tainted human

Игнорируя очередную ссору родителей на кухне, Дазай расслабленно повторяет свою аккомпанементную партию, соединяя её со звуком мурчания кошки на коленях. Громкие крики превратились в легкий фоновый шум, ведь парень полностью поглощен предвкушением событий сегодняшнего дня. Все остальное кажется таким незначительным по сравнению с предстоящим концертом. Раздражающие факторы, которые расстраивали или выводили его из себя, сейчас кажутся мелочью, просто чем-то привычным и очевидным. Родители даже не знают, что у их сына сегодня конкурс в музыкальной школе. И если раньше этот факт вызывал неприятное ощущение в районе грудной клетки, то сейчас Осаму даже рад, что их там не будет. Это выступление принадлежит только им с Чуей. Пианист осознает, что давно не пребывал в таком ожидании и желании концерта. Обычно, это просто задача, которую нужно выполнить и не больше. Но сейчас это ощущается очень важным и грандиозным моментом. Дазай желает выглядеть как можно лучше сегодня. Классический стиль никогда не подводил его, но сменить чёрные брюки и пиджак на белые – уже существенно. Парень выходит из дому и вдохновленно поднимает взгляд к небу, украшенному серо-синими облаками. Золотистые лучи заходящего солнца, отражающиеся от блестящего снега, проливают свет на мягкую улыбку музыканта. Всё определенно хорошо. Обращать внимание на окружающие детали, получать эстетическое наслаждение от мелочей, думать о своем внешнем виде, следить за идущими по календарю днями, всегда иметь материал для мечтаний перед сном – это непривычные, но настолько приятные для шатена вещи. Он чувствует жизнь и её ритм благодаря своей влюбленности. Да, Осаму уже плавно перешел от стадии острого отрицания своих чувств к мягкой форме принятия и смиренности. Конечно, человек, который привык держать в узде свои эмоции и мимику, будет раздражен, когда они перестанут его слушаться и начнут поступать по своей воле. Но пока первопричина этого состояния находится в неведении настоящего положения дел, а он сам особо ни на что не рассчитывает — это только его забота, приносящая хоть что-то хорошее. Факт того, что Дазая привлек парень в романтическом плане, ничуть его не смутил. Как-то он подумал, что если действительно будет чувствовать влюбленность, настолько несвойственную и редкую для него, то будет ли иметь значение, к какому полу, расе или гендеру будет принадлежать его пассия? Абсолютно нет. Он не загонял себя в рамки определенной ориентации, потому что какая разница какой ярлык ты на себя повесишь, в какой тип людей разрешишь себе влюбляться, если светлые чувства могут отразиться на совершенно неожиданном для тебя человеке? Трепет от предстоящей встречи со скрипачом нарастает по мере приближения парня к музыкальной школе. Он проходит через толпу людей, собравшихся в коридоре заведения, и замечает, что она значительно меньше, чем на предыдущем концерте. Когда Осаму заходит в комнату перед сценой, он не может сдержать тихого, пораженного вздоха. Из всех присутствующих в комнате, внимание пианиста привлекает только один. Как же Чуя прекрасен, особенно сегодня. Он облачен в тёмно-синий костюм, который так отлично сидит по его фигуре. Его рыжие волосы оттеняют от образа, рассыпаясь прядями по левому плечу. Пока Дазай пытается не слишком очевидно рассматривать Накахару, последний уже радостно машет ему и бежит приветствовать. Объятьями. При всех. Шатен сдерживается от желания закрыть рот рукой и просто осознать насколько яркие эмоции он сейчас переживает. — Думал, что не придешь уже! Как же мне страшно, жуть, — рассказывает скрипач, положив голову на плечо партнёра по аккомпанементу. — У меня ещё брат приехал, и он тоже смотреть будет, и ещё это конкурс, и ещё… — Ну всё, Чуя, прекращай перечислять, — пианист мягко отстраняется, задавая вопрос остальным присутствующим: — Напомните, какая очередь выступлений у нас? — Вы вторые, — строго произносит Куникида, поправляя очки. Он будто говорит не их нумерацию очереди, а места, которые они займут. — Мы первые. — Вот видишь, мы даже не первыми выступаем, ещё есть время, — утешающим тоном говорит Дазай, чуть уводя скрипача в другой конец комнаты, подальше от остальных участников. Напряжение из-за предстоящего соревнования всё же присутствует. — Ты ведь играешь в паре со мной, а значит, все точно пройдет хорошо. — Ой, ну ты умеешь успокаивать, конечно. А что насчёт меня? — А ты играешь превосходно, — кивает Осаму, — и вместе мы великолепный дуэт, веришь? — А название у нас есть? — начиная улыбаться, спрашивает Накахара. — Да, есть. Что насчёт… "Двойной аккомпанементный"? — Это очень плохо звучит, — смеется скрипач, мотая головой. — Ладно, верю. Дазай рад, что смог позабавить своего собеседника. Теплая атмосфера между ними перекрывает ту атмосферу, которая возникла между другими людьми в комнате. Йосано и Доппо выглядят так, словно от победы в этом конкурсе зависит очень многое и они обязаны выиграть чуть ли не ценой своей жизни. Взволнованный Ацуши контрастирует с равнодушным Акутагавой. Преподаватели уже, скорее всего, заняли места жюри в зале и ожидают начала концерта. — Какие планы после нашей победы? — обыденно интересуется пианист, пытаясь придать скрипачу уверенности в положительном исходе. — Праздничный семейный ужин, вроде как. Что насчёт тебя? Вы с семьей тоже пойдете отмечать? — Ох, у меня нет планов, — просто говорит Осаму, пытаясь помягче ввести Чую в реалии своей жизни. — Как и родителей на этом концерте. Как и семьи. Что ж, судя по сожалеющему взгляду Накахары, вышло не очень мягко. — Ну, не смотри на меня так. Всё в порядке, — продолжает шатен. — Для меня это не имеет значения. Намного важнее, что это твой первый концерт и мой первый аккомпанемент, не так ли? — Прости, что спросил, не подумав, — его глаза опущены вниз. — Я не специально. Дазай не успевает ничего ответить, потому что первых двух участников уже оглашают на сцене и внимание музыкантов сосредотачивается на начале конкурса. Их очередь буквально через несколько минут. Ладно, и впрямь немного волнительно. Скрипач выглядит очень обеспокоенным. Его выдают дрожащие руки и прислушивание к каждому звуку из зала. — Эй, послушай меня, — не перенимая настроения Чуи, но прекрасно понимая его, Осаму аккуратно берет его руки в свои. — Вот представь, что сейчас наша очередная репетиция. Мы имеем право на ошибку, мы играем для себя, для Коё и Мори. Композиция, которую мы отлично сыграем, в этом я тебя уверяю, звучит очень спокойно, — необыкновенная нежность вдруг послышалась в его голосе, пока он бережно гладит чужие руки, пытаясь унять в них дрожь. — Сосредоточься на музыке, которую мы создаем. Нам важно правильно вести её, аккуратно сверяться друг с другом, — сложно подбирать слова под таким внимательным и доверчивым взглядом скрипача. — Ты в любом случае прекрасно сыграешь и совсем не важно, займем мы первое место или нет. Конечно, это будет приятным бонусом, но подумай о том, что нужно просто сыграть так, как мы делали это раньше. Получилось однажды – получится и во второй раз. Ну а если говорить об остальных участниках, — с легкой улыбкой произносит Дазай, — то, как думаешь, кто из них ещё смог вступить в несогласованный аккомпанемент по случайному произведению? Отлично, Чуя выглядит более воодушевленным. Он будто прокручивает услышанные слова в памяти, с каждым разом находя в них всё больше ценности. В какой-то момент, Осаму замечает, что рыжий хочет податься вперед. За объятиями, наверное? — Ваша очередь, — сухо бросает Акико, вернувшись со сцены вместе с Куникидой. Накахара выдыхает, расправляет плечи, одной рукой берет скрипку, а второй перехватывает руку пианиста своей, ведя его за собой на сцену. — Давай покажем этим людям, что такое музыка, — задорный тон, зажегшиеся огоньки игромании в сапфировых глазах Чуи передаются Дазаю чувством авантюризма и нотками азарта. Как только они выходят из-за кулис, скрипач отпускает руку Осаму, предварительно сжав её чуть сильнее. Зрители и жюри встречают музыкантов аплодисментами, пока они занимают свои места. Все взгляды прикованы к ним, но их взгляды направлены исключительно друг на друга. Воцаряется та самая выжидающая тишина, которую пианист должен мягко разрезать при помощи вступительной музыки своего инструмента. Шатен смотрит на своего партнёра, давая понять легким кивком, что готов начать. И как бы ему не хотелось сыграть что-нибудь, что сможет в точности отразить его текущие эмоции, Дазай играет то, что должен. С нужным темпом и расстановкой. Настолько привычное и спокойное. И настолько противоположное его состоянию. Чуя плавно вступает, разнося приятную мелодию по всему залу. Скрипач очень сосредоточен, он чувствует свою игру и игру рояля. Пианист тоже играет отлично, концентрируясь на силе нажатия клавиш, но эта музыка идет вразрез с его эмоциями. Вектор разницы между тем, что он играет и тем, что он чувствует слишком колоссальный. Пока он создает фон для скрипичной игры, он осознает: его подавленные амбиции и желания что-то потревожило. Количество самоконтроля, с которым он неторопливо играет свою партию, явно заслуживает уважения. Внезапно возникшая, навязчивая мысль Дазая мигает в мыслях красным светом. В силу своей рассудительности, он знает о возможных последствиях, но дух авантюризма, передавшийся от Чуи, толкает его к импульсивности. Прислушиваясь к утонченной игре Накахары, пианист понимает, что будет жалеть, если не попробует. Лучше попробовать и пожалеть, чем не попробовать вовсе и жалеть ещё сильнее, ведь так? Шатен задерживает дыхание, полностью сконцентрированный на своей абсолютно безумной идее. Может, он передумает, когда они доиграют и это наваждение пройдет, но пока мысль кажется весьма заманчивой. Терпение Дазая заканчивается, в отличие от композиции. Он думает о том, как рад, что встретил Чую. Помнится, он рассуждал, что запретный плод сладок. Но как можно судить о вкусе чего-то, даже не попробовав? Наконец, мелодия слегка меняется и начинает замедляться. Они выступили без оплошностей, смогли правильно передать настроение произведения, но это не беспокоит Осаму. Его беспокоит то, что он собирается сделать и то, что это слишком рискованно. "Давай покажем этим людям, что такое музыка? Давай. Только после, я покажу тебе, что я чувствую". Шквал аплодисментов обрушивается на музыкантов, словно резкий порыв ветра. Скрипач, будто ещё не осознал произошедшего, явно взволнован из-за предстоящих результатов конкурса. Пианист же абсолютно равнодушен к цифре их места сейчас, он кланяется перед зрителями и спешит покинуть сцену. Как только они заходят за кулисы, наступает очередь Дазая крепко хватать Накахару за руку. — Ваш выход, — небрежно бросает шатен Рюноске и Накаджиме, быстро проходя мимо них и ведя рыжего за собой. Когда они выходят из комнаты перед сценой, взгляд Осаму цепляется за вход технического помещения под лестницей. Рывком отворяя дверь, он заводит скрипача в подсобку, насквозь пропахшую хлоркой и моющими средствами, и прислоняет его к стене. Дазай закрывает за собой дверь, включая тусклое освещение одинокой лампочки. Кажется, что в этом месте время остановилось. То, что он совершает — это чистое, концентрированное безумие. — Чуя, ты знаешь, что я собираюсь сделать, — пианисту с трудом даются эти слова, но он хочет убедиться, что его действия не будут односторонними и эгоистичными. Его рука по-прежнему крепко держит чужую. — Это мое желание. Ты... позволишь мне? — Желания после оглашения результатов загадывать нужно, — Накахара выглядит удивленным, но не напуганным. Что-то обозначается в его лице. — Но если ты так настаиваешь, то... Дазай терпелив, но не тогда, когда дело касается рыжеволосого музыканта. Осаму достаточно этих слов, и он резко подается вперед. Скрипач аккуратно отвечает на поцелуй, нежно обнимая пианиста и противостоя напористым действиям. Даже здесь они так отличаются. Шатен настолько охвачен этим моментом, что совсем теряет чувство реальности. Ничего не имеет значения, кроме мягких губ Чуи. Они целуются в полноценном порыве страсти, что разбавляется неполноценными умениями и смутным осознанием происходящего. Делят это концентрированное безумие на двоих. В подсобке, после концерта, вместе. Дазаю настолько трудно поверить, что это происходит по обоюдному желанию, что он не один чувствует это. Счёт времени безнадежно потерян, и чёрт с ним. Сквозь прерывистое дыхание, пианист слышит шум в коридоре. Они не смогут остановиться, если их не прервут. Но повторится ли это мгновение вновь? Что, если сейчас выпал единственный шанс? — Нам пора, — не спеша отстраняться, словно отсрочивая дальнейшие события, хриплым шепотом выдыхает Осаму. Он всё же смотрит на Чую, который явно ещё от концерта не отошел и находится в состоянии двойного аффекта. Но стоит признать, что он выглядит ещё лучше с тяжелым дыханием и потемневшими глазами. Шатен и сам чувствует себя слегка опьяневшим, но понимает, что сейчас уже будут оглашены результаты и им явно пора идти. С некоторым трудом, они выходят из подсобки, прислушиваясь к голосу ведущего из зала. — Неплохо так, — слышит Дазай от Накахары, идущего позади. Видимо, скрипач находится в состоянии обработки информации, пока пианист предпочитает ни о чем не думать. Его мысли пусты, в них гуляет сквозняк. Как только парни заходят в зал, они слышат подведение итогов. Они спешат занять места в первом ряду, рядом с преподавателями. — Третье место занимает Куникида Доппо в паре с Йосано Акико! Осаму пытается полностью сконцентрироваться на понимании предложений, разносимых по залу, но, когда он обращает взгляд на растрепанного, покрасневшего Чую, то понимает, что всем и всё должно быть ясно. Стыдно даже кому-то в глаза посмотреть, боясь увидеть в них осуждение. — Второе место достается Рюноске Акутагаве вместе с Накаджимой Ацуши! Появляется ощущение, что каждый присутствующий знает о том, что только что произошло между ними. Он прикладывает ладонь к лицу, сверяя контраст между их противоположной температурой, и старается выровнять дыхание. Он не жалеет о содеянном, но знает, что это будет иметь последствия. И не знает, какие. Или он пару минут назад потерял дружбу, или приобрел нечто большее. — Первое место по праву достается Дазаю Осаму и Чуе Накахаре, поздравьте победителей! Заберите свои заслуженные грамоты! Когда пианист получает настойчивый пинок в бок от скрипача, он вздрагивает, не понимая, зачем рыжий привлек его внимание. И почему он встает, призывая Дазая идти за собой. С непониманием смотря на Чую, Осаму все же следует за ним. Видимо, им уже пора на сцену. А какое место они хоть заняли? Получив грамоту, шатен пробегается глазами по написанному. Первое место. Только вот желание он свое выполнил преждевременно. Но всё равно приятно смотреть на счастливого Накахару, что искренне улыбается залу, получив грамоту. Всех участников собирают вместе, чтобы сфотографировать. Дазай просто позволяет ставить себя, куда им нужно, до сих пор вчитываясь в текст грамоты, чтобы хоть на чем-то сосредоточить внимание. В момент фотографии, когда Осаму пытается улыбнуться и посмотреть в объектив, он чувствует, как Чуя аккуратно, скрывая от постороннего внимания, в очередной раз за этот вечер касается его руки. Они не знают, что следует сейчас говорить, но точно знают о чем должны молчать. Музыканты так и застывают на фотографии, смотря друг на друга: скрипач с легкой, неловкой улыбкой и алыми скулами и пианист с неверящим, удивленным взглядом.