказать, мой дорогой Регис? — спрашивает он, глядя прямо в глаза.       Как мило, он даёт Регису возможность потворствовать его попытке создать иллюзию, что эту новость Геральт узнал непосредственно от него, а не сам догадался. Ну, пускай будет по-его.       — Не думаю, что в этом теперь есть какой-то практический смысл, но если тебе так хочется… Геральт, я на девятой неделе беременности. Опережая твои глупые и оскорбительные вопросы, с полной ответственностью заявляю: отец — ты. А теперь давай разговаривать.       Но Геральт всего лишь кивает словно самому себе и произносит:       — Понимаю. Ещё в Каэр Морхене меня предупреждали, что я, вероятно, могу иметь детей. Я особо этому не верил, но старался быть осторожным. Прости, Регис, это из-за меня ты оказался в таком положении.       Регис слегка удивляется такому повороту. Геральт выглядит грустным и смятённым, а Регису меньше всего хотелось бы видеть его таким. Ну, разве что только злость и обвинения были бы в разы хуже. Но видеть Геральта опечаленным такой новостью — это тоже не верх его мечтаний.       — Геральт, в таких делах не бывает одного виноватого. Мы сделали это вместе, и тебе не стоит винить только лишь себя. А твои извинения я и вовсе не приму и не желаю впредь слышать что-либо подобное.       — Почему? — он вскидывает глаза и хмурится.       — Потому что я ни о чём не жалею. — Отвечает Регис ровно, и сам поражается твёрдой уверенности в собственных словах. — Сначала я испугался, конечно. Я никогда не планировал ни отношения заводить, ни уж тем более детей. Но потом понял, что даже рад. Я правда рад, что забеременел. И вдвойне рад, что от тебя, Геральт. — Это сокровенное признание даётся ему легче, чем он думал. Хотя к щекам и приливает тепло от смущения, он продолжает. — Это, мой дорогой, — он кладёт руку на живот и опускает на него глаза, мягко улыбаясь, — моё родное, моё любимое. Моё самое драгоценное во всей вселенной. Я ни о чём не жалею. И не желаю слышать твои извинения.       — Регис, я же… — Геральт порывается что-то сказать, но прерывается, вздыхает и спокойнее говорит: — Я же не мог даже подумать, что ты вот так относишься к… этому всему. — Он неопределённо машет в воздухе рукой и смотрит на Региса пронзительно и немного растерянно.       — А я отношусь именно так.       Геральт задумывается, а Регис, не желая мешать ему, пару минут просто сидит и потягивает апельсиновый сок из стакана. Потом же всё-таки решает высказаться до конца.       — Геральт, — зовёт он, привлекая внимание, и тот отрывается от разглядывания одной точки на полу и поднимает на него глаза, — ты не волнуйся, я ничего не собираюсь от тебя требовать и ничем не буду тебя обременять. Я в состоянии со всем справиться самостоятельно. Конечно, если ты хочешь, я не буду препятствовать твоему общению с…       — Погоди, Регис, погоди. — Геральт прерывает его, и Регис даже рад: он едва не сказал «с детьми», а он не хотел бы вот так сразу вываливать на него всю правду. — Что значит «не собираюсь ничего требовать и ничем обременять»? Не думаешь же ты, что я сейчас откажусь от своего ребёнка и оставлю тебя одного?       — Я не знаю. Ты мне скажи. Как ты относишься к этим новостям?       Регис откидывается на спинку стула и пытается разгладить складку на камзоле, но та никак не выпрямляется, топорщится на животе. Ох, видимо, скоро нужно будет просить сшить новую одежду. Параметры его тела определённо изменились с тех пор, какими он помнил их до этого. Придётся звать портного, чтобы он снял новые мерки. Лишь бы только не пришлось идти самому к портному — там наверняка будет слишком много зеркал.       — Новости, — начинает Геральт, сложив руки на коленях и глядя куда-то мимо Региса, — очень неожиданные. Приношу извинения за то, что вчера я повёл себя, как кретин. Я знаю, что ты всё видел и нервничал. Прости, мне стыдно, Регис.       — Геральт, успокойся, — Регис протягивает руку через стол, желая взять его за руку, но Геральт не реагирует на это, а просто продолжает говорить.       — Вчера Лютик сказал мне, что я совсем ослеп и отупел, если не замечаю того, что у меня под самым носом. Но я вообще-то всё замечал. Всё замечал, Регис. — Он всё же смотрит ему в глаза, и Регису почему-то сейчас даже становится спокойнее от этого признания. Значит, Геральт в какой-то мере был готов к этому с самого начала. — Но я не мог до конца поверить, что правда могу, ну, иметь детей. А когда мне Лютик сказал об этом, я понял, что раз всё очевидно даже для него, а я не могу поверить, то это значит, что я точно дурак. Поэтому вчера я разозлился. Потом вечером поглядел на тебя и убедился в том, что ты действительно… беременный. Ещё раз извини меня.       Регис едва заметно кивает. Теперь всё немного прояснилось. Значит, Лютик всё знал. И Мильва тоже поняла. Интересно получается.       — Я прощаю тебя за это, Геральт, — говорит Регис и хлопает рукой по столу, чтоб Геральт заметил его, а затем приглашающе переворачивает ладонь, и тогда Геральт сжимает его руку в своей. — Теперь всё в порядке, правда. Знаешь, я сначала вообще не хотел говорить тебе о беременности. А потом мы стали ближе, и тогда я подумал, что это несправедливо по отношению к тебе. Честное слово, я собирался тебе сказать в ближайшее время. Но каждый раз боялся, что ты мне не поверишь.       — Я тебе верю, — Геральт ласково гладит его по руке. — Я знаю, что у тебя никого больше не было. Я бы почувствовал это. Так ведь?       О, Геральт. Ты ещё лучше, чем я думал.       Регис изумлён и приятно удивлён. Такой ход мыслей Геральта его трогает до самого сердца. В горле снова появляется комок, а на глаза наворачиваются слёзы, и он, поджав губы в улыбке, отвечает:       — Да. Да, Геральт. Очень долго никого не было до тебя и уж точно никого во время тебя.       И никого не будет после тебя.       — Хорошо, — кивает Геральт, — это хорошо. Но ребёнок — это всё ещё очень неожиданно, — после короткого молчания добавляет он.       — Я знаю, для меня тоже. И не особо вовремя, да? — с усмешкой спрашивает Регис. — Боюсь, Геральт, тебе придётся продолжить своё путешествие без меня. Мне бы хотелось помочь, но сейчас от меня всё равно толку будет мало.       — То, что ты останешься здесь, даже не обсуждается. — Твёрдо кивает Геральт и активнее продолжает: — Ты не будешь рисковать ни собой, ни ребёнком. А здесь тебе будет очень удобно. И мне спокойнее.       Регис кивает, потому что он тоже так считает. В задумчивости помолчав, Геральт спрашивает:       — Регис, ты не будешь возражать, если я сейчас пройдусь и ещё раз обо всём подумаю?       — Нет, не буду возражать. Наоборот — я это поощряю. Как я уже говорил, я хочу быть с тобой. Не из-за беременности, а просто потому, что мне очень хорошо, когда ты рядом. Но также я готов принять любое твоё решение, каким бы оно ни было. Так что подумай, чего хочешь ты сам.       — Пожалуйста, поменьше покровительственного тона и жертвенности, Регис, — недовольно бурчит Геральт и встаёт. — Тебе что-нибудь нужно, пока я не ушёл?       Регис, глядя на него снизу вверх, закидывает ногу на ногу и машет головой.       — Ничего, спасибо. Я пойду навещу Мильву, пока тебя не будет.       — Это вряд ли, — улыбается Геральт, и даже складка на его лбу исчезает, — утром барон де Трастамара пригласил её на охоту, и она уехала.       — Ах, какая жалость, — вздыхает Регис, хотя улыбку ему тоже сдержать трудно, — тогда погуляю в саду, подышу воздухом.       — А я… — Геральт задумывается и, почесав затылок, говорит: — Ты знаешь, а я, наверное, возьму Плотву и поеду в город.       — Хорошо, как знаешь. — Регис кивает и снова берёт стакан с соком. — Тогда буду ждать твоего возвращения.       Геральт кивает в ответ и делает пару шагов в сторону двери, а затем останавливается и возвращается. Он подходит и крепко целует Региса в губы, потом, снова кивнув самому себе, уходит. Регис широко улыбается. Да, он очень рад, что именно Геральт — отец его детей.       Остаток дня Регис проводит как в тумане. Голова так и не проходит, а кроме этой боли добавляется новая — он теперь жалеет, что сразу не сказал Геральту о том, что у них будет двое детей. Как теперь к этому подступиться? Снова ждать, пока он сам что-то заподозрит? Это глупость, так нельзя. Независимо от того, какое решение Геральт примет, Регис обязательно расскажет ему всю правду о своём положении.       Геральт возвращается ожидаемо поздно и ожидаемо не совсем трезвым. Регис был готов к этому — ещё днём он узнал, что Геральт позвал с собой в город Кагыра. А не надо быть семи пядей во лбу, чтобы знать, чем обычно оканчиваются прогулки двух альф, особенно когда один из них узнал, что будет отцом.       Проконтролировав, чтобы Геральт умылся, переоделся и удобно лёг в постели, Регис тоже ложится рядом и, повернувшись к нему, трогает его повыше локтя.       — Геральт, — тихо зовёт он, — я хочу сказать тебе кое-что важное. Можно сейчас или лучше завтра?       Не открывая глаз и вообще не шевелясь, тот вполне спокойно и внятно отвечает:       — Лучше сейчас. Скажи, пожалуйста, мне всё в один день. — И, накрыв его руку своей, как-то тяжело спрашивает: — С нашим ребёнком что-то не так, да? Потому что я человек, а ты вампир, да? Меня это не пугает, Регис, я не откажусь от него, можешь быть спокоен.       — Нет, Геральт. Я не думаю, что из-за этого что-то может быть не так. Хотя, признаться, меня приятно удивляет твой настрой. Сказать я хочу совсем другое. — Он пытается сдержать радостную улыбку, но выходит это не очень хорошо, поэтому, положив голову на плечо Геральта, он с улыбкой и дрожащим сердцем произносит: — Я, Геральт, жду двоих детей от тебя.       Геральт распахивает глаза, а его сердцебиение резко учащается. После короткого молчания он переспрашивает:       — Ты сейчас серьёзно?       — Совершенно серьёзно, мой дорогой. У нас будет два ребёнка. Может, будут двойняшки — мальчик и девочка, например, а может, близнецы — две девочки или два мальчика. Извини, что не сказал сразу. Не пришлось к слову как-то.       Геральт ещё недолго молчит, а затем заметно расслабляется и приподнимается, чтобы обнять Региса за плечи и поцеловать в лоб.       — Это фантастика, Регис, — мягко говорит он. А ещё через короткое молчание продолжает: — Я думал сказать уже завтра, но скажу тоже сейчас, чтобы ты не волновался. Я тоже хочу быть с тобой. Я буду заботиться о тебе. Я постараюсь стать для тебя хорошим партнёром. И ещё я хочу постараться стать хорошим отцом для наших детей. Но ещё я должен остаться хорошим другом и отцом для Цири — я должен помочь ей, а потом я буду целиком и полностью твой.       Регис выслушивает Геральта, и сердце его болезненно сжимается. Геральт звучит так, словно…       — Геральт, ты уверен, что это то, чего ты действительно хочешь? — с сомнением спрашивает он. — Или это то, что ты должен сделать, по твоему мнению, как порядочный альфа?       — Это то, чего я действительно хочу, Регис. — Утверждает он и вздыхает. — Просто я боюсь, что не смогу этого сделать. Во-первых, потому что я, очевидно, не приспособлен для подобных ролей. А во-вторых, потому что могу погибнуть и не вернуться к тебе. Я не хочу обещать того, чего не смогу выполнить.       По коже Региса пробегают мурашки. Конечно, он тоже боится. Но только того, что Геральт и правда может не вернуться к нему, потому что умрёт. Эта мысль всегда существует в уголочке его подсознания, но вытаскивать её на поверхность всегда очень грустно и болезненно. А того, что Геральт может не справиться с ролью, так сказать, партнёра и отца, потому что он, якобы, к этому не приспособлен, Регис не боится. Это чушь. Насколько он может судить, с обеими этими ролями Геральт уже отлично справляется.       Регис обнимает его поперёк живота, прикрывает глаза и тихо говорит:       — А ты не думай об этом. Не думай, что можешь не справиться, можешь не вернуться. Думай лучше о том, что я буду ждать тебя здесь. Я буду ждать тебя и Цири — очень хочу с ней познакомиться, кстати. Вас, кроме меня, будут ждать ещё двое. Не готовься помогать Цири ценой своей жизни. Я знаю, что ты готов на это. Но ты должен сделать всё, чтобы и помочь ей, и остаться в живых. Это две твои главные цели, нельзя пренебрегать ни одной из них, хорошо запомни это. Только представь, что будет чувствовать Цири, если ты умрёшь ради неё. Ведь она будет винить себя в твоей смерти до конца жизни. Нет, Геральт, тебе нельзя умирать.       — Ох, Регис. — Геральт переворачивается на бок, лицом к нему, и крепко обнимает, прижав к своей груди. — Что бы я делал без тебя сейчас? — сдавленно спрашивает он, уткнувшись носом Регису в волосы.       Регис ничего ему не отвечает, только тоже крепко обнимает его, переплетясь с ним ногами.       Следующие два дня проходят так, словно бы между ними ничего не изменилось. Разве что Геральт стал чересчур уж заботливым — постоянно контролирует, чтобы Регис достаточно ел, спал, гулял на улице и не переутомлялся. Регис подозревает, что в будущем эта опека будет для него весьма утомительна, но пока что он купается в заботе Геральта.       И только утром третьего дня всё окончательно становится на свои места.       Вся ганза — за исключением Лютика, конечно, — собирается по обычаю на кухне за завтраком. Для каждого находится тарелка горячей сладкой овсянки на молоке и гренки с чаем. Регис, правда, от овсянки отказывается в пользу гренок с вареньем. Геральт рядом с ним ковыряет кашу ложкой, задумавшись о своём, а все остальные слушают Мильву, которая, пребывая с утра в меланхоличном настроении, взялась рассказывать, как в детстве отец учил её делать стрелы. И когда она заканчивает рассказ, а за столом становится тихо, Геральт вдруг немного осипшим из-за долгого молчания голосом спрашивает у Мильвы:       — Как ты сказала?       — Что сказала? — не понимает она.       — Только что. Последняя фраза. Что ты сказала?       — Я сказала, что очень любила своего папку.       Геральт сглатывает и на глазах бледнеет. Он выпивает кружку чая, но всё равно легче ему явно не становится. Все так и сидят, пялясь на него, а он — в одну точку перед собой. Только Кагыр, кажется, не особо удивлён.       — Что это с ним? — шёпотом спрашивает Мильва, наклонившись к Регису.       Тот, сообразив, усмехается и так же шёпотом отвечает:       — Я догадываюсь. Тише, давай подождём.       Геральт обводит всех присутствующих взглядом, а затем задерживается на Регисе. Регис же, мягко улыбнувшись, под столом накрывает его руку своей и несильно сжимает.       — Господи, я буду папой, — произносит Геральт, глядя перед собой невидящим взором. Этой новостью оказывается удивлена только Ангулема. — У меня будет двое детей. Двое. Мальчик и девочка, или два мальчика, или ещё две девочки. Господи.       А вот теперь удивляется даже Кагыр. Ангулема у него шёпотом спрашивает, что здесь происходит, и он так же тихо отвечает, что Геральт и Регис вместе и что Регис беременный.       — Я чего-то не пойму: он рад этому или наоборот расстроен? — интересуется Ангулема.       Да уж, Регису бы тоже хотелось знать ответ на этот вопрос. Все смотрят на Геральта в ожидании. Он же, приложив руку к груди и помолчав, словно бы прислушиваясь к себе, отвечает:       — Я рад. Я очень рад. — Он оборачивается к Регису и, с трудом сдерживая улыбку, говорит: — Регис, я правда рад! У нас будут дети! Двое детей!       — Да, Геральт, — он кивает и тоже улыбается, — да, у нас будут дети. А ты станешь папой.       Геральт крепко обнимает его, а вся кухня — их друзья, кухарь, его помощники и прислуга — взрывается аплодисментами, восторженными возгласами и улюлюканьем.       Позже днём он вместе с Геральтом совершает моцион до пруда во дворцовом саду, и Геральт, ведя его под руку, начинает разговор.       — Ты знаешь, я только сегодня до конца понял весь масштаб нашего положения, — говорит он. — Нам же теперь надо где-то жить. Нам нужен стабильный заработок. Я больше не могу бегать за двадцать крон за утопцами. Мне нужно что-то более прибыльное и…       — И без вреда для здоровья, — вставляет свои пять копеек Регис.       — Да, и это тоже. — Кивает Геральт. — Тут серьёзно есть о чём подумать и что обсудить. Регис, где мы будем жить, а? Не можем же мы вечно сидеть на шее у её милости княгини.       — Не можем и не будем, — спокойно отвечает Регис. — Не забывай, что у меня есть дом в Диллингене. Мы в любой момент можем отправиться туда. К тому же, у меня есть аптечный магазин, который приносит неплохие доходы. И ещё, напоминаю, я делаю отличный самогон. Спрос на него был, есть и будет всегда. Так что тебе не стоит так сильно переживать, мой дорогой. Не пропадём.       — Ладно, у тебя магазин, а я-то что буду делать? Травки и грибочки собирать?       — Зачем же? — усмехается Регис. — Ты всего лишь возьмёшь на себя заботу о детях. Будешь их кормить, менять пелёнки, укладывать спать и всё такое прочее. Очень безопасное занятие, кстати.       От этих слов Геральт встаёт как вкопанный, бледнеет так же, как за завтраком, и в испуге таращится на Региса. Тот не выдерживает и заливисто смеётся.       — Боже, видел бы ты себя, Геральт! Не волнуйся, я просто пошутил. Пошутил, слышишь?       — Я просто как представлю, что их будет двое… — Качает тот головой и снова берёт Региса под руку. — Это же в два раза больше, чем один ребёнок. А я не имею понятия, даже как с одним справляться.       — Я тоже никогда не нянчился с настолько маленькими детьми, — Регис пожимает плечами, — но мне кажется, что всё будет хорошо. Мы справимся. И вообще, — произносит он, помолчав, — чего загадывать на будущее? Поверь мне, всё придёт с опытом. А пока что успокойся, расслабься и наслаждайся этим прекрасным солнечным деньком.       — Ладно, уговорил, — сдаётся Геральт, но не проходит и пяти минут благословенной тишины, как он спрашивает: — Ты не голоден, кстати? Может, надо было взять что-то с собой к озеру? Я могу быстро сбегать на кухню. Точно, и покрывало возьму, а то где же мы будем сидеть.       — Нет, Геральт, — Регис крепче схватывает его за руку, не давая сорваться с места. — Я не голоден, мы только что пили чай с печеньем. И покрывало не надо, я не устал и не хочу сидеть. А если захочу, присядем на скамейку в парке. Успокойся, пожалуйста.       — Извини, извини, — Геральт качает головой и поглаживает его по руке. — Но если что-то будет нужно, ты скажи, ладно?       — Обязательно скажу, — послушно кивает Регис.       Через две с половиной минуты Геральт спрашивает:       — А тебе не холодно?       Регис, закатив глаза и поджав губы, отвечает:       — Нет, Геральт. Мне не может быть холодно. — Не успевает Геральт снова открыть рот, как Регис опережает его и говорит: — И жарко тоже не может быть.       Умолкает Геральт всего на минуту, а затем снова начинает:       — А тебе не…       И тут Регис уже не выдерживает, фыркает и останавливается, чтобы высвободить руку.       — Ты меня, конечно, извини, Геральт, но я лучше прогуляюсь один. В тишине.       Но Геральт не реагирует на это, только снова берёт его под руку и мягко, примирительно говорит:       — Ладно, извини, я больше не буду доставать тебя. Я пойду с тобой, в тишине.       Какая-то часть сознания говорит Регису, что доверять этим заверениям нельзя, но эта мысль не успевает обосноваться в его голове, как Геральт целует его в губы и тянет дальше по дорожке. Молча.

***

      Всю ночь Регис не спит и только и делает, что дуется на Геральта.       Регис терпел, пока Геральт совершенно несносно вёл себя. Регис, в конце концов, беременный, а не умственно отсталый калека! А не голоден ли он? А тепло ли одет? А удобно ли ему сидеть на этом стуле? А не твёрдо ли спать на этом матрасе? А Регис то, а Регис сё. Регис вошёл в положение — для Геральта это в новинку, и он беспокоится за Региса и их малышей. Он может это понять, его это даже в некоторой степени радует и умиляет. Но тем не менее Регис долго не продержался — спустя полторы недели такой гиперзаботы поставил ультиматум — или Геральт становится обратно самим собой, или Регис попросит выделить ему новую комнату и желательно в другом крыле. Геральт попыхтел немного, повозмущался и успокоился. А потом признался, что и сам уже устал переживать о стольких вещах.       Регис терпел, когда Геральт повадился обращаться с ним так, будто он сделан из горного хрусталя и может сломаться от любого дуновения ветерка. Это уж было совсем за гранью его понимая, ведь Регис — достаточно взрослый высший вампир, к тому же врач, он многое повидал, многое знает, ко многому готов и с ещё большим в состоянии справиться. Уж точно в состоянии самостоятельно налить воды из графина или отодвинуть стул. Регис в пассивно-агрессивной форме разругался с ним во время обеда на прошлой неделе, а их друзья и повара молча наблюдали за их перепалкой. Потом, правда, Геральт пообещал, что отныне постарается не переусердствовать с заботой.       Регис даже терпел, что ровно с тех пор, как Геральт узнал о его беременности, они перестали заниматься сексом. Геральт объяснил это тем, что пока у Региса не поутихнет токсикоз, они вполне себе могут обойтись и без близости. Сначала он даже нашёл это милым, ведь Геральт переживает за его самочувствие и знает обо всех сложностях, с которыми Регис может сталкиваться сейчас. Теперь, когда срок беременности перевалил за двенадцать недель, Регис действительно стал чувствовать себя гораздо лучше — тошнота больше не мучает его, он привык к тому, что его организму необходимо больше отдыха, он приспособился правильно питаться, чтобы не было ни тяжести в желудке, ни чувства голода, он в целом уже совершенно точно во всех делах приспособился жить в ладу со своим телом. Несколько дней назад Регис прямо сказал Геральту, что хочет секса, и он удовлетворил Региса, но только пальцами. А хотелось бы нечто более внушительное.       Сегодня вечером Регис предстал перед ним в красивом белье, надеясь так распалить и разгорячить. И сначала всё действительно было прекрасно — Геральт моментально загорелся и потащил его в постель. Долго целовал в губы и шею, ласкал языком соски, сдвинув вырез на пеньюаре, и, стянув до колен чёрные кружевные шортики, двигался внутри пальцами. Регис потёк от этого всего так, как не тёк ни в одну течку. Ему ничего не хотелось сильнее, чем поскорее почувствовать Геральта внутри себя.       Он попросил поменяться местами — теперь, когда живот стал больше и хорошо заметен, ему подумалось, что им обоим будет проще и спокойнее, если Регис сядет верхом. Он уселся на бёдрах Геральта и чёрт его дёрнул развязать ленту пеньюара — он, тонкий, как паутинка, распахнулся, обнажая живот.        Геральт как-то вмиг притих, уставился и положил руку на выпирающий живот, мягко погладил. А затем накрыл его и второй рукой, ещё погладил. Первый раз за всё время он вот так осознанно приласкал его.       Регис, ощущая тепло рук Геральта именно там, ощущая весь его трепет и всю нежность, готов был умолять поскорее заняться с ним любовью, но Геральт вдруг, покачав головой, сказал:       — Регис, я не могу заниматься сексом.       Он, чувствуя, как обдаёт холодом всё тело и словно даже внутренние органы, тупо произнёс:       — Что?       Геральт, смутившись и переложив одну руку ему на коленку, а второй продолжая гладить живот, сбивчиво объяснил:       — Здесь мои дети. Я смотрю на живот и думаю только о них. А когда я думаю о детях, я не могу заниматься сексом. Иначе это было бы странно, — добавляет он, скривившись. — Давай я просто сделаю что-нибудь для тебя, и мы ляжем спать.       Регис готов был расплакаться в ту же секунду, но только лишь глубокая растерянность не позволила ему сделать это.       — Геральт, если ты боишься, что навредишь плодам, то не нужно, — начал пояснять он, — они надёжно защищены в матке с помощью специальной слизистой пробки, ты никак им не навредишь. Ничего не случится.       — Я понимаю, я знаю, — ответил он, — дело не в этом. Просто у меня ощущение… — Геральт замялся и, прочистив горло, тихо продолжил: — Ощущение, словно мы занимаемся сексом, а они стоят и смотрят. Не могу, Регис, извини, не могу.       Регис, пребывая в шоке, отказался от попыток Геральта помочь ему достигнуть оргазма и, тщательно вытерев мокрые бёдра и ягодицы, почти что яростно оделся в пижаму, а затем улёгся спать, завернувшись в одеяло по самый нос. Геральт потом подполз к нему, обнял вместе с одеялом, и ещё какое-то время шёпотом успокаивал, говорил, что Регис всё равно самый лучший и сексуальный, а это просто у Геральта непонятные ассоциации. Что ж, поспорить с этим трудно!       И вот, Геральт наконец засыпает, а Регис до самого утра лежит обиженный и неудовлетворённый. Хорошо ещё хоть, что возбуждение спало, иначе бы Регис вообще с ума сошёл. А так он только всю ночь лежит и спрашивает себя, зачем он развязал проклятый пояс на пеньюаре.       Из-за ночи рефлексии он спит до самого обеда, пока Геральт, заволновавшись, не будит его. Он просыпается разбитым и несчастным. Геральт, явно ощущая вину за это, весь день ведёт себя очень ласково. Не полоумно-надоедливо, а по-настоящему ласково и нежно. К вечеру Регис даже успокаивается и ложится под боком у него, пока тот читает книгу. Геральт обнимает его за плечи и целует в лоб. Регису хочется поговорить с ним ещё раз, попытаться убедить, что его нежелание секса глупо и безосновательно, что Регис сейчас не только беременный омега, но и омега, который любит секс с ним. Но он даже не замечает, как засыпает, пригретый Геральтом.       На следующий день ему и вовсе удаётся застать Геральта только вечером. Утром ещё до того, как Регис проснулся, Геральта позвали зачистить очередной винный погреб, который раньше был шахтой, а вернулся он поздно и очень уставшим, поэтому после купания сразу уснул, прижавшись грудью к спине Региса.       Разговор приходится снова отложить.       Вечером следующего дня, пока Геральт принимает ванну, Регис облачается в новое красивое бельё — оно похоже на прошлое, только белого цвета. Этот комплект тоже состоит из коротких кружевных шортиков и полупрозрачного халатика, покрытого белыми вышитыми цветами, особенно крупными и частыми в районе груди. В этот раз пеньюар длиннее — ниже колена — и ещё более свободный и струящийся. Помимо этого Регис причёсывается и решает надушиться ароматной водой. Тяжёлый, сладкий, пряный запах туберозы заполняет комнату, и Регис, вдыхая его, чувствует, как от возбуждения подгибаются колени. Скорее бы Геральт пришёл.       Регис ещё раз обводит комнату взглядом, чтобы убедиться, что всё в порядке, и решает дождаться Геральта в кресле у окна.       Боклер ночью горит сотнями огоньков, а жизнь продолжает так же стремительно бежать, как и днём. На небе светит почти полная луна и множество звёзд. Эта картина навевает Регису умиротворение и спокойствие.       Ему бы следовало внимательно продумать план своих действий, но почему-то нет ни желания, ни сил на это. Его главная цель — заняться сегодня сексом с Геральтом, и он использует для этого все свои способности к уговорам и убеждениям. А в деталях будет импровизировать.       Геральт появляется в комнате и, запнувшись, спрашивает:       — Регис, а зачем здесь так… пахнет туберозой?       Регис, поймав взгляд его широко распахнувшихся глаз, поднимается с кресла и оправляет складки на халате. Геральт закрывает рот и сглатывает, продолжает во все глаза пялиться на него.       — Тебе нравится? — тихо спрашивает Регис, а внутри уже радуется, потому что и так ведь видно, что нравится.       Геральт подходит ближе. На нём надета свежая пижама, влажные волосы пахнут травяным мылом, а ещё он гладко выбрит. И оглядывает Региса жадно, нетерпеливо.       — Ты выглядишь… — Геральт берёт его за руку, поднимает вверх, и Регис, поддавшись, разок прокручивается под его рукой, будто в вальсе. — Превосходно, Регис. Белый цвет тебе идёт. Выглядит так легко и… воздушно, что ли. Очень красиво.       Геральт обнимает его и целует, сразу же протолкнув язык в рот. Вампир цепляется пальцами за его плечи и стонет в поцелуй. От одних только прикосновений рук и губ Регису хочется скулить. Но он, сдерживаясь, гладит его затылок и говорит:       — Геральт, я хочу заняться с тобой любовью.       Геральт хмурит брови, вглядывается в лицо Региса и с сомнением протягивает:       — Ты уверен, что это хорошая идея? А если я снова…       — Думай только обо мне, — шёпотом отвечает он ему в губы, — здесь только ты и я, больше никого нет, мой дорогой.       Геральт кончиками пальцев касается его живота, спрятанного под несколькими слоями складок полупрозрачного шёлка.       — Но как же…       — Геральт, послушай, что я скажу. — Просит Регис, немного отстранившись от его лица. — Дети в утробе сейчас ничего не понимают, им всё равно, что происходит снаружи. Но они очень зависят от меня и моего настроения. Если мне хорошо, то и они счастливы. Если мне грустно, то и они это чувствуют. Если я ощущаю твою нежность и твою заботу, если я радуюсь близости с тобой, то они будут знать, что здесь есть ты, что ты заботишься обо мне и о них, что это ты греешь нас по ночам и заставляешь радоваться каждый день. Геральт, пойми: они сейчас — часть меня. Они ещё не люди в полном понимании этого слова. Они ничего не понимают, но всё чувствуют. Поэтому если мы займёмся любовью, мы им никак не навредим, они только почувствуют нашу радость. Сомнения о морали и догмах оставь, пожалуйста, для других ситуаций в жизни. А секс, Геральт, — это просто, как дважды два. Здесь есть только ты, я и наше желание. Ничего проще и не придумаешь.       Геральт, выслушав его, мнётся, отводит глаза в сторону.       — Говоришь ты складно и разумно, но не уверен, что на практике это будет так же легко работать.       Регис, не долго думая, опускает руку вниз и накрывает член Геральта через штаны. Геральт взволнованно сглатывает. Он уже восхитительно твёрдый.       — Будет, — кивает Регис, — я уверен, что сегодня всё получится.       Они перемещаются в кровать, и Геральт, не теряя запала, целует губы и шею Региса, гладит его бока и бёдра, скользя руками по шёлку. Регис чуть было не упускает момент, когда он берётся зубами за пояс халата и тянет, чтобы развязать. Он вовремя реагирует и останавливает Геральт, придержав полоску белого атласа. Их взгляды встречаются, и Геральт медленно моргает, словно бы говоря: «Всё в порядке, отпусти». Регис отпускает, внутренне надеясь, что позже не пожалеет об этом.       Геральт распахивает пеньюар, оставляет по поцелую на сосках, а далее прокладывает мокрую дорожку от солнечного сплетения до пупка. Его тёплые руки проходятся по бокам, пересчитывая рёбра, а затем одна из них ложится на живот.       — Знаешь, Регис, — задумчиво тянет он, — я тоже рад им. Я уже столько думаю об этих двоих, что не представляю своё будущее без них. И без тебя.       К подобным откровениям Регис сегодня не был готов. Он, затаив дыхание, замирает, глядя, как Геральт большим пальцем гладит кожу живота и смотрит на него так, словно пытается увидеть что-то важное прямо сквозь него.       — Я бы хотел, — продолжает Геральт, — чтобы ты познакомился с Цири. И чтобы она потом увидела наших детей.       Он поднимает глаза на Региса, и столько в них нежности и хрупкого трепета, столько в его тихих словах опасливой осторожности, словно бы Регис может не принять желания его сердца, что Регис сначала даже не знает, что ответить ему, какими словами заверить, что тоже хочет этого, что так всё и будет.       Приподнявшись на локтях, он садится и за шею притягивает Геральта к себе, долго и мокро целует, а когда отстраняется, прижавшись своим лбом к его, говорит:       — Я тоже хочу с ней познакомиться. Только бы она сочла мою скромную персону достойной тебя, мой дорогой.       — Обязательно сочтёт, — Геральт улыбается и кладёт руки ему на спину, ласково гладит по плечам, — я её знаю, как никто другой. Она немного болезненно пережила мой разрыв с Йен. Она считает её матерью. Но потом вроде успокоилась, всё поняла. Я думаю, когда она узнает тебя получше, тоже обязательно полюбит тебя.       «Тоже полюбит тебя»?       О, Геральт, мой милый Геральт. Я знал, я почувствовал это ещё до того, как ты сам это понял. Большего мне и не нужно.       Конечно, разговор о детях, о Цири и о Йеннифэр не входил в сегодняшние планы Региса, но это ничего. Ведь если секс — это физическая близость, то занятие любовью — это ещё и духовное единение. Когда, если не сейчас, Геральт может обнажить душу перед Регисом?       Он мягко предлагает:       — Геральт, давай поговорим обо всём, что тебя тревожит. Тогда тебе станет легче.       Тот усмехается и качает головой.       — Если мы начнём об этом говорить, то засядем здесь до послезавтра. Не все тревоги стоят того, чтобы их озвучивать. Да и ты скоро начнёшь замерзать в этой прозрачной тонкой одежде. Надо тебя поскорее согреть. — Добавляет он и припадает губами к шее Региса.       Регис думает возразить ему, но губы Геральта нежно целуют под ухом, одна его рука забирается под бельё и сжимает ягодицы, а другая не спеша проходится вдоль позвоночника, и Регис от этих ощущений только тихо стонет, распахнув губы.       Нужно будет потом ещё вернуться к этому разговору, выслушать все волнения Геральта и успокоить его. Но это потом. Сейчас на задний план отходит всё и все — остаются только он и Геральт, целующий его.       Регис пытается лечь на спину и потянуть его за собой, но Геральт держит его, не давая этого сделать.       — Честно говоря, Регис, — смущённо произносит он, — я боюсь ложиться на тебя сверху.       — Это не проблема, — отвечает он с готовностью, — я встану на колени. Сейчас, секунду.       Он в два счёта высвобождается из рук Геральта и становится почти в коленно-локтевую, только опирается не на локти, а на вытянутые руки.       — Тебе точно так будет удобно?       — Мне будет очень удобно, Геральт.       Геральт, ещё немного попыхтев сзади, всё же начинает действовать — задирает пеньюар на спину и стягивает бельё. Его ладони принимаются мять и раздвигать половинки, и Регис плавно выгибается навстречу, поощряя эту ласку. А затем он чувствует, как поясницы и ягодиц касаются мягкие губы. Это приятно, но сейчас ему хочется другого, и дорогой Геральт знает это, а потому не заставляет ждать ещё дольше.       — Господи, — произносит он, втянув носом воздух, — ты так пахнешь, что я дурею. Мне казалось, что обычно омеги во время беременности наоборот пахнут менее привлекательно, чем до неё.       Он, стянув с себя штаны и бельё, поудобнее становится позади и вжимается членом между ягодиц, пару раз скользит вверх и вниз и рвано выдыхает.       У Региса от нетерпения трясутся поджилки, поэтому он, упорно стараясь ровно и глубоко дышать, не сразу понимает смысл сказанных слов. Член Геральта наконец-то понемногу входит внутрь, и Регис чувствует каждый сантиметр, заполнивший его. Только тогда он расслабляется и замечает, что всё это время держал спину и бёдра в напряжении.       — Всё дело в феромонах, которые выделяют наши тела, — начинает он давать пояснения на комментарий Геральта, пока тот, ухватившись за его бёдра, медленно движется внутри. — Другие беременные омеги действительно будут пахнуть для тебя менее привлекательно. Я же, Геральт, так как забеременел от тебя, буду наоборот казаться тебе более… — он запинается, потому что в этот момент Геральт делает первый настоящий толчок, который сразу же попадает в простату.       — Более сладким и нестерпимо желанным, — продолжает вместо него Геральт.       — Да, именно. Таким образом природа позаботилась о том, чтобы альфа оставался рядом с омегой и заботился о нём весь период беременности.       — Очень познавательно, Регис, — говорит Геральт так, словно через сжатые зубы, — но не мог бы ты сменить тему?       Вывернув шею, Регис оборачивается на него, и что-то внутри обмирает от этого зрелища. Челюсти Геральта стиснуты, брови нахмурены, а глаза плотно закрыты. На мгновение Региса укалывает обида и понимание: он уже не в состоянии никаким образом отвлечь Геральта от мыслей, которые тяготят его во время близости. А ведь прежде было иначе, прежде именно Регис заставлял Геральта позабыть обо всём другом. Но обида быстро проходит, потому что он прекрасно осознаёт, что Геральт, несмотря ни на что, всё равно сейчас пытается сконцентрироваться на Регисе и доставить ему удовольствие.       Регис, свесив голову между рук, тупо смотрит в подушку и пытается скорее решиться — надо либо срочно что-то сделать, чтобы наверняка отвлечь Геральта, либо всё прекратить. Но Геральт вдруг, поглаживая его спину под шёлковым халатом, просит:       — Скажи что-нибудь. Сексуальное.       Регис усмехается. Решение принимается само по себе. Ладно, нужно постараться.       Сглотнув, он хрипло от возбуждения произносит:       — Возьми меня так, чтобы я мог выговорить только твоё имя. — Геральт согласно мычит в ответ и крепче сжимает руку на бедре, впиваясь пальцами в кожу. — Заставь меня кричать от наслаждения, Геральт. — Он снова мычит, срываясь на стон, и меняет движения на короткие и быстрые. У Региса поджимаются пальцы на ногах, а руки начинают дрожать. — Мне так хорошо с тобой, Геральт, не сдерживайся и не останавливайся.       — Да, вот так, — одобрительно шепчет Геральт себе под нос и проходится рукой по спине Региса, надавливает на поясницу, — прогнись ещё.       Разве может вампир прогнуться перед ведьмаком ещё сильнее?       Регис прогоняет эту непрошенную, но точную и ироничную мысль.       От возбуждения у него уже слезятся глаза, а член отдаёт болью. Эманация Геральта, которая струится с кончиков его пальцев и волнами тепла растекается по телу, заставляет в исступлении стонать на каждом выдохе. Он прогибается, как Геральт и просил, опустившись на локти, и роняет голову на руку, а второй обхватывает свой член у основания.       Но не успевает он и пошевелить кистью, как Геральт низко, почти рыча, велит:       — Убери. Я сам.       Регис, задыхаясь от его голоса, от интонации, от самой сути сказанного, делает это даже раньше, чем осознаёт свои действия. Член Геральта горячий и твёрдый внутри него, а ладонь гладит по бедру, далее ведёт по боку, а затем соскальзывает на живот, оглаживает его и задерживается на нём. Всё идеально, совершенно идеально…       Но вдруг резко всё это прекращается. Геральт напряжённо замирает каждым мускулом, слышно только его громкое дыхание.       — Холера, — выдыхает он. — Нет. Не могу. Не могу, Регис. Прости меня. —Геральт выходит из него и садится на пятки, а руками обхватывает ягодицы. — Лучше я пальцами, ладно?       У Региса в ушах громко ухает сердце, к лицу прилила кровь, руки затекли. Он, ощущая, как смазка течёт по бёдрам и неприятно холодит кожу, просто не может поверить в то, что только что произошло. Даже не может понять: плакать ему или смеяться. Учинить скандал или сдаться.       Как бы то ни было, слёзы застилают глаза даже без особого его желания.       Он уходит от рук Геральта и совсем неэлегантно заваливается на бок.       — Не хочу пальцы, — еле слышно бормочет он, сжав в руке уголок подушки.       Господи, а ведь он уже почти кончил. Он почти поверил, что всё хорошо, что всё получится. Был почти уверен, что Геральту удалось забыться. Ведь всё было прекрасно ещё минуту назад.       Волнение, тревога, стресс, неудовлетворение, напряжение. Ничего из этого не скажется положительно ни на нём, ни на его детях. Надо срочно успокоиться. Надо дышать медленно и глубоко.       Половые органы пульсируют, а разгорячённая кожа слишком чувствительна. Он пытается прикрыться шёлковым халатом, но из-за прозрачности ткани это не спасает его от жгучего смущения и горькой обиды.       — Регис, послушай, я же не хотел тебя задеть, — Геральт ложится рядом с ним, подложив руку под голову и касается пальцами его щеки, убирает упавшие на неё волосы, — но я правда не могу. Я готов сделать для тебя что угодно другое, только скажи. Ну не плачь, пожалуйста. Нашёл, из-за чего рыдать.       Не могу, не могу, не могу. Как непривычно слышать от Геральта подобное!       — Не можешь или не хочешь? — спрашивает он недовольно и трёт рукой глаза.       Геральт вместо ответа берёт его за запястье второй руки и кладёт её на свой всё ещё твёрдый член.       — Ну, как считаешь, не хочу или не могу?       Исключительно поддавшись соблазну, Регис обхватывает его и проходит рукой вдоль, обводит пальцем головку. Геральт прикрывает глаза и тихо выдыхает.       Регис заинтересованно выгибает бровь и садится. Снова трёт глаза и щёки, окончательно прогоняя слёзы.       — Так ты не можешь, так сказать, прийти к финалу, я правильно понимаю?       Он отгоняет все чувства и включает в себе доктора. Ему следовало сделать это ещё в прошлый раз.       Геральт всё ещё выглядит виноватым. Он лежит, приподнявшись на одном локте, в одной только пижамной рубашке и тем не менее даже не думает о том, чтобы прикрыть свою эрекцию. Как же Регису хочется поцеловать его, помочь, успокоить. Регис всего лишь хочет заниматься сексом со своим альфой, разве многого он просит?       Геральт мнётся с ответом, отводит глаза, вздыхает.       — Слушай, я не знаю, ясно? Не знаю. Просто… — Он осекается и качает головой. — Я просто понимаю, что не смогу, и всё.       Регис, поудобнее усевшись на пятки и прикрывшись полами халата, складывает руки на коленях и серьёзно говорит:       — Нет, Геральт, так не пойдёт. Я настоятельно рекомендую тебе поговорить со мной и рассказать всё, что тебя тревожит. Ведь то, что ты мне рассказал до этого, это не всё, верно?       — Может, мы просто пока обойдёмся без секса, а? — с надеждой спрашивает Геральт.       — Нет, боюсь, не обойдёмся, — Регис качает головой и пытается улыбнуться. — Знаешь, как говорят? «Я с тебя живого не слезу».       Геральт прыскает со смеху.       — Даже не знаю, воспринимать это как обещание быть со мной до конца моей жизни или как угрозу однажды затрахать меня до смерти.       — Я бы сказал, что одно не исключает другого, — мягко произносит Регис. — А теперь давай серьёзно. Расскажи мне всё.       — Что всё? — бурчит Геральт и, опустив взгляд на простынь, принимается пальцем водить по загогулинам узора на ткани.       Нет, он точно издевается, думает Регис и хмурится. Геральт ведёт себя так, словно…       Сложив руки на груди, он интересуется:       — Ты ведь прекрасно и сам понимаешь, что с тобой происходит, так ведь? Но упорно не хочешь делиться этим со мной. Из этого я могу сделать вывод, что дело именно во мне. Я тебя больше не возбуждаю?       — Не говори ерунды, — Геральт отмахивается от него, но всё ещё не смотрит на Региса, — ты возбуждаешь меня с самой первой встречи.       С этим поспорить трудно. А ведь сейчас он выглядит намного лучше, чем тогда. Если уж Геральта возбуждал тот, старый Регис, то теперь ему, пожалуй, действительно нечего и волноваться об этом.       — Ладно, это не подходит, — рассуждает Регис вслух, — но ты не отрицаешь, что знаешь причину своей проблемы. — Геральт на это ничего не возражает, но продолжает делать вид, будто говорят вовсе не с ним. — Совершенно не горю сейчас желанием играть в угадайку, так что внимательнейшим образом тебя слушаю. Давай, Геральт, не бойся и не стесняйся. Любую проблему можно решить, если известен её источник.        Геральт еле слышно несчастно вздыхает. У него действительно нет выбора. Сейчас он всего лишь оттягивает неизбежное.       — Только пообещай не обижаться. — Просит он после короткого молчания, глядя ему в глаза.       Обычно после такой просьбы обязательно следует что-то очень обидное. Но, что делать, Регис морально готовится и обещает. Тогда Геральт придвигается ближе и принимается указательным пальцем водить по его коленке.       — Если коротко, — говорит он, — то всё дело в твоём животе. — Регис кивает; он уже это слышал, но подозревает, что здесь есть что-то ещё.       — Не надо коротко, Геральт, — осторожно произносит он, — лучше расскажи как можно подробнее: о чём ты думаешь, что чувствуешь, в какой момент это происходит. Расскажи всё, что сможешь.       Геральт бросает на него несчастный взгляд и снова опускает глаза.       Неудивительно, что Геральт так не хочет говорить об этом — натура у него такая, что не привык он делиться с кем-то проблемами и уж тем более просить помощи. Он же и сейчас помощи не просит, Регису приходится всё вытягивать из него под давлением. Но это ничего, главное, что такая метода даёт плоды — сейчас Геральт соберётся с мыслями, настроится и всё расскажет. Раз уж он собрался сделать это, то не отступит. А Регис выслушает и очень постарается помочь.       — Обычно я контролирую то, о чём думаю в конкретный момент, — начинает Геральт издали, и Регис готовится вникать и слушать, — но когда мы занимаемся сексом, всё смешивается в какую-то дребедень. У меня в голове словно жужжит пчелиный рой. Я словно начинаю… паниковать? — Он произносит это слово так, словно спрашивает сам себя. — Не понимаю, почему так. Обычно твой живот не вызывает у меня никаких противоречивых чувств. Но в постели… я постоянно думаю о том, как бы не навредить тебе. Это сбивает. А потом ещё, когда я его вижу или трогаю, думаю о том, что там мои дети. Эта мысль вызывает другую мысль — о том, что ещё есть Цири, которой я должен помочь. Но я не знаю, где она. И не знаю, как найти её. А кроме этого я спрашиваю себя: как я собираюсь воспитывать двоих детей, если никогда даже толком младенца в руках не держал? Я ничего не знаю о детях. Мне нужно будет заботиться о них, учить чему-то умному и полезному, но я понятия не имею, как это. Я хочу быть хорошим папой, но разве могу я им стать? Я, ведьмак? Это просто немыслимо. И я всё ещё не могу успокоиться из-за Цири. Я должен найти её и убедиться, что она жива и здорова. Вот, Регис, об этом всём я кругами думаю, когда мы занимаемся сексом. Из-за этих мыслей я волнуюсь. И ничто не помогает отогнать их. Мне… стыдно, Регис, что тебе приходится терпеть всё это. Ты так стараешься, а я даже не могу удовлетворить тебя, как ты хочешь. Прости меня.       — Тебе не за что извиняться. И я ничуть не обижен на тебя. — Регис говорит искренне и тянет его за рубашку. — Иди сюда.       Сначала Геральт поднимает только глаза, а затем и сам садится. Регис крепко обнимает его.       — Я люблю тебя, Геральт. Всё будет хорошо, я обещаю.       Уткнувшись носом в его плечо, Геральт глухо мычит в ответ.       — Теперь мне ясна картина, — говорит Регис, когда Геральт отстраняется и занимает прежнее положение. — Проблемы с семяизвержением возникли из-за переутомления и стресса. Всё, о чём ты думаешь, — это результат неуверенности в будущем, страха перед ним и, в конце концов, бездействия прямо сейчас. Иными словами, ты чувствуешь себя растерянным и бесполезным, когда у тебя нет возможности управлять ситуацией. Ну, а то, что это проявляется именно во время секса, и вовсе неудивительно, ведь этот процесс вызывает настоящий взрыв эмоций. Но хочу тебя заверить: твой случай не уникален, многие мужчины испытывают трудности в постели из-за стресса. Правда, не сказал бы, что сложность именно с оргазмом типична, обычно это проявляется в нежелании секса или невозможности привести пенис в эрегированное состояние. А ещё, ты знаешь…       Геральт, смущённый уже до крайности, прерывает его недовольным бурчанием:       — А можно поближе к сути, Регис? Что делать-то?       — О, всё намного проще, чем тебе могло показаться, — с улыбкой отвечает он и кладёт руку на свой живот. — Проблема даже не в том, что ты видишь мой живот и тебя одолевают скверные мысли. Сам по себе он не вызывает в тебе отрицательных чувств. Так кажется из-за ассоциативного ряда, который возникает в твоей голове и…       — Главное, Регис, — напоминает Геральт, — хотелось бы поскорее услышать главное.       — Да-да, конечно. Я к этому и веду: тебе нужно — как бы это сказать? — приручить свои мысли. Ты не должен их отрицать или избегать. Ты должен понять, что все проблемы, которые зависят от тебя, ты в состоянии контролировать, а на те, которые не зависят от тебя, ты никаким образом не сможешь повлиять, а значит и беспокоиться о них бессмысленно.       Геральт выглядит очень загруженным, и тогда Регис мягко предлагает:       — Давай попробуем вместе. Ты готов сейчас поговорить об этом?       — Но ведь это не будет означать, что я сразу же смогу заняться сексом, как прежде, — полувопросительно-полуутвердительно говорит Геральт, отведя взгляд.       — Возможно и нет, это правда, — Регис кивает, а затем на его губах появляется маленькая улыбка. — Но позволь заметить: твоя проблема сокрыта не в теле, а в психике. Поэтому смею предположить, что благодаря определённым… механическим воздействиям… стимулирующего характера… ты вполне способен достичь оргазма. Но оставим это на потом. Сначала предлагаю пройти, можно сказать, сжатый курс терапии.       — Ладно, давай, я слушаю тебя, — в раздумьях почесав затылок, соглашается Геральт.        — Возьмём самую главную проблему. Мы сидим на месте и ничего не делаем, чтобы найти Цири. Верно, так ведь ты думаешь? — Геральт, помедлив, хмуро кивает. — С одной стороны, оно, конечно, так и есть, это факт. Но взгляни на ситуацию с другой стороны. Мы попросту не знаем, куда двигаться. А я тебе уже как-то говорил, что в такой ситуации разумнее всего не распаляться по глупости, а постараться выяснить, где Цирилла или найти хоть какой-то её след, и тогда соответствующим образом действовать. Находясь здесь, в Туссенте, мы делаем для этого всё, что можем. Мне начинает казаться, что когда придёт время, всё прояснится. Правда сама настигнет тебя. А до тех пор… не лучше ли ждать в комфорте и благополучии, нежели сидеть на земле у костра и питаться дважды в день подстреленной дичью? Для тебя, может, это и не проблема, но пожалей хотя бы своих товарищей.       Пристыженный, Геральт поднимается с постели и наконец-то натягивает на себя пижамные штаны. Он подходит к столику у окна и наливает себе воды из графина. Залпом выпивает и возвращается на кровать — усаживается на краю спиной к Регису.       — Чёрт побери, в чём-то ты прав, — говорит он, качнув головой.       Регис внутренне весь вспыхивает от радости. Есть прогресс! Есть!       Он осторожно обнимает Геральта за плечи и прижимается головой к его голове, прикрыв глаза. Геральт ободряюще сжимает его руку.       — Видишь, нужно всего лишь настроиться на положительные мысли, — тихо произносит он на ухо Геральту. — Я мог бы ещё долго объяснять, почему сейчас нам всем лучше остаться во дворце, набраться сил и отдохнуть, но… Эта ночь, к сожалению, не бесконечна, а у меня ещё есть на неё планы.       Он проводит рукой по груди Геральта и мягко целует в плечо. Геральт сглатывает, а его сердцебиение учащается даже от этого.       — Ну, а что с другими… мыслями? — спрашивает он, придержав руку Региса, что постепенно опускается ниже.       — С ними ещё проще, Геральт. — Регис садится позади него удобнее и обнимает за торс, прижавшись к его спине. — Твои опасения насчёт будущего и наших детей совершенно безосновательны. Подумай, ведь у тебя есть Цири. И она, мне думается, очень к тебе привязана. Я уверен, что ты будешь хорошим папой. Геральт, ты добрый, сострадательный, честный, рассудительный, мудрый, очень преданный. Не говоря уж о том, что ты безумно красивый и привлекательный, — мурлычет он и трётся щекой о спину Геральта. — Я уверен, что ты сумеешь научить детей самому важному — как быть верным другом, как жить честно и достойно, как помочь слабому и нуждающемуся, как отличить добро от зла, как ставить цели и следовать им, как, в конце концов, твёрдо держать меч в руке.       — Меч? — удивляется Геральт и разворачивается к нему. — Зачем меч?       — Для самозащиты, конечно. Я хочу, чтобы мои дети были способны самостоятельно позаботиться о себе и суметь защитить себя в критической ситуации.       Геральт задумывается. А через минуту медленно произносит:       — Цири умеет обращаться с мечом. Хочешь сказать, она тоже может защититься и без моей помощи? Да, она может. Она неплохо фехтует, очень неплохо для человека, особенно для девушки. — Он ещё недолго думает, а затем живее, с интересом спрашивает: — А наши дети не могут родиться вампирами, как ты? На кой им тогда самооборона с помощью оружия?       — Даже если они действительно будут вампирами, я не могу гарантировать, что их способности будут такими же, как у других высших вампиров. Видишь ли… Всё-таки ты человек. Я не знаю, на что и как это повлияет. Поэтому умение пользоваться мечом никогда не будет лишним.       Геральт тихо смеётся, а затем изворачивается и опускается, оперевшись на локоть. Он пальцами другой руки раздвигает халат Региса и прижимается губами к светлой коже живота.       Регис млеет от этой ласки. Он гладит Геральта по волосам и улыбается, совершенно счастливо.       — Ладно, научу, — говорит он и поднимается, чтобы поцеловать и Региса. — Спасибо. Кажется, у меня действительно немного прояснилось в голове. Но нужно ещё хорошо всё обдумать.       — Обдумаешь завтра, — в губы ему говорит Регис и целует сам. — А сейчас, если тебе правда стало лучше, можем мы, пожалуйста, попробовать ещё раз? Я очень хочу тебя.       Вместо ответа Геральт кивает и жарко целует его.       — Только у меня есть небольшое предложение, — произносит Регис, когда Геральт прерывает очень, очень мокрый и возбуждающий поцелуй. — Хочу завязать тебе глаза. — Геральт удивлённо вскидывает брови, а в его глазах разгорается заинтересованный огонёк. — Смею предположить… ох… — В этот момент Геральт почему-то решает, что самое время начать целовать его шею и тереть соски пальцами. — Помягче, Геральт. — Он, угукнув, опускается к соскам губами и ласково по очереди проводит по ним языком. — Да, так хорошо… Позволь завязать твои глаза и позаботиться о тебе. Я обещаю, что смогу доставить тебе удовольствие.       Геральт согласно мычит, но отстраняется только тогда, когда Регис, доведённый до дрожи поцелуями и ласками, слишком сильно впивается ногтями в его плечо.       Регис отыскивает на постели атласный пояс от халата. Он специально в этот раз выбрал пеньюар с таким поясом — широким, длинным, совершенно непрозрачным. Регис надеялся, что не придётся прибегать к подобному исхищрению, но решил перестраховаться. Крепко, но осторожно завязав Геральту глаза, он говорит ему лечь, и Геральт послушно ложится на подушки.       — Не снимай этот прекрасненький пеньюарчик, ладно? — просит тот с улыбкой, когда Регис, начав расстегивать пуговицы на рубашке Геральта, фыркает и пытается подкатить длинные широкие шёлковые рукава с тяжёлой вышивкой на краю, но это никак ему не удаётся. — Ты в нём выглядишь волшебно. Он идёт тебе больше, чем предыдущий.       Усмехнувшись, Регис вынужден пообещать, что не снимет. Он не слишком-то удобный из-за длины, множества струящейся ткани и этих рукавов, и Регис точно бы снял его, если бы Геральт не попросил об обратном.       Регис всё-таки расстегивает его рубашку, стягивает с него штаны и усаживается на его бёдра. Геральт охает и хватается за его ноги.       — Пожалуйста, Геральт, — мягко просит он, принимаясь оглаживать его плечи, бока и торс и наслаждаясь ощущением твёрдых гладких мышц под пальцами, — постарайся сейчас расслабиться. Ни о чём не переживай, просто получай удовольствие. Я обо всём позабочусь. Доверься мне, дорогой. Не стесняйся говорить, чего тебе хочется, что приятно, а что нет.       — Просто иди сюда и поцелуй меня.       Регис с радостью наклоняется к нему и целует в губы, гладит щёки и руки, а затем спускается вниз — к шее и ключицам. Геральт же продолжает ненавязчиво гладить его спину и сжимать ягодицы.       Кожа Геральта прекрасна — тёплая и гладкая, а под ней — упругие мышцы. Геральт весь кажется твёрдым и жёстким, но на поверку всё оказывается не так — его тело очень ласковое и чутко реагирующее на любые действия и прикосновения Региса. Геральт то и дело резко вдыхает или вовсе задерживает дыхание, то втягивает живот, чтобы уйти от щекотливого касания, то наоборот наклоняет голову, чтобы побольше подставить шею.       — Встреться мы, когда я был намного моложе, — произносит Регис ему на ухо и облизывается, — ты бы не ушёл от меня с такой чистой и нетронутой шейкой.       — Реги-ис… — Геральт хмурит брови, выдыхает его имя со стоном и крепче вплетает пальцы в чёрные волосы.       — Дорогой Геральт, только не говори, что тебя всерьёз возбуждают подобные вещи, — с нервным смешком говорит Регис.       — Меня возбуждаешь ты. — Ровно отвечает Геральт. — Твой голос. Можешь нести любую чушь.       Это заставляет Региса расслабиться и с облегчением выдохнуть.       — Ты недооцениваешь высших вампиров, — шепчет он и присасывается к нежной коже между шеей и плечом, намереваясь оставить там засос.       Геральт ойкает, но скорее даже от неожиданности, чем от боли, а вслух так же ровно говорит:       — Нет, просто я доверяю тебе.       — И я это ценю, мой милый.       Регис ещё немного наслаждается его телом, целуя шрамы на груди и касаясь их пальцами. Геральт тихо, рвано дышит, а его сердце бьётся всё чаще. Вдоволь порадовав себя, Регис выпрямляется и заводит руку за спину, чтобы потрогать его член и узнать, как там дела. Член уже встал, но Регису думается, что надо распалить Геральта посильнее, а то больно уж он спокойный лежит. Поэтому он обхватывает член ладонью и начинает двигать рукой, радуясь каждому тихому волувздоху-полустону.       — Геральт, на сколько бы ты сейчас оценил своё желание по десятибалльной шкале?       Тот задумывается, мычит, когда Регис с силой обводит головку члена, и наконец отвечает:       — На семёрочку.       Неплохо, но Регису нужно больше. Он просит:       — Расскажи, о чём думаешь сейчас.       — Думаю, что нужно больше скольжения.       Регис выгибает бровь. Это можно. Он, приподнявшись, проводит головкой члена между своих ягодиц, собирая вытекающую смазку, и наблюдает, как Геральт вздрагивает всем телом.       — Холера, — шипит он сквозь зубы и сжимает ноги Региса сильнее.       Регис скользит рукой по члену, не отрывая взгляда от распахнувшихся в стоне губ Геральта.       — А теперь что думаешь?       — На восьмёрку, Регис, теперь на восьмёрку.       — Имеем очень хорошие тенденции, мой милый ведьмак, — чуть ли не мурлыча, хвалит Регис. — Ну-ка, расскажи, чем занято твоё воображение?       — Я пытаюсь представить, — не спеша, чередуя слова со стонами и вздохами, произносит он, — как сейчас выглядит… мой член в твоей руке…       — Очень хорошо, — Регис старается сконцентрироваться на головке и трёт её большим пальцем, мечтая сейчас о том, как было бы славно взять её в рот. — Чего ты хочешь, Геральт? Хочешь сейчас войти в меня?       — Хочу, — признаётся он сорвавшимся голосом и руками скользит по бокам Региса, накрывает ягодицы.       — Представь, что ты уже внутри, — Регис говорит нарочно тихо и плавно, надеясь, что его голос тоже влияет соответствующим образом, и цепко, жадно следит за тем, как Геральт облизывает губы, прикусывает нижнюю и глухо мычит, когда Регис снова ведёт головкой его члена между своих ягодиц. — Расскажи, что ты тогда будешь ощущать.       — Ох, Господи…       Руки Геральта никак не могут улежать на месте. Он, пытаясь собраться с мыслями и то прикусывая, то зализывая нижнюю губу, проводит ладонями по ногам Региса, по бокам, пальцами пробегается по груди и задерживает их на животе. Регис на миг пугается, но Геральт ведёт рукой ещё ниже и обхватывает член Региса, гладит головку большим пальцем. Регис выгибается навстречу и стонет. Сглотнув и, видимо, передумав, Геральт качает головой и возвращает руку на живот, гладит пальцами кожу.       Регис не может понять, зачем Геральт делает это. Его почти что охватывает паника, но он вовремя берёт себя в руки, говоря себе, что ещё ничего не испорчено.       — Регис, я не… — начинает он неуверенно, но Регис перебивает его.       — Убери руку, — тихо и настолько спокойно, насколько это возможно в его положении, говорит он и крепче сжимает член в руке, движений не прекращает, — и расскажи то, о чём я попросил, — настойчиво просит он.       Геральт хмурится, тяжело дышит, распахнув рот, и рвано говорит:       — Внутри тебя… горячо. Скользко, приятно. Всегда очень… плотно. Но при этом… мягко и ласково.       — Хорошо, Геральт, — хвалит он, только сейчас заметив, что его голос дрожит. — Что-нибудь ещё?       — Да. Расскажи и ты, что чувствуешь, когда я внутри.       По телу Региса пробегает крупная дрожь. Геральта хочется невыносимо, просто немыслимо, невообразимо сильно. Он вдруг понимает, что ноги онемели, а пальцы трясутся. Но всё же, прикрыв глаза, он думает, как ответить. Член в руке восхитительно твёрдый и горячий, головка сочится смазкой, и он, сглотнув слюну, говорит:       — Я чувствую… — Ему приходится снова сглотнуть, потому что от мысли о том, что он собирается сказать, пропадает голос. — Какой ты большой и твёрдый. И насколько… сильно ты… хочешь меня. Я люблю, когда ты внутри, Геральт. Это ощущение заполненности не сравнить ни с чем.       Геральт обеими руками обхватывает его ягодицы и раздвигает их в стороны.       — Я хочу тебя, — срываясь на рык, произносит он.       Да, да, да, кричит подсознание Региса.       — Ещё нет, — говорит его рот.       — Как это нет? — искренне недоумевает Геральт, даже приподняв голову, однако же Региса он всё равно не видит и со стоном роняет голову назад. — Чего будем ждать?       — Будем добиваться десятки, — отвечает он, улыбнувшись.       Геральт тяжело сглатывает, а после, оскалившись, проталкивает в него два пальца, заставив Региса на мгновение сжаться вокруг них, а затем с жадностью насадиться больше.       — Добивайся, Регис, добивайся, — подначивает Геральт и проворачивает пальцы внутри.       Регис сейчас висит на волоске от того, чтобы начать скулить. Но он хочет кончить не так, поэтому прилагает все усилия к тому, чтобы взять себя в руки.       — И что ты, — произносит он, надеясь спровоцировать Геральта ещё сильнее, — думаешь, тебе хватит пальцев? Я-то свою долю удовольствия получу по-любому. А ты? Обойдёшься, так сказать, подручными средствами?       Геральт утробно рычит и давит пальцами на простату, заставив Региса подскочить и выкрикнуть его имя. Он сам берёт свой член, ведёт головкой между ягодиц и надавливает, но Регис подаётся бёдрами вперёд, уходя от него.       — Регис, — сквозь зубы протягивает Геральт, — твоя миленькая маленькая игра может закончиться прямо сейчас. Я просто встану и возьму тебя.       — Ты не встанешь, — Регис ухмыляется и качает головой, — не посмеешь ни столкнуть меня, ни повалить на спину. Придётся потерпеть, пока я не наиграюсь с тобой.       — Регис, ты… — Геральт громко пыхтит от понимая собственного безвыходного положения и всё никак не может найти места рукам — он то пытается притянуть Региса ещё ближе за халат, то мнёт в пальцах шёлк, то гладит его ноги, то касается пальцами живота, то ведёт ладонью выше.       Регис плавится под его руками. Он потёк уже так, что намочил даже живот Геральта. У него трясутся руки и ноги, трясётся всё тело, но он хочет довести Геральта до высшей точки кипения, чтобы об отступлении не было и мысли.       — Что ты хотел сказать? — спрашивает он и, собрав пальцами смазку с бёдер, снова заводит руку за спину, чтобы приласкать его.       — Ничего. Наслаждайся своим положением, пока можешь, — опасно спокойно и тихо отвечает Геральт.       Регис слышит в его тоне предупреждение. Или, иными словами, обещание — как минимум отыграться, а то и вовсе проучить. Фантазия Региса рисует ему восхитительные картины, в которых он отдаётся в полную власть Геральта и чувствует себя таким же беспомощным. Это было бы прекрасно.       Он стонет, закусив губу, и подаётся бёдрами назад, чтобы потереться о его член.       Регис не уверен, какое положение Геральт имеет в виду — его беременность или доминирующую позицию этой ночью. Но это не важно, потому что время его власти всё равно уже истекает — его силы совсем на исходе.       Он за край рубашки тянет Геральта на себя, и тот приподнимается на локтях. Он встречает губы Региса так, словно ждал этого момента бесконечно долго. Поцелуй сводит Региса с ума бесповоротно, и он иррационально готов умолять взять его, хотя сейчас всё зависит именно от него.       Задыхаясь и дрожа, он спрашивает:       — Геральт, чего ты сейчас… хочешь больше всего на свете?       Даже сквозь его грудную клетку видно, как в ней бешено колотится сердце.       — Больше всего я хочу кончить. Очень хочу кончить внутри тебя. Ты мой, Регис.       Регис не выдерживает. Ему нужен Геральт, немедленно. Он придвигает член к себе, но прежде, чем насадиться на него, говорит:       — Насколько сильно ты хочешь этого? Удиви меня.       Геральт мычит, задумавшись, и снова разводит в стороны его ягодицы. А затем, тихо рассмеявшись, выдаёт:       — Хочу так сильно, что умру от горя, если ты сейчас же не сядешь на него. Ты такой судьбы хочешь для меня?       — Не смей умирать, когда мы занимаемся сексом, — возмущается Регис.       Геральт собирается ещё что-то сказать и даже успевает открыть рот, но Регис в этот момент наконец-то опускается на член, и он звучно стонет, вцепившись в его бёдра. Регис делает несколько движений вверх и вниз, держась на руках, и мурашки бегут по всему его телу. А ещё чувствует, как сильно у него замлели и устали ноги. Он тяжело опускается до самого конца и тяжело дышит, перед глазами всё расплывается и пляшет.       — Регис, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Геральт, пройдясь пальцами по его напряжённым рукам.       Регис сглатывает, но во рту всё равно пересохло. Он бросает взгляд на графин с водой на столике, а затем снова смотрит на Геральта, настороженно приподнявшего голову. Хочется пить и болят ноги. Но разве может он сейчас обращать внимание на такие мелочи? Геральт возбуждённый и готовый на всё лежит перед ним, находится внутри него, Регису так не хочется, чтобы что-то разрушило этот момент.       — Тебе неудобно, да? — продолжает допытываться Геральт. — Тяжело так? Давай изменим позу, поднимайся.       Регис кивает и перекидывает через него ногу. Не сразу понимает, что Геральт не видит его. Поэтому запоздало произносит:       — Хорошо, Геральт. — И, раз уж всё равно уже встал, он, сглотнув, просит: — Подожди секунду, ладно? Я сейчас.       Он сползает с кровати и опускает ноги на пол, а Геральт привстаёт следом.       — Всё в порядке? — в его тоне явно слышится нарастающее беспокойство.       Несколько глотков воды смачивают горло, и Регис, выдохнув, легко говорит:       — Да, просто пить захотел.       Геральт с секундной заминкой улыбается, посмеиваясь, и протягивает к нему руки.       — Иди ко мне, мой хороший.       Он усаживается на пятки рядом и тут же оказывается заключён в объятия и расцелован в губы и щёки.       — Давай встанем так, чтобы тебе было полегче, — предлагает Геральт. — Повернись ко мне спиной, вот так, да, а теперь поднимись. — Регис выполняет всё в точности; Геральт трогает его бёдра и коленки и командует: — Ноги пошире. — О, боги. Геральт хочет взять его вот так? Регис раздвигает ноги пошире. — Отлично. Очень милый пеньюарчик, но теперь его можно снять. — Не дожидаясь, пока Регис сделает это, Геральт сам стягивает его за рукава и откидывает в сторону. — К нему мы вернёмся потом.       Регис кивает, и ему приходится резко хватануть ртом воздух, потому что Геральт без предупреждения входит в него и тесно прижимается грудью к спине, обвивая руками — одной над животом, а другой под ним. Поцелуи сыпятся на плечи, он пальцами цепляется за руки Геральта, а внутри движется твёрдый и горячий член, выбивая из него воздух вместе со стонами. Всё прекрасно, как он и хотел.       Его голова ложится на плечо Геральта, и на шею обрушивается целый шквал поцелуев и касаний языка. Регис стонет, глаза закатываются, а ноги всё ещё дрожат, но так он хотя бы может крепко держаться за Геральта. Его хватка, видимо, оказывается даже чересчур сильной, потому как в один момент Геральт ему на ухо говорит:       — Не бойся, я держу тебя. Расслабься.       Господи, ведь это Геральт — тот, кому нужно было расслабиться, а вовсе не он. Регис ослабляет пальцы, и тогда Геральт свободно гладит его по животу, вызывая трепетное подрагивание где-то под ложечкой. Неужели его живот действительно вот так скоро перестал смущать Геральта?       — Я открою глаза, ладно? — спрашивает он, и Регис кивает. — Хочу хоть немного посмотреть на тебя.       Он стягивает с глаз повязку, не дожидаясь ответа, и Регис совсем не видит его, только слышит тихое «Холера» и наслаждается мокрыми поцелуями, ласковыми руками, что оглаживают его тело, и мягкими глубокими толчками.       Движения Геральта становятся резче и короче, и Регис понимает, что ему осталось совсем немного. Он бы хотел, чтобы Геральт пришёл к финалу первым, ему нужно убедиться, что Геральт кончит, а не приведёт к оргазму его и отступит. Но Геральт, явно имея другие намерения, ускоряется и рукой обхватывает член Региса.       — Давай, — говорит он своим бархатным голосом на ухо, — я за тобой.       Регис хочет возразить, но в следующий момент жар и давление внутри и крепкая рука на члене заставляют его позабыть любые слова на свете.       — Я люблю тебя, Регис, — раздаётся около уха, и весь его мир взрывается на множество искрящихся осколков.       Всё тело пронизывает мощный оргазм, он стонет и задыхается, содрогаясь в руках Геральта и сжимая его в себе. И через несколько движений Геральт кончает следом, горячо выдохнув его имя. Регис ощущает, как внутри него разливается тепло, ощущает дыхание на своём плече, чувствует тёплые руки и ласковые пальцы на коже.       Следует ещё пара мягких, плавных толчков, и из горла Региса вырывается жалобный скулёж, который он пытается заглушить, прикусив губу. Геральт целует его за ухом и отстраняется, выскользнув из него.       Чуть позже Регис лежит на подушке, прикрытый одеялом и будучи всё ещё не в силах прийти в себя. Их с Геральтом переплетённые руки покоятся между ними, согревая душу Региса. Сам Геральт тоже лежит без сил, с закрытыми глазами и с совершенно безмятежным выражением на лице. А Регис, как-то неосознанно держа руку на животе, не может выбросить из головы признание Геральта. Сначала он обрадовался, очень обрадовался, но сейчас, когда жажда немного спала, он задаётся вопросом: мог ли Геральт сказать это просто так, не имея в виду на самом деле?       Вдруг его мысли и лицезрение красотой одного конкретного ведьмака прерывает этот самый ведьмак. Он, тихо засмеявшись, приоткрывает один глаз и ловит Региса с поличным за его любованием.       — Знаю, что хочешь спросить, — чуть охрипло, с рокотом, произносит он, — так чего молчишь?       — Я всего лишь хотел бы внести ясность во избежание, скажем так, путаницы, — произносит он, и не узнаёт ни свой осипший голос, ни заплетающийся язык, — то, что ты сказал… это…       — Это правда, Регис, — спокойно кивает Геральт, поглаживая пальцем его руку, и распахивает оба глаза, чтобы прямо и очень мягко взглянуть на Региса. — Я уже думал об этом какое-то время. Но сегодня… сегодня ты покорил меня окончательно. — Регис удивлённо вскидывает брови. — Я вдруг подумал, что ты в силах даже построить мои мысли. А это, ну… очень сильно. Я не хочу и не буду больше отрицать: любовь, как и предназначение, находит тебя, где бы ты ни был и что бы ни делал. Она может настигнуть в хорошее или плохое время. И, может, сначала покажется, что она не вовремя, но позже станет ясно: вовремя, ровно тогда, когда это было нужно. Пускай она настигает нежданно-негаданно, но от того она не становится менее ценной и значимой. Твоя любовь нашла меня и поддерживает изо дня в день, не жалея сил и терпения. Не знаю, что бы со мной сейчас было, если бы не ты.       Регис, уже успевший сесть ровнее, слушает и не может найти ответных слов. Он настолько растроган, что в носу пощипывает и ему приходится почаще моргать, чтобы не расплакаться.       Он, если начистоту, вообще не помнит, чтобы когда-то ему так часто хотелось плакать, как в последние месяцы. Появление Геральта и беременность перевернули всю его жизнь с ног на голову, и она больше никогда не будет прежней. Он подозревает, что то, с какой лёгкостью он распрощался с жизнью тихого цирюльника-хирурга и вступил в какой-то новый для себя этап существования, более живой, тёплый и словно бы наполненный счастливым смехом где-то в будущем, должно вызывать у него настороженность, но совершенно не вызывает её. За непозволительно короткий период времени он нашёл центр своей вселенной и отринул все прошлые четыреста двадцать восемь лет жизни, намереваясь наконец-то по-настоящему жить, с чистого листа. Прежде он был совершенно доволен собой и своим местом в человеческом и вампирском обществе, прекрасно понимая, что это — его максимум. Но сейчас, оглядываясь назад, он бы ни за что не вернулся к тому, кем и каким он был раньше. Если бы ему пришлось выбирать, он бы всю свою бесконечную жизнь, каждый раз обязательно выбирал бы Геральта. Как он уже говорил, он не жалеет ни о единой секунде, посвящённой Геральту и проведённой рядом с ним.       — Я люблю тебя, Регис, — повторяет Геральт, держа его за руку, — и люблю их, — второй рукой он накрывает его живот. — А ещё я подумал, ты знаешь, — с усмешкой добавляет он, — что они — лучшее доказательство того, что ты мой. И никуда уже не сбежишь от меня.       Регис отвечает ему умильной улыбкой. Вообще-то, если бы ему было нужно, он бы сбежал, и двое детей не стали бы помехой этому. Он мог бы сбежать хоть с тремя детьми на руках. Но, к счастью, такой цели и такого желания у него совершенно нет.       — Я тоже люблю тебя, Геральт, — говорит наконец он и наклоняется, чтобы поцеловать его в губы. — Я твой и без каких бы то ни было доказательств, запомни это. Любовь — именно та, что настигает благодаря и вопреки всему, — она нерушима и бессрочна, Геральт. Я буду твоим без условий и доказательств отныне и вовек.       Геральт смотрит на него молча, а затем поднимается и крепко обнимает.       А когда отстраняется, Регис видит, что его глаза немного покраснели, но никак не комментирует это. Тем более Геральт, улыбнувшись ему, спрашивает:       — Регис, скажи, а ты мог бы сейчас обратно надеть на себя этот чудный пеньюарчик? Я же не успел полюбоваться тобой, как следует.

***

      Мильва, Кагыр и Ангулема вылетели с кухни, обрадованные долгожданным известием Геральта — тот срочно призвал всех собирать вещи и выдвигаться в путь незамедлительно.       Регис же особого удивления не испытывает — мало того, что он был готов услышать эти слова в любой момент, так ещё и прошлым утром, когда Геральт уехал выполнять заказ, у него появилось ощущение. Он знал, что что-то вот-вот произойдёт.       Геральт молча глядит на него, и Регис, не спеша прихлёбывая бульон с клёцками, спокойно произносит:       — Ребятишек ты, конечно, мог отправить упаковывать вещички воплями, грубостью и пинками. Мне же полагается нечто большее, хотя бы учитывая моё интересное положение. Попрошу несколько слов объяснений.       — Регис… — мягко начинает Геральт, присев рядом на стул.       — Объяснений, Геральт. — Как можно спокойнее и ровнее требует он. — И чем скорее, тем лучше. Не заставляй меня нервничать. Я тебе помогу. Итак, вчера утром, в соответствии с договоренностью, ты встретился у ворот с управляющим виноградниками Помероль…       Геральт вздыхает, а затем во всех подробностях делится тем, как выяснил, где следует искать Вильгефорца и куда, следовательно, теперь лежит их путь. Весь рассказ Регис внимательно слушает, кивает и радуется, что Геральт вернулся назад целым.       — Регис, — снова мягко зовёт он и кладёт руку ему на колено, — извини, что так поспешно отбываю, но ты же понимаешь…       — Геральт, успокойся. — Регис вытирает губы тканевой салфеткой и отпивает пару глотков чая из кружки. — Я не забыл, зачем мы здесь, и прекрасно всё понимаю. А потому ничего не скажу против, хоть и считаю, что сейчас вам будет очень тяжело перейти горы Амелл. Но понимаю, что ты больше не можешь ждать ни дня.       — Да, я не могу больше ждать. — Геральт кивает и берёт руку Региса в ладони. — Я найду Цири и привезу её сюда. А потом будем разбираться, как и где нам быть дальше. Пока что оставайся тут. Лютик обещал мне, что присмотрит за тобой.       — Как бы это мне не пришлось присматривать за Лютиком, Геральт, — говорит он, и они оба посмеиваются.       — И не стесняйся снимать деньги с моего счёта в банке! — добавляет Геральт, и Регис закатывает глаза.       — Мы обсуждали планы уже по меньшей мере сотню раз, я всё прекрасно помню. Не волнуйся, я буду в порядке и никуда не убегу. Мы будем ждать вас. — Геральт серьёзно кивает. — И ещё, мой дорогой: позаботься о ребятах. Вы все должны вернуться целыми и невредимыми. Я допускаю наличие несерьёзных ранений, но не более того.       — Сделаю всё, что в моих силах, — обещает Геральт. — Твой приятель так и не ответил на письмо?       Регис хмурится и, поджав губы, качает головой.       — Уже прошёл месяц, — замечает Геральт, — маловероятно, что мы чего-то дождёмся. Да и в любом случае уже поздно — я больше не могу ждать. Мы справимся и сами.       — Я очень надеюсь на него. — Регис крепче сжимает руку Геральта и вздыхает. — Ворон не мог не доставить письмо, он был зачарован. А Детлафф не мог проигнорировать меня. Скорее всего, он прибудет со дня на день.       — Ну, в таком случае отправишь его по нашим следам. При всём желании я сомневаюсь, что, когда мы доберёмся до гор, сможем продвигаться достаточно быстро. И ещё, Регис, — почти что шёпотом добавляет он, — больше никому не раскрывай, куда мы направляемся. Никто не должен этого знать.       — Помилуй, Геральт, я же ещё в своём уме! — смеётся Регис. — Можешь быть спокоен, от меня никто ничего не узнает.       — Хорошо. Ну, будем прощаться? И я тоже пойду соберу вещи.       — До свидания, Геральт, — Регис только лишь сдержанно улыбается ему.       — Я вернусь так скоро, как только смогу.       — Я знаю. Не беспокойся обо мне. Езжай с ясной головой и покоем на душе.       Геральт кивает и, с улыбкой глядя на него, произносит:       — Регис, не подслушивай, мне надо посекретничать.       Регис не успевает удивиться, как Геральт наклоняется к его животу и, положив на него руку, принимается тихо говорить:       — Эй, малышня, приглядывайте за папочкой, пока меня не будет. И ведите себя хорошо: не капризничайте и не пинайте папу по почкам, это больно даже для него. До встречи, карапузы.       Геральт целует его в выпирающий живот и поднимает глаза с озорным блеском. Регис умиляется и только собирается сказать, как это было мило, но Геральт, прицокнув языком, возмущается:       — Регис, я же просил не подслушивать!       Усмехнувшись, он закатывает глаза и просит:       — Помоги-ка лучше встать, — и Геральт, придержав под локоть, помогает ему подняться со стула. — Благодарю. Пойду попрощаюсь и с остальными.       Геральт целует его в губы и, окинув напоследок взглядом, тоже уходит.       Сначала он навещает Мильву. Немного поговорив, они целуют друг друга в щёки и желают удачи. Регис утешает её тем, что когда они вернутся, барон де Трастамара наверняка забудет об их маленьком разногласии и будет очень рад её видеть. Она же, покраснев — непонятно, от злости или от смущения — ругается и выпроваживает его прочь.       Кагыр крепко обнимает его, насколько это позволяет живот Региса, и, не дожидаясь никаких вопросов или просьб, обещает, что обязательно прикроет спину Геральта, когда это будет нужно. О, этот юный нильфгаардец с первых минут знакомства произвёл на Региса хорошее впечатление и с тех пор ни разу не разочаровал. Ему Регис тоже желает удачи.       Ангулема лезет обниматься даже без приглашения. И Регис, поджав губы в улыбке, тоже обнимает её, похлопав по спине. Ей он наказывает быть осторожной и не лезть на рожон, а она в ответ с ехидной улыбкой просит его не рожать до их возвращения — она страшно хочет посмотреть, каким огромным станет его живот к маю. Он аналогичным тоном обещает, что постарается.       Потом он возвращается в свою комнату, надеясь, что Геральт ещё там, и он сможет взглянуть на него хоть одним глазком, но его там уже не оказывается. Зато, выглянув в окно, ведущее во двор, он аккурат находит Геральта с Плотвой и странствующего рыцаря Рейнарта де Буа-Фресне, с которым Геральт успел сдружиться.       Конечно, ему хочется ещё немного побыть с Геральтом, кажется, что хотя бы две минутки могут спасти его. Но умом он понимает, что нет нужны в долгих слезливых прощаниях — ведь они расстаются не навсегда и не надолго. Регис надеется, что за месяца два-три они обернутся назад. Лишь бы не заблудились и не замёрзли на горных перевалах.       Ещё и от Детлаффа нет ни весточки.       В начале декабря Регис несколько дней убеждал Геральта в том, что раз сам он не сможет отправиться в путь вместе со всеми и помочь в поисках, то отправит вместо себя своего старого друга — высшего вампира Детлаффа. Геральт долго и упорно отказывался, мотивируя это тем, что он не примет подобную помощь от совершенно незнакомого ему существа. Регис изрядно взволновался тогда, ведь он сначала послал письмо, а только затем решил деликатно подойти к этому вопросу с Геральтом, но встретил яростное сопротивление. Однако Регис был бы не Регис, если бы не сумел убедить кого бы то ни было в своей правоте. В конечном итоге Регис своими поучительными и предостерегающими речами довёл Геральта до слегка порозовевших кончиков ушей и недовольного пыхтения человека, который не желает признавать, что был не прав. Геральт вынужден был согласиться на предложение Региса.       Из окна Регис наблюдает, как все его друзья выезжают из дворцового дворика.       Затем он, подумав, решает, что должен навестить Лютика и сообщить ему об отъезде раньше, чем эта новость дойдёт до него в виде слухов и шепотков среди прислуги. Бард изумляется и возмущается, что ему не сказали ещё раньше, до того, как все уехали, и даёт наказ снарядить его коня. На вопрос Региса о том, не удумал ли он всё же отправиться вместе со всеми, Лютик отвечает, что всего лишь хочет попрощаться, пока они не уехали далеко, и передать им кое-что. И добавляет, что всё равно, даже если бы он решил тоже ехать, Геральт отправил бы его обратно — приглядывать за Регисом.       Да, Геральт бы так и сделал, это неоспоримый факт.       Буквально через несколько дней после их отъезда он с вороном получает записку от Детлаффа, в которой говорится, что он прибыл в Боклер и сообщает название корчмы, где его можно найти. Регис незамедлительно отправляется туда.       Он немного волнуется перед встречей, ведь он не стал вдаваться в подробности, считая, что детали лучше обсудить при личной встрече.       Содержание его письма было следующим:       Дорогой Детлафф,       Надеюсь, письмо застанет тебя в благополучии и добром здравии. Пишу тебе с просьбой незамедлительно прибыть в Боклер, столицу Туссента. Боюсь, я дал обещание, которого не смогу выполнить в связи с тем, что нахожусь в данный момент в весьма затруднительном для этого положении, а потому тебе придётся исполнить его вместо меня. Очень рассчитываю на твою помощь.       Твой друг,       Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой.       Он обнаруживает Детлаффа сразу, как заходит в корчму. Тот сидит за столом в тёмном углу и с аппетитом ест куриный суп вприкуску с хлебом, колбасой и сыром. Региса он замечает спустя мгновение, и глаза его удивлённо распахиваются. Меховая накидка Региса уже не способна полностью прикрыть его живот, да и Детлаффу вообще-то и без того наверняка не составляет труда в два счёта опознать его положение.       Улыбнувшись, Регис подходит к нему и садится напротив.       — Здравствуй, Детлафф. Очень рад и благодарен, что ты прибыл.       Детлафф, моргнув, наконец отмирает и едва заметно улыбается.       — Здравствуй, Регис. Признаюсь, удивлён.       — Это долгая история, друг мой, — покачав головой, говорит Регис.       — К счастью, мы никуда не спешим. Или спешим? — нахмурившись, добавляет Детлафф.       В принципе, думает Регис, пара часов вряд ли что-то изменит.       Поэтому он скидывает с плеч накидку и тоже заказывает себе горячий вкусный супчик — так спешил на встречу, что пришлось пропустить обед во дворце.       Он по возможности подробно пересказывает другу события последних месяцев: как повстречал Геральта, как стал участником ганзы — коллектива, объединённого общей целью, — как забеременел, как полюбил Геральта, как они все попали в Туссент. И постепенно приближается к сути проблемы.       Детлафф, выслушав его, снова улыбается и говорит:       — Да, весело же ты провёл время, Регис. Честно сказать, я всё ещё удивлён тем, что ты беременный. Никогда не ожидал увидеть тебя с животом, да ещё и таким необъятным.       Регис опускает на него взгляд и гладит рукой.       — Да, я тоже никогда не ожидал от себя такого. Но в конечном итоге я рад, что всё так обернулось.       — Видимо, этот ведьмак, Геральт, действительно особенный, раз ты так печёшься о нём.       — Я люблю его, — серьёзно кивает Регис. — Детлафф, дружище, я бы очень многое хотел у тебя спросить, узнать, где и как ты жил все эти года, что мы не виделись, но прежде ответь на мой вопрос: ты поможешь мне? Сопроводишь моих друзей до их цели?       Детлафф отпивает ещё чая из кружки и спокойно отвечает:       — Сейчас я живу в Меттине, мастерю игрушки. Получается неплохо. Вот и всё, Регис. А тебе я, конечно же, помогу. — Улыбнувшись, он добавляет: — К тому же, было бы очень невежливо с моей стороны отказать беременному омеге.       — Ох, будто камень с плеч! — восклицает Регис, и только сейчас с облегчением понимает, что всё это время внутри него была туго натянута струна напряжения. — Ты даже не представляешь, какую огромную услугу мне оказываешь! Я буду очень рад подольше поговорить с тобой, когда вы все вернётесь.       — Да, верно, — Детлафф поднимается из-за стола, — дело не терпит отлагательств. Лучше поскорее отправиться в путь, раз твои друзья уехали уже четыре дня назад.       — Прости, что не даю тебе даже отдохнуть с дороги, но лучше действительно поторопиться.       Детлафф слегка улыбается и, обойдя стол, говорит:       — Регис, я не устал. А даже если бы устал, успел бы уже отдохнуть за это время. Тебе помочь встать?       — Право, не стоит, я и сам в состоянии, — ухватившись за стол, он пытается встать, но тут на стуле, в отличие от стульев во дворце, нет ручки, за которую он мог бы взяться, и поэтому подняться у него пока что не особо получается.       Больше ничего не спрашивая, Детлафф всё же помогает ему подняться.       — Спасибо, — вздохнув, говорит Регис и растирает ноющую поясницу, — я уже и забыл, как хорошо не уставать просто от того, что ты проснулся, встал с постели и оделся. Не говоря уж о чём-то ещё более энергозатратном.       Детлафф усмехается, помогает ему надеть меховую накидку и вместе они выходят на улицу, где Региса ожидает экипаж. По пути к тому месту, откуда ведьмак с дружиной отбыли, он вводит друга в курс дела, а тот по ходу только кивает, не задавая никаких вопросов.       И только на прощание Регис говорит:       — Я в огромном долгу перед тобой. Даже не знаю, как мне благодарить тебя.       — Не волнуйся, Регис, сочтёмся. — Серьёзно отвечает вампир. — Может, однажды мне тоже понадобится твоя помощь или даже поддержка ведьмака. Кто знает?        — В таком случае ты всегда можешь рассчитывать на нас, дружище, — так же серьёзно говорит Регис, положив руку ему на плечо, и Детлафф кивает.       Возвращаясь обратно во дворец, Регис ощущает абсолютное спокойствие. Теперь он уверен, что все его друзья вернутся обратно, что Геральта подстрахуют, что Цири будет спасена. Особые таланты Детлаффа точно не будут лишними, а может и вовсе сыграют решающую роль.       Ну, а Регису остаётся только ждать.

***

      Она натягивает поводья, и Кэльпи останавливается на входе в небольшой рыночек в Диллингене. Цири обводит взглядом площадь, выбирая, у кого лучше спросить дорогу.       — Я подойду к той торговке, — говорит она, кивнув в сторону женщины, что продаёт фрукты и овощи, — заодно возьму по морковке нашим лошадям.       Её спутник только молча кивает. Цири спешивается и, поправив ремешок от меча за спиной, заходит на рынок. Купив лакомство для лошадей, она спрашивает:       — А не подскажете, где можно найти здешнего цирюльника?       — Мастера Региса-то? — оживляется торговка. — Как не подсказать же! Вон по той-та улице поедете прямёхонько до конца, никуда не сворачивая, евойный дом и увидите — почти на окраине, он там один двухэтажный. Токма вы, девушка, не тревожьте его сегодня, воскресенье, как-никак. — Участливо добавляет она в конце.       — Чего ж в воскресенье особого?       — Ну так он человек семейный, — с охотой поясняет женщина, — раньше в любое время дня и ночи врачевал, а тепереча сказал: в субботу и воскресенье не беспокоить без необходимости.       — Ясно, — отвечает Цири с улыбкой, — спасибо вам.       Она возвращается к своему спутнику и седлает Кэльпи.       — Ну что, куда?       — Туда, — отвечает Цири, указав рукой, и они вдвоём неспешным шагом ведут лошадей в том направлении.       — Волнуешься? — спрашивает её собеседник, когда они отъезжают от рынка.       — Ха, волнуюсь ли я? Я тебя умоляю, Кагыр!       Волнуется ли она? Она едет в гости к Геральту, которого не видела целый год. Даже не так — она едет в гости к Геральту и его семье. Там будет его омега, вампир Регис, и двое годовалых девочек-вампирок — Юннаэль и Мариян. Цири кажется, что она не впишется в их семейную идиллию и сбежит в первый же день.       — Да, я волнуюсь, — вздыхает она. — Я боюсь, что не смогу подружиться с омегой Геральта. А если я не понравлюсь его детям?       — Успокойся, Цири, с Регисом невозможно не подружиться, — улыбается Кагыр, — а дети… Ну что дети? Они ещё совсем маленькие, с чего бы ты им не понравилась?       — Легко тебе говорить, — она цокает языком и сильнее сжимает поводья.       Конечно, ведь Регис и Кагыр вместе через многое прошли. Конечно, ведь они хорошо знают друг друга, доверяют друг другу. Конечно, они встретятся как старые друзья. А у Цири и этого… Региса… сразу как-то не сложились отношения. Но это, по правде сказать, только её вина.       В одной из дверей в Башне Ласточки Цири видела Геральта и другого мужчину с ним. Они были вместе в постели. Тогда её затопила обида, ведь она всё ещё надеялась, что Геральт и Йеннифэр снова будут вместе. Позже, когда они всей гурьбой возвращались в Туссент, Геральт, смущаясь и неловко улыбаясь, поведал ей о том, что встретил кое-кого особенного и что теперь они ждут двоих детей. Она тогда не знала, что чувствует: грусть или радость. Было грустно, что двое самых близких людей, которые заменили ей отца и мать, больше не будут вместе. Но также ей было радостно от того, как Геральт светится, рассказывая о своём Регисе.       Когда они наконец встретились во дворце Боклера, Регис предстал перед ней, в целом, симпатичным мужчиной, но очень неловким и несуразным из-за своего большого живота. Она провела вместе с ним совсем немного времени, да и то в компании Ангулемы и Мильвы, и почувствовала себя не в своей тарелке. Ей было тяжело первое время. Регису тоже, но по совершенно иной причине. Они так и не сумели толком узнать друг друга к тому времени, как Йеннифэр забрала её с собой.       Теперь Цири предстоит целых два месяца прожить с Геральтом, Регисом и их дочерями, и она должна, она очень хочет понравиться Регису, потому что это важно для Геральта. За последний год, который она провела в Аретузе, она выросла и, наверное, немного поумнела. Йеннифэр несколько раз говорила с ней о Геральте, Регисе и их союзе, рассказала, что чувствует сама. Раз даже она смогла принять всё, как есть, то Цири тоже сможет.       — Успокойся, — мягко говорит ей Кагыр, — всё будет хорошо. Я точно тебе говорю.       Его глаза всё такие же глубокие и безмятежные, как океан, такие же ласковые, как в башне Стигга. Глядя в них, она действительно успокаивается.       Они все тогда пришли ей на выручку. Они выдержали это вместе — она, Геральт, Йен, Кагыр, Мильва, Ангулема и Детлафф, друг Региса. Сам Регис, конечно, не мог тоже быть там. Но Цири знает, что он хотел и обязательно был бы, если бы не… непредвиденные обстоятельства.       Оборачиваясь назад, Цири может с полной уверенностью сказать, что рада, что у неё есть такие замечательные друзья и союзники. С Ангулемой, которая осталась в Туссенте, она и по сей день ведёт переписку. Мильва, как она знает из этих писем, тоже осталась в той сказочной стране — там у неё живёт кавалер, а в будущем, может, и кто-то больший, кто знает. Детлафф отправился назад в Меттину, однако обещал, что ещё обязательно вернётся, потому что Туссент ему пришёлся по душе. Ну, а Кагыр… После того, как она заступилась за него перед Эмгыром, и тот даровал ему помилование, Кагыр заявил, что обязан Цири своей жизнью, а потому он намерен провести её, оберегая Цири, и отправился следом за ней в Аретузу.       Она больше его не боится — она вообще теперь ничего и никого не боится. Рыцарь из детских кошмаров стал кем-то иным, кем-то очень успокаивающим и близким. В конечном итоге, она рада даже тому, что Кагыр не послушался её и упорно продолжил находиться рядом.       Как же хорошо посмотреть в его синие глаза и перенять хоть каплю его спокойствия и уверенности.       — Кажется, вот этот дом, — говорит она, когда они останавливаются у последнего двухэтажного дома на улице.       Домик этот выглядит чудесно — белокаменный, утопший в зелени и самых разных цветах. Окошки ровненькие, чистые, дорожка к двери посыпана серым гравием. Слева от двери есть ещё одна дверь поменьше, а над ней висит вывеска с надписью «Аптекарский магазин Эмиеля Региса», выкрашенная белой краской. И правда, идеалистичная картина.       — Как-то так я его себе и представлял, — под нос усмехается Кагыр.       Они оставляют лошадей привязанными к забору и подходят к двери, Кагыр стучит молоточком. Проходит всего несколько секунд, за которые желудок Цири успевает сделать три сальто от волнения, и дверь распахивается, а за ней стоит Регис с рыжеволосой девочкой на руках. Она пристально смотрит на гостей и старательно слюнявит кулачок.       — Геральт, Цири и Кагыр приехали! — зовёт Регис вглубь дома.       — Правда? Уже? — слышится удивлённый голос Геральта. — Я сейчас!       — Не стойте на улице, проходите в дом, — говорит Регис и отступает в сторону.       Цири переступает порог, и её тут же окутывает ворох разных запахов — тут и лечебные травы, и масло для чистки мечей, и необъяснимо уютный запах детей и молока, и даже аромат какой-то сдобы с корицей и печёными яблоками. О, неужели Геральт..?       — Цири, малышка! — Геральт возникает из той комнаты, которая, кажется, является кухней, и заключает её в свои медвежьи объятия. Она зарывается носом в его рубашку и отчётливо улавливает запах выпечки.       — Боже, неужели ты что-то готовишь? — смеясь, спрашивает она.       — Представь себе! Между тем, чтобы присматривать за девочками и готовить, я всегда выбираю готовить, потому они — маленькие бестии, — отвечает он, усмехнувшись, когда отстраняет Цири от себя и смотрит в её лицо. — А ты стала ещё красивее. И совсем уже взрослая. Скажи, Регис?       — Да, — отзывается тот, — совершенно согласен с тобой, мой дорогой.       — И ты, Кагыр, тоже как будто ещё больше возмужал, — Геральт протягивает ему руку, а Кагыр всё равно обнимает его.       — Ты тоже изменился, Геральт! — говорит он в ответ. — Мы всего минуту, как прибыли, а ты уже ослепил нас своей довольной улыбкой!       — Приготовься ослепнуть по-настоящему! Регис, дай-ка мне мою прелесть, — вампир передаёт Геральту девочку с рук, и тот начинает щекотать её бока. Она жмурится и заливается звонким смехом, показывая всем острые зубки-клыки, а когда Геральт решает сжалиться над ней и прекращает щекотку, чмокает её в щёку. — Видал, как хохочет? А Рия может ещё громче! Пойдёмте-ка покажу вам вторую свою прелесть, она в гостиной играет.       Цири улыбается и качает головой. Геральт действительно сильно изменился. И, надо признать, однозначно в лучшую сторону. До этого момента она понимала, что у него есть дочки, но не придавала этому такого уж большого значения. Ну есть и есть, ну и что теперь. Сейчас же, увидев Геральта вот таким, она удивлена. И даже не может понять, она просто приятно удивлена или есть в этом нотка ревности.       Регис перебивает её мысли робким вопросом:       — Цири, можно тебя обнять?       В прихожей они остались вдвоём. Геральт действительно повёл Кагыра посмотреть на своих детей, что забавляет Цири, ведь обычно это омеги хвастаются малышами. А у них вот всё наоборот.       Она ощущает, как взволнованно бьётся её сердце, когда она, кивнув Регису с лёгкой улыбкой, оказывается заключена в его объятие. Оно выходит крепким и горячим, словно бы он очень скучал по ней всё это время. Цири, растерявшись в первое мгновение, тоже обнимает его, зажмурив глаза от удовольствия, потому что в его руках внезапно оказывается очень уютно и привычно, словно это их сотое объятие, а не самое первое. Осознание этого даже немного выбивает из неё дух.       — Я очень рад, что ты приняла наше приглашение и приехала, — говорит мягко Регис. — Мы приготовили для тебя комнату на втором этаже. Она твоя не только на лето, а и в любое другое время. Она небольшая, но всё необходимое в ней есть. Надеюсь, тебе будет удобно. А если что-то не так, не стесняйся говорить об этом — мы что-нибудь придумаем, чтобы исправить ситуацию.       Ну вот, теперь Цири тронута ещё больше.       — Не переживай, мне будет удобно, — заверяет она его, и Регис, кивнув, продолжает.       — А Кагыру придётся спать либо в гостиной, либо на чердаке. Мы хорошо прибрались наверху, поставили кровать, повесили занавески, даже ковёр положили. Но если ему там не понравится, гостиная и диван всегда будут в его распоряжении.       Цири, издав смешок, говорит ему:       — Я уверена, что чердак будет в самый раз, Регис, не стоит так переживать.       — Цири, я надеюсь… Вернее, мне бы очень хотелось, — Регис сглатывает и пытается ухватиться руками за что-то на груди, но, не найдя там ничего, снова опускает их, — чтобы этот дом стал и твоим домом тоже. Тебе здесь всегда рады. Девочки временами шумят, конечно, но в целом они спокойные, не слушай Геральта. Мы с ними постараемся не мешать ни тебе, ни Кагыру. А ещё, ты знаешь…       — Расслабься, Регис, — прерывает она его, — никто никому не будет мешать. Не суетись так.       Регис смеётся низким, мягким смехом.       — О, дорогая Цири, я никогда не был суетливым. Просто немного волнуюсь. Ну ладно, — бодрее произносит он, — пойдём к остальным, тоже познакомишься с девочками, а потом мы вас накормим. Вы, должно быть, голодны и устали с дороги.       — Ой, мы же привезли им подарки! — спохватывается Цири. — Там мягкие игрушки — лисички, кстати, здорово, правда? — книги со сказками и куклы. Я сейчас схожу за ними!       — Брось, Цири, — Регис придерживается её за руку, когда она уже собирается выбежать на улицу, — попозже попросим Геральта занести ваши вещи, тогда и отдашь девочкам подарки. Они будут рады, спасибо.       Цири соглашается и следует за Регисом в гостиную. Там на ковре сидят Геральт и Кагыр в окружении игрушек, которые две маленькие девочки приносят им в руки с неразборчивыми восклицаниями. Обе рыжие — Геральт писал ей об этом и ещё добавил, что такие волосы им досталось от его матери. А глаза у них жёлтые и с вертикальными зрачками, как у самого Геральта. Хотя они действительно похожи, как две капли воды, по одежде их легко можно различить — одна одета в розовое платьице, а вторая в жёлтое.       С каждой секундой они всё больше и больше ей нравятся.       — Смотри, — говорит Регис, обращая её внимание на себя, и кивает головой в сторону девочек, — в розовом Мариян, а в жёлтом Юннаэль. Мы зовём их просто Рия и Юна. Пока запоминай по одежде, а со временем научишься отличать их по поведению, — с усмешкой добавляет он. — Они хоть и близняшки, но ведут себя по-разному. Юна всегда первая лезет на рожон, всем интересуется, но быстро теряет интерес к вещам, а Рия более осторожная и внимательная. Она может два часа сидеть и крутить в руках игрушку.       Цири кивает, приняв это к сведению.       — Гляди, что они уже умеют, — обращается Геральт к ней, и она умиляется его восторженной и нетерпеливой интонации. — Ну-ка, Регис, поставь их.       Вампир подходит и поднимает девочек на ноги. Они пошатываются, но стоят уже сами. Геральт усаживается на пятки совсем рядом и, распахнув руки, зовёт:       — Идите к папе, девчонки, давай ко мне!       Юна и Рия с нестройным «Па!» делают по паре шажков и оказываются в объятиях Геральта. Он расцеловывает их в щёки и хвастливо говорит:       — Ну, видали, видали?       — Видали, видали, — кивает Регис. — А теперь хватит их мучить. Иди-ка лучше занеси в дом вещи ребят.       — Кто ещё кого мучал, — Кагыр, кряхтя, поднимается с пола. — Действительно, пойдём, Геральт.       Они вдвоём уходят, а Регис просит Цири присмотреть за детьми, пока он сам накроет на стол. Цири присаживается рядом с ними и говорит:       — Ну, привет, малышня.       Девочки сначала молча смотрят на неё, а потом Юна подползает и, опираясь на коленку Цири, поднимается на ноги.       — Так, ну и что ты задумала?       Девочка принимается лепетать и махать руками, а потом и вовсе дёргает за волосы.       — Ауч! Это нечестно, — возмущается Цири, — а если я тоже буду тебя дёргать? — Она собирается было легонько потянуть малышку за коротенькие волосы, но быстро передумывает. Что за цирк, в самом деле? — А ещё лучше я тебя защекочу! И тебя тоже!       Она сгребает девочек в охапку и тонет в детском смехе.       Ночью Цири никак не может уснуть. Нет, всё прекрасно: и комната, и кровать, и постельное бельё, и в целом всё-всё гораздо лучше, чем она думала. Но день был такой насыщенный и такой громкий, и она на самом деле очень хочет спать, но какое-то внутреннее одухотворение никак не даёт уснуть. В голове всё скачут две рыжие макушки, звучит смех и прокручиваются сегодняшние разговоры.       Она решает, что нужно встать и немного пройтись. Например, можно спуститься на кухню и выпить воды. И ещё можно открыть окошко, чтобы впустить освежающий ночной воздух. Она проветривала комнату перед сном, но в ней уже снова стало душно.       Она тихо, как мышка, спускается по лестнице и зевает. И вдруг замечает, что на кухне горит слабый огонёк, словно от свечи. Нахмурившись, она шагает дальше и замирает в проходе. За столом сидят Геральт и Регис, перед ними стоят кружки с, судя по запаху, чёрным чаем с мятой и действительно горящая свеча. Цири, по всей видимости, застала их не в самый удобный момент, потому что Регис, очевидно, почуяв её присутствие, распахивает глаза и прерывает их с Геральтом осторожный, ласковый поцелуй. Он, встретившись с ней глазами, ничуть не тушуется, только тихонько зовёт Геральта по имени и кивает в её сторону.       — Не спится, малышка? — спрашивает тот с улыбкой, когда оборачивается к ней.       — Кажется, я не вовремя, — замявшись, говорит она, держась за дверной косяк, — наверное, я лучше пойду.       — Ну что за глупости? — Регис цокает и поднимается. — Оставайся и посиди с нами. Я налью тебе чая и добавлю в него мяту и мелиссу, они способствуют крепкому, здоровому сну.       Не дожидаясь согласия, он берётся за чайничек и принимается делать для неё чай. Она, помедлив, присаживается за стол по левую руку от Геральта, напротив Региса.       — А вы тут… чего? — спрашивает она, покрутив в воздухе рукой.       Отпив из кружки, Геральт объясняет:       — Девчонки сегодня ни в какую не хотели спать ложиться, всё рвались к тебе и Кагыру, чтобы поиграть, поэтому пришлось укладывать их с собой. А вчетвером очень уж жарко спать на одной кровати, знаешь ли, — усмехается он, — так что мы с Регисом проснулись, перенесли их в детскую, а сами вот решили посидеть немного.       Регис ставит перед ней чашку, сахарницу, затем приносит блюдце с несколькими кусочками сыра и печеньем и возвращается на своё место.       Чай пахнет чудесно. Цири размешивает две ложки сахара и, решив подождать, пока немного остынет, чувствует, что должна что-то сказать, иначе неловкость не оставит её.       — Есть какие-то планы на завтра? Может, нужно помочь с чем-то?       Геральт зевает, а Регис мягко отвечает ей:       — Ты приехала сюда, чтобы отдыхать, Цири. Завтра первым делом выспись хорошенечко. А потом Геральт может сводить вас на речку искупаться или на ставок — он недалеко совсем, сразу за Диллингеном, но там, правда, илистое дно, поэтому, думаю, лучше всё-таки на речку. Можете прогуляться по округе, посмотреть, что тут есть. А можешь целый день совершенно ничего не делать. В общем, план у тебя один: отдохнуть, как следует.       Вообще-то она не любит сидеть без дела. Всё равно отыщет себе занятие, она обязательно найдёт, чем себя занять и как хоть немножко помочь Геральту и Регису. Иначе она же свихнётся сидеть два месяца, ничегошеньки не делая.       — Да, — поддерживает его Геральт, — можешь делать всё, что душе твоей угодно. На нас не смотри, у нас все планы зависят от малышни. Если вам куда-то захотелось, можете смело ехать, но только, пожалуйста, — серьёзно произносит он, подняв палец кверху, — постарайтесь не влезать ни в какие неприятности. Иначе я потом всё расскажу Весемиру, а ты знаешь, как он умеет выносить мозг.       Цири прыскает со смеху. Давненько же её не пугали дядюшкой Весемиром.       — Ладно-ладно, — она примирительно выставляет руки вперёд, — я поняла, буду паинькой.       — Вот и умница, — Геральт тянется к ней и, обняв за плечи, целует в макушку. — Пей чай, а то остынет и будет невкусно.       Она, немного ошеломлённая этим поцелуем, молча, хлопнув глазами, послушно отпивает из кружки.       — Мм! — издаёт она, а губы сами растягиваются в улыбке. — Он такой вкусный! Правда вкусно. Спасибо, Регис.       — На здоровье, — улыбнувшись, отвечает он.       Подцепив пальцами кусочек сыра, Цири кладёт его поверх печенья и ест этот бутерброд вприкуску с чаем. Какое-то время они сидят в уютной тишине. Геральт допивает свой чай и теперь просто всматривается в темноту за окном, пальцами поглаживая Региса по колену. В кухне тоже открыто окно, поэтому с улицы доносятся трели ночных птиц и стрекотание сверчков, задувает прохладный ветерок. Так хорошо.       — Ну что, пойдём уже? — спрашивает через время у неё Геральт.       — Погоди, мы ещё не допили, — отвечает вместо неё Регис, бросив короткий взгляд на Цири.       И в этот момент она понимает, что они оба хотят дождаться, пока она тоже соберётся уйти, чтобы уйти всем вместе, а не уйти самим и оставить её или выпроводить её, а самим ещё побыть вдвоём.       — Давайте ещё пять минуточек посидим здесь, — просит она и перебарывает очередной зевок.       Цири и Регис поворачивают головы к Геральту в ожидании его вердикта, и он, переведя взгляд с неё на Региса и обратно, сдаётся.       — Только пять минут, — говорит он и обоим грозит пальцем. — Допивайте скорее.       Снова воцаряется молчание. Цири с лёгкой улыбкой потягивает вкусный чай и с удовлетворением отмечает, что всё внутри неё словно бы улеглось, устаканилось.       И всё-таки для неё тоже есть особое, именно её место рядом с Геральтом и Регисом. Вот такое — уютное, в ночной тиши, где даже не нужно слов, достаточно лишь присутствия и ощущения, что она здесь не лишняя. Геральт всё так же любит её. Регис не считает её чужой и неуместной в их семье. Теперь она уверена, что тоже сумеет подружиться с Регисом.       Её даже забавляет и умиляет, как эти двое, любящие друг друга ведьмак и вампир — что само по себе необыкновенно, — готовы урвать любые свободные минутки, чтобы поцеловаться или прикоснуться. Ну что за сладкая парочка, в самом деле!       Рука Региса почти незаметно соскальзывает со стола и, судя по маленькой улыбке Геральта, накрывает его руку. И Цири вдруг становится так интересно узнать кое-что, и поэтому она спрашивает:       — Слушайте, а как вы познакомились?       Геральт и Регис как-то странно переглядываются, оба усмехаются, а затем Геральт, глядя в стол, говорит:       — Ну, если коротко, то мы встретились на кладбище, а потом пошли пить самогон.       Её брови подлетают вверх от удивления. Регис улыбается уголком губ.       — Дорогой, позволь заметить, что эту историю всё же лучше рассказывать с подробностями.       — Вот ты и рассказывай. — Геральт бубнит себе под нос, а затем тихо добавляет: — Но только не прям со всеми.       Цири едва сдерживает смешок. Да уж, видимо, все подробности она и сама бы знать не хотела.       — Вот и расскажу, — невозмутимо заявляет Регис.       Она удобнее подпирает щёку рукой и кивает, готовая к несомненно потрясающей истории.