Самая большая ошибка родителей в том, что они уверены, что дети что-то забудут, ведь они маленькие. Я помню, мам. «Автор.»
Если бы Галфу сказали, чем закончится их поездка к его семье, он бы ни за что не поехал. Сломал бы ногу, руку, отравился или ещё чего похуже. Все что угодно, лишь бы не приезжать. — Я ненавижу это место. Галф говорит это Мью, прежде чем они выходят из машины. — Я понимаю, — отвечает тот, помогая ему выйти. — Нет, не понимаешь, — он едва заметно сглатывает, но горечь не проходит. — Повторяй сколько хочешь, но ты не понимаешь. Мой дом никогда не был для меня безопасным. На лице Мью чистая боль, но он тут же прячет ее за маской и целует Галфа в висок, обнимая за талию. Они идут в дом как на эшафот. Их встречают тихо. Галф обнимает Грейс, вежливо кивает матери и отцу. Он наблюдает, как Мью обменивается любезностями с его родителями, иногда переглядываясь с сестрой. Внутри все кричит, что им нужно немедленно уехать. Этот ужин — чистая формальность. Пока альфы обсуждают свое, во что Галф не собирается влезать, омеги молча едят. Он не поднимает головы, не желая встречаться взглядом с отцом или того хуже — с матерью. Все, чего он хочет — уехать как можно скорее. Но это произойдет, только когда родители успокоятся. А значит пройдет ужин и ещё минимум час. — Куда ты собрался поступать? Галф замирает. Правильнее было бы соврать, но слова слетают с губ быстрее, чем он успевает придумать ложь. — На дизайнера. Тишина за столом оглушительная. Мью сжимает его руку под столом, поддерживая как может. Они уже обсуждали это. И они оба знают, что выбор не понравится его родителям. — Отвратительно. «Ты отвратителен, » — повторяет ее голос в голове. Галф крупно вздрагивает. Ну конечно же. Стоило ему перестать делать то, что она хочет и она прожигает его разочарованным и презрительным взглядом. Галфу больше не нужно смотреть на нее, чтобы понять, что она это делает. — Мама, — оддергивает ее Грейс, но ее слово ничего в этом доме не значит. — У тебя столько возможностей, но ты решил выбрать это? — Сурия почти шипит последнее слово. То, что встревает отец пугает Галфа. Он умело переводит тему, но Галф знает — разговор не окончен. И, конечно же, он не ошибается. Это происходит в гостиной. Мью и его отец выходят всего-то на минуту, а Сурию не смущает Грейс, которая остаётся с ними. — Это он тебя надоумил? Галф, наконец-то, поднимает на мать взгляд. Взгляд полный непонимания, но такой он лишь несколько секунд. Потом появляется страх и неверие. — Ты готова обвинить моего мужа в том, что он меня портит? Он использует ее же слова. Старые, которые она наверняка уже забыла, но не он. Галф никогда не сможет всё это забыть. — Как же я ещё могу объяснить то, что ты выбрал такую отвратительную профессию? Ты слишком умён для этого. Галф качает головой. В груди растет недовольство. — Мью этого не делал, — он понимает, что не должен так яростно защищать мужа, но не может остановиться. — Он никогда бы так не поступил. Он любит меня. Это было лишним. Вопросительно приподнятая бровь и усмешка. Теперь Сурия знает, за какие ещё ниточки можно дёргать, чтобы делать его послушным. — Он заботится обо мне, оберегает, помогает, — это камень в огород матери, но она, само собой, кто бы сомневался, не реагирует на него. — Волнуется даже чаще, чем нужно после того, как узнал о моих проблемах с сердцем. — Ну у тебя и представление о любви. Этот пренебрежительный тон, откровенная насмешка и взгляд полный превосходства, становятся для Галфа катализатором. — А тебе-то откуда знать. Ты никогда никого не любила. Где-то поодаль вздрагивает сестра. Галф знает, что эта правда не понравится его матери, но его раздражение тем фактом, что она обвиняет Мью во всех грехах, переполнило чашу терпения. Пусть она выливала всю грязь на него, но Мью он не позволит тронуть. Только не единственного, кроме сестры, кто полюбил (так ведь?) его за просто так. За то, что он — это он. — Да как ты… — Зачем ты пытаешься исправить меня? Галф бы захотел замолчать, но он не может. Просто не может. Он так долго держал все в себе, что в какой-то момент плотина не выдержала и теперь ему хотелось все сказать. Выговориться и сбросить груз с плеч. Очиститься. В этом доме его больше ничего не держало. — Исправить? — Да. Все эти упрёки, презрение, ненависть. Чего ты от меня хотела? — сердце неожиданно кольнуло, но Галф не обратил внимания. — Для чего ты все это делала? — Это все было для тебя. Мы все это делали для тебя, — лёгкий ответ, Галф бы обязательно подумал, что это правда. Месяц назад. Но не сейчас. Не сегодня. — Нет, — отрицательное качание головы в подтверждение своих слов. — Это было для тебя. Галф знает, что отец вернулся вместе с Мью. Он чувствует запах мужа, такой успокаивающий, привычный. В нем нотки непонимания, гнева и страха. — Тебе плевать на меня. Говорить это — просто. Галф уже давно принял это. Принял правду. — Хватит пороть чушь, — пытается исправить ситуацию Сурия, но делает только хуже. — Да, чушь. Вся моя жизнь лишь чушь, — слезы так быстро появляются на глазах, хоть Галф и пытался их удержать, что приходится вытереть глаза рукой, прежде чем слезы начнут стекать по щекам. — Скажи мне правду сегодня, мам. Хоть раз скажи мне правду. Ты вообще когда-нибудь гордилась мной? Ее молчание недостаточный ответ ему. Галф хочет знать правду. Услышать, что все его старания были напрасны. — Я ведь старался, мам, — его голос ломается, а слезы перестают поддаваться контролю. — Правда старался. Мне очень хотелось, чтобы ты гордилась мной. С самого детства. Больно. Ему больно. Его трясет, Галф обнимает себя за плечи, сдерживая дрожь. — Я старался быть всем, чем ты хотела. Я старался устранить слабость. Я прошел все тесты и выучил все уроки, но… — он срывается на крик. — Этого тебе мало! Ты продолжаешь смотреть на меня, как на ничтожество! Продолжаешь говорить, что я разочарование! И, — тихий всхлип. — После всего… После всего, что ты сделала, я… Я… Я продолжал стараться. Всё, чего я хотел это радовать тебя! Его всхлипы заставляют Мью отмереть. Он подходит к нему, обнимая сзади, сжимая в своих объятьях так крепко, будто пытается засунуть Галфа в свое сердце и спрятать. — Успокойся, пожалуйста, тебе нельзя волноваться, твое сердце… — Правильно, послушай его, — его мать кивает, не помогая от слова совсем. — Он на твоей стороне. — А ты почему нет?! — кричит Галф. Но, как и всегда, его мать молчит, презрительно смотря на него. — Ты никогда не будешь довольна, — подтверждает он свои мысли в очередной раз. — Тебе было мало разрушить мое прошлое и настоящее. Ты хочешь разрушить и мое будущее. — Всего, чего мы хотим, это чтобы твое будущее было лучшим. Ведь мы твоя семья. Она всегда говорит мы. Всегда прилетает отца. Галф понимает, для чего Сурия это говорит. Она все ещё пытается удержать вид идеальной семьи перед его мужем. Она понятия не имеет, что Мью уже все знает. — Мы не семья. — Что ты такое говори… — Ты была монстром во всех моих кошмарах, — перебивает ее Галф. Когда она делает шаг в его сторону, Галф отходит, толкая Мью назад. Он не даёт себя коснуться, он не хочет, чтобы она прикасалась к нему. Только не она. — Ты сейчас расстроен, но однажды поймёшь… — Я никогда не пойму тебя, мама! Истерика накрывает его с головой. Он рыдает, сжимает пальцами свое предплечье, желая причинить себе боль сильнее, чем та, что у него в груди. Только бы это прекратилось. — Я тебя ненавижу! Когда Сурия поворачивается к Грейс, та отворачивается, молчаливо подтверждая слова старшего брата. Галф не чувствует облегчения от того, что все сказал. Возможно это из-за того, что у него накопилось намного больше и всех слов не хватит, чтобы описать то, что он переживал на протяжении многих лет. Но он больше не хочет говорить. Он хочет домой, спрятаться под одеялом, как в детстве, убежать от своих кошмаров. Ноги подкашиваются. Мью поднимает его на руки в то же мгновение. Он уносит Галфа. Перед тем, как они уезжают, его мать срывается и кричит. — Я не знаю, чего ты от нас ожидал! Вместо него отвечает Мью. — Любви, — Галф слышит, как альфа шумно выдыхает. — Вот чего. Они уедут, так и не услышав слова Грейс, которая в тот момент сядет в такси, не желая ждать жениха с его машиной. — Ты так долго пыталась сделать из нас что-то, что могло бы тебе понравится. Лепила, как мягкий податливый пластилин, но ничего не вышло. Мы вышли плохо. Но разве мы в этом виноваты? Ты любила нас слишком мало, чтобы получилось что-то, что могло бы тебе понравиться, — она садится и перед тем, как закрыть дверь, добавляет. — Ты сама и виновата, а ни кто-то не виноват.«Если кукла выйдет плохо, назову ее — дуреха. Если клоун выйдет плохо, назову его — дурак. Подошли ко мне два брата. Подошли и говорят: — Разве кукла виновата? — Разве клоун виноват? — Ты их лепишь грубовато. — Ты их любишь маловато. — Ты сама и виновата. — А никто не виноват.»