***
— Эм, алло. Добрый вечер, мисс Фоунт... — Квиллен немедленно нажала на рычаг. Телефон практически сразу зазвонил снова. Журналистка закатила глаза, так и быть, вторично беря трубку. Всё-таки любопытно, что же он так хочет сказать ей. Да и данные о неких внутреполицейских финансовых потоках оказались... Любопытными. — Я думала, мы пришли к консенсусу и вы впредь займётесь другими делами, — сообщила она. — Я прошу прощения за беспокойство, — пробормотал на том конце провода Мурриган, — Однако... Понимаете, я действительно не хотел больше как-то вмешиваться в ваши дела! Но... — От такого начала я сейчас опять брошу трубку, — отчеканила Квил. Она стояла в прихожей, где висел телефонный аппарат, постукивая ногтем по тумбочке для блокнота с номерами, на самом деле внутренне радуясь. Повезло, что пришла домой раньше, чем Фоб. Вышло бы неловко, узнай он, что ей всё ещё названивает полиция... Так что дружелюбия к Мурригану не добавлялось, что бы он ни собирался ей сообщить. — Вы нарушили наш консенсус, — вздохнул офицер. — Сегодня к нам обратились люди из некой букмейкерской конторы, жаловались, что их донимает пресса. "Донимает?! Они выставили меня взашей, отказавшись и слово выслушать! Донимает!?" — Какое отношение ваши увлекательные правоохранительные будни имеют ко мне? — холодно произнесла девушка вслух. — Их жалобой был занят непосредственно я, и я обязан был завести дело... — Ну конечно. — Послушайте, — детектив проговорил жёстче, — мисс Фоунт, давайте на чистоту. Нет, я не лез в ваши дела. Однако я сам вёл расследование в схожем ключе. Но меня переставили на другое дело. Вы также обещали взяться за другое дело, и я пошёл на риск, чтобы помочь вам... — Как трогательно. Теперь я обязана вам по гроб жизни? — Если вы получили отказ от их конторы, я прошу вас, я очень прошу, не давите дальше!.. — Вы уже закрыли дело о поджоге в Раббер-енд-Дистрикте? — внезапно спросила девушка, сощурившись. По ту сторону провода затихло. Затем раздался вздох. — А что со смертью на заброшенной текстильной фабрике? Объявили самоубийством?! Грубо работаете! Щёлкнул замок, и Фоб переступил порог, встряхивая над ковриком влажным зонтом. — Стоило выйти из трамвая, как зарядила эта мерзкая мо... — он замолк, увидев, что Квилл разговаривает. — Мисс Фоунт, — повторяла трубка, — неужели действительно нельзя двигаться другим направлением?.. — У меня на приказной тон в последнее время развелась аллергия, — ответила девушка. Даже если бы не возвращение Фоба, она не собиралась дальше продолжать разговор. Господин офицер начинал вконец действовать на нервы. — Всего наилучшего, и да, вам тоже доброго вечера, — и наконец повесила трубку. — Кто это был? — удивлённо нахмурился Фоб, снимая пальто, когда Квилл удовлетворённо выдохнула, отступая от аппарата. — Один... Коллега, скажем так. Звонил по поводу выпускаемой статьи... — Кошмар, сейчас уже вечер! — возмутился за девушку тот. — У меня вечер, а у него, видимо, до сих пор рабочий день, — усмехнулась она, подходя ближе и беря пальто, вешая его на крючок. — Вот у вас профессия, просто кошмар! — он наклонился, давая чмокнуть себя в золотистую металлическую щёку. — Могу то же сказать о ваших бесконечных счетах и отчётах, — улыбка Квиллен стала мягче, когда мужчина вернул поцелуй. — Надеюсь, теперь-то ты закончила на сегодня? Если погода не пугает, мы могли бы сходить поужинать куда-нибудь. — Извини, — журналистка вздохнула, — сегодня был трудный день, голова вся гудит. — Хочешь побыть одна? — Я бы сходила на пробежку, если дождь пройдёт, очистила мысли. А пока полежу у себя, не возражаешь? — Конечно нет! Квиллен кивнула, вновь улыбнувшись через плечо, направляясь в свою комнату. Там она сперва достала из стола отмычки. Затем уложила их в сумку вслед за ручным фонариком. Том Мурриган раздосадованно передёрнул хвостом на монотонные гудки телефона. День вообще выдался неудачным. И знакомому из округа Первого острова звонил зря... Тот, конечно, имел полное право не делиться ни сведениями, ни догадками. Но, если в чём-то Томас и был солидарен с мисс Фоунт, так это в том, что пожар в Раббер-энд-дистрикте произошёл не с проста. Сперва поджег там, затем на Первом острове. В довесок уже три трупа со следами жжёных ранений за минувшую неделю. Этим делом — точнее, официально разными делами — занимался не Томас. И, надо сказать, своих собственных ему тоже хватало. Но, чёрт возьми, здесь должна быть связь!.. Наверняка здесь есть связь, раз знакомый отказал столь категорично. Наверняка... Поздно уже. Милли скоро начнёт волноваться. Молодой детектив принялся собирать вещи. Тем более, что перед возвращением домой он собирался пройтись прогуляться.***
Всё это произойдёт в понедельник, но а пока к концу подходила суббота. Не смотря на позднее время центр продолжал жить своей жизнью, купаясь в электричестве фонарей, не замечая, как баклажаново-рдяный закат перетекает в гулкую черноту. А на окраинах точки окон гасли одна за другой. Комната неминуемо тонула в монохромных потёмках. Тонкие пальцы мелко сжимались и разжимались, сминая простыни. Капхед не спал, но пребывал в забытьи. Какие-то картинки, обрывки мыслей мелькали в его голове, но ни одну не удавалось схватить, как бы ни сопротивлялся, он продолжал тонуть в этом калейдоскопном водовороте. Он знал, что ему больно, и от этого делалось страшно. Хотя на деле это был всего лишь кашель, срывающийся с пересохших губ, заставляющий сотрясаться грудную клетку. Всего лишь кашель. Когда Магмену было года четыре, его очень пугала темнота. Особенно когда оставались у дедушки, в казавшемся огромным загородном доме. Темнота пугала его странно. Расширив от испуга глаза, мальчик долго лежал на кровати, пока брат сопел рядом. Затем не выдерживал, вставал, аккуратно приоткрывая дверь комнаты. Он бродил по огромному тёмному дому, сперва идя к комнате, где ночевали родители, затем к спальне дедушки. Припадая виском к дверям, вслушиваясь в мерное тихое дыхание родных. Дыхание тихого тёмного дома. Почему-то ему странным образом казалось, что это дыхание вот-вот оборвётся. И тогда он останется один. Когда они с братом переехали туда уже перманентно, изредка он всё ещё совершал свой маленький обход — хотя теперь он стал ещё меньше. Надо было наведываться лишь к двери дедушки. И, по крайней мере, кружка всегда был уверен, что Капхед с ним. Капхед всегда оставался рядом. Магмен не винил себя, что тогда заболел. Как он мог винить себя за то, что не было в его власти? Он прилежно носил шарф и варежки, как и сказали, мокнуть не лез — и всё равно это был именно он. Конечно же, Капхед не отлипал от его постели и вскоре тоже закашлял. Как-то так вышло, что они выздоровели, а родители нет. А родители буквально сгорели, хотя обычно испанка охотнее всего "сжигает" именно детей. Как-то так получилось. Наверное, с тех пор Капхед никогда ещё не болел так сильно, поэтому, видимо, вспомнилось. Магмен сидел рядом с ним, сменяя влажную повязку на лбу. Затем влил в резервуар головы растворённый в воде аспирин — в таких случаях особенности их анатомии были весьма кстати. Днём – когда понял, что списывать недомогание на недосып окончательно бесполезно – Капхед всячески просил не вызывать врача. Мол, и так пройдёт. Шумно возмущался, подозревая, что брат возьмёт, да и в порыве коварной заботы всё равно вызовет. Мол, только потратит деньги в пустую. Мол, всё равно выпишут тот же аспирин. Упрямец. Но если ему лучше не станет... Он подождёт до рассвета. Иначе, если Капхеду лучше не станет, это действительно будет его вина. Магмен взглянул через комнату в незавешенное окно. В отличие от Первого острова, в небе урбанистичного Третьего почти никогда не было звёзд. Зато огнисто-смоговое зарево над ним не затухало почти никогда.