tainted human

Заваривая себе ромашковый чай, Чуя пытается отвлечься от постоянных переживаний. В попытках унять дрожь в руках, он пробует сконцентрироваться на рисовании или чтении. К сожалению, ничего из этого не помогает, только больше начинает раздражать. Концерт завтра. Его первый концерт. Этот факт слишком напрягает. Он ждал его так сильно, что теперь не может понять, откуда взялась эта тревожность и желание нажать на кнопку "да" под вопросом "хотите ли вы пропустить этот день?". Тикающие часы на стене, словно отсчитывают время до момента “Х”. Факт чего-то нового и неизведанного настолько пугает Накахару, что не позволяет травяному чаю выполнить свое предназначение. Парень в очередной раз берет скрипку и начинает репетировать свою партию в ансамбле, которая уже крепко запомнилась. Чуя хочет быть уверенным в том, что сыграет превосходно и не подведет остальных. Что зрители из зала, среди которых будет его семья и преподаватель, будут восхищены. Что Дазай оценит его мастерство. Скрипач погружается в музыку, сосредоточившись на звуке, и заканчивает играть, облегченно выдыхая. Всё должно пройти хорошо, но трепет внутри до сих пор не хочет отпускать. К счастью или к сожалению, время близится к ночи и уже пора спать. Рыжий вяло переодевается, желает родителям спокойной ночи и ложится, пытаясь уснуть. Поток его беспорядочно-витающих мыслей и тишину, окутавшую комнату, прерывает звук уведомления. 22:08. Гений: Не волнуйся, завтра всё пройдет хорошо. спокойной ночи И когда Дазай успел стать таким проницательным и заботливым? Чуя улыбается сообщению и набирает краткий текст благодарности, щурясь от яркого света, исходящего из экрана телефона. Вообще, он не хочет пропускать завтрашний день, хотя бы потому, что заинтересован быть зрителем во время выступления пианиста. Да и на их завтрашнюю встречу после концерта у него тоже есть планы. К его собственному удивлению, написанное Осаму имеет какой-то успокаивающе‐обнуляющий эффект. Накахара не успевает вернуться к переживаниям, плавно погрузившись в состояние крепкого сна.

***

— Только не записывайте на камеру! — убедительно просит родителей Чуя, направляясь на свое первое публичное выступление. — Твой брат тоже хочет посмотреть, что в этом такого? — спрашивает мама, поворачиваясь к сыну. — Он ведь всё равно приедет к конкурсу аккомпанементов, там и посмотрит, — настойчиво говорит скрипач, рассчитывая, что его слова имеют вес. Концерт начнется примерно через тридцать минут. Накахара уже чувствует себя более уверено, чем вчера, желая запомнить этот первый опыт. Он ни капли не жалеет, что убедил родителей на обычное обучение, вместо дистанционного. Ему всегда было интересно выступить со скрипкой перед залом людей. Всё точно пройдет хорошо. Чуя рассматривает пейзаж за окном, пытаясь в деталях запомнить этот значимый день. Пусть уже наступило шестнадцатое декабря, погода стоит всё такая же, как и раньше. Днем – ветрено, с умеренной температурой воздуха, вечером – холодно, иногда дождливо. И до сих пор никакого снега. Скрипач обожает атмосферу перед Рождеством, но отсутствие снегопадов не позволяет прочувствовать наступающие праздники. — Ну что ж, приехали, — торжественно говорит папа, останавливая машину. — Чуя, ты как? — В порядке, — кивает парень, игнорируя пустоту в желудке. — Идем. Как только скрипач заходит в здание школы, пробившись через толпу людей, он тут же хочет уйти. Всё же, предстоящее событие пробуждает желание сбежать. Он высматривает Дазая среди людей, ведь хочет встретиться с ним перед началом. Не обнаружив пианиста, Накахара наскоро прощается с родителями, выслушав их ободряющие речи, и проходит в небольшое помещение для подготовки. — Как я рада видеть тебя здесь! — стоит только Чуе пройти в комнату, Коё уже налетает с объятьями. — Сильно волнуешься? Не голодный? Одежду удобную надел? — парень лишь тихо смеется от такого радушного приёма, кратко отвечая на все заданные вопросы. — Отлично, я верю в тебя. Хорошо, что ты выступишь первым, так проще будет. Ещё раз успехов, встретимся позже! После ухода Озаки, скрипач чувствует, что был бы рад ещё с кем-нибудь пообщаться. Люди в комнате делятся на два типа: те, кто явно нервничает и обсуждает предстоящее событие – Ацуши и Сигма, и те, кто равнодушно сидят, читая нотные записи – Достоевский, Акутагава и Фитцджеральд. — Нет, он не так говорил, дай мне вспомнить, — Чуя решает подойти к первым двум, прерывая какой-то рассказ Накаджимы. — О, привет! Ну что ты, готов? — Привет, вполне, — кивает скрипач. — А вы как? — Неплохо, но я буду выступать два раза за сегодня: в ансамбле и с сольным исполнением. И вот, как-то, — тихо говорит Сигма, смотря в пол, — просто верю в лучшее. — И правильно! Всё точно получится, не стоит настраиваться на плохое, — Ацуши пытается говорить уверенно, чтобы вселить дух в остальных, но сам нервно жестикулирует, прислушиваясь к каждому шороху. — Наш выход? Наш выход! И почему так быстро, я точно не готов... И впрямь, их уже оглашают на сцене. Накахара достает скрипку и выдыхает. Ступени на сцену кажутся ступенями на эшафот. Зал, наполненный людьми, и яркое освещение встречают музыкантов аплодисментами. Чуя занимает свое место и пытается вспомнить, что он тут вообще должен делать. Пока Рюноске начинает фортепианное вступление, скрипач осматривает зрителей в поиске знакомых лиц. Его родители и преподаватель сидят рядом и улыбаются ему. Это обнадеживает, но... нужно убедиться в ещё одном важном зрителе. Он вообще пришел? Накахара быстро перебирает всех присутствующих взглядом, пока не находит того, кого искал. Осаму сидит в первом ряду, рядом с Мори, и внимательно наблюдает за рыжим. Когда последний получает от Дазая легкий кивок, парень крепче сжимает свою скрипку, наконец окончательно воодушевившись. Ацуши играет второстепенную партию, в отличие от Чуи, который играет основную. Мелодия звучит настолько чудесно, постепенно нарастая, что хочется просто раствориться в ней. Виолончели создают приятный фон, пока скрипки идеально дополняют звучание рояля. Накахара полностью забывает о всех прежних переживаниях, точно понимая, куда он ведет свою игру. Он уверен, что не допустит ошибки, ведь атмосфера, воцарившаяся в зале с началом этой музыки, невероятно вдохновляет. Название композиции гласит "Life" и правда ощущается как жизнь. Как цветение сакуры, или распускающиеся бутоны роз. Как летний дождь и радуга на солнечном небе. Или как нарастающее чувство влюбленности и незабываемых эмоций. Чуя выводит последние ноты на струнах и резко, для самого себя, останавливается. Так быстро? В подтверждение того, что выступление ансамбля закончилось, на музыкантов обрушиваются громкие аплодисменты. Зрители поднимаются с мест, явно одобряя такое начало концерта. Это чувство грандиозности от достижения поставленной цели сравнимо с исполнением заветной мечты. Он и весь коллектив смогли выступить, не допустив оплошностей. Скрипач, всё ещё не до конца осознав произошедшее, уходит со сцены, предварительно поклонившись людям из зала. Только при перепаде температуры в комнате перед сценой он осознает, насколько ему жарко и насколько учащенно его сердцебиение. Пока на концерте оглашают следующего исполнителя, музыканты, уже выполнившие свою миссию, проходят в холл. Кто-то уходит домой, не желая смотреть дальнейшее представление, а кто-то идет в зал, но уже в качестве зрителя. Накахара останавливается в уже опустевшем коридоре, буквально не понимая, куда ему идти. Он вдыхает прохладный воздух, пока не замечает знакомого пианиста, который прислонился к колонне напротив и склонил голову вправо. — Поверить не могу… Не могу поверить… — повторяет Чуя, смотря на Дазая в ответ. Взгляд шатена сияет гордостью и всё же заставляет скрипача поверить в произошедшее. — Я выступил! Рыжий, наконец осознав, что именно он сделал, начинает чувствовать удивление, смешанное с радостью, и не может сдержаться от желания подбежать к Осаму и крепко его обнять. — Ты видел? Как это было? Это хорошо для первого концерта? — резво сыпет вопросами парень, прижимаясь к грудной клетке пианиста. — Я думал, не выдержу, было так волнительно... — Чуя, посмотри на меня, — мягко произносит Дазай, заставляя скрипача поднять взгляд. — Это лучшее, что я слышал. Ты отлично себя проявил. В жизни бы не подумал, что это твое первое выступление, — его тон такой спокойный и такой приятный. Накахара не может перестать думать о концерте и снова прячет лицо, отворачиваясь куда-то в сторону, ещё крепче обнимая шатена. — Ты молодец, я рад, что работаю с таким талантливым музыкантом. Рыжий понимает, что может расплакаться сейчас, словно ребёнок от желанного подарка. Ему уже не важно, кто сейчас выступает, сколько времени он проводит в объятиях Осаму, видит ли их кто-нибудь и как это выглядит со стороны. Он просто счастлив, что все прошло наилучшим образом, он счастлив быть здесь и сейчас. — Ты слишком сентиментальный, — со смехом в голосе, произносит пианист. — Нам пора идти. — Когда ты должен выступать? — с привкусом улыбки интересуется Чуя, не желая двигаться. — Последним. — Ну вот и не пора идти, значит, — облегченно выдыхает скрипач, вставая на носочки, чтобы ещё сильнее обнять собеседника. — Могу ли я расценивать это, как попытку удушения? — снова переходя на легкий смех, спрашивает Дазай. — Если не хочешь позволить мне выступить, применив асфиксию в качестве способа убийства, то я не против. — Просто разделяю свою радость с тобой, — тихо говорит Накахара, довольно улыбаясь. Мятный запах настолько приятный, а объятия настолько комфортные, что он бы смело остановил время на этом моменте. — Отпускаю тебя только потому, что знаю, что тебе тоже нужно готовиться к выступлению. Я очень хочу послушать твою игру, — рыжий отстраняется, восторженно смотря на Осаму. — Ты тоже сыграешь превосходно, я уверен. Шатен кивает, аккуратно отпуская Чую. Они молча прощаются взглядами и расходятся. Скрипач уже более-менее успокоился после концерта, но учащенное сердцебиение всё равно не хочет его покидать. Наверное, слишком переволновался. Чуя заходит в зал, когда второй участник уже завершил свое выступление. Куникида выглядит довольным, получая похвалу от зрителей. Скрипач проходит к родителям в зале, радостно улыбаясь на их восхищенные отзывы о своем перфомансе. Пока на сцене оглашают сольный гитарный номер Сигмы, Накахара пытается вспомнить, сколько всего будет участников и как долго ему здесь находиться. Если память не подводит, то всего пять участников и концерт будет длиться примерно сорок минут. Он совсем не против насладиться музыкой сейчас, но уже хочется пойти праздновать с Дазаем. Здесь царит аромат старого пергамента и пряной корицы. Взгляды людей, находящихся в зале, прикованы к исполнителю на сцене. Звук гитары слегка отбивается от стен, распространяя мелодию в каждый угол комнаты. Чуя хлопает вместе с остальными зрителями после чудесного выступления Сигмы. Предпоследним участником оглашают Гоголя. Рыжий наслышан о его эксцентричных исполнениях и очень хочет посмотреть на это вживую. Как и ожидалось, Николай выбегает на сцену под аплодисменты и расставляет руки, словно хочет обнять каждого присутствующего. Вот с кого нужно брать пример, этот парень явно ни капли не волнуется. Громко топая ногой, словно призывая зрителей соблюдать тишину, Николай чуть ли не падает на стул и резко начинает играть. Скрипач не уверен, что знает это аккордеонное произведение, но его скорое звучание идеально дополняет Гоголя. Николай играет с закрытыми глазами и сведенными к переносице бровями, полностью сосредоточивая внимание на себе. Он так качается на стуле, что кажется, вот-вот упадет на пол. На завершающей части своего выступления, аккордеонист встает и продолжает играть, расхаживая по сцене. На последних нотах Гоголь внезапно падает на колени и снова разводит руки. Воцарившееся молчание в зале продолжается какое-то время, пока кто-то не вовлекает всех зрителей в бурные овации. Накахара даже с дальних мест способен услышать громкое дыхание выступившего. Николай буквально сидит и чуть не плачет посреди сцены, обнимая свой инструмент. — Ну и драматический театр тут у вас, — тихо говорит мама сыну, явно не привыкшая к подобным выступлениям. Хироцу, оглашающий участников, аккуратно уводит парня до кулис, и спешит огласить номер последнего музыканта. — Поприветствуйте финального исполнителя-пианиста Осаму Дазая с "Концертом для фортепиано №1" Чайковского! — Чуя задерживает дыхание во время этих слов. Он быстро говорит родителям, что это его партнёр по аккомпанементу и пристально смотрит на сцену. От волнения он готов вести себя как Гоголь, лишь бы не сидеть на месте. Пианист медленно выходит на сцену и, приложив руку к груди, изящно склоняет голову. Скрипач уверен, что встречает Дазая самыми громкими аплодисментами из зала. Когда Осаму садится за рояль и озвучивает первые ноты, рыжий не может перестать улыбаться. Звук композиции громко разносится по помещению, заставляя каждого замереть и прислушаться. Накахара удивляется такой быстрой и точной игре. Он смотрит на шатена и сквозь призму музыки подмечает его утонченный профиль лица и подчеркнутые белоснежной рубашкой плечи. Чуя старается моргать как можно реже, чтобы в точности всё запомнить. Пианист быстро перемещает руки по всей раскладке клавиш, идеально меняя громкость звука в нужные моменты. Скрипач пораженно понимает, что выступающий запомнил эту композицию и играет без нот. Самый преданный зритель находит в этом произведении мотивы чего-то зимнего, будто быстрые ноты похожи на снежинки. — Браво! — когда Дазай завершает играть, Чуя не может сдержать восхищенного возгласа и первым поднимается с места, чтобы начать аплодировать. Остальные зрители тоже поднимаются с мест, ведь это было действительно чудесное завершение концерта. Осаму мягко улыбается, найдя взглядом Накахару, и покидает сцену, повторно поклонившись. — Ну что? Как впечатления? — спрашивает скрипач родителей, пока они выходят из зала. — Не итальянская опера, конечно, но весьма сносно, — кивает мама, лишь отчасти разделяя эмоции сына. — Твое выступление мне точно понравилось больше всех. — Да, я согласен, — комментирует папа, придерживая дверь. — Но тот аккордеонист и последний пианист мне тоже запомнились. — О, а вот и он. Чуя, представь нас, пожалуйста, — просит мама, заметив Осаму в толпе. — Позвольте представить вам Дазая Осаму, прекрасного пианиста, — скрипач вспоминает правила этикета, так уважаемые его семьей, и подходит к шатену. — Добрый вечер, — быстро сориентировавшись, учтиво произносит парень, пожимая протянутую руку отца Чуи. — Ваше выступление очень пришлось нам по душе! Уверена, ваш аккомпанемент тоже будет прекрасным, — пристально рассматривая нового знакомого, произносит мать. — Уже сколько прошу сына пригласить вас к нам на ужин, хорошо, что теперь могу сказать это прямо. — Это честь для меня, благодарю. Обещаю зайти, как только будет свободная минута. — Ну вот и отлично, — говорит скрипач, желая поскорее прекратить этот диалог, наполненный вежливостями. — Вернусь домой позже, спасибо за присутствие на концерте! Наскоро проводив родителей, Чуя возвращается к Осаму и велит ждать его в холле. У него есть пару важных дел и что-то вроде сюрприза для пианиста. Забирая ранее оставленную скрипку из комнаты перед залом, рыжий поднимается в кабинет Коё за своим рюкзаком. — Привет! Как тебе концерт? — встречает ученика Озаки. — Мне очень понравилось, атмосфера такая особенная, — кивает парень. — Могу я тут скрипку оставить до следующего занятия? — Да, и рюкзак свой не забудь забрать. Родители-то хоть одобряют? — хитро интересуется преподаватель, явно рассекретив содержимое портфеля. — Ой, да не думаю, что это проблемы какие-то вызовет, я и не пытался сильно скрывать от них, — скороговоркой говорит Накахара, ни капли не смутившись. — Но ты им лучше не говори, а то надумают себе лишнего. Коё только смеется, провожая скрипача. Последний же спешит к Дазаю, аккуратно неся свой рюкзак. Пианист уже ждет, держа в руках верхнюю одежду Чуи. Когда музыканты выходят из школы, то пораженно замирают на крыльце здания. Словно поздравляя их с успешным концертом, первый снегопад сыпется на землю. Ветер восходит редкими порывами, не причиняя дискомфорта. Температура воздуха не такая уж и низкая, погода просто замечательная. — Куда пойдем? У тебя есть идеи? — спрашивает Дазай, смотря на падающий снег. — Гулять! Грех не пройтись под первым снегопадом, — рыжий прерывается от наблюдения за падающими белыми хлопьями, обращая взгляд к собеседнику. — К слову, у меня есть что-то типа подарка для нас обоих, — Накахара приоткрывает рюкзак, демонстрируя Осаму бутылку своего любимого вина. — Ничего себе, и бокалы тоже взял? — удивленно спрашивает пианист. — Ой, я не подумал... Ну, если с горла хлестать не хочешь, то я куплю пластиковые стаканчики. — Не эстетично будет: вино и пластиковые стаканчики. Давай уже так. Есть хоть чем открыть? — Конечно! Чур, открываешь ты, — задорно произносит Чуя, ведя Дазая по слегка заснеженным улицам. Парни решают открыть бутылку чуть позже, когда окажутся немного дальше от школы. Их путь проходит за обсуждением концерта, его отдельных участников и похвалой друг друга. Когда они все же доходят до набережной – небольшой освещенной аллеи, расположенной вдоль реки, разделяющей город на два берега, музыканты всё же решают открыть дорогой алкоголь. — Не припомню, когда в последний раз занимался подобным, — комментирует Дазай, делая первый глоток. — Ну и крепкое же ты выбрал. — Семь лет выдержки! Это лучшее, что я нашел, — гордо говорит Чуя, дегустируя напиток. Они идут по тонкому слою снега, вдоль замерзающей реки, передавая друг другу вино и поочередно рассказывая разные истории. Напряжение и неловкость, так часто возникающие между ними ранее, испарились, не оставив от себя ни следа. Накахара часто прерывается на заливистый смех, пока Осаму продолжает рассказывать о предыдущих выступлениях Гоголя, разыгрывая сценки и прося скрипача остановиться. — …и он говорит: "Священник освятил мой драгоценный инструмент, оставьте свои переживания!", — драматичным тоном цитирует пианист, пока не оборачивается на звук сзади. Скрипач лежит, успешно поскользнувшись на льду, и продолжает смеяться, но уже в горизонтальном положении. Шатен тоже не может сдержать смеха, пока Чуя настаивает помочь ему. — Вставай сам, а я пока пойду. Хорошо, что ты вино мне оставил. Пока! — Дазай, а ну вернись! — громко говорит Накахара, пытаясь привлечь к себе внимание. К его счастью, не пройдя слишком далеко, Осаму тоже поскальзывается и падает, предоставляя рыжему возможность снова начать смеяться. — Будешь знать, как не помогать мне! Бутылку не разбил? — Нет, но я так больно ударился, — ноет Осаму, пытаясь встать на ноги. — Давай присядем куда-то, твое вино слишком плохо на меня влияет. — Дурак ты, это не вино, а замерзшие лужи, — отвечает Чуя, хватаясь за руку помощи. — Да, давай. Они садятся на ближайшую лавочку, утратив предыдущую нить разговора, и просто выпивают в комфортном молчании. Снег по-прежнему падает с неба, покрывая поверхность земли белой оболочкой. Скрипач думает о том, что Дазай его самый лучший друг. Ему особенно не с чем сравнивать, но это общение как-то выделяется на фоне всех остальных. Хочется как можно больше узнать о пианисте, как можно чаще с ним видеться и как можно дольше проводить время с ним. Наверное, нормально, когда ты постоянно хочешь прикасаться к своему другу и слушать его голос часами? — Я прилягу, — неожиданно прерывает тишину рыжий, закидывая ноги на край скамьи и решая лечь на колени Осаму, не спрашивая у него разрешения. — Ой, ты такой красивый, — произносит Чуя, смотря на смутившегося шатена. Списывая всё на влияние алкоголя, Накахара протягивает руку к каштановым волосам пианиста и осторожно стряхивает с них снег. — Мне с тобой так комфортно, — мягко заявляет скрипач, улыбаясь. — Мне с тобой тоже.