Пламя ветра: съешь меня к полуночи

Дорогая изысканная одежда, которая явно расшивалась вручную и была сделана под заказ, с легким движением руки опустилась на землю. В глазах Лини не было и единого сожаления. Там было кое-что другое, более пылкое и важное. Его руки медленно подняли низ пышного платья, открывая вид на белые ноги. Он нахмурил брови. Лини осторожно обхватил руками лодыжки Люмин. Её босые ноги были не только испачканы, но и все в мелких царапинах, местами из них сочилась кровь. С этим придётся разобраться с особым усердием. — Мне следует отрезать ему ноги, — улыбнувшись, Лини склонил голову в сторону. Сочащийся гнев из его тона был подобен смертельному яду. Люмин вспомнила, как не раз на светских мероприятиях ходила отдыхать в сад. И во время каждого праздника находились разные парочки, желающие испытать лучшие страсти человеческие прямо в саду. Многие хотели насладиться уединением, а когда Люмин проходила в любом из мест для отдыха, то всякий раз стыдливо прикрывала уши. Она была вынуждена в спешке отворачиваться, став свидетельницей страстных криков. — Здесь уже и так много людей, что занимаются этим. Так что мы даже не будем выделяться, — словно прочитав её мысли, Лини усмехнулся. Слегка дрожащие, его руки опустились на её ноги, скользнули к бёдрам. Изящные пальцы в перчатках принялись вырисовывать загадочные узоры на её теле. Внутренняя сторона бёдер девушки дрожала от странного возбуждения. Между ног зудело неимоверно сильно. Люмин показалось, что больше не выдержит. Она сглотнула и уставилась куда-то вверх, просто желая раствориться в небе. Люмин понимала, что её ждёт. Хоть и довольно смутно. Представляя, как она почувствует его длинные пальцы глубоко внутри себя и как они будут двигаться, ноги непроизвольно дёрнулись. — Это так… — голос Лини звучал как-то глухо. — Так мало. Заключение было неожиданным. Не успев возмутиться, Люмин ощутила лёгкий поцелуй на левой коленке. И тут же поджала пальцы ног, не в силах вынести предвкушения. Возбуждение усилилось. — Это… странно? Она не знала, спросила или утвердила что-то. Но Лини отрицательно качнул головой, тихо пробубнив: — Это поздно. Я надеялся, мы дойдём к этому гораздо раньше. В душе ревностно даже клокотало какое-то разочарование, ведь он правда давно думал об этом. Давно хотел. Было ещё и разочарование, что случается это не при тех обстоятельствах и желаниях, как хотелось бы ранее. Глаза, смотревшие вниз, снова поднялись. Лавандовый цвет вокруг зрачков стал глубже. Лини провёл руками выше по девичьему телу. Люмин закрыла глаза и подавила стон. Её тело возбуждалось и разгорячилось даже от малейшего прикосновения нежной ткани одежды к коже. Мягко, почти лениво, его руки скользнули под тонкую ткань мокрого нижнего белья Люмин. Второй же рукой он придавил её бедро, чтобы та не могла сдвинуться с места, когда он коснулся снова — Да тут потоп… Лини поднял руку и беззастенчиво показал влажные следы на кожаной перчатке. Люмин дёрнулась и тут же вспыхнула. То ли от негодования, то ли от смущения — сразу было даже непонятно. — Ты хочешь, чтобы я это прекратил? — Я хочу, чтобы это закончилось на более быстрых условиях. Движениях, взглядах. Признаться, что она тоже его хотела ранее… Было бы как-то странно. Хотя Люмин всегда было интересно, как выглядит тело циркача без неловкого наряда. А выглядело оно превосходно. Он был худощавым, но жилистым. Каждая мышца отчётливо виднелась на его теле. Каждая. И он не казался таким уж слабым теперь. Драгоценные пуговки, разбросанные по цветнику рядом, продолжали озорно поблёскивать. А Люмин могла лишь вглядываться в его глаза, сверкающие ничуть не хуже. Так и хотелось снова спросить: да кто же ты такой? Всё-таки магия была по-настоящему добра к нему: она не только помогла им с сестрой выжить, но и позволила обрести признание, которое обычно люди получают от родителей. С самого начала выступления Лини тесно сплелись с его жизнью. Каждый раз, выходя на сцену под аплодисменты и крики восторженной публики, вместо должного упоения чужим восторгом он испытывал смятение. Если зрителей очаровывает сама магия иллюзий, то что может удержать представления Лини в центре их внимания? Другими словами, если внимание людей так просто приковать картами и цветочными лепестками, что мешает им с лёгкостью отвлечься на шум хлопушек и блеск фейерверков поярче? В конце концов магическое шоу — это переплетение правды и лжи, вот и сам иллюзионист стал его частью. Он держит идеальную дистанцию со зрителями, удерживая равновесие между образами приветливого добряка и таинственного мага, а улыбку, прячущуюся в уголках его рта, каждый может толковать по-своему. А сейчас он не мог отдаляться, сейчас он просто сгорал изнутри. Просто рушил все свои принципы, прощаясь с… невинностью. Он провёл языком по внутренней стороне бедра Люмин. А затем ещё раз. И дальше, выше, больше. — Ах-х, — первый протяжный стон вынудил Люмин опуститься на мягкие подушки качели. Следовало бы поразиться, как уместно она была расположена в самом центре лабиринта. И какой же удобной она была! Лини прикусил тонкую кожу, продолжая играть, не забывая при этом использовать свои пальцы. Словно пианист, он играл на женском теле, как на инструменте. И стонущие мелодии были просто прекрасны, как награда за идеальное шоу. Это ощущение, смешанное прикосновениями языка и пальцев в перчатках, выходило за рамки. Чувство исступления, пробужденное сейчас, граничило с болью. От невозможности больше выдерживать эту пытку, на глазах Люмин проступили слезы. Лини остановился, тяжело дыша. Несколько сумбурно и спеша, он убрал руку от податливой плоти Люмин, но лишь для того, чтобы зубами сорвать с себя влажную перчатку. Чавкающие и хлюпающие звуки впервые раздались, когда он вернул свою руку на чувствительное местечко, ранее уже раздражённое его прикосновениями. Неспешно, он двинул пальцами, как бы спрашивая разрешение, может ли он войти. — Нет, вынь, пожалуйста, пальцы… — последовало слабое возмущение. По факту, Люмин даже не подняла голову и совершенно забыла о том факте, что её пышное платье было задрано до самой талии. — Тебе некомфортно? — движения сразу прекратились. Стиснув зубы, Люмин прошипела: — Мне надо не это. И если бы она подняла голову, то непременно удивилась бы, впервые увидев смущение Лини. Надо же, он умел краснеть! — Сразу нельзя, — буркнул он, бегло зачёсывая спутанные волосы и убирая их с мокрого лба. Не одной Люмин, в конце концов, стало нестерпимо жарко. Обнаженная кожа девушки была такой опаляющей, что накалилась докрасна. Он вонзился пальцами глубоко внутрь. Девушка, запрокинув голову, издала полу-крик полу-стон. Она согнулась, и низ живота задрожал в конвульсиях. Кульминация была долгой и такой сильной, что разум опустел. Ощущение, которое яростно поразило тело, не утихало легко. Лини вытащил пальцы, показательно облизывая каждый из них. Он знал, что это смущающе. Точно понимал, как это повлияет на сладко-горький момент между ними. И всё же, он хрипло рассмеялся: — Очень вкусно. Это был фокус с исчезновением, если что. В обычном случае, услышь Люмин его непристойное заявление, возможно, покраснела бы. Возможно, возмутилась бы. Возможно… И ещё тысячу раз «если». Но сейчас сил хватало лишь на то, чтобы глотать ртом воздух и смотреть на звёзды в безоблачном небе. Это было весьма кстати, ведь позволило Лини избавиться от последней детали одежды, разделяющей их тела. Впрочем, раздеваться полностью ему не пришлось. А для большего удобства, он медленно потянул девушку к себе на руки. Из её горла вырвалось тихое ворчание, и Лини озорно рассмеялся. Ей точно было лень сидеть сверху, а ему точно не хотелось быть снизу слишком в банальном положении. — Это мой первый раз, — всё ещё щурясь и улыбаясь, он вошёл в нее. Она просто не могла не вскрикнуть, когда его член оказался внутри. Огромное удовольствие и неизбежная боль, пришедшая вместе с плавным движением. Это не было для неё чем-то новым, но точно стало чем-то значимым. Когда это было у неё в последний раз? Ещё до прибытия в этот мир. Очень давно. И такого она не испытывала точно. Лини не дал ей погрузиться в собственные мысли, вместо этого, погружаясь в неё сам. Ревностно, играя, властно. Неужели он мог быть и таким? Вопросы не удивляли. Нет, удивлял фокусник уже в который раз. Он поднял руку и осторожно вытер мокрое лицо Люмин. Фокусы и секреты громоздились друг на друга под ногами Лини, образуя стремящуюся вверх башню. Стоя на верхушке этой башни, Лини вдыхал воздух высоты, взирал на людей внизу и понимал, что пути назад нет. Красочные фокусы, а потом и задания, которые он выполнял для особняка «Буфф д’эте», требовали от него постоянной лжи. Порой он использовал обман ради собственной выгоды, но чаще всего он служил защитой от неприятностей для других людей. Лини понимал, однажды потеряв доверие, он уже не сможет вернуть весы суждений к начальному балансу, и даже добрые намерения тогда могут быть истолкованы во зло. Поэтому он научился, действуя с кем-то заодно, не раскрывать больше необходимого — и всё выходило гладко, каждый получал, что хотел. Но ложь не развеивается на ветру, так что Лини приходилось с предельным тщанием сохранять созданные однажды иллюзии и держаться подальше от тех, кто с ними связан. И так до тех пор, пока башня не упрётся в небеса, откуда он не сможет ни до кого дотянуться, если протянет руку, и даже образы других людей будет как следует не разглядеть. Лини всегда сознавал, что путь его связан с ложью, и этот путь долог и одинок. Люди знали блистающего в свете софитах «великого иллюзиониста Лини», но их привлекал лишь таинственный и романтический образ, а не то, что таилось у него в душе. Он не мог пожаловаться другим, он должен был, сжав зубы, продолжать, потому что не готов был заплатить горькую цену падения с высоты. Сыграв так много ролей, он начал сомневаться в том, кто же он на самом деле. И лишь сейчас маска идеального фокусника треснула. На этот раз девушка даже не смогла закричать. Люмин только тряслась, а её прерывистое дыхание сопровождалось короткими восклицаниями. — Черт возьми, Люмин, — Лини застонал, откидывая голову назад, на подушки качели. Его волосы скользнули со лба назад. Теперь можно было в деталях рассмотреть его изящную шею. Люмин прошлась по ней языком, неожиданно почувствовав себя смелее. Лини издал гортанный стон, опуская руки на тонкие бёдра девушки и снова качнулся вперёд. Вместе с ним дёрнулись и качели. Задыхаясь от ощущений, Люмин только теперь осознала, что и ноги её тоже болтались в воздухе, а тело изогнулось. Движения стали более резкими и быстрыми, рваными. Ни продохнуть, ни выдохнуть. Разгоряченное тело просто принимало каждый резкий выпад. Лини казалось, что он уже давно ничего не решает, пока Люмин была сверху. Но был ещё один вариант получить небольшое преимущество, лукаво ухмыльнувшись, он развязал корсет до конца, освобождая девушку от ненужного ограничителя. Белёсые пальцы тут же ущипнули её за соски, как бы показывая — это очередное начало игры. Лини облизал губы и в момент, когда Люмин опустилась с очередным покачиванием, коснулся языком её груди. Она тотчас изогнула талию и крепко схватила его за предплечье. Ногти впились в руку молодого человека, но поцарапать твердую кожу было трудно. Она посмотрела в чистые глаза. Подобно меду, сладкие и очаровательные. Играющие. Ветер трепетал вокруг них деревья и кустарники, принося с собой пьянящий запах цветов. Приятный аромат вскоре наполнил всё пространство вокруг. Но приторность взгляда Лини была куда сильнее. Хрупкий лепесток мягко проплыл по ветру и присоединился ко многим другим, уже упавшим на их сплётшиеся тела. — Они похожи на тебя. Эти цветы, — Лини снял один из лепестков в волосах Люмин. Вместо слов, она поцеловала его, мягко прижимаясь к открытым губам. И снова качнулась, а затем ещё раз и ещё. Лини откинулся назад, усаживая девушку себе на живот, чтобы не дать ей задействовать израненные стопы. Он ни на секунду о них не забывал. Одежда, разбросанная по земле, давно превратилась в смятый беспорядок из-за их неистового союза. А на их головы продолжали сыпаться пролетающие мимо лепестки, даже навес не помогал. — Знаешь, это ещё один фокус, — он резко прекратил всякое движение бёдрами. Люмин едва не зарычала от досады, у неё словно забрали кусочек лучшего десерта. Ухватившись ладонью за мужскую шею, она шикнула. Он вошёл в неё полностью снова. Резко, полно, жадно. — А теперь кончай… — и тихий смех разрезал ночную гладь. Поддаваясь самым горячим в мире эмоциям, она сделала это с превеликим удовольствием. Прошло несколько долгих мгновений, взглядов друг другу в горящие глаза, прежде чем Люмин сказала: — Да уж, фокус удался. Не было сил даже встать, сделать вид, будто это было стыдно. Лини сжал её руки, лишая возможности соскользнуть с него. Хоть как-то отстраниться. В этом был легчайший подвох, но она поняла это не сразу. — А кто сказал, что он закончился? — и снова эта улыбка. Лини смотрел на неё снизу вверх, продолжая вытягивать шею вперёд. Бросая вызов. И втайне ожидая, примет ли она его? И речь была не только о каких-то там фокусах. Это было выше, глубже и сильнее всего. Резко качнув бёдрами вместо словесного ответа, Люмин улыбнулась такой же притворно-ласковой улыбкой, что ранее и сам Лини. Разомкнула губы. И одними ими прошептала: «Ну тогда покажи, покажи ещё раз». Эта ночь была долгая, бесконечно горячая. А они так и не узнают, как по ту сторону лабиринта, будет причитать один гидро-архонт: — Где была моя ошибка? Куда они повернули? Лини испил свой бокал, он же стоял рядом с Путешественницей! Проклятый лабиринт! Она ведь точно в тот бокал бросила афродизиак? Клоринда, прикрывая алые щёки, тактично сделает вид, будто купола в центральном саду не существует. Как и некого Аллана, которого Навия прищёлкнула к стене мечом, странно взмахивая руками вместо членораздельной речи. В конце концов, ночь ещё не закончилась...