i don't wanna keep secrets just to keep you

В начале октября на улице еще тепло, и на Бомгю только пиджак, когда он подбегает к электрическим самокатам возле школы. – Поедем на них? – У меня нет денег на карте. – Я заплачу за оба, – и улыбается хитро. Сегодня – пятница, и Бомгю хочется ветра в волосах и смеха Тэхёна рядом, когда он предложит поехать наперегонки до следующего перехода. – Раз уж ты угощаешь, – улыбка в ответ, и Бомгю то, что хочет, получает. Ветер не в волосах, он дует в лицо, и Бомгю пробирает мелкая дрожь. Он поворачивает голову направо, и там Тэхён поправляет рюкзак на плече, глядя прямо вперед. Выкрашенные в ярко-красный пряди – контраст с блеклыми облаками осеннего неба и продолжение желто-оранжевым листьям на деревьях и тротуаре. У Бомгю легко покалывает пальцы от вида: ему хочется сейчас в руки полароид, а после получившуюся фотографию – в свой непрозрачный чехол, и чтобы Тэхён не знал. – Наперегонки до магазина? – говорит вместо, и видит, как у Тэхёна глаза по-знакомому загораются. Сейчас совсем не больно, лишь до жути привычно. В конце концов, ничего кардинально не меняется. Бомгю проигрывает, и покупает Тэхёну шарики моцареллы в наказание. Это чувствуется больше как награда – тот улыбается, пока жует первый, его глаза превращаются в щелочки, и Бомгю переусердствует с разрешением себе смотреть. – Хочешь? – Тэхён вытягивает наполовину откусанный шарик в его сторону, и Бомгю в ответ только качает головой, отрывая взгляд. – Постоим, пока ты поешь. Или оставишь на фильм? Они включают ужасы, как только Тэхён находит ноутбук и плед. Вечер пятницы значит ночевка в доме, где пахнет круассанами и Тэхёном. Это – спорить за то, кто выключит свет в комнате, когда пульт от лампы лежит на тумбочке рядом с кроватью, слишком маленькой для двух подростков. Все, происходящее вечером пятницы для Бомгю – уже привычка. То, как у него сбивается немного дыхание, когда Тэхён двигается ближе под пледом после скримера, и то, как он теперь чувствует тепло на том кусочке кожи, которым его колено касается Кана, кажется просто новой частью этой привычки. Бомгю может понадобиться больше, чем двадцать один день, чтобы к этому привыкнуть, но он бы и не подумал отказаться. Он романтик и знает, что когда-то ему станет больно. В этот момент – немного волнительно, очень ново, но все совсем далеко от чего-то, что может его ранить. Тэхён хихикает, хлопая рукой под одеялом по кровати, и Бомгю теряет фокус на тепле в колене и сбитом дыхании – он теперь весь на звуке тихого смеха. – Ты будешь доедать шарики? – Я про них забыл. Подашь из рюкзака? – Тэхён тянет руку в его сторону, будто Бомгю молнией уже сбегал за рюкзаком в прихожей и вернулся обратно с пакетом. – Подожди. У Тэхёна в прихожей зеркало на всю стену, и Бомгю замечает там свои слегка покрасневшие щеки. Он стоит несколько секунд, глядя на себя с удивлением: раньше он никогда так легко не краснел. Это одна из тех вещей, которую придется ввести в поисковике стыдливо завтра ночью, потому что если Бомгю знает, что он не краснеет, то Тэхён знает тоже. Бомгю не хочет лишних вопросов, а шторы в комнате не будут задвинуты каждый день, как сейчас, блокируя свет. – Ты где? – Иду. У тебя тут не рюкзак, а помойка. – Ложь и провокация. Он в разы чище твоего. – А я не сравнивал, – прыскает Бомгю, садясь рядом и кладя пакетик с моцареллой Тэхёну в вытянутую руку. – Ты мне не вынешь? Я не хочу отвлекаться, тут напряженный момент. – Что мне еще сделать? – Бомгю поднимает в ответ бровь, но когда не получает никакой реакции в ответ, вздыхает, раскручивает пакет и достает один оставшийся шарик – и для этого я ходил? – и тянется ко второй руке Кана. – Открой ладонь. Ему в ответ – без объяснения открытый рот, и Бомгю сначала немного теряется: это все еще знакомо, здесь ничего нового, но губы Тэхёна могут случайно дотронуться до кончиков его пальцев, и у него в голове короткое замыкание даже от мысли. – Тебе три? – Ага, – он все еще сидит, глядя прямо на экран ноутбука. Бомгю кладет ему в рот сразу весь шарик, убирая руку слишком быстро, чтобы это осталось незамеченным. Но Тэхён медленно пережевывает, слишком занятый сюжетом, и Бомгю только вздыхает в облегчении, качая головой. – Серьезно, целый шарик. – Они маленькие, – в ответ через несколько секунд. – Смотри фильм, ты пропустишь весь сюжет. – Это хоррор, здесь единственный сюжет – привидение, которое выскочит через несколько минут, когда мы меньше всего ожидаем, и не даст нам уснуть ночью. – Вообще-то здесь есть сюжет. И никаких привидений. Мы посмотрели уже тридцать минут, ты где вообще летал? – Бомгю и правда не смотрит на экран: у Тэхёна, когда он произносит последнюю фразу, брови идут вверх и немного сдвигаются к переносице в непонимании. – Тебе шарики кормил. Тэхён вскрикивает сразу после этой реплики и хватается свободной рукой за плечо Бомгю. – Сказал же – через несколько минут скример, – он смеется. – Тут не было и минуты. – Детали. Сегодня твоя очередь выключать свет, – начинает, потому что Тэхён смешно выглядит с широко распахнутыми глазами, не моргая, будто в обратном случае его съедят. – Давай поменяемся. – А мне что за это будет? – Бомгю готов поменяться просто так: это Тэхён, – но он может еще что-то выбить. – Моя любовь и забота. Недостаточно? – Неа, – смеется. – Ну вот и не получишь значит. Бомгю смеется на это еще громче, и тоже поворачивается к экрану. Раз там сюжет, то можно прекратить думать о пальцах Тэхёна, вцепившихся в его предплечье. – Я думал, сегодня моя очередь? – раздается с кровати в углу комнаты, когда Бомгю, сложив свою щетку и умывалку в рюкзак, идет к двери выключать свет. – У меня сегодня день добрых дел, – он щелкает выключатель и не теряет ни секунды, когда бежит прямо к кровати и запрыгивает не волнуясь, что задавит Тэхёна. – Моя рука! – Сам виноват. – Как это я виноват? – Ты не захотел выключать свет. – Ты даже почти не смотрел фильм, чего такой напуганный. – Я успел на те два последних момента. – Они были не страшные. Бомгю в ответ поворачивается лицом к Тэхёну – глаза немного привыкли к темноте, и фонарь на улице дает разглядеть на чужом лице серьезное выражение, – и поднимает вверх бровь. Тэхён ничего не говорит: продолжает держать взгляд. – Бу! – руками по бокам, и Тэхён дергается так, что Бомгю почти слетает с кровати. Он смеется, и скоро слышит как Кан присоединяется. – Они были не страшные, да? – Это ты просто страшный. – Ты страшнее, – Бомгю видит улыбку Тэхёна и говорит противоположное тому, что думает. – Мне завтра на факультатив, спи. – А может прогуляешь? – А может ты за меня на олимпиаду потом съездишь? – он слышит, как Тэхён укладывается головой на подушку, но все еще не поворачивается на другую сторону. Теперь свет фонаря затрагивает только кончик его носа; Бомгю внезапно хочется дотронуться. Он кладет голову на подушку рядом, теперь слишком осведомленный о нескольких сантиметрах, разделяющих их лица, но не двигается. – Мне не поверят, что я умный. Слишком громкий для этого. Тэхён в ответ закатывает глаза, но Бомгю замечает, как уголки его губ немного спадают вниз: они проходили через комментарии малознакомых людей, застрявшие в голове у Чхве, и то, как они неправы, и что ум не измеряется количеством слов за минуту или громкостью смеха. Иногда Бомгю забывает, что об этом лучше не шутить после ночей и ночей осторожных объяснений и убеждений Тэхёна. – Спокойной ночи, – тихо желает младший, пока Бомгю застревает в своих мыслях. – Доброй ночи. Они так и не отворачиваются друг от друга. Когда Бомгю просыпается глубоко ночью – за окном еще темно, и рассвета совсем не видно, – рука Тэхёна под его талией, а футболка задралась ровно так, что он чувствует настоящий ожог от прикосновения. Бомгю не дышит; кажется, в этот момент он разучился. Это все еще должно быть привычным: он просыпался с рукой Тэхёна на его груди, с ногой, перекинутой через его и головой на своем животе, но у Бомгю воздух за секунду весь выкачали из легких, а в комнате резко становится слишком душно. Он не думает о том, чтобы встать и открыть окно: Тэхён легко заболевает. Через несколько секунд он снова умеет дышать. Вдох через нос и выдох через рот – рука Тэхёна все еще горячая на его талии, но он уже не чувствует ожога. Бомгю закрывает глаза и пытается не обращать внимания на тепло. Тэхён начинает вертеться, забирая руку – пальцы по оголенному нерву от основания до кончиков кожей к коже. Бомгю дышит снова, когда он успокаивается, и оставшееся время до того, как засыпает, молится, чтобы Тэхён в этот момент спал. Тэхён утром ведет себя как обычно; Бомгю хочется кричать. Левый бок – тот кусочек кожи, которого касались тонкие пальцы ночью – выжжен металлической кочергой. Прикосновения Тэхёна раньше так не чувствовались. Бомгю такого не помнит: может дело в том, что он умел жжение игнорировать. На его тарелку падает омлет с зеленью, Тэхён появляется прямо перед глазами – он машет руками и что-то говорит. – Эй, ты еще не проснулся? – слышит со второго раза. Бомгю в ответ мычит и запоздало кивает головой, глядя на растрепанные после сна волосы Тэхёна. Тот усмехается, в уголках глаз появляются морщинки, и теперь Чхве смотрит прямо в них, пока Тэхён ищет какую-то программу на телевизоре. Он выпускает тихое о, когда находит "Дашу-путешественницу", и маленькие морщинки остаются. Бомгю теперь замечает. Его глаза – шоколад. Молочный – любимый Бомгю, и у него в крови резкий дефицит. Завтрак равняется тихому смеху Тэхёна над сценами мультика и мыслям Бомгю, смешанных с разрешением смотреть, когда его не словят. Тэхён уходит на факультатив; Бомгю провожает, но не выходит вместе – он не успеет собраться так быстро. Это отлаженная система: ночевать у Тэхёна, оставаться позади утром, когда тот бегом из квартиры на автобус, ждать двенадцати, когда он возвращается, и уходить домой поздно вечером. Кан шутит, что ему следует оставаться на вторую ночь; у Бомгю есть свои рамки приличия, даже если они касательно Тэхёна размытые. Он выбегает следом за Тэхёном через десять минут: теперь Бомгю не знает, как должен смотреть в глаза родителям парня. Он помнит, что говорят о таких – о нем – взрослые. Короткое сообщение отправляется, Бомгю придумывает срочное дело, из-за которого его побеспокоила мама. До факультатива еще десять минут, и ему в ответ приходит от Кана ничего серьезного? Бомгю думает, что из серьезного здесь только его проблема – его чувства, – и отвечает, что это просто домашние дела. Гитара заглушает мысли, и Бомгю перебирает аккорды голыми подушечками пальцев. Медиатор лежит где-то под кучей учебников на столе; чувство жестких струн по коже заглушает жжение на талии. Голосом – мелодия, в голове – ненужный поток из всего, что держалось последние дни в закрытом ящике, запертом на замок крепко. Ничего на самом деле не меняется, но каким-то образом все становится другим. Бомгю вечером субботы не знает, что значит это новое другое, но песни о любви, заслушанные до дыр, и потрепанная литература на книжной полке говорят о том, что такое не заканчивается хорошо. Когда Бомгю думает о том, что книги и слова голосами исполнителей в его плейлисте говорят о норме, влюбленности в девушку – а он влюблен? – но не тепло, которое он теперь чувствует везде, видя Тэхёна, он не видит хорошего конца. Бомгю еще – один; никто не должен знать, никто не может. Он романтик, но всю жизнь был первым, кто себе говорил, что любовь не для него. Если Бомгю – противоречие на противоречии, постоянный внутренний спор, то он понимает, что Тэхён – логика более прозрачная, чем озера, в которых можно по крупицам посчитать песок. Подушечки пальцев Бомгю больше не чувствует, звук гитары становится громче. У него с самого начала не было шансов не. День за днем и еще, и еще, и Бомгю учится, как игнорировать жжение. Ему нужно больше, чем двадцать один день, чтобы смотреть так, что Тэхён больше не отпускает комментариев на тему его растерянности – незаметно, – и чтобы касания – дом и уют, тепло на кончиках пальцев, а не оголенный нерв. Они идут в библиотеку на свободном уроке; Тэхён будет заниматься, Бомгю – смотреть украдкой и слушать музыку. Спустя полчаса и наполовину прослушанный любимый плейлист его уговаривают открыть учебник: Чхве отказывать не умеет. Тишина с Тэхёном не заполнена ненужными мыслями в голове; когда с ним – там абсолютно пусто и шоколадные глаза, которые под утренним солнцем становятся золотом. – Хочешь послушать потом одну мелодию? – Бомгю начинает шепотом, когда задачи в учебнике становятся одним сплывшимся вместе текстом. – Ты вчера написал? Для конкурса? – Ты же знаешь, что нам на месте нужно будет писать. Пару недель назад получилось, – Тэхён глаз с тетради не поднимает; хочется смотреть – Бомгю смотрит. – Хорошо. У тебя или у меня? – Зайдем ко мне за гитарой. Тэхён кивает. Бомгю со своим желанием трогать никогда не боролся, это – то, на чем строились они, как друзья, поэтому он достает резинку из кармана штанов и тянется к челке младшего через стол. Тэхён глаза поднимает не сразу, только тогда, когда предложение черной ручкой дописано с точкой в конце, и смотрит слегка сдвинув брови к носу: осуждает. Бомгю видит больше, Тэхёна глаза выдают, и уже через секунду тот прыскает тихим смехом. Это не долгие минуты, когда они смеются так, что щеки болят, но на лице после остается улыбка, а резинку Тэхён не снимает. Бомгю незаметно – практика – делает фотографию, говоря, что просто напишет Ёнджуну. Последний появляется, когда Бомгю натягивает Тэхёну шапку на лицо в коридоре вместо того, чтобы одеваться самому. – Вроде разница год, а вы как дети, – слышно сзади. – Кто бы говорил, – бросает Бомгю, поворачиваясь к Ёнджуну лицом. – Ты еще вчера в меня в столовке кидался шариками из бумаги. – Сегодня я новый человек. – Новее не значит мудрее, хён, – Тэхён, разобравшись с шапкой и растрепанными из-за Бомгю волос, подходит к ним сзади. Его рука гравитацией – бессознательной привычкой – ложится Чхве на плечи, и в присутствии Ёнджуна последнему приходится всегда стараться сильнее, чем только с Тэхёном. Ёнджун всегда видит все. Это – что-то, что ему как раз-таки нельзя углядеть. Бомгю празднует каждую победу, когда Ёнджун не заводит с ним серьезного разговора после их встреч. – Куда вы собираетесь? – Домой? – А до того, как вы пойдете домой? Что-нибудь интересное? – К Бомгю за гитарой. – Концерт личного характера? – Ёнджун дразнит, даже не понимая, как попадает в точку: у него в глазах появляется характерный блеск, а один уголок губ расплывается в ухмылке. У Бомгю сердце пропускает один удар – он быстро понимает, что это просто шутка. Тэхён подхватывает: – Ну если ты так это формулируешь… – с легким смехом. Бомгю стоит, не двигаясь; он молчит слишком долго, и сейчас нужно что-то сказать. – Не расстраивайся, хён, у тебя тоже когда-нибудь будут концерты личного характера, – весь Бомгю – на шутку шуткой, на подкол подколом смешнее; это привычно. – Ты хотел с нами? – Доведу вас забрать гитару. Вдруг вы потеряетесь? – Бомгю всегда теряется, но его как будто магнитом прицепило – сразу находится, – Тэхён усмехается, Ёнджун тоже. У Бомгю разделить, где шутка, а где пугающий – в ящик под замок – факт получается немного запоздало, но никто не обращает внимания. Натягивая свою шапку Ёнджуну на лицо, он празднует новую маленькую победу.