Только ты

      Сынмин открыл глаза, картинка плыла – он никак не мог сфокусировать зрение. Белый натяжной потолок в спальне то и дело качался из стороны в сторону. В голове неприятно стучало, он положил руку на лоб и вновь прикрыл глаза, чувствуя подступающую тошноту из-за головокружения.       – Проснулся? – Раздался голос Хенджина, брюнету показалось, что звук доносился издалека. Он разомкнул веки и посмотрел в сторону, откуда слышал знакомый голос. Хван сидел на стуле около кровати, где лежал Ким, и смотрел немигающим взглядом. Казалось, будто его взгляд очень изменился, стал холодным.       – Сынмин-а, – позвал Хван и слабо улыбнулся, смотря на чужую шею. Брюнет напрягся и, убрав руку со лба, положил ее на свою шею. Толстая веревка обвивала и сдавливала горло, Сынмин не понимал, почему он сразу не заметил этого.       – Что это? – Он с непониманием взглянул на парня, который все улыбался.       – Веревка, – произнес тот.       – Я понял, но зачем она тут? – Спросил Сынмин, начиная с каждым мгновением все сильнее ощущать боль в теле. – Что ты сделал со мной? – ужаснулся он, увидев на своем обнаженном теле множество синяков и засосов, которые неприятно саднили.       – Я не хочу отпускать тебя. – Пояснил длинноволосый, поднимаясь со стула. – Скоро придет человек, который сделал мне это тату, – произнес он, обходя кровать. – До его прихода нам нужно договориться.       – О чем договориться? – Ким непонимающе смотрел на собеседника.       – Я ничего плохого не сделал, Сынмин-а, – прошептал тот, останавливаясь, – я просто люблю тебя… ты спас меня и я полюбил… и я благодарен тебе. Почему ты не можешь быть благодарен мне? Ты тогда тоже хотел умереть, если бы не я… ты бы прыгнул. – Он подошел к кровати и сел рядом с брюнетом. – Я так тебя люблю, но ты не можешь даже принять мою любовь… почему? – Он посмотрел в напуганные глаза собеседника, надеясь найти хотя бы каплю благодарности.       – Как я могу быть благодарен? Мне спасибо сказать за то, что ты привязал меня, как какую-то дворовую собаку? – Ответил тот, все так же держа руку на веревке, что обвивала его шею.       – Ты должен быть благодарен за то, что я не повесил тебя, а лишь привязал. – С улыбкой произнес Хван, проводя по щеке любимого тыльной стороной ладони. «Ненормальный», – пронеслось в мыслях брюнета.       – Хорошо, что ты хочешь? – Произнес он, совершенно не понимая действий длинноволосого.       – Я хочу, чтобы мы любили друг друга, и чтобы мы были благодарны друг другу, – ответил Хенджин, убирая руку парня с веревки и прикладывая ее к своей щеке.       – Я не могу, я боюсь тебя, – прошептал Сынмин, а его губа дрогнула.       – Сынмин-а, я тебе обещаю, что никогда не сделаю тебе больно… больше никогда, если ты останешься со мной, – Хван положил руку на щеку любимого и смотрел с неким укором, словно знал, что Ким мечтает уйти, исчезнуть, никогда не знать парня по имени Хван Хенджин.       – Хорошо, – наперекор себе произнес он, – развяжи меня, – попросил он и, убрав руку с чужого лица, снова схватился за веревку. Длинноволосый молча взял в руки канцелярский нож и приставил к шее Сынмина – пара движений и веревка, сдавливающая горло, опала.              Раздался звонок в дверь. Хван поспешил открыть, уже зная, кто пришел.       – Привет, засранец, – улыбнулась девушка, войдя в дом. – Кто зовет на дом тату-мастера посреди ночи? – Она поставила сумку на пол и развела руки в стороны, приглашая обняться.       – Прости, нуна, – с улыбкой произнес Хенджин и обнял гостью. – Сынмин-а, ты где? – Крикнул он, выпуская старшую из объятий.       – Да здесь я, здесь, – устало произнес тот и, натянув штаны, вышел в прихожую.       – А футболка? – Длинноволосый вскинул брови, смотря на торс брюнета, который был усыпан синяками. Он кинул беглый взгляд на девушку, что смущенно отвернулась со слабой улыбкой на губах.       – А, да, сейчас, – растеряно произнес Ким и снова скрылся в гостиной.       – Он сегодня какой-то рассеянный, – произнес Хван, ухмыляясь, – пойдем, – он жестом пригласил гостью вглубь дома и пошел следом за ней. Девушка удивленно охнула, увидев спину Сынмина, на которой в отличие от торса были не только синяки и засосы, но и порезы.       – Что такое? – С улыбкой спросил Хенджин, нависая над самым ухом старшей.       – Ему не надо в больницу? Что с ним вообще случилось? – Обеспокоенно интересовалась та.       – Все нормально, – ответил длинноволосый, – все же хорошо, Сынмин-а? – Он посмотрел на парня, который уже надел футболку и повернулся лицом к ним.       – Все нормально, – широко улыбнулся тот и подошел ближе.       – Сынмин-а, это Хан Сохи – тату-мастер. Нуна, это Сынмин, он хочет такую же тату. – Длинноволосый показал свое запястье и девушка понятливо ухмыльнулась.       – Я помню, ты говорил, что это твое желание жить, – Сохи взяла парня за руку и улыбнулась. – Я еще спросила тогда: «Это из-за девушки?», а ты ответил:       – Почти, – рассмеялся Хван, присаживаясь на диван.       – Да, это было весело, – с улыбкой произнесла девушка и начала доставать необходимые принадлежности. Когда все было готово, Хван поднялся на второй этаж, оповестив гостью и брюнета о том, что идет немного поспать. Хан взяла клиента за руку и, распределив трансферный гель пальцем на чужом запястье, приложила туда уже распечатанный эскиз в виде двух коротких полос.       – Почему ты хочешь эту тату? – Поинтересовалась тату-мастер, аккуратно убирая кусочек бумаги.       – Просто, – безэмоционально ответил Сынмин, смерив девушку скучающим взглядом. Та обернулась в сторону лестницы и, убедившись, что хозяина дома нет, предположила:       – Хенджин ведет себя странно. Он тебя заставляет? – Брюнет лишь грустно ухмыльнулся на беспокойство Сохи.       – Нет, все нормально, – спустя несколько минут молчания произнес он.       – Я могу помочь, если что-то не так. Твоя спина… – прошептала девушка, доставая из упаковки иглу для хэндпоука.       – Спасибо, но все и правда нормально, – заверил Ким, но Хан заметила, что его взгляд был устремлен в сторону лестницы на второй этаж – «Боится», – подумала она, набирая краску на иглу – процесс начался.              Комната на втором этаже. Белые потолки и стены больше не кажутся прекрасными или до одури дорогими, они только давят и сжимают кости, как тяжелые объятия Хвана, который, словно помешанный, раз за разом шепчет:       – Ты не уйдешь от меня.       – Почему ты ведешь себя, как ненормальный? – Не сопротивляясь, шепчет тот, сомкнув веки.       – Потому что я ненормальный, – ответил Хенджин, – ты свел меня с ума… в тот день… в день, когда нарисовал эти две полоски. – Он ослабил объятия и поцеловал любимого в губы. Властно, грубо.       – Теперь я сведу тебя с ума. И ты мне позволишь. – Разорвав поцелуй, произнес он, – но для начала я нарисую на твоем запястье две полоски. Полоски, благодаря которым мы станем неделимы.       – Я совершенно не понимаю тебя, – шепчет Ким, качая головой. Но, к удивлению, ему абсолютно все равно.              Когда татуировка была добита, а мастер приклеила защитную пленку, Сынмин вдруг почувствовал, что ему теперь больше ничего не хочется, только чтобы раны поскорее зажили, а Хенджин больше никогда не причинял ему вред. Только этого хотел брюнет, смотря на свежий рисунок на коже. Ему так хотелось плакать, но он не мог. Тяжесть. Где-то глубоко внутри, где-то около сердца что-то порвалось. Что-то такое, что могло бы помочь ему заплакать. Но глаза сухие – и только неприятный ком в горле мешал дышать.       – Ты в порядке? – Спросила Сохи, заглядывая в грустные глаза напротив.       – Да, – сдавленно ответил тот, понимая, что ему вот-вот и будет недостаточно кислорода. Судорожный вдох – он не мог выдохнуть то, что вдохнул. Снова вдох – и нет выдоха. Раз за разом вдох и только. Голова пошла кругом – он упал на пол. Девушка встала в ступор, чувствуя, что паника поглощала ее – она впервые видела такое.       Тиканье механических настенных часов становилось все громче для Сынмина. Его руки дрожали, а выдох сделать так и не получалось. Сохи, наконец, пришла в себя и судорожно начала искать в своей сумке какой-нибудь пакет – и нашла: бумажный пакет, в котором когда-то была еда из мака. Мастер подбежала к парню и, приложив к его рту пакет, кричала:       – Дыши ровно! Делай выдох! – Когда-то она видела такое в сериалах, удивительно, что ей это пригодилось. И брюнет начал дышать, медленно его дыхание приходило в норму, раз за разом выдох становился ровнее и дольше. Когда он смог восстановить дыхание, со второго этажа спустился Хенджин с запутанными волосами.       – Что случилось? – Всполошился он, подбегая к лежащему на полу Киму.       – Похоже на гипервентиляцию, – произнесла Хан, поднимаясь на ноги.       – Сынмин, ты в порядке? – Спросил длинноволосый, помогая парню встать.       – Да, – еле слышно произнес тот, голова все еще кружилась.       – Хорошо, присядь, – Хван посадил брюнета на диван и повернулся к девушке, что выглядела очень обеспокоенной. – Тебе пора, Сынмину похоже нужно отдохнуть, – произнес он.       – А? – Та удивленно посмотрела на говорившего с ней Хенджина и спустя секунду кивнула. – Да, хорошо, – она медленно кивнула в знак согласия и начала судорожно собирать свои вещи. Все же ей всегда Хван Хенджин казался опасным, особенно ее мнение о нем изменилось, когда она очнулась после вечеринки по случаю дня рождения длинноволосого обнаженной, а рядом с ней лежал он и Ли Минхо.       Первое время ей было неприятно видеть этого парня, да что там парня – ее воротило от самой себя, от собственного отражения в зеркале. Но Сохи смогла смириться с этим, засунула эти воспоминания и жалость к себе куда подальше и снова улыбалась Хван Хенджину. Но увидев Сынмина, она вновь вспомнила все то, что произошло когда-то; то, что не давало ей свободно дышать – пусть только в переносном смысле, но тогда она, словно задыхалась, как только что задыхался брюнет, лежа на холодном полу богатого дома с давящими белыми стенами.       Когда девушка ушла, Хван собирался предложить Сынмину подняться на второй этаж и прилечь. Но вместо этого они начали говорить.       – Я думал, что умру, – произнес Ким, смотря куда-то в пустоту перед собой. – Жаль, – ухмыльнулся он.       – Что? Почему жаль? – Длинноволосый сел около парня, что находился в какой-то непонятной ему прострации.       – Я надеялся, что все закончится, – ответит тот, медленно повернув голову к собеседнику, – ты и правда сводишь меня с ума.       – Разве? – Улыбнулся с теплотой Хенджин, придвигаясь ближе к любимому.       – Я чувствую, как боюсь тебя, но… – Сынмин замолчал, не закончив фразу – Хван начал целовать его шею. Каждый поцелуй обжигал так же сильно, как прикосновение холодного железа к влажной коже глубокой зимой.       – Перестань, – попросил он, отстраняясь.       – Почему? – С разочарованием в глазах Хван посмотрел на брюнета. – Ты сейчас такой привлекательный… – прошептал он, а сам подумал: «Такой беззащитный и слабый», – ему нравилось быть выше, чувствовать, что он владеет другим человеком: телом, разумом, действиями. Но почему Ким, будучи таким ослабевшим, все еще противится ему?       – Твоя лживая лесть… – тихо произнес тот, слабо улыбаясь. Ему определенно нравились такие слова, но он прекрасно понимал, что все слова Хенджина – неправда. Длинноволосы просто хочет задержать его, как можно дольше, привязать своей дурацкой ложью к себе. Но Сынмин верит, хочет верить. Он подался вперед и поцеловал чужие губы. Хван считывал каждое движение брюнета губами, как просьбу, как мольбу подчинить себе, заставить чувствовать боль. Поэтому он положил руку на пах парня и с силой сжал ладонь в кулак, обхватив член в штанах. Ким застонал от боли. «Снова, – подумал он, хмуря брови, – когда он изменится?». Хенджин чувствовал всю податливость чужого тела, он был на седьмом небе от счастья – наконец, парень начал ломаться. Его ждало всемирное разочарование, когда по дому раздался звонок – пришел незваный гость.       С хмурым выражением лица длинноволосый открыл дверь и, узнав гостя, засиял счастьем.       – Со Чанбин! Ты постоянно пропадаешь на своей чертовой работе! – Воскликнул он, пропуская гостя внутрь дома.       – Ну так что, какими судьбами заглянул? – Произнес хозяин дома, пока они вместе шли в гостиную.       – У меня не очень веселые новости, – с ухмылкой ответил полицейский, – скоро к вам нагрянет мой отдел, пойдете подозреваемыми. – Пояснил он, когда вошел в гостиную и присел на диван рядом с удивленным Сынмином.       – Твою мать, почему? – Возмущенно произнес Хван, сведя брови на переносице.