«Иногда приходится шагнуть во тьму, чтобы сохранить свет».
© Star Wars: The Clone Wars
Молнии яркой сеткой резали практически черное небо. Было утро. Странное утро. Старики перешёптывались, что таких бурь не было с прошлой войны ситхов. Говорили, что слишком жестокая, слишком кровопролитная война не может пройти бесследно даже для погоды. Микаса не знала, есть ли в этих словах смысл. Да и по правде говоря ей было вовсе не до этого. Совет долго обсуждал её выходку. Хоть Микасе и не разрешили присутствовать в Зале, но до неё доносились отдельные громкие слова. Мейс Винду предлагал изгнать её из Ордена, либо же отправить в, как он выразился, корпуса, которые не несут такой военной ценности. Громко и уверенно парировал его доводы магистр Найру-Но. Он был главным оправдателем и защитником. Оби-Вана не было на заседании, Йода либо молчал, либо просто разговаривал настолько тихо, что Микаса не могла слышать его за дверью в Зал Совета. За все время заседания Леви сказал одну единственную фразу: «Уйдёт она — уйду я». И этого хватило. Вопрос был закрыт. Прошло больше недели. Её все же наказали. Никаких миссий пока Совет не решит, что ей вновь можно доверять. А пока — работа в библиотеке. Леви же приходилось отрабатывать своё «самодурство» работой с юнлингами. Если можно так сказать. Кажется, магистр Йода намерено избрал это в качестве наказания, чтобы расспросить его подробнее о произошедшем и помочь, если нужно. Ведь Магистр Йода сам занимался обучением младших учеников, а значит большую часть времени они должны были тесно взаимодействовать. Тренировок не было. С момента конца заседания она почти не видела учителя. Только мельком, когда он проходил по коридорам. Но в такие моменты Микаса старалась спрятаться за угол, чтобы Магистр Леви её не заметил. Если же этого сделать не удавалось, то она отводила взгляд, не в силах заглянуть ему в глаза. Она чувствовала себя больше, чем паршиво. А сейчас Микаса должна отправится в тренировочный зал. Сию секунду, или опоздает. Она закусила губу. Поморщилась от боли. Рана ещё не зажила. Одна рука так же была не дееспособна, Микаса старалась не тревожить её. Нога почти не болела. Успехи в самолечении — единственное, что хоть немного радовало. Наверное это правильно, что учитель хочет возобновить тренировки. Даже несмотря на повреждения она не должна расслабляться, ведь рано или поздно ей предстоит вернуться в строй. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула, шумно вдохнула и наконец-то отправилась в назначенное место, хоть было понятно, что ко времени уже не успеет. Микаса довольно долго стояла за дверьми, не решаясь войти. Она много раз обдумывала что скажет, как начнёт разговор, как будет просить прощения, и всякий раз начинала плакать. Понимала, что словами ничего не исправишь, что они прозвучат жалко и слабо. Теперь ей казалось, что она ещё дальше от учителя, чем раньше. Что между ними никогда не будет Связи о которой говорит Йода, что она сама все загубила, испортила все собственными руками. И что теперь уже ничего нельзя исправить. Большинство неспокойных ночей она провела в мыслях. Теперь Микаса действительно поняла, что на самом деле представляет собой Тёмная сторона Силы. Она разрушает, она губит, она заставляет терять, делая вид, что даёт. Она отвратительная, лживая, ядовитая, она оставляет паршивое послевкусие. Микаса поклялась, что больше никогда не поддаться чувству мести, что не выпустит в своё сердце Тёмную сторону, что всегда будет следовать верному пути. Жажда отомстить чуть не погубила её, чуть не погубила Магистра Найру-Но, чуть не погубила учителя. Она боялась вспоминать то страшное мгновение осознания, что лезвие, которое черкануло по руке Магистра Леви принадлежало ей. Как он сдерживал крик боли, которая искажала его лицо, как он судорожно дышал и как она застыла, не способная даже вдохнуть. Теперь ей было все равно на Гривуса. Она ни чего не чувствовала, когда вспоминала его кошачий взгляд, полный злобы, ненависти и... отчаяния. Такой тебя делает Тёмная сторона. Теперь она испытывала жалость. Он убегал как трус. Он цеплялся за жизнь. Он... боялся. Эрен ни за что бы не простил ей такое поведение. Он бы пожурил её, разразился тирадой, что она должна была слушать приказ, что не должна была поддаваться негативным эмоциям, что задача джедая — защита, что джедай — это миротворец, что его цель не может состоять в убийстве! Как же поздно она это поняла, как же горько было во рту, как же тяжело в голове. Боль в висках не оставляла её ни на минуту. Она мешала толком соображать, как и недосып. Вся её жизнь раскололась, разлетелись мелкими стеклянными осколками. Ей предстоит кусочек за кусочком складывать её в мозаику, чтобы вновь придать разрушенную форму. Только проблема в том, что такой, как прежде она никогда уже не станет. Такова цена ошибки. Цена, которую ты платишь за мгновенное пребывания на Тёмной стороне. Но Микаса решила. Она склеит осколки. Все. Пусть её руки изойдут кровью, пусть будут болеть, резать, щепать, пусть эти осколки войдут в её ладони и станут причиной нестерпимой агонии, которую потушит одна лишь смерть, но она все равно соберёт их все, вернёт на место. Она восстановит их Связь, чего бы это ей ни стоило. Микаса поняла насколько её желание было глупым и ничтожным. Гривус расплатился за свои деяния сполна. Он не живёт, он существует. Как мелкий, жалкий червяк. Придёт время и его раздавить собственный господин. Вот до чего доводит Тёмная сторона. Вот её настоящее лицо. Вот цена ненависти! По коже бежали мурашки всякий раз, когда она думала о том, что за её ошибку Леви мог заплатить жизнью. Она бы потеряла ещё одного дорогого человека, в яростно бессмысленном порыве мести за другого. Эрен хотел бы, чтобы она прожила жизнь достойно, чтобы она помогала людям, чтобы защищала, чтобы никогда не обращалась к Тёмной стороне. Это было бы действительно достойно его памяти. Ненависть порождает ненависть. Злость поражает злость. Месть порождает месть. Замкнутый и кровавый круг. Она разорвёт его. Она отпустит. Она не сможет простить, никогда не сможет, но сможет отпустить. Микаса больше не позволит эмоциям захватить её рассудок, руководить её действиями, поставить под угрозу дорогих ей людей. — Входи, Микаса, — голос учителя прервал её мысленный поток. Микаса вздрогнула от неожиданности, сжала ладонь, вдохнула и вошла. Она боялась, что расплачется, поэтому смотрела в пол. Привычный звук журчащей воды, доносящийся из Зала Медитации, влажный, свежий запах, шелест Ивы. Как же давно она не была здесь. Её жизнь разделились на «до» и «после». Сколько же работы ей предстоит... Она молчала, боялась, что голос дрогнет. — Садись. Микаса повиновалась. Села напротив. Но так глаз и не подняла. — Ну же, я не такой страшный, чтобы не смотреть на меня. Вроде к шрамам на моём лице ты уже должна была привыкнуть. Леви пытался пошутить, но попытка оказалась неудачной, хотя Микаса против воли улыбнулась. — Как... Ваша... — Нет, Микаса, хватит. Опять по новой, — в его голосе не было раздражения, была добрая усмешка с оттенком грусти. Микаса подняла взгляд резко, будто не произвольно, словно кто-то взял её лицо и поднял против воли. — Простите меня, учитель, — всё-таки сказала она, хоть уже миллион раз решила, что слова бессмысленны. — Я уже сказал тебе, что все хорошо, не будем возвращаться к этой теме, ладно? Микаса кивнула, взгляд сам упал на покалеченную руку. Она сжала пальцами колени. — Эй, ну ты чего, смотри, по-моему, лучше, чем была. Он протянул ей руку, на месте недостающих пальцев были механические протезы, они сгибались и разгибались. Микаса обхватила его ладонь, нежно проходясь большим пальцем по белым отметинам — глубоким ссадинам, — которые уже никогда не заживут. — Правда, нужно время, чтобы привыкнуть... Вон у Энакина вообще вся рука искусственная. Издержки профессии. Ничего больше. Леви улыбнулся, но Микаса не улыбалась, она внимательно смотрела на металлические пальцы. Взгляд её затуманили слезы, но она сдержалась. — Это моя вина, учитель. Вы не должны были пострадать. Что бы я делала, если бы вы погибли? — Микаса, это всего лишь пара пальцев, не критично, — усмехнулся Леви. — Всё закончилось так, как должно было. Даже лучше, чем я предполагал. Поэтому угомонись, отродье. Его рука скользнула из её пальцев. Он стёр одинокую слезу с разгорячённой щеки. И изменился в лице. Леви вспомнил пещеру, вспомнил Микасу... мёртвую Микасу. Как стирал свои собственные слезы с её ледяной кожи. Он нахмурился. Откинул мысли. Она здесь, она рядом, она живая. Щека её горячая и влажная. Все это была лишь иллюзия, его страхи. Чтобы это не воплотилось в жизнь он должен отпустить беспокойство и тревогу. Ведь то, чего мы боимся больше всего обязательно случается. Микаса накрыла его ладонь своей, прижала к лицу, зажмурилась, но больше не плакала. — Учитель, — подала она наконец голос. — Вы не должны больше винить себя ни в чем. А я больше не буду стремиться отомстить. Всё это неправильно. Всё это ни к чему не приведёт. Леви удивился, он не ожидал услышать этого от неё. Почти то же самое, что сказал Фарлан, и то, что он сам собирался ей сказать. — Ты права, — он смягчился в лице, — значит начнём все сначала? Микаса широко улыбнулась и заглянула ему в глаза. — Значит начнём. Леви опустил руку и щеку обдало прохладой. Микаса только осознала, что делала и неожиданно зарделась, отвела взгляд. — Скажите, учитель, — начала она неуверенно. — Мм? — Те слова… Которые вы сказали там, на Совете... Это правда? Леви едва заметно улыбнулся, покачал головой и Микаса подумала что он сейчас посмеётся над её наивностью. Хотя она ни разу не видела, чтобы учитель смеялся. — Правда, Микаса. Микаса смотрела на него с изумлением. Дыхание перехватило, глаза защипало. Она онемела, не могла произнести ни слова. Увидев её реакцию Леви слегка опешил. — Ну, а что, были бы шайкой наёмников, как тебе такая перспектива? По-моему, из нас вышла бы неплохая команда. Микаса засмеялась, ей стало легче, намного легче... — Кстати, Микаса, — позвали Леви. Она вскинула брови, в ожидании его слов. — Тебе же сегодня четырнадцать. Микаса и забыла, что сегодня за день. — Да, действительно, — она грустно улыбнулась и машинально потянула руку к плечу, на которое обычно ниспадала падаванская косичка. — Долго же она будет отрастать. Микаса мрачно усмехнулась. Леви запустил здоровую руку в широкий рукав туники. Микаса с любопытством наблюдала за действиями учителя, не похоже было, чтобы он поправлял одежду. — Что ж, ждать пока твои волосы соизволят отрасти мы не можем, ты все ещё остаёшься моим падаваном и должна выглядеть соответствующе. Что-то блеснуло в руке. Теперь Микаса смогла понять что это было. Такие подобия цепочки используют падаваны у которых нет волос, либо из-за расы, либо по другим причинам. Такая была у Асоки. Серебристая цепочка состоящая из небольших шариков скользнула к ней в ладонь. — Спасибо, учитель, — только и смогла выговорить Микаса, это было неожиданно для неё, хоть и логично. — С днём рождения, — отозвался Леви. — А... — Микаса заглянула в его лицо и хотела спросить, но он её опередил. — Да, она моя. У Микасы загорелись глаза, а щеки странно вспыхнули. Она сжала цепочку. — Я никогда её не потеряю, правда. — Уж постарайся, — с привычной иронией и едва уловимым теплом усмехнулся Леви. Микаса строго и серьёзно кивнула. — Как голова? — Болит. Но сейчас лучше. Она опять вспыхнула, неожиданно осознав, что лучше ей стало, как только она коснулась его руки. Леви начал серьёзно переживать за здоровье подопечной, так резко менять цвет лица с бледного на красный это явно не нормально. — Насколько лучше? Можем отложить тренировку... — Нет-нет, — замотала головой Микаса, — сейчас вообще не болит. Леви скептически поднял бровь. — Как знаешь. Кстати, забыл тебе отдать. Он отцепил от пояса меч. Глаза Микасы расширились. — Это же... — Меч Эрена, да? Микаса кивнула. — Когда твоя рука придёт в норму, будешь учиться парному фехтованию уже со вторым настоящим мечом. Да и я прихватил себе один. Гривус тот ещё коллекционер, — мрачно заметил Леви. Микаса не могла оторвать взгляд от отметины на рукояти. Как же долго она не видела это оружие... Неожиданно Микаса опусти голову и сжала здоровой рукой клинок на поясе. — Значит... — Нет, не значит. Ты чем меня слушаешь? Микаса озадаченно посмотрела на него. Леви продолжил: — Я же говорил, что теперь этот меч — твой, как и то, что моя жизнь в твоих руках, помнишь? Микаса машинально прикусила губу и вновь поморщилась от внезапной боли. — Да, учитель. — Славно. Микаса набрала в грудь воздуха, но только шумно выдохнула, потому что Леви предупредил её слова. — Возражения не принимаются, свои слова я назад не беру. Микаса с обречённой улыбкой покачала головой. — Какой же вы неисправимый зануда, учитель. Леви скрестил руки на груди и хмыкнул. — Возможно. — Учитель?.. — А? — Я знаю о Живой Силе. Вы же обучались этому пути, и Оби-Ван... — Допустим. — Я хочу, чтобы вы научили меня ему. Тот приём помог мне... все приёмы, которым вы меня обучили не раз спасали мне жизнь. Я хочу идти этим путём, — сказала она немного смущённо, а про себя добавила: «Я хочу идти вашим путём, учитель...». Леви помолчал, задумчиво хмурясь. Он вспомнил слова Фарлана. — Хорошо. Так и быть. Но с чего ты вообще решила об этом заговорить? Леви кажется догадывался, кто являлся инициатором такого рвения к познанию. «Только попадись мне, Оби-Ван!» — Я понимаю, что не имею права рассуждать об этом, но... — она запнулась. — Мне кажется, что важнее чётко видеть настоящее, чем пытаться заглянуть в будущее. Ведь, если вглядываться в даль, то можно пропустить врага под самым носом. Леви удивился, но виду не подал, оставаясь невозмутимым. — Знаешь, а ведь ты права. За всеми событиями, всеми переживаниями и виной, я начал уходить в себя, хотел смотреть в будущее, но, по правде говоря, видел только прошлое. Я разучился быть здесь и сейчас. А ведь это важно. Ты заставила меня вспомнить о том, что этот путь принёс не только горе, он не раз спасал и меня, не раз помогал защитить. Давай так. Помимо физических тренировок, мы будем разговаривать. Будем друг с другом откровенны. Идёт? Микаса смотрела на него, глупо хлопая глазами и изумляясь, неужели учитель воспринимает её в серьёз, а не как неразумного ученика? Он действительно удивительный. — Да, я согласна. Магистр Йода же говорил нам об этом с самого начала... нам нужно... открыться друг другу, да? Связь и всё такое... Теперь будем стараться наконец-то исполнить его слова, правда, учитель? — улыбнулась Микаса. Леви кивнул. — Что ж, начнём с теории... Первое, я думаю, ты уже усвоила. Нужно находиться здесь и сейчас. Как говорил мой учитель: «жить в настоящем». Полагаться на интуицию и инстинкты, исходить из того, что имеешь, а не пытаться уловить призрак будущих событий. Следующее, чему я буду тебя учить, это концентрации и восприятию живых существ. Всё живое в нашем мире связано между собой, через всё струятся потоки Силы. Мы все лишь водная гладь, через которую проходят солнечные лучи. — Что это значит? — удивилась Микаса. — Когда свет проходит сквозь воду, то преломляется... — Именно. Преломления — это то, как мы ею пользуемся. В спокойной воде искажения минимальны, но вот если брать бушующий поток, то совсем другое дело. — Вы имеете в виду Светлую и Тёмную сторону? — Да... Я думаю, что как-то так это и можно себе представить. Сама Сила не бывает Тёмной или Светлой. В эти цвета её красят поступки, совершённые с её помощью. Чувства, эмоции. От негативных появляется рябь, от позитивных наступает умиротворённое затишье. Микаса задумчиво кивнула. — Постарайся впредь обращать внимание на всё живое, что находится вокруг тебя. Даже на растения. Помнишь, я учил тебя вести бой на своей территории и чувствовать пространство? Это первый этап. Теперь ты должна научится видеть пространство. Видеть чувством всё живое вокруг тебя. Ощущать Силу в живом. — Видеть чувством? — переспросила Микаса. Леви улыбнулся. — Но всё это мы будем практиковать на следующем занятии, не думаю, что тебе сейчас нужно перенапрягаться. — Но, учитель! Я хочу... хочу стать лучше! — Терпение. Это одно из главных качеств в Живой Силе. Микаса поджала губы, но ей ничего не осталось, как покориться. — Тогда... расскажите ещё что-нибудь. Что дальше? — щёки её едва заметно зарумянились. Микаса поймала себя на мысли что ей нравится слышать его голос, нравится разговаривать с ним. Как бы ей хотелось вот так говорить с учителем весь день на пролёт... — Ладно. Дальше вот что: нельзя полагаться на случай, нельзя ждать «воли судьбы», нужно самому создавать этот случай. — Я, кажется, понимаю, но не совсем. — Хорошо, приведу пример, — он задумался. — Знаешь, как Энакина освободили из рабства? — Он был в рабстве? —изумилась Микаса, а в глазах её отразился страх, который очень насторожил Леви. Помедлив пару секунд он продолжил: — Да, но не так, как ты думаешь... Его, — Леви замолчал, подбирая слова, — «хозяин», был не плохим. Энакин был у него работником. Тот заботился о мальчишке, но расстаться не желал. Слишком Энакин смышленый, в плане техники. Так вот. Квай-Гон заключил пари на то, что если мальчик выиграет в гонках, то Энакин с матерью станут свободными. Но их «хозяин» не согласился, сказал, что только один освободится и бросил кубик. Синих сторон было две, красных — четыре. Если выпадет красный, то освобождает мать, если синий, то мальчика. Кубик бы упал красным, это было предрешено случаем, можно сказать судьбой, но учитель подстроил случай под себя и кубик упал синим. — Но как? — Он подтолкнул его Силой. — Но это же жульничество! — Ловкость рук, Микаса, только ловкость рук и никакого мошенничества, — Леви подмигнул ей. Она улыбнулась. Кажется начиная понимать, в чем состоит главный принцип Живой Силы. Живи настоящим, не полагайся на случай, бери всё в свои руки и действуй! — Грубо говоря, если Единая Сила направлена на обращение к будущему, то Живая Сила — это изменение будущего настоящим. — Можно сказать и так, — удовлетворенно кивнул Леви. Впервые за много дней он увидел Микасу счастливой. Она — лучшее что случалось с ним за многие годы одиночества. Он не ошибся, когда взял её в ученицы. Сейчас он поймал себя на мысли, что никогда ещё не делал столь правильного выбора...***
Микаса упала на кровать и сразу же провалилась в глубокий сон. Чувство блаженной неги сменилось непроизвольным страхом и тревогой. Липкая тьма застилала ей глаза. Неподалёку скрежетал металл, словно кто-то царапал обшивку звёздного корабля. Не в состоянии что-либо разглядеть Микаса постаралась отыскать опору на ощупь. Холодная гладкая стенка. Она решила, что находится в коридоре звездолета. Что же случилось? Ледяной сквозняк кусал за голые ступни. Мурашки пробежали по спине, тело начала бить непроизвольная дрожь, то ли от холода, то ли от страха. Ей ничего не оставалось — только идти вперёд. Может она сможет кого-нибудь найти? Скажет, что потерялась, попросит помощи. Должен же здесь кто-нибудь быть? Учитель... А где же учитель? Она остановилась и осознание одиночества пробило её электрическим разрядом. Микасе стоило больших усилий прямо сейчас не опустить обхватить колени руками и начать плакать, бесконтрольно поддаваясь эмоциям. Она сглотнула подступивший к горлу ком, и усилием воли заставила себя идти дальше. Не останавливаться. Только не останавливаться. Нельзя. Нужно идти. Идти дальше. Там, впереди, точно что-то есть. Кто-то есть. Просто нужно идти. Спустя практически вечность прибивания в кромешной тьме она наконец-то смогла увидеть. Вдалеке действительно что-то было. Нечто полыхало красным, отбрасывая страшные длинные тени на металлические безжизненные стены, словно только начинающий заниматься пожар. Глупой звук шагов перебивала стучащую в висках кровь. Всё внутри говорило ей: «Беги отсюда! Ты должна бежать!». Однако тело не слушалось вопиющего разума и продолжало самозабвенный путь к красному свечению, словно мотылёк летящий на огонь. Теперь силуэты были различимы. Она остановилась. Так же непроизвольно, как и шла. Внутри всё сковали жестокие ледяные тиски. Микаса узнала учителя. Он сидел неподвижно, к ней спиной, на коленях, опустив голову, словно осуждённый на плахе в момент, когда над его головой палач заносит топор. Крик потонул в мёртвой тишине. Или она вовсе не кричала? Она пыталась крикнуть, но ничего не услышала. Ей стало так страшно, что неприятное чувство тошноты поселилось в горле. Свет затрепетал, и она увидела откуда он исходил. Второй силуэт. Он был ей незнаком. Темный плащ. Длинная юбка волочилась по полу, неприятно шурша. В руке полыхал алым огнём лазерный чем, как тот, который был у адмирала Крауча. Меч Тёмной стороны. Теперь Микаса не могла даже вздохнуть. Её будто сковало льдом. Отвернуться тоже она не могла, даже взгляд отвести была не в силах. Какая-то доля секунды и резкое движение алого клинка. Учитель упал на бок. Голова его почти беззвучно покатилась по холодному полу. А она смотрела. Смотрела. Смотрела и не могла понять, что же видит? Нет, она не хотела этого понимать. Осознание пришло само, словно кто-то насильно заставил её это понять. Слёзы неожиданно горячим потоком брызнули из глаз. Она судорожно замотала головой, стараясь избавиться от страшной картинки всё ещё стоящей перед глазами. Даже сквозь закрытые глаза она поняла, что стало светлее. Против воли глаза распахнулись и Микаса увидела второй клинок пылающий таким же алым, как и первый, в руках незнакомца. Незнакомки. Нет. Она была ей хорошо знакома. Очень хорошо. Звонкий цокот каблуков по металлу, гулким эхом разносился в давящей пустоте. Микаса не могла отвести взгляд от неподвижного силуэта обезглавленного тела. Кто-то сжал пальцы на её лице и резким, жестоким движением развернул к себе. Серые, холодные, злые, полные ненависти глаза смотрели на неё, отражая красные блики. Холодная кожа гладких перчаток больно впивалась в подбородок. Тёмный шрам под глазом, бледное лицо обрамляли чёрные короткие волосы. Алые губы искривила отвратительная усмешка. — Запомни, моя милая. Их всегда двое: учитель и ученик. Ученик всегда убивает своего учителя.