i don't wanna keep secrets just to keep you

Тэхён толкает Бомгю в глубокий сугроб у фонаря и смеется громко, когда тот падает лицом вниз. Старшему не смешно: он, лицом все еще в сугробе, руками в варежках собирает снег и бросает – не глядя – назад, пытаясь попасть в Тэхёна. Бомгю не попадает, но Тэхён смеется еще громче над его попытками. Почти задыхаясь, так, что щеки болят – Бомгю на спину еще не перевернулся, свет фонаря не видит, но ему кажется, что смех Тэхёна ярче желтого пятна на темно-синем небе. Им одиннадцать, на улице холодная середина февраля, и все остальное в мире становится каким-то далеким, когда снег в ботинках и улыбки на губах. Бомгю опирается на руки и колени – штаны уже полностью промокли, и он чувствует легкую дрожь по спине – и переворачивается так, что теперь на Тэхёна можно посмотреть снизу вверх. Там – уголки губ вверх, глаза в щелочки, и Кан, рассматривающий снежинку на своей перчатке. Бомгю кривовато улыбается, и правой рукой собирает снег. Тэхён кричит слишком громко для комка, попавшего всего лишь в плечо с расстояния двух метров; Бомгю радуется, что не промахнулся. На него через секунду падает вес равный лучшему другу, за шиворот летит снег, и он пытается выпутаться из непрошеных объятий; получается спустя еще несколько комков снега, закинутых ему под куртку пальцами в перчатках. Тэхёну одиннадцать – перчатки уже кожаные. Бомгю думает, что Тэхён невероятно крутой. Когда они стоят глаза в глаза, насколько позволяют шесть сантиметров, что есть у Бомгю над Тэхёном, и желтый свет легко мигает – или это все снежинки, падающие на лицо, – Чхве становится тепло и страшно одновременно. Страшно – потому что ему скоро двенадцать, и он знает, о чем говорят одноклассники и родители, что правильно и что нет. Тепло – потому что Тэхёна хочется поцеловать. Бомгю в тот день не спит. В голове – разговор родителей с друзьями несколько дней назад, подслушанный из своей комнаты. Новая пара, въехавшая в дом рядом с ними – два мужчины двадцати лет. За столом о них говорят так, будто это – очень неприятные люди. Несколько дней назад он узнал: так потому, что они оба – парни, и любят друг друга. Бомгю решает, что Тэхёна поцеловать не хочет: в детстве легко запрещать и забывать. Приходит лето и Бомгю уезжает в лагерь – там ему нравится девочка из своего отряда. Она носит повязку на соревнования по волейболу; когда у парня спрашивают соседи по комнате о том, кто ему нравится, Бомгю становится почему-то страшно, и он молчит. Он понимает в десятом классе, что повязка – черная, челка над ней – короткая; лицо – маленькое, а черты – большие. Тэхён волосы летом, когда они катаются на скейтбордах на стоянке рядом с домом, убирает с лица такой же повязкой; то, как острые углы лица Кана смягчаются любопытными большими глазами и пухлыми губами, Бомгю искал, забыв причину. Ему приходится вспомнить в том же десятом классе, когда на улице октябрь, в школе – перерыв между историей и биологией, а рука Тэхёна – на его плече. Ему тепло, и снова немного страшно. Тэхёна хочется обнять и не отпускать дальше вытянутой руки. Бомгю больше не одиннадцать – ему шестнадцать, и он знает, о чем говорят родители и чем занимаются одноклассники. Сейчас не детство: бежать некуда, забывать не так просто, и нет никаких запретов. – Ты тихий, – шепотом на ухо; Бомгю сдерживается, чтобы не дернуться. – Я устал. – Хочешь кофе? У нас еще два урока. Или домой? – домой – значит к Тэхёну в квартиру, где больше никого; где пахнет круассанами и его порошком для стирки. Если Бомгю повернется влево и почувствует этот запах – Тэхён в ново-постиранной белой рубашке – он заплачет. – У нас в столовке не продают вроде кофе? – Еще десять минут до конца перерыва. Я сбегаю в пекарню. Бомгю в ответ усмехается. От Тэхёна всегда было тепло. – Подожди здесь. Раф на миндальном? – и не ждёт кивка. Бомгю чувствует, как вес с его плеча резко исчезает, и успевает уловить глазами только ноги в синих кроссовках у дверей кабинета. Он садится на парту рядом и достает телефон. Ёнджуну приходит одно сообщение: “пиздец”. Без объяснений: Бомгю не знает, как такое выложить в слова. Чхве – несмотря на то, что глаза щиплет – не плачет совсем после того, как Тэхён говорит ему до завтра на повороте рядом с его домом. Почему-то он смеется – тихо, не так, как в одиннадцать в сугробе. Стакан от кофе Бомгю все еще держит в руках: на нем черной ручкой, аккуратным почерком – поспи сегодня. Он, как и тогда, в одиннадцать, заснуть не может. Бомгю приходит ко второму: он не Тэхён, и классный час кажется пустой тратой времени. – Выспался? – встречает прямо на входе. Тэхён сидит на тумбе возле зеркала, его большие глаза смотрят прямо на Бомгю. На губах – легкая улыбка. У Бомгю в наушниках включается очередная баллада; у него на лице — отражение Тэхёновой улыбке. За ночь он осознал и попытался принять, что это – Тэхён ему нравится – с ним происходит. Он может ненавидеть себя и большие глаза Кана, которые блестят даже в полной темноте. Может понимать, что ему с этого момента придется – одному. Тэхён впервые с первого класса – не с ним. Но Бомгю понимает: бежать некуда. У него нет выбора; в конце концов, он может делать что угодно, это – Тэхён ему нравится – не уйдет. Бомгю думает, что даже если они в этом – не вместе, и ему придется учиться новому и сложному – как от Кана иметь секреты и любить на расстоянии вытянутой руки незаметно, – он хочет, чтобы Тэхён оставался рядом. – Да, – первая осторожность. – Не похоже, – говорит Тэхён и срывает с головы у Бомгю серую вязаную шапку за помпон. – Ты как одуванчик. У Бомгю пушистые волосы во все стороны, и он пытается их пальцами пригладить. Тэхён вместо того, чтобы помочь – Бомгю не может решить, хочет ли он помощи, – шапкой проводит снова и снова ему по волосам, как только они кажутся более-менее уложенными. – Прекрати! У меня даже расчески с собой нет, – Бомгю смеется, пытаясь отбиться от чужих рук. – Она тебе и не нужна. Тэхён останавливается и смотрит прямо в глаза. Бомгю придется привыкнуть к тому, что до невозможности обычные реплики Тэхёна теперь заставляют его дыхание сбиться где-то в груди узлом. – Это тебе никакая расческа не нужна, – потому что нападение – лучшая защита. Он выхватывает свою шапку и, не оборачиваясь на Тэхёна, идет к шкафам: тот пойдет следом, он знает. – Некоторым из нас приходится прикладывать хотя бы минимальное количество усилий. У нас сейчас английский? – Да. Диалоги, помнишь? – Мы как всегда? – В плане? – В плане ты готовишься, а я придумываю на ходу у доски. – Не знаю, почему я все еще не поменял партнера, – Тэхён усмехается, кивая в знак приветствия их одноклассникам возле кабинета. – Можешь не отрицать – тебе нравится моя прекрасная импровизация, – и ничего не меняется. Бомгю думает, что что-то должно: какой-то кусочек пазла, выпавший из картинки их отношений – годы и годы вместе – даст о себе знать. Выходит не так – с Тэхёном все еще легко, шутить вот так – не больно; с ним лишь немного теплее, чем раньше. – Мы все равно всегда берем самый высокий балл, зачем тогда париться? – Действительно. Бомгю в диалоге, придуманном на ходу, чтобы соответствовать подготовленной версии Тэхёна, не запинается. Когда у него спрашивают, о чем текст, на который им дали семь минут, он отзывается с третьего раза и отвечает, что не успел дочитать. Что-то меняется: Бомгю разрешает себе смотреть – у Тэхёна, сидящего в нескольких сантиметрах вправо, тонкие пальцы красиво мнут глянцевую страницу учебника. Он не знает больше, как себе запрещать.