Into the Unknown

*** …- Что-то известно? - Нет. Мы перепроверили все, едва ли не каждый уцелевший камень перевернули… ничего так и не обнаружили. Данные, к сожалению, тоже оказались утеряны… - ***ть!.. - ???.. - Извини. Потеря информации, разумеется, само по себе плохо. Тем более восстановить ее невозможно, только заново разрабатывать. Десятилетия изысканий, сбора материалов, сведения к общему знаменателю – считай, коту под хвост… понятное дело, это радовать не может. Но меня интересует тот, у кого хватило глупости охоту открыть за всем этим. А также причины, побудившие его это сделать. - Прошло двадцать четыре часа. Если бы нашли следы чьего-то присутствия, нас бы уже давно известили. Да и потом, даже если эти следы и были… после случившегося выжить можно только чудом. А чудес, сами знаете… - Знаю… *** Чудес не бывает. Эту простую истину своей нелегкой ведьмачьей жизни окончательно и бесповоротно Геральт уяснил… ну вот только что. Снова. В бесконечность-хрен-знает-какой раз с момента начала отсчета, которого даже и не вел. Только отсутствие наличия чудес было так же очевидно и непреложно, как и то, что небо синее, солнце светит днем, а луна, за исключением новолуний – ночью, Плотвы сменяют одна другую, Дикая Охота – те еще сволочи, ведьмаки – не люди, эльфы живут почти вечно – если не вмешиваются в схватки наподобие сегодняшней, Цирилла – предназначение Геральта, Йеннифер – самая могущественная чародейка из ныне существующих, а бард не держал в руках ничего тяжелее лютни… Впрочем, в последнем утверждении Геральт сомневался вот уже полчаса как – примерно столько занял переход по узкому подвесному мосту. Несомненно, в нормальных обстоятельствах сие случилось бы намного быстрее – однако происходящее понятиям «нормы» уж никак не отвечало и грозило затянуться еще на неопределенное по времени «надолго». Тем более учитывая творящуюся вокруг недоступную – пока – воображению и судьбам простого люда поеб… то есть, хрень… Да, словарь активной лексики ведьмака (обсценной тоже), разумеется, был намного богаче, что бы об этом кто ни думал, однако литературных определений Геральт найти не мог. Не хотел. Не задумывался даже – не было ни времени, ни желания. А даже если бы и были, то едва ли чертовы скоя'таэли позволили бы ведьмаку тратить ценные ресурсы собственного разума на размышления о подборе нужных слов для запечатления побоища в памяти потомков и истории Мира… Ну, то есть, нет, банда жестоких отступников разрешила бы Геральту и не такое, лишь бы увести в сторону от главного – и вот именно поэтому ведьмак отвлекаться себе не позволял. В любом случае, слова – не его сильная сторона, баллады и истории – забота Лютика. Так что менестрель пусть и ищет – определения, метафоры, краски-описания, эпитеты, гиперболы, чем там еще богат литературно-словарный запас никогда не умолкающего барда?.. Точнее, не умолкавшего. Прошедшее время. Грозившее – после событий в Каэр-Морхене – остаться таковым надолго… …вот только сожалений не хватало, стиснул зубы Геральт, когда кинжал безымянного эльфа в шапке с беличьим хвостом сочно-ало скользнул по бедру. Подумал о чертовом Лютике, выругался мысленно ведьмак, отвлекся – на мгновение, но этого было достаточно, чтобы расплата за короткую утрату бдительности последовала немедленно. Впрочем, нападавший за свою самонадеянность поплатился еще немедленнее… Лютик точно сказал бы на это нечто вроде: «Геральт, такого слова нет!»… слово, может быть, и не существует, а отточенные молниеносные действия обученного убивать ведьмака – более чем. Поэтому, когда эльф, навсегда лишившись возможности в дальнейшем совершать какие-либо телодвижения, рухнул, заливая кровью доски моста, Геральт лишь спихнул его ногой в волны, отступил назад на скользкий твердый камень и крепче стиснул в руке меч, позволяя себе передышку. Только бы продержаться. Только бы у Йеннифер и Цири получилось. Только бы уцелеть, обещал себе ведьмак то, что даже не собирался выполнять, и тогда – он клянется, всеми богами Континента, всеми несуществующими чудесами, всем тем, во что верит, если верит вообще – он простит чародейку, он станет отцом для Цириллы и поможет Йеннифер реализовать ее острое и отчаянное желание материнства путем принятия княжны в их маленькую странную семейку… он, черт побери, найдет время и место, чтобы остаться без лишних свидетелей рядом с Лютиком и вытащить того уже на откровенный разговор – потому что лучше бы бард болтал без умолку, как прежде, а не вот это все, не эта выбешивающая, вымораживающая кровь гребанная «благодатная тишина», от которой можно оглохнуть… …Лютик остановился рядом. Обычный человек не заметил бы, ведьмак ощутил присутствие тут же. Не по запаху – металл, кровь и морская соль перебивали собой практически все, даже отчетливый адреналин. Не по дыханию – натренированные легкие певца позволяли не запыхаться даже в такой заварушке. Не по повышенной температуре человеческого тела – в последние дни от менестреля веяло скорее прохладой, чем привычным ранее теплом. Не по голосу – Лютик с того момента, как они четверо ступили на мост, не произнес ни слова. По сердцебиению. Ровному. Размеренному. Даже у Йен и Цириллы участился пульс, ведьмак почувствовал это сразу. Но не у Лютика. Геральт глянул на барда – искоса, быстро, от привычно острого нечеловеческого взгляда не ускользало ничего. Васильковый кафтан с золотой вышивкой почил смертью храбрых в первые же минуты появления менестреля и сейчас наверняка валялся где-то в главном зале истоптанной грязной тряпкой, затейливая бледно-синяя шапочка с ярким малиновым пером сгинула в рассвирепевших волнах, эльфийская лютня обратилась в щепки задолго до сегодняшнего дня. Учитывая обстоятельства – ничего необычного и особо тревожащего… - Ты как? - Пока жив. …разве что рваная рана на виске – эльфийская стрела прошла по касательной, содрав кожу и лишь чудом не проломив Лютику череп. Густо-алый ручеек струился по лицу, стекая на шею, забираясь под ворот рубашки, уже частично истлевшей от попавших на тонкую ткань свечных искр, частично изорванной до состояния почти полных лохмотьев, и давно изменившей свой цвет с кипенно-белого на грязно-пурпурный… сколько в этих темных красках принадлежало крови самого менестреля, ведьмак думать даже не хотел. Однако думалось все равно – ожоги, ушибы и глубокие порезы Геральт видел отчетливо. Он, конечно, знал, что на адреналине продержаться можно долго, но… - Как считаешь, много их еще? – негромко спросил менестрель, не сводя глаз с чернеющего проема на обратной стороне моста. Тыльной стороной левой ладони Лютик отер лицо от крови, пота и разъедающих глаза соленых брызг – рукав рубашки жалобно затрещал, и менестрель раздраженно смахнул тонкие лохмотья, тут же подхваченные ветром. Правая рука сжимала краснолюдский сигилль, перепачканный кровью бывшего хозяина. К вопросу о том, что менестрель ничего тяжелее лютни в руках не держал… - Вроде затихли, - отозвался Геральт. – Наверное, подкрепление от… Договорить он не успел – полыхающая огнем стрела вонзилась в камень возле их ног, словно в землю. Еще одна. И еще. Стрелы ложились точно рядом друг с другом, образуя полукруг очевидно магического пламени, отрезающий ведьмака и менестреля от моста. Геральт выругался, не стесняясь в выражениях, Лютик вздрогнул, но лишь наморщил нос, когда в соленый аромат волн и металлическо-горький запах крови ворвалось тошнотворное амбре горелой плоти – палящий жар лизнул то, что раньше было краснолюдом, которого ведьмак не удосужился сбросить со скалы. - Когда обещали изысканные яства, о таком речи не заходило… - Нашел время шутить… - Геральт безуспешно попытался сбить пламя одним знаком, снова выругался и поставил защиту от палящего жара через другой. – Мы здесь в ловушке, понимаешь ты это или нет? - Понимаю. Геральт взглянул на собеседника, не веря своим ушам – настолько холодным, звеняще-острым и ровным был голос Лютика, что просто не мог принадлежать ему. …глазам все-таки пришлось поверить. Почерневшая рубашка липла к телу менестреля остатками рассыпающихся лохмотьев, полчаса назад новехонькие щегольские сапоги теперь безнадежно и окончательно испортились от морской соли, чужой крови и неприглядных внутренностей ушедших в мир иной скоя’таэлей, чьими телами был завален мост. Прохладно-серые глаза смотрели на пламя, щурились, блестели прозрачным зеркалом, отражая пляшущие вспышки. И все же менестрель был спокоен. Настолько, насколько вообще может быть спокойным обычный человек в сложившейся ситуации. Если бы Геральт знал Лютика хуже, он бы решил, что тот просто-напросто лишился рассудка и с безумством обреченного вознамерился покинуть сей бренный мир, прихватив с собой пару-тройку несогласных с фактом самого существования барда. Если бы Геральт знал Лютика хуже, он бы подумал, что менестрель остался рядом из чистого упрямства, как обычно с ним и происходило, и решил из солидарности с ведьмаком либо сложить голову в неравной схватке, либо все-таки выжить. Если бы Геральт знал Лютика хуже… Проблема была в том, что ведьмак раньше считал, будто знает о Лютике все, что вообще возможно, достаточно и положено знать о таком человеке, как он – бесшабашном неумолкающем барде, способном ладно складывать слова и ноты, но абсолютно беспомощном в серьезных ситуациях вроде сегодняшней. Проблема была в том, что сейчас, глядя, как стекает алая струйка по зажатой в пальцах менестреля рукояти краснолюдского сигилля – тонкий шрам, оставшийся на ладони от недавно залеченного магического ожога, не успел затянуться как следует и теперь, растревоженный, снова начал кровоточить, – Геральт спрашивал себя, а что он вообще на самом деле знает о человеке, который за эти годы прошел рядом с ведьмаком не одну тысячу миль… - Отсюда только один путь. Через мост, - Лютик повернул голову, и в серых глазах на мгновение вспыхнула знакомая ведьмаку синева. – Сквозь пламя нам не пробраться, разве что в качестве запеченного десерта на потеху хищникам. Сигать со скалы, учитывая силу и направление волн – самоубийство чистой воды, уж прости за каламбур. Тем более, зная, где мы находимся, и кому ваше трио противостоит, сомневаюсь, что мы просто не зависнем в левитационном поле над водой в ожидании, пока до нас доберутся. Мы позволили загнать себя в западню, едва только ступили на этот мост, и либо подохнем, когда скоя’таэли пробьют собственный огненный заслон – а случится это, судя по вибрации моста, очень скоро, - либо произойдет чудо, и нам каким-то образом удастся свалить. Так что да, ведьмак, - менестрель медленно наклонил голову. – Я все понимаю. Отогнав от себя неуместную мысль о том, что Лютик за весь сегодняшний день так и не назвал его по имени, Геральт стиснул зубы, подпитывая остатками истощающихся сил оградительный знак, не позволявший ему и менестрелю испечься заживо раньше времени. Лютик – этот чертов спокойный, хладнокровный, безэмоциональный Лютик – был прав во всем. Стена пламени отрезала их от моста, на котором за собственную жизнь можно было бы еще побороться. Пытаться разрушить подвесы с их стороны – бесполезно, защитные заклинания и страховка левитационным полем надежно ограждали хлипкий на вид мост, и они же не позволили бы спастись путем «сигания» со скал. И да, выжить можно было лишь чудом. А чудес не бывает. Есть только Йеннифер, совсем недавно вернувшая Хаос под свой контроль. Есть Цирилла, еще не научившаяся толком с ним управляться. Есть ведьмак, отступающий назад к темному проему, в котором скрылись чародейка и княжна. Есть менестрель, который до сих пор, несмотря ни на что, оставался рядом с ними. - Знаешь, что я сделаю, если мы сумеем выбраться? – негромко проговорил Лютик, крепче сжимая сигилль и будто не обращая внимания на струящуюся по лицу кровь. – Напьюсь. В дрова. До беспамятства. И на этот раз ты меня не остановишь. - Даже не подумаю, - сдержаться от усмешки ведьмаку не удалось. – Достану вторую бутылку самого крепкого пойла и буду пить наравне с тобой. Йен и Цири придется нас долго откачивать. - Гм… - в уголках губ барда метнулась тень улыбки. Геральт снова пообещал себе, на сей раз вознамерившись это обещание сдержать: найти возможность и поговорить, наконец, с Лютиком. Если они выживут, конечно… а шанс на это, пусть и крошечный, но все-таки был. Йеннифер научила Цириллу создавать порталы, даже утратив связь с Хаосом сама. Теперь же, когда Силой в равной мере владели обе, открыть выход в относительно безопасное место – хотя есть ли сейчас на Континенте хоть клочок земли, способный так называться? – они могли попытаться… …по крайней мере, именно эта мысль пришла в голову юной княжне, когда они с Йеннифер ступили на скользкие от морской воды камни. Именно поэтому она потащила чародейку за собой в темноту запутанных коридоров, когда ведьмак остался возле моста добивать преследователей – а менестрель, вместо того, чтобы поспешить следом за Йен и Цири, зачем-то остался возле самого ведьмака и вполне самостоятельно лишил дальнейшей надежды на существование трех краснолюдов… - Зараза… - выругался Лютик одновременно с глухим лязгом выпавшего на мокрые камни сигилля. Ведьмак повернул голову. К травме на виске менестреля добавилась рваная рана на предплечье – то ли Лютику снова повезло, то ли из-за огненной стены сбилась меткость эльфийского лучника, но стрела опять прошла по касательной. Глаза барда потемнели от боли, на побледневшем лице казались почти черными, как и подсохший кровавый ручеек на виске. – Они близко, ведьмак. Решай – остаемся и совершенно точно становимся объектами пыток, удобрением или кормом для зверюшек, или… - Или, - Геральт долго думать не стал, уловив из черного проема за спиной приглушенные расстоянием и высотой возгласы Йеннифер и Цири. – Иди, я сниму заслон, все равно против стрел он не спас – и сразу за тобой. - Но… - Иди же! – выкрикнул Геральт. – Черт побери, Лютик, я не намерен сложить голову в никому не нужном противостоянии, если есть шанс из этой заварушки выбраться, так что рисковать собственной шкурой больше, чем уже сделано, я не стану!.. Серые глаза снова коротко полыхнули небом: - Обещаешь? Геральт стиснул зубы, притворяясь, что не видит, как Лютик зажимает левой рукой плечо и кусает губы, шипит, пытаясь не закричать… это ничего, это терпимо, пусть и чертовски больно, но от этого можно избавиться без последствий, едва только они окажутся в относительно безопасном месте, лучше всего поблизости от Храма Мелитэле… - Обещаю! Иди!.. Менестрель кивнул и скрылся в черном проеме. Прислушиваясь к удаляющимся шагам, ведьмак уловил – среди яростного завывания ветра, стеклянного звона разбивающихся о скалы волн, оглушающей вибрации защитного знака и неумолимо приближающихся эльфийских и краснолюдских криков – слабое учащенное сердцебиение. Понимание, что у хладнокровия менестреля все же есть границы, Геральта, как ни странно, успокоило. У них будет время, в третий раз дал он себе слово. Напиться до полного беспамятства. Очнуться под недовольное ворчание Йеннифер и Цириллы. Послать к чертям благодатную тишину. Поговорить. Геральт отступил назад, снял щит и, добавив чародейскому пламени напоследок огоньку соответствующим ведьмачьим знаком, рванулся следом за Лютиком в лабиринт темных коридоров… ***