Уши, хвосты... любовь.

- Миха! Уходи из-под обстрела, здание сейчас рухнет! - голос военного хирурга, его коллеги, звучал невнятно, но оно и понятно: из-за грохота вокруг вообще мало что было слышно, боевики решили напасть на мирный лагерь, что был разбит в одном из небольших городков Северного Кавказа. Вокруг всё рушилось и гремело от взрывов, вздрагивала земля, закладывало уши, слышались пулеметные очереди и одиночные выстрелы, крики, маты и детский плач. Миха до последнего высматривал больных и раненых в разрушенном госпитале, в котором он работал хирургом. Рядом что-то взорвалось, отчего Михаил на время потерялся во времени и пространстве. Тихий скулеж откуда-то сбоку казался плодом контуженного воображения врача, но Миха все же решил проверить. Не замечая вокруг ничего, он двинулся к одному из бывших, теперь почти полностью разрушенных, приемных кабинетов. - Твою мать! - рация на боку мастерски материлась голосом старшего хирурга, и по совместительству друга, Петра Сальчина. - Миха, стена сейчас сложится! Тикай обратно! Сука, чего же ты творишь! В свои неполные тридцать три года Михаил был человеком дела, его словарный запас мог бы конкурировать со словарным запасом Эллочки-Людоедки*, и если у той было тридцать слов, которыми она могла выразить любую мысль, то у Михи, казалось, и того меньше. С физическими данными ему несказанно повезло: почти два метра ростом (трех сантиметров не хватило), широкие плечи и большие руки, которыми он виртуозно штопал раненых. Природа также не обделила его и добродушным характером. У него были светлые волосы, стриженные почти под ноль, и ясные серые глаза. Плач становился все ближе, и врач рванул к кабинету с новыми силами. Девочка лет семи сидела у стены, уткнувшись в колени, грязная, в рваной одежде, но, тем не менее, живая. Миха осторожно приблизился, на заднем фоне что-то вновь бабахнуло, и послышалась автоматная очередь. Стена задрожала. Здание было готово рухнуть в любую минуту. -Ну? - он осторожно присел перед ребенком, отчего девочка подняла голову. На чумазом лице четко виднелись дорожки слез, правая щека в крови, но, видимо, царапина, не более. Темные глаза смотрят напряженно с недоверием. - Пойдем, - он протянул руку ребенку, но тот, вместо того, чтобы принять помощь, начал отползать. Стена чуть скрипнула. Миха ругнулся про себя, но, двигаясь без резких движений, снова протянул девочке руку. - Пойдем, - повторил врач, но она замотала головой, отчего черные волосы растрепались ещё сильнее. Стена опасно наклонилась, и послышался скрежет металлических балок. - Миха! Салин! - рация продолжала материться, но в голосе друга явно слышалось беспокойство и волнение за жизнь коллеги. Миха не обращал на это внимания, он смотрел на девочку, продолжая протягивать руку. - Пойдем же, - детская ладошка неуверенно легла в руку Михи, и тот облегченно улыбнулся, притягивая дитя к себе. Раздался страшный скрежет металла, и стена с торчащими штырями начала заваливаться. Миха резко дернул ребенка на себя и отшвырнул в сторону. Тут же голова и спина взорвались адской болью и сознание померкло. ***** Эллочка-Людоедка персонаж сатирического романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова “Двенадцать стульев“. Словарный запас Эллочки составлял всего тридцать слов, ими она могла выразить любую мысль. Прозвище “Людоедка“ дано авторами как сравнение с людоедами из племенем Мумбо-Юмбо, те использовали словарный запас в триста слов (то есть в десять раз больше Эллочкиного).