Только ты

      Девушка вернулась в свою комнату и уселась на кровати, смотря в стену. Она начала вспоминать, каким был Сынмин, каким она его знала:       – Ханна, как дела? – Спрашивает шестнадцатилетний брюнет и с улыбкой на губах гладит по голове младшую сестру друга.       – Все хорошо, – в ответ улыбается младшеклассница, смотря на парня снизу вверх.       – Ханна! У тебя появился парень? – Его глаза округлились от шока.       – Да, – кивает та, со смущенной улыбкой на губах.       – Но ты говорила, что хочешь выйти за меня замуж, когда вырастешь! – Протестует Сынмин и смеется.       – Оппа, ты дурак? Мне тогда было пять лет. – Школьница крутит пальцем у виска.       – Ханна! Как ты? Почему ты тут? – Обеспокоенно говорит Ким, найдя обнаженную и уже порядком замерзшую девушку под мостом в высохшем русле реки. Сынмин смотрит на нее с неподдельной жалостью, на его глазах проступают слезы. Он снимает с себя рубашку и, кое-как прикрыв тело младшей, поднимает ее на руки.       – Мы тебя так долго искали, – шепчет парень, пока бежит как можно скорее к больнице.       Больничная палата.       – Оппа, – со слезами на глазах дрожащим голосом говорит Ханна, – я не хочу жить, – она закрывает лицо руками, пытаясь спрятаться от терзающих ее переживаний.       – Дай мне свою руку, – Сынмин протягивает раскрытую ладонь и берет девушку за руку, он говорит, – ты же знаешь, что четыре года назад моя сестра… – он замолчал, не в силах произнести то, о чем думал так часто.       – Знаю, – кивает младшая.       – Если и тебя не станет, – голос Кима срывается, – я не смогу жить, – он берет в руку маркер и рисует на запястье девушки две параллельные полоски.       – Что это? – Бан заинтересованно рассматривала свое запястье.       – Я смог выжить только благодаря этому… я рисовал их, когда мне становилось невыносимо больно, представляя, что маркер – это лезвие. – Парень и девушка одновременно ухмыльнулись – жить благодаря мыслям о смерти – это какая-то шутка.       – Оппа, с Чаном должен быть только ты… – прошептала девушка, а по еще щеке скатилась горячая слеза. – Я всегда думала, что у меня два брата. Почему бы тебе просто не стать моим братом? – Она шумно выдохнула, пытаясь успокоиться, пока слезы застыли в ее глазах.       Бан, проснувшись, поднялся с кровати и направился на первый этаж, на кухню, где уже была Ханна. Она посмотрела на вошедшего брата пустым взглядом.       – Оппа, – начала девушка, – Сынмин больше никогда не придет к нам, ведь так? – Она вскинула бровь, ожидая ответа.       – Не уверен, – тихо ответил Чан и отвел взгляд.       – Почему Хван Хенджин? – Снова вопросила младшая, не сводя глаз с шатена. – Почему не ты?       – Что? – Опешил парень, округлив глаза.       – Я всегда хотела, чтобы Сынмин-оппа стал моим братом. – Объяснила Ханна, тяжело вздыхая. – Так почему же не ты… почему этот странный парень… у меня из-за него плохое предчувствие, – Она повернула голову и посмотрела в окно, на дом длинноволосого, из дверей которого выходили двое студентов и, смеясь, шли к машине. Бан тоже посмотрел туда, куда был устремлен взгляд девушки, и хмыкнул, растягивая губы в кривой улыбке.       – Почему он должен быть так близко и так далеко? – Вслух размышлял шатен, смотря, как Сынмин с отметинами на шее и широкой радостной улыбкой на лице садился на пассажирское сидение машины парня, который появился в их жизни так не вовремя.       Кампус университета. Студенты все еще обсуждали Сынмина, но к нему никто особо не лез, за что стоило сказать «спасибо» Хенджину, который всегда был рядом и умел делать пугающее лицо. И сейчас, когда они шли по кампусу, Хван вновь сделал эту странную моську.       – Джин-и, – засмеялся брюнет, – снова это твое лицо, – он шлепнул парня по плечу, не в силах сдерживать эмоции, – почему другие его боятся, это же забавно?       – Не знаю, – длинноволосый тоже засмеялся, смотря на Кима, который был в его глазах таким красивым, когда смеялся, каким для него не был никто.       – Но я, кстати, жалею, что мы пришли на занятия в таком виде, – Сынмин успокоился и, касаясь своей шеи, кивнул на шею длинноволосого.       – Все нормально, – Хван вскинул брови и, убрав от шеи брюнета его руку, взялся за нее и с довольной улыбкой пошел к нужному корпусу.       – Что за… – Ен открыла рот, когда в аудиторию вошли Ким и Хван, держась за руки.       – Муха залетит, – засмеялась девушка, что сидела с красноволосой рядом.       – Да хоть десять, – отмахнулась та, – что за хрень с ним происходит? Поздний переходный возраст? – Она нахмурилась, доставая телефон. «Это пиздец, Сынмин приперся на занятия с синей шеей. И Хван Хенджин тоже в таком виде», – написала Пак Феликсу и поставила телефон на стол экраном вниз.       – Блять, Хван, я же говорил, – сквозь зубы цедил брюнет, чувствуя, на себя прожигающий взгляд всех, кто присутствовал в помещении.       – Че надо? – Громко спросил длинноволосый, встречаясь взглядом с парнем с кожанке.       – Ничего, – ухмыльнулся тот и отвернулся.       – Еще раз встречусь с твоими уродливыми глазами – выколю нахер, – произнес Хенджин, проходя мимо.       – Ты дурак? – Ким толкнул парня в бок, хмуря брови.       – Да у него глаза бесячие, – попытался оправдаться Хенджин, – как у дохлой рыбы.       – Ага, – кивнул Сынмин, садясь на свободное место. – А у тебя как у бешеной лисы, – он ухмыльнулся и достал из сумки тетрадь с ручкой.       – Ээй, – протянул длинноволосый, садясь рядом, – как ты можешь так говорить, – он выпятил нижнюю губу.       – Но это правда, – все еще улыбаясь, пожал плечами брюнет и щелкнул пальцами по губам Хвана. Парни перестали спорить, как только в аудиторию вошел преподаватель и начал перекличку. А Ен взяла телефон в руки и прочитала пришедшее ей сообщение от Феликса: «Да пусть делает что хочет, я не собираюсь помогать ему пережить период позднего бунтарства». На что она ответила: «Но помочь ему можешь только ты».       Полицейский участок, отдел особо тяжких преступлений. Все полицейские заняты каждый своей работой. Атмосфера в помещении вот уже несколько дней была напряженной, а все из-за смерти похищенной школьницы – Ким Аен. Чанбин винил себя, он все еще думал, что будь они быстрее, они могли бы успеть к девушке, которая ждала их, до последнего верила в то, что ее спасут. А Чан не понимал страданий старшего коллеги, ему было все так же жаль бедную школьницу, но она уже была мертва, когда они получили главную зацепку – фото от похитителя. Теперь им нужно было найти того, кто скрывался под ником Same-Nim. Каждый день появлялся новый аккаунт с подобным названием с добавлением рандомных цифр и букв, что, конечно, мешало расследованию.       – Преступник нанял кого-то для создания и удаления этих аккаунтов, – объявил Чанбин, оглядывая коллег.       – Да, я тоже думаю, что самостоятельно человек не смог бы таким заниматься. – Согласился Бан, поднимаясь со своего места, – если этот человек не сидит дома двадцать четыре на семь. – Подумав, добавил он.       – А может и сидит, кто знает, – вмешалась в разговор Минен. – Первое убийство произошло в пятницу десятого января, второе – двенадцатого февраля, третье – двенадцатого марта и четвертое – четырнадцатого, – перечисляла она, а шатен, подойдя к доске, записал все даты.       – Странно, – прошептал он, смотря на цифры.       – Что такое? – Чанбин поднялся со своего места и подошел к младшему коллеге.       – Почему такой маленький разрыв между третьим и четвертым убийством? – Бан встретился взглядом с инспектором.       – Я же говорил, что третья жертва не вписывается, – взмахнул рукой Со и показал указательным пальцем на фото с запястьем Ли Йены. – Полосы другие, их рисовала другая рука! Да и наркотики... – Он смотрел то на Чана, то на Ли, то на Боннама.       – Поздравляю, – ухмыльнулась брюнетка, – тогда у нас плюс один больной ублюдок, кайф. – Она покачала головой и вздохнула.       – Это жизнь, – Чанбин развел руки в стороны, – у нас тоже в коллективе есть больной ублюдок, – он ухмыльнулся и косо посмотрел на шатена.       – Пошел ты, – хмыкнул тот и, толкнув инспектора плечом, вышел из помещения.       Уличное кафе-палатка. Уже смеркалось, когда Минен сидела за круглым столиком в полном одиночестве, начав пить уже вторую бутылку соджу. Ей до сих пор было не по себе, когда она вспоминала о том, как о ней говорил Чан.       – Мы дружили столько лет... разве кто-то может быть моим другом кто-то кроме тебя? – Она, ухмыльнувшись, опрокинула рюмку. – Чан, только ты... можешь быть моим другом и любовью... – Ли смотрела перед собой пустым взглядом.       – Ты до сих пор думаешь об этом? – Чанбин сел напротив.       – Уйди, – Ли отмахнулась и снова наполнила рюмку.       – Он просто такой человек, – парень пытался успокоить девушку, – просто есть и все, как и преступники.       – Ты сейчас сравнил полицейского с преступниками? – Та с вызовом уставилась на коллегу, вздернув бровь.       – Я не это хотел сказать, – помотал головой Со, выставив перед собой руки, – но, возможно, это к лучшему, ты понимаешь, какие фото он хранит на своем телефоне? Ким Сынмин не соглашался, насколько я знаю.       – Мне плевать на того мальчишку, – Ли снова опрокинула рюмку и, нахмурившись, сжала ладони в кулаки. – Если бы не он… если бы его не было, я не была бы сейчас такой жалкой, – она ухмыльнулась.       – Почему жалкой? – Чанбин разжал пальцы девушки на рюмке и взял ее, он наполнил стопку и разом осушил ее.       – Потому что я настолько не привлекательна, что малыш выбрал его, – Минен посмотрела на коллегу полными слез глазами.       – О чем ты? – Тот растерянно рассмеялся, – ты привлекательная, просто такое бывает, что нам нравятся те, кому не нравимся мы, – он осторожно стер слезы с щек инспектора Ли подушечками пальцев, а в его голове пронеслась мысль: «Уже три года в моем сердце только ты, Ли Минен».       – Возможно, ты прав, – она улыбнулась, но горькие слезы все текли по ее щекам.       – Same-Nim… – Бан сидел в своей комнате, смотря на экран телефона, где была открыта фотография Хван Хенджина. Его взгляд был прикован к татуировке на запястье длинноволосого: две полоски, точно такие же, как у убитых школьниц.       – Я нашел тебя, – прошептал Чан и с ухмылкой посмотрел в окно, на дом по соседству. – Это можешь быть только ты…       Сынмин закрылся в комнате для гостей, он набирал текст на ноутбуке, включив на полную музыку в наушниках:       «Я надеюсь, что человек, о котором я буду писать, никогда не узнает об этом…       Знаешь, я долгое время не знал и не понимал что такое любовь, но встретив тебя, я все осознал. Для меня ты и есть любовь. Ты каждый день учишь меня чему-то новому. Я каждый день улыбаюсь рядом с тобой. Все, что происходит между нами, мне кажется таким странным, но, я думаю, что это все из-за моей неопытности.       Я до сих пор не помню, что произошло между нами тогда, в отеле… но если ты говоришь, что все нормально, я постараюсь поверить тебе, ведь рядом со мной нет никого. Никого, кто бы смог поддержать; никого, кто бы смог понять; никого – только ты. Только ты есть у меня, только ты любишь меня. Только ты…»              Ким опубликовал пост на аккаунте, который создал прошлым вечером, надеясь на то, что тот, кому посвящалось это письмо, никогда не прочитает его.              В это время Хван находился в небольшой темной комнате и говорил по телефону с довольной улыбкой на лице.       – Малыш, о чем ты? – Спросил он, рассмеявшись. – Никто тебе не изменяет.       – Я знаю, что ты живешь с кем-то! – Из трубки доносится раздраженный женский голос.       – Даын-и, – сладко позвал Хенджин, – это парень, – он издал нервный смешок, – ты думаешь, я изменяю тебе с парнем?       – Оппа, мне сказали, что у тебя вся шея в засосах! – Она все еще злилась. – Если ты спишь с кем-то, то мне придется все рассказать отцу. – Пригрозила девушка и бросила трубку. Парень, сжав челюсти, посмотрел на экран телефона, на котором высвечивалось имя «Хо Даын-и». Он, прикоснувшись несколько раз к экрану телефона, набрал номер своего отца.       – Алло? – Произнес длинноволосый, – пап, Даын-и снова капризничает, она с чего-то придумала, что я ей изменяю. Если тебе позвонит Господин Хо, объясни ему ситуацию, прошу тебя, – растянув губы в заискивающей улыбке, нежным голосом говорил он, надеясь на поддержку родителя. И когда Хван услышал утвердительный ответ от отца, поблагодарив, положил трубку.       – Тупая девка, – с ненавистью выплюнул он, взъерошивая свои волосы. – Сынмин-а, прости, но так надо, – еле слышно произнес Хенджин, смотря на фотографии брюнета, которыми была завешана вся стена от пола до потолка. В центре композиции было то самое фото – фото Сынмина с Чаном, с их первой и последней ночи. – Но в моем сердце только ты…