ars longa vita brevis Привет, тунец, прости, что не отвечал! Всё ок, я думаю, мы можем встретиться)
Арсений зажмуривается перед тем, как отправить сообщение, оставляет переписку открытой, хотя сомневается, что тунец сидит на сайте прямо сейчас, но походу так и есть, потому что ответ появляется сразу. тунец с солёными огурчиками ААААА это очень круто (*μ_μ) я очень рад!!! Арсению немного отлегает от сердца — тунец остаётся собой, его сообщения пышут приятным волнением, что наполняет его самого, и он приободряется, печатая в ответ.ars longa vita brevis Только давай на выходных в каком-то ТЦ? Погуляем или посидим на фудкорте?
тунец с солёными огурчиками конечно!!! как тебе хочется! давай в оушене? там лучший фудкорт (－ω－) Арсений прикидывает, сколько ему тащиться к Оушен-плазе пешком — далековато, но от его остановки туда едет прямой автобус, пусть и полчаса в одну сторону.ars longa vita brevis Окей, мне подходит) Тогда в субботу на 13.00? Тебе нормально?
тунец с солёными огурчиками канеш жди меня у фонтана у входа! ты в чём будешь? как я тебя узнаю? Арсений задумывается, разворачиваясь к открытому шкафу — из него торчат рубашки разной степени белизны и длины рукава, но идти на встречу в столь деловом виде, конечно же, не хочется. Скорее хочется быть красивым, возможно даже понравиться, и Арсений вспоминает о новенькой футболке из синсэй и панамке как у Чонгука — ждал как Хатико, пока доставят из Китая.ars longa vita brevis Буду в голубой футболке и черной панамке Я высокий: Р
Арсений глупо хихикает, и сам не понимая, зачем уточнил свой рост. тунец с солёными огурчиками ахахаххах не думаю что выше меня я найду тебя арс! серьезно я буду пиздос как рад увидеть тебя Почему-то Арсению очень тепло — май месяц за окном, но кажется внутри только-только теплеет весна. Арсений не успевает ответить, как тунец переводит тему на фанфик — интересуется как глава, сколько успел написать и скидывает какой-то по снс, обещая, что ему понравится. Арсений честно отвечает, послушно открывает ссылку, где оказывается какой-то третьесортный текст на одну страницу с сюжетом «всунул-высунул-кончил» — вообще, он никогда не комментирует работы низкого качества, но тунец сбрасывает выдержки, с которых они немного смеются, а потом он откланивается от нужды заняться учебой и желает спокойной ночи — наперёд, ведь ещё только девять вечера. После полуночи и полсотни тестов Арсений укладывается в кровать. Хочется нажать на ускорение как в симсе — промотать скучные будни, репетиторов и уроки, оставить только шумные перемены и вечера в своей комнате, когда они переписываются с тунцом. А потом и субботу, встречу в оушене и… Арсений кутается теснее в лёгкое одеяло от одной мысли, что они возможно обнимутся — так ведь делают друзья при встрече? Обнимаются, целуют в щёки, касаются и… И это слишком, Арсений зарывается лицом в подушку, протяжно выстанывая что-то нечленораздельное. Он должен себе пообещать — не влюбляться заранее, не ожидать ничего от этой встречи, не очароваться образом тунца из переписки, ведь в жизни всё может оказаться совершенно иначе! Арсений обещает, но, засыпая, всё равно представляет их встречу — высокий тунец крепко его обнимает, мягко берёт за руку и ведёт на свой любимый фудкорт, а в конце провожает домой и целует. Просыпается Арсений со стояком, морщится от неприятного ощущения и прислушивается к тишине квартиры. Телефон оповещает, что ещё только половина шестого утра, и родители скорее всего ещё спят, поэтому Арсений без страха запускает руку в пижамные штаны, поддевает резинку белья и сжимает член в кулаке. Хватает нескольких движений, чтобы кончить, и сонливость накатывает снова, но лежать в мокром ему противно, да и уснуть уже не получится, поэтому Арсений тихо поднимается с кровати, скидывая штаны и белье, выуживает из шкафа чистое и отправляется в ванную. До завтрака Арсений успевает почти дописать главу, оставив на вечер совсем немного — по плану в следующей главе Чимин должен сознаться Юнги в чувствах, и Арсений немного волнуется. Писать чувства иногда сложнее самого кинкового порно, особенно, когда ни первых признаний, ни поцелуев и тем более секса в жизни Арсения ещё не было. — Ты проснулся, Арсюш? — зовёт мама за дверью, коротко постучав. — Да, уже выхожу, — Арсений закутывается теснее в домашний халат, закрывая все вкладки и выключая ноутбук. На кухне его встречает аромат сладкой овсянки — Арсений не любит завтракать, но закалённые детством родители считают завтрак главным приёмом пищи, поэтому легче проглотить несколько ложек липкой каши, чем спорить. — Доброе утро, — здоровается Арсений, усаживаясь напротив отца. — Доброе. Ты сегодня рано, — подмечает папа, заставляя Арсения едва съежиться. — Я слышал, как гудел твой ноутбук. — Так получилось, — с виду равнодушно пожимает плечами Арсений. — Уснуть уже не получилось, поэтому я ещё немного позанимался, — ложь легко вылетает из уст подростка — Арсений привык не врать, а привирать, недоговорить, чтобы избежать любого разногласия. — Ты молодец, — папа чуть кивает — не ясно, ему или маме, что подаёт кофе, но Арсений чуть улыбается — уже точно от маминой ладони на макушке. Скорее бы лето./////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Арсений едва доживает до субботы. Школьные дни, что отделяют его от встречи с тунцом, кажутся вечностью — не красиво-книжной и романтичной, а тупой черной дырой, куда его закинуло после крушения космического корабля. Арсений в этой черной дыре прозябает, цепляясь только за крошечный огонёк света, что состоит из сообщений тунца, его восторженных отзывов на новую главу и собственной фантазии Арсения. К торговому центру Арсений приезжает на пятнадцать минут раньше назначенного времени — не столько от собственного желания, сколько из-за расписания автобуса в выходной день. В торговом центре шумно и людно, его построили не так давно, и магазины тут едва не лучшие в целом городе. Арсений ловит своё отражение в каждой витрине, стараясь максимально незаметно покрутиться и рассмотреть себя, хотя дома не отлипал от зеркала полчаса, присматриваясь к идеально выглаженной голубой футболке и обычным джинсам. Мама очевидно заметила то, как сильно Арсений прихорашивается, мягко улыбаясь на оправдания, что идёт в кино с классом, и осталась довольной, только когда Арсений соврал, что идёт с Идой — та не растерялась, стоило Арсению написать ей, и пообещала, что прикроет. В витрине эйчендема Арсению кажется, что в панамке он похож на грибочек с черной шапкой, что опускает его настроение на несколько пунктов вниз, но снимать панамку побаивается — вдруг тунец его не узнает. Арсений честно пытался выведать какие-то отличительные черты тунца, но тот отказался «палиться», чтобы сделать сюрприз — Арсений сюрпризы не любит, но настаивать не стал. Фонтан окружают уставшие посетители, рассевшись на бортиках и прямо на полу — как животные в Африке вокруг единственного водопоя, и Арсений едва находит свободное укромное местечко, усаживаясь на прохладный мрамор. Арсений не пытается угадать тунца в случайных прохожих, наоборот боится этого неловкого ощущения, когда встречаешь взглядом знакомого и продолжаешь смотреть, пока идёшь навстречу. Вместо прохожих Арсений рассматривает свои кроссовки с посеревшими шнурками; кивает в такт играющей спринг дэй в наушниках, надеясь, что никто его липсинк не заметит; смотрит на руки — сцепленные в замок, перебирая большими пальцами; пытается рассмотреть кончик своего носа, из-за чего резко болит голова. Какая глупость — Арсений выдыхает, доставая телефон из кармана, и хмурится, понимая, что тунец опаздывает уже на десять минут. В голове закрадываются мысли, что всё это только шутка, возможно, кто-то из его одноклассников решил подшутить над ним, и где-то за углом сейчас стоит группа хохочущих подростков, рассматривая Арсения в глупой панамке. — Прости, пожалуйста, я опоздал на автобус! — раздаётся громкое сверху, и в поле зрения Арсения оказываются сначала худые ноги в потрепанных джинсах, пожеванные жизнью кроссовки со смешными яркими шнурками и руки, что упираются в колени. Пальцы украшены кольцами — дешёвые, будто из пачек кукурузных палочек, и подороже из серебра, с гравировками, а запястья обтянуты браслетами и фенечками из кожи и бусинок. Арсений знает только одного человека, кто носит такое, медленно поднимает голову вверх, надеясь, что ошибся, но растерянность, стремительно сменяющая счастье, на лице Антона, убеждает его в обратном. Перед ним стоит Антон Шастун — тяжело дышит после пробежки, одёргивает пузатую толстовку за край, покрывается красными пятнами на лице и шее, что кусочком виднеется за воротом. — Арс… ений, — тянет с паузами Антон, выгибая в удивлении брови. — Привет, — всё же здоровается, пытаясь улыбнуться, но Арсений усилий не замечает, подрываясь с места. Хочется сбежать и расплакаться — желательно в такой последовательности, но комок подступает слишком близко к горлу, и Арсений давится, надеясь уйти раньше, чем позорно расплачется посреди торгового центра. — Арс, стой, ты куда? — кричит Антон, успевая ухватить его за запястье. — Эй, погоди! — Пусти меня, Шастун, — рычит — как котёнок — Арсений, дёргая рукой, но продолжает смотреть в пол, прикрывая глаза панамкой. — Отпусти, придурок, — выпаливает Арсений и улавливает, что хватка Антона на миг слабеет, вырывает руку и быстрым шагом идёт к выходу. В груди жжёт от обиды и растерянности — как только узнал, что это он? — горит от злости на самого себя, что позволил размечтаться и повестись на собственные фантазии, которые могут жить только в виде флаффных текстов на фикбуке, но никогда не станут реальностью. — Арсений, постой! — Антон всё же нагоняет его, сжимая со спины в объятиях, и Арсений пытается вырваться как зверь — посетители вокруг замечают их ссору, и Арсений краснеет ещё пуще, боясь, что кто-то из знакомых родителей это увидит. — Прости-прости-прости, дай мне объясниться наконец! — горячо просит Антон, пытаясь удержать Арсения, что слабеет в его руках. — Я не хотел, чтобы так, я сам не ожидал… увидеть тебя. Арсений окончательно сдувается — без противного звука, но ощущает себя именно так, перестаёт брыкаться, опуская руки вдоль туловища, и крепко зажмуривается, надеясь сдержать слёзы. Антон немного мешкается, боясь, что Арсений снова убежит, но выпускает его из захвата, мягко разворачивая к себе лицом — вернее панамкой. — Сядем где-то? — робко предлагает Антон, но Арсений молчит, рассматривая кафель и кроссовки. — Давай не будем как в «рамми пишет»? А то я не знаю, кому звонить, чтобы тебя найти, — Антон пытается шутить, даже вспоминает их любимый фанфик, что ёкает в груди Арсения разрядом странной нежности. — Ты же не думаешь, что я знал? Арс, ну поговори со мной, пожалуйста, — бормочет Антон, и Арсений выдыхает громче, противно шмыгая носом. — Если тебе очень противно, то я отпущу. Прости, Арс. Арсению становится немного стыдно, что он так поддался эмоциям — едва не расплакался, попытался сбежать, не дав Антону даже опомниться. Арсений думает — на деле громко сопит, продолжая таращиться в пол — и растерянность Антона всё больше и больше кажется ему натуральной, будто тот действительно был шокирован его увидеть. — Давай отойдём, а то все смотрят, — гундит смешно, поднимая глаза на Антона — тот перепуганный, взъерошенный их потасовкой и растерянный не меньше, но, стоит Арсению взглянуть на него, шастово лицо торкает слабая улыбка, он вскидывает вверх брови и заторможенно кивает. Антон всё же тащит его к фудкортам, пытаясь расспросить, чего Арсению хочется больше всего, но тот вяло пожимает плечами и соглашается на банальный мак. Арсений занимает им дальний столик, оставляя Антона мужественно стоять в очереди, издалека рассматривает Шастуна — такой же как в школе, только не в форме. Высокий, несуразный, смешной в своей толстовке с огромным капюшоном и явно переживающий — судя по тому, как часто пытается вытереть влажные ладони о джинсы. Арсений чувствует, как понемногу выходит из состояния первого шока и снова начинает мыслить, глубоко внутри принимая тот факт, что эта ситуация возможна в реальной жизни, а не только как дешёвый плот-твист среднестатистического фанфика. И то, как Антон настойчиво пытался добиться разговора, остановил его и всё же настоял на хоть каком-то диалоге, кажется Арсению весомым — тем более у них с Антоном никогда не бывало конфликтов в школе. Друзьями их не назвать, обычные знакомые на уровне «привет-как дела-пока», и с другими Антон никогда не ссорится, не задирается — даже перестал общаться с Макаром из параллельного после того, как его укусила какая-то муха, и он начал заебывать всех подряд. К чему Антону вдруг намеренно устраивать весь этот розыгрыш? Арсений выдыхает в который раз, страдальчески снимая панамку, находит отражение в потухшем экране телефона, пытаясь привести волосы в порядок, и кивает сам себе, что вроде как смирился с этой ситуацией. — Я взял тебе обычный даббл-чиз, но если хочешь, можешь взять мои наггетсы, — Антон опускает пластиковые подносы на столик, усаживаясь напротив, и бегло рассматривает загрустившего Арсения, что едва тушуется от внимательного взгляда. — Спасибо, — кивает Арсений, хватаясь за завёрнутый бургер. Несколько минут они едят в молчании — Арсений даже не знает, как начать этот неловкий разговор, вместо этого заедает внезапный голод картошкой вприкуску с бургером. Они глупо улыбаются, стоит поймать взгляд друг друга, рассматривают посетителей, что так же неспешно поглощают фаст-фуд. Арсений старается не думать, что именно Антон Шастун знает о нём слишком много личного, читал все его рейтинговые тексты; смотрел порно, которое Арсений скидывал, ревниво вытащив из списка избранного; шутил в ответ на лёгкий флирт. Арсений и подумать не мог, что среди всех одноклассников именно Антон Шастун переживает кризис ориентации — не то чтобы Антон выглядит как альфач-альфач, но Арсений никогда не замечал, что он вообще кем-то интересуется. Хотя от недостатка внимания Антон точно не страдает, одинаково крепко обнимаясь с девушками и парнями из своей компании, даже Арсения один раз зажал, когда они победили в перетягивании каната против параллельного класса. Арсений едва дёргает головой, надеясь, что не сильно покраснел, но Антон чуть хмыкает, громко потягивая колу из стакана. — Арс… ений? Или можно Арс? — спрашивает Антон, неловко почесав макушку. — Арс, — коротко отвечает Арсений, откладывая недоеденный бургер на поднос. — Шастун, ты же взаправду не знал, что это я? — не выдерживает он, прикусывая губу, и смотрит на Антона, что шуршит остатками льда в стаканчике. — Не знал, честное слово, — пожимает плечами. — Я вообще охуел, когда понял, что это ты — не то, что я не рад тебя видеть, не подумай, — тараторит он, вскидывая брови. — Но я думал, такое только в кино и фанфиках, а потом ты захотел сбежать, и я уже как мог… Прости, если больно сжал, я ссал, что ты убежишь, а в школе к тебе на хромой козе не подкатишь, — смущенно договаривает Антон, вызывая у Арсения удивление. — В каком смысле? — Ну, ты просто кажешься не особо общительным, хотя много кто бы хотел с тобой задружить, — проговаривает Антон, правильно считывая его растерянный взгляд, и спешно добавляет: — Не подумай, просто ты или учишься на перемене, или сам подойдешь что-то спросить, но все ссут тебя беспокоить «просто так» — хотя теперь я понимаю, почему ты часто палишь в окно, наверное, думаешь над фанфиками, — Антон тихо смеётся, вжимая голову в плечи, и Арсений сначала думает возмутиться, но широкая улыбка Антона сглаживает его острые иголки, и Арсений благодушно кивает, признавая своё поражение. — Я тоже, как ты сказал, «охуел», — смутился Арсений. — Не ожидал, что ты окажешься любителем… — Корейского бойс-бэнда? — дёргает бровью Антон. — Или графического порно? — стишивает голос, широко раскрывая глаза, и сразу же рассыпается смехом. — Ты тоже не шибко похож на автора охуенной порнухи, — Арсений стремительно краснеет, пожимая плечами. — Никто не знает? — чуть хмурится Арсений, уточняя. — Нет, — легко кивает Антон. — Как-то не нашлось человека, которому можно спокойно сознаться, что… — Бетишь графическое порно и слушаешь кэй-поп? — возвращает Арсений, понимающе кивая. — Да, не самое пацанское дело, — бормочет под грустное кивание Антона. — Ты первый человек в моей жизни, с которым я вообще обсуждал свою писанину, — Арсению неловко в таком сознаваться, странный дискомфорт всё ещё чувствуется, и полностью соединить в своем сознании тунца и Шастуна не получается. Шастунца — Арсений про себя смеётся с глупой шутки, едва улыбается, рассматривая знакомо-незнакомого Антона. — Ты пишешь очень круто, — повторяет Шастун, выбивая из него легкий румянец. — Поступил бы на писателя или сценариста, — важно закивал Антон. — Ну, фанфики и книги — это же совершенно другое, — тушуется Арсений, но внутри всё распирает от щекотки. — Это больше хобби, чтобы выпустить пар, — он смущается от внимательного взгляда Антона — у того уголки губ едва дёргаются, и Арсений шутливо цепляется: — Что? Тебе смешно? — Антон не сдерживается, смеётся, уткнувшись в свои ладони, и Арсений невольно хохочет тоже — волнение смешанное со смущением переливается через край. — Прости, у меня смех это нервное — мама рассказывала, что я у зубного постоянно хохотал, когда просили открыть рот, — оправдывается Антон, отсмеявшись. — Я просто немного волнуюсь, — вдруг сознаётся он. — Я даже немного рад, что ты оказался Арсом — почему тебя так в школе не называют? Это ж звучит охуенно, — для пущей убедительности кивает Шастун. — Не знаю, это как-то случайно получилось, — неловко пожимает плечами Арсений, рассматривая воодушевленное лицо Антона. — А тебе не странно? — выпаливает Арсений, едва нахмуриваясь. — Я просто никак не могу словиться, что ты и тунец — это один человек. — Не странно, — чуть помедлив, отвечает Антон. — Это же ты — что на фикбуке, что в школе, просто немного другие твои грани, — выдаёт он, заставляя Арсения в который раз смутиться. — Как поэтично, — фыркает Арсений, складывая руки на груди. — Ага, — фырчит в ответку Антон. — Вот только теперь буду смотреть на тебя в школе и думать о твоих юнминах, — щурится он, расплываясь в хитрой улыбке — Арсений вспыхивает красным, отворачиваясь. — Прости-и-и, — тянет Антон. — Я не сдержался! Арсений крутит носом, сгоняя щекочущее чувство, смотрит на весёлого Антона, что смешно кривляется, надеясь вымолить его прощение. Злиться на Шастуна очевидно глупо — ему самому стоит признать уже тот факт, что его фикбучная личность и школьная это один и тот же Арсений. — Ничего, — выдыхает Арсений, поправляя челку. — Вот только в школе давай не говорить об этом, — требует Арсений, в конце скатываясь в просьбу. — Конечно! Я понимаю, Арс, я ж не дурак, это так, — он сразу укрывается серьёзностью, важно кивает, сдвигая брови едва не в одну полоску. — Но можно же с тобой в школе разговаривать? — Антон интересуется так искренне, что Арсению вдруг становится неловко за себя — настолько он пугает людей своим видом? — Можно, Шастун, — Антон расплывается в широкой улыбке — Арсению кажется, что она нежнее и мягче, чем улыбка для стэм-кружка, но креститься при Антоне побаивается, а вдруг не поймёт./////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
В понедельник Арсений идёт в школу с лёгким опасением. В субботу они с Антоном распрощались на остановке: коротко пожали руки, словно заключили важную сделку, а не проторчали на фудкорте больше часа, обсуждая сначала любимые фанфики, последний ви-лайв Шуги, а потом и последнего стрэнджа, но уже дома, едва открестившись от разговоров с мамой, Арсений закрылся в своей комнате, пытаясь уложить в голове прошедшую встречу. Неловкость глубоко засела под кожу, и Арсений никак не мог её согнать, даже привычное писательство не помогло — просто не смог написать даже строчки в новую главу, понимая, что потом её нужно сбрасывать Шасту на вычитку. Мысль блокнуть Антона на фикбуке тоже появилась, но быстро исчезла вместе с желанием и вовсе перестать с ним общаться. Арсений думает, что всю жизнь ему говорили правду — меньше знаешь, крепче спишь — и лучше и дальше не знать, кто такой тунец, чем читать воскресным утром его ночные сообщения в телеграме, зевая в автобусе, что медленно везёт его к гимназии на воскресные дополнительные. шастун одноклассник я подумал что можно теперь и тут общаться)) тем более у меня тут охуенные стикеры Арсений рассматривает котёнка, что падает мордочкой в миску с молоком, и сильно рилейтится с этим бедным животным. Арсений коротко отписывает на шастовы сообщения, подолгу игнорирует, вчитываясь в строчки, что ему доступны при предварительном просмотре, и пытается заниматься делами — учёбой, уборкой и снова учёбой, чтобы дотянуть время до сна, но странная вина грызёт его каждый раз, когда телефон оказывается в руках, и Арсений отписывает: шлёт такой же глупый стикер, эмодзи, даже решается на кусочек фанфика и ловит дереал с того, что «шастун одноклассник» реагирует тремя подряд кричащими стикерами на его текст. Поэтому переименовывает на нейтральное «шастун». Переступая порог школы, Арсений не ожидает, что все вокруг будут тыкать пальцами и стебать его увлечение — Антон бы точно не растрепался никому, но Арсений никак не может отпустить свою тревожку, слегка взволнованно вглядываясь в лица одноклассников, которые в общем-то реагируют на него так же как и в любой другой день. Даже Антон — всего лишь коротко здоровается, стоит Арсению пройти мимо его парты, и возвращается к разговору с Серёжей. Арсений усаживается за своё место — последняя парта, где ему комфортнее со своим ростом и зрением — вытаскивает учебник и тетрадь, бросая короткие взгляды на Антона, что сидит в соседнем ряду на парту впереди и никак на него не реагирует. Арсений понимает, что начинает себе противоречить, желая и не желая внимания Антона одновременно — совершенно глупо и по-детски, но лёгкое раздражение само собой цепляется за рёбра, и к звонку Арсений уже заводится тихой бомбой замедленного действия. В класс входит Инга Ивановна, пытаясь удержать сноп карт, журнал, свою сумочку и закрыть дверь одновременно, и благодарно кивает Даше, что подрывается с первой парты, чтобы помочь. Воспользовавшись заминкой, Антон оборачивается к нему, растягивая лицо в улыбке, хитро подмигивает и тянет к нему руку, зажимая в окольцованных пальцах бумажку. Арсений слегка теряется, боязливо посматривая на учительницу, что развешивает карту полезных ископаемых на доске, но выхватывает записку, цепанув Антона за холодные пальцы. Инга Ивановна громко здоровается, начиная вещать о новой теме и предстоящем модуле на следующей неделе, но Арсений едва слышит её сквозь стук собственного сердца в ушах. В крепко сжатом кулаке колется записка, и Арсений бегает взглядом от широкой спины Антона в обычной белой рубашке к учительнице, что сверяется со списком в журнале, проходит взглядом по классу, надеясь, что никто не заметил этого — кажется, что всем на свете вдруг интересно, что же Антон ему передал, но по факту никто не смотрит, и Арсений резво поднимает руку, услышав свою фамилию, и воровато разворачивает сложенный в несколько раз листик. У Антона оказывается мелкий, фигурный почерк, на арсово удивление достаточно каллиграфический, и выведенное «учишься балету попов?» вызывает у Арсения тихий смешок, как и криво нарисованный Арсений на метле — он узнаёт себя по черной чонгуковской панамке. Антон, услышав смешок сзади, едва оборачивается, чтобы глянуть на Арсения (тот ловит внезапный приступ дурашливости и показывает язык) и возвращает глаза к не нужной никому карте, явно довольный своей выходкой. Арсений думает, что это слишком похоже на сцену из какого-то фанфика, но листик не выбрасывает, а прячет в тетрадку — на память./////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Май душит запахом сирени — вокруг школы разрастаются целые кустарники, где девочки считают своим долгом сделать обязательное фото и выложить в соцсети. На столах преподавателей вечно белеют букеты сирени — отпетые прогульщики к концу года задаривают учителей цветами, чтобы хоть как-то сгладить н-ные н-ки в журналах. У кого проблемы посерьезнее покупают красные тюльпаны, что тянутся тяжелыми головами-бутонами вниз, но учителя, хоть и робеют перед цветами, остаются непреклонны, назначая дополнительные, отработки и пересдачи. Выпускников уже никто не трогает с этим — Василька отмазывает тех, у кого репетиторы на последних уроках, закрывает глаза на поредевшие ряды учеников и не устаёт напоминать в группе класса, что важно и отдыхать. Арсений отдыхать не забывает — сворачивает вкладку с пробниками тестов и открывает фанфик, чтобы немного переключиться, и за ужином помалкивает, что болят глаза от света монитора, иначе ему запретят потом сидеть в телефоне, где Антон то и дело отвлекает его сообщениями — скидывает летсплеи по ужастикам, тиктоки по вигукам, глупые опечатки прошлой главы и нового миника, который Арсений написал за ночь, вдохновившись вычитанной в твиттере аушкой. Арсений действительно устаёт жить — просыпаться утром, сидеть на уроках, отвечать у репетиторов и заучивать одно и то же по сотому кругу, но ночные чаты с Антоном, короткие разговоры в школе на переменках, изредка репетиции стэм-кружка, где, как оказалось, Арсения очень рады видеть, наполняют жизнь крохотным смыслом, и в общем-то становится немного легче. Арсений даже жалеет, что два года назад отказался участвовать в какой-либо самодеятельности, отгородившись олимпиадами и учёбой, а оказывается вся школьная жизнь бурлила именно в таких крохотных кружках. Девочки пели в хоре, чудом затащив туда и Ваню, ребята играли в футбол и волейбол, бегали на спартакиадах и даже приносили школе первые места — буквально на неделе они громко хлопали Лёше за победу в беге на короткую дистанцию. Арсений смотрит на Антона, которого лоскутками разрывают волейболисты, стэмщики и просто ребята в классе — все к Антону прикипели, привыкли, считая душой компании, и на весь май выпускники окунаются в странную тоску. Время прощаться, прощать обиды и разногласия, признаваться в чувствах, если ещё не успел, крепко обниматься, потому что дороги взрослой жизни вряд ли сведут их всех вместе ещё раз. На перемене Аня и Даша с двух сторон виснут на Антоне, едва доставая ему до плеча, наперебой щебечут, что будут скучать и плакать, но Антон только легко улыбается, осторожно приобнимая девочек, и обещает, что они ещё встретятся. Арсению вдруг становится до колик интересно, будет ли кто-то вот так скучать по нему? Даже Антон — они разъедутся в разные города, пусть между ними только полтора часа на электричке, но станет ли с них кататься в поездах ради коротких встреч или их отношения снова ограничатся текстовым форматом телеграмных сообщений и редких голосовых? Арсению бы хотелось засунуть этот тёплый май в бесконечный день сурка — чтобы ходить в школу в рубашке с коротким рукавом, забывать форменный пиджак дома, делать домашку у открытого окна, что тянет с улицы запах сирени, есть мороженое на переменах, смеяться вместе со всеми с Горошка, что пытается хитрить на алгебре, ловить смешинки в случайных переглядках с Антоном. Застрять в этой тающей юности, застыть в беззаботности последних школьных дней и не взрослеть — и вместе с тем хочется сбежать в другой город, надеяться начать всё с начала, стать другим человеком: более открытым, найти своих людей и оставить в котомке за спиной старых. Хотя ему хватит только Антона — как нагретая солнцем ракушка, которую забрали домой, чтобы вспоминать тепло и шум моря. — Арс, — он не замечает, как Ида подходит к нему, легко касаясь предплечья. Как-то Антон позвал его коротким именем прямо в классе — купил две кремовые булочки в столовой и решил поделиться — и одноклассники сразу облюбовали такое обращение. Арсений возражать не стал, позволив всем подряд так его называть, но внутри немного кололо обидой, что его тайное имя теперь произносит не только Антон. — Да, Ид, прости, — отзывается Арсений, поворачиваясь к девушке. — Ты что-то хотела? — Ты же помнишь, я тебя отмазала? — начинает она, хитро улыбаясь, и Арсений уже понимает, что от него требуется. — Идёшь на свидание? — хмыкает он, рассматривая, как блестят её скулы от бронзовой пудры. — Хорошо, Ид, я скажу… — Погоди, — вскидывает тонкие брови Ида. — Там ребята собираются послезавтра играть в настолки в новой кафешке, это вечером. Я маме скажу, что ты идёшь тоже, а потом проводишь меня и Машу к ней домой на ночевку, — тараторит Ида, резво жестикулируя. — Короче, сходишь с ребятами в кафешку, а потом, если что, своим скажешь, что я у Маши осталась, окей? Арсений тихо выдыхает, не до конца понимая, к чему такие мудрёные планы, но не настаивает и не разбирается, покорно принимая свою участь — что поделать, если у неё такие родители? — Хорошо, Ид, я схожу, ты только скажи, кто там вообще будет? — хмыкает Арсений, прикидывая, что это придётся ехать сразу от репетитора, чтобы не опоздать, а потом ещё ночью дописывать главу и домашку. — Ой, ну Маша точно, вроде Даша и Анька, а из мальчиков — Горошек, — она заглядывает за плечо Арсения, рассматривая толпу одноклассников, — Макс, Димка сказал, что ещё подумает. Артём вроде и Шаст, конечно, — заканчивает Ида, возвращаясь к Арсению. — Ты вроде хорошо со всеми общаешься, тебе точно не трудно будет? — резко сомневается она, очаровательно нахмуриваясь, но Арсений развеивает её сомнения, легко улыбнувшись. — Всё норм, Идок, — от детской клички она возмущенно сопит, намереваясь ущипнуть Арсения за бок, но тот удачно уворачивается и вскидывает руки вверх. — Хорошо-хорошо, не буду, — обещает он, легко посмеиваясь. — Только смотри там на своих свиданиях — берегись, окей? — Замётано, Кнопка, — подмигивает Ида, возвращая детскую кличку Арсению, и коротко стискивает в объятиях. Школьный звонок загоняет их в кабинет, и уставшие выпускники неспешно рассаживаются на свои места. Арсений плюхается на свою последнюю парту, едва ведёт плечами от неуютного чувства, что поселилось в груди. Антон его не позвал. И нет, Арсений не ожидал, что Антон теперь будет его везде с собой таскать, брать как +1 на любые встречи и посиделки, но Арсений себе настроил воздушные замки — без принцесс и принцев, но в них Антон ему однозначно — и как минимум — друг. Мальчики входят в класс, переговариваясь между собой, и Арсений ловит весёлый взгляд Антона — тот едва гаснет, заметив общую мрачность Арсения, идёт к своему месту и садится вполоборота к нему, вопросительно выгибая брови. Арсений не успевает хоть что-то сказать, в класс входит Павел Алексеевич, призывая всех подорваться с мест и поздороваться, и Антон бросает ему жалостливый взгляд. Арсений чувствует себя жалко — будто его снова не взяла старшая сестра на прогулку или мальчишки во дворе не выбрали в команду, а оставили на лавке запасных. Арсений пытается себя убедить, что в данной ситуации обижаться совершенно глупо — никто ему ничего не обязан, его вообще-то позвала Ида, как это обычно и бывает, но, имея в телеграме свыше тысячи сообщений с Антоном, Арсений глубоко внутри желает именно его внимания. Урок заканчивается очень удачно для Лёши, что не успевает даже дойти до доски, явно на ходу придумывая, что будет отвечать, и Воля — как прозвали его поколения школьников — ставит его на карандашик. Арсений же, промаявшись почти весь урок, не знает, что сказать Антону, который спешно скидывает учебники в сумку и что-то отвечает Максу, но всё же поворачивается к нему, суёт руки в карманы форменных брюк и робко подходит ближе. — Всё ок, Арс? — интересуется, чуть вскидывая брови, и Арсению приходится задирать голову, чтобы его видеть. — Да, всё хорошо, — кивает Арсений, надеясь, что у него на лбу не написано «нет, нехорошо», рассматривает небрежный узел перекинутого через плечо. — Я знаю, что Ида уже позвала тебя с нами в настолки, — выпаливает Антон, и Арсений замирает, чувствуя, как внутри всё скручивается в тугой узел, — но хотел тебя позвать лично, — он смущённо улыбается, неловко пожав плечами. — Не знаю зачем, просто… захотелось лично. И улыбается. Из открытого окна слышится шум большой перемены, смех и крики, запах сирени во дворе и возгласы девочек. Тёплое солнце едва пробивается сквозь жалюзи, что шуршат от ветра, — Антон весь в солнечную полоску, жмурится от света и ведёт плечами. — Я пойду с тобой, Шаст, — кивает Арсений, поддаётся и улыбается в ответ. — С вами, вернее./////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
С лица Арсения медленно сползает улыбка, стоит Зое закрыть за ним дверь в её квартиру, и тяжелый вздох вырывается из груди. Хочется завыть зверем прямо в чужом подъезде, но Арсений сдерживает себя, поудобнее перехватывая лямку рюкзака, и спускается по кособоким ступенькам вниз, надеясь, что дома родители не поднесут к нему горящую спичку в виде какого-то глупого вопроса, иначе он взорвётся. Арсений устал — к первому вступительному остаётся всего десять дней, и внутри всё затягивается тугим волнением. Арсений сам по себе тревожный, каким бы уверенным не казался со стороны. Арсению важно быть лучшим, важно учиться — ведь это всё, что он умеет, поэтому хочет делать хотя бы это действительно хорошо. И все вокруг воркуют, что всё получится — ты же умный, ты учил, даже не смей думать иначе! И эта жуткая, безоговорочная вера подтачивает Арсения каждый день, заставляет впитывать чужие ожидания, что разъедают его изнутри. Арсений не любит ожидать — легче настраивать себя на плохое, прямо как Эм-Джей в «Нет пути домой», но все ожидают вместо него, и Арсению приходится переходить на бег, чтобы успеть за чужими ожиданиями. Вместе с тем, слепая вера в его светлый ум будто убивает все старания, обесценивает всё потраченное на учёбу время, и, получая в ответ довольный кивок и неизменное «я не сомневался», Арсению больше всего хочется хорошенько объебаться в следующий раз, чтобы увидеть, как рушится мир от его поражения, падают звёзды и растворяется Млечный путь — ведь его ошибка точно будет стоить Вселенной одной жизни. Но Арсений трусит проигрывать — за что тогда его будут любить? Поэтому улыбается Зое, решает задачки и кивает на предложение «дома ещё поделаешь?», приходит домой, улыбается и кивает на ласковое «даже не думай в себе сомневаться», улыбается «Васильке», что хвалит его речь выпускника. Арсений подумывает растянуть дорогу до дома, чтобы немного остыть, толкая тяжелую дверь подъезда, но с другой стороны его поджимают сроки новой главы — хочется закончить работу до конца мая, чтобы всё лето посвятить новой истории — к верху долгов ещё недописанное сочинение и дополнительные примеры. Это ещё он отказался идти в настолки с ребятами, хотя очень хотелось — в прошлый раз они с Димкой порвали всех в элиас, понимая друг друга едва не с первой буквы. Арсений хмыкает, отгоняя мысли, что ребята сейчас веселятся без него, и шаркает кроссовками дальше по покоцанному тротуару. — Арс! Арс! Ёпта, я уже думал, что тебя там сожрали вместе с примерами! — Арсений испуганно дёргается от громкого голоса и поворачивает голову в сторону детской площадки. Возле качели стоит Антон — в джинсах и свободной футболке, что неряшливо висит на его худом теле, машет рукой, подзывая к себе, и Арсений даже с такого расстояния видит, что Антон ему улыбается. Арсений не верит, но никак не может себя незаметно ущипнуть, чтобы проверить не сон ли это, но Антон совершенно реальный, подходит сам, улыбается чуть смущённо и причитает о его репетиторе, смешно играя мимикой. — Ты же должен был с ребятами в настолки играть? — слегка растерянно перебивает Арсений. — Ну, да, но я подумал, что лучше вот, — он раскидывает руки в стороны, будто само собой понятно, что он решил. — Лучше тебя домой провожу, если у тебя нет времени посидеть с нами, — торопливо прибавляет Антон, заводя руки за спину. — Да и хотелось прям с тобой, а то в прошлый раз было так шумно, что мы и не поговорили, — сознаётся Антон, пожимая плечами, и Арсений сменяет растерянность на смятение, согласно кивает, припоминая, как они сидели рядом за столом — можно было повернуться и увидеть шастову родинку на ухе. — Не нужно было, Шаст, — Арсений ведёт плечами — делает вид, что лямка рюкзака спадает, но на деле просто робеет, не зная, что сказать. — Мне тут минут двадцать пешком, — указывает в неясном направлении, но Антон проявляет твёрдость, настаивая на совместной прогулке. Арсению хочется растянуть дорогу домой на километры — чтобы просто идти рядом с Антоном, слушать его голос, что рассказывает о вчерашней репетиции последнего звонка, изредка — совершенно случайно — касаться локтями. Антон тёплый, домашний, пахнет будто съел миску ранней клубники, показывает мозоль от ручки — столько пробных сочинений уже написал, и шутливо жалуется на то, что конкурс на журналистику самый большой. — Я думал в Краснограде небольшой университет, — размышляет Арсений. — Откуда там большой конкурс? — Не знаю, — тянет Антон, задирая руку вверх — цепляет цветущий каштан, — говорят там только на гуманитарные и поступают, так что ты бы там был первым-первым на своем физмате, — смеётся и протягивает желто-розовое соцветие. — На экономе, — фырчит Арсений, но несуразный цветок принимает, крутит в пальцах, рассматривая острые края лепестков. — Я ж экономный, — шутит, поднимая глаза на Антона — тот смотрит на дорогу и в профиль кажется Арсению каким-то слишком серьезным. — Тебе не страшно ехать? — спрашивает Антон, чуть нахмуриваясь. — Я хоть с мамой и отчимом, а ты совсем один, — Арсений невольно улыбается от вплетённых ноток волнения в его слова. — Нет, — легко отвечает он. — Мне хочется пожить одному, писать фанфики всё лето и пересматривать Бон Вояж, — Антон понятливо хмыкает, жмурясь от солнца. — А знаешь, сколько у меня летсплеев неотсмотренных? — шутливо возмущается Арсений, и Антон смеётся уже в голос, поддакивая. Смех Антона мёдом затапливает трещинки внутри. — Ой, да, хочется, чтобы это всё уже закончилось, — выдыхает Антон, сворачивая за Арсением в его двор. — Тебе уже пора? — спрашивает он, чуть нахмурившись. — Может ещё немного посидим? Или у тебя ещё дела? — засыпает вопросами Антон, раскачиваясь вперёд-назад на мягкой подошве кроссовок. Арсению пора — он задержался у репетитора, в кармане уже прогудел несколько раз телефон явно мамиными сообщениями, но Антон ждёт его ответа, вытягивает брови, и Арсений сдаётся, кивая в сторону качелей в другой стороне двора. — У тебя когда экз? Они усаживаются на качели — Антон сразу раскачивается сильно, заставляя Арсения следить за ярким пятном, что мельтешит перед глазами. — Двадцать восьмого — как у тебя, — кричит Антон, запрокидывая голову назад. — Буду писать и думать, как ты там в Юнске своё пишешь! Давай со мной, кто выше! Смеётся — Арсений смотрит, как дёргается кадык от смеха, как натягиваются мышцы на руках, удерживая его. И Арсений смеётся тоже, хватается за цепи и упирается ногами в землю, максимально отступая назад. Носки кроссовок уже пыльные, едва соскальзывают, но Арсений упрямо держится, дожидаясь момента, чтобы сорваться в пропасть за Антоном. Срывается, смеётся — Антон почти достаёт ногами до ветки каштана — пытается раскачаться так же сильно, запрокидывает голову назад, рассматривая, как солнце разливается в трещинках листьев. В его трещинках тоже разливается солнце./////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Арсений ещё раз проверяет небольшой кармашек внутри рюкзака на наличие паспорта. Тонкая книжечка никуда не исчезла, а спокойно лежит там, куда её засунули ещё два часа назад вместе с остальными документами и нужной канцелярией. Арсений застёгивает рюкзак, вешает за растянутое ушко на стульчик и падает на кровать, прислушиваясь к себе. Спать ещё не хочется — больше от волнения, что никак не покидает уставшее тело, и Арсений тянется за телефоном на тумбочке. В половину одиннадцатого в чате класса все наперебой желают удачи тем, кто сдаёт завтра, спрашивают тех, кто уже сдал свои первые вступительные, и делятся лайфхаками, как списать — Арсений только ставит сердечки на сообщения, где ему, Антону и Журавлю желают завтра удачи, и выходит из чата. В переписке с Антоном последним висит его стикер — Арсению очень полюбился этот пак с животными — в ответ на антоново спокойной ночи. Арсений тоже думает пойти спать, хотя бы попробовать уснуть, а то его поезд завтра в пять утра, но под неброским «шастун🤙», которое Арсений так и не смог переименовать, появляется отметка «в сети». Арсений раздумывает доебаться, что тот должен спать, но Антон его опережает, и входящий звонок в телеграме застаёт врасплох. — Ало, — Арсений говорит тихо, надеясь, что не разбудит маму в соседней комнате и не потревожит отца в гостиной. — Ты чего не спишь, Шаст? — против воли голос мякнет, и Арсений чуть улыбается, подрываясь с кровати. — А ты? — смеётся Антон — прямо на ухо, и Арсений ёжится от щекотки. — И почему ты называешь меня «Шаст»? — притворно возмущается, заставляя его оторопеть. — Колл ми бай май нейм! — требует Антон, и Арсений фыркает в трубку. — Ещё персик трахнуть попроси, — выпаливает Арсений, и Шастун разрывается смехом. — Ты позвонил это услышать? — стишивает голос Арсений, отходя к открытому окну. — Определенно, — тянет Антон, отсмеявшись. — Вообще, называй меня по имени, Арс, — спокойнее просит он, и Арсений высовывает голову из окна, подставляясь под весенний ветер. — Хорошо, Антон, — хмыкает Арсений, а щёки пышут жаром. — Не смог уснуть? — спрашивает, пока на той стороне молчат. — Не смог, — слышится вздох. — Залип в тиктоке, потом ютубчик глянул, даже с Машкой поговорил — по твоему совету, — особо выделяет Антон, и Арсений довольно кивает. — Сказал маме, что пойду на выпуск с девушкой, она охренела, — фырчит, вызывая у Арсения ответный смех. Ида на днях невзначай сказала, что Маша сильно расстроилась из-за того, что её на выпускной никто не пригласил, и Арсений так же невзначай рассказал об этом Антону, коротко обрисовав ситуацию. Антон тогда шутливо возмутился, что хотел пригласить Арсения, но тот уже занят — Арсений лишь пожал плечами, а внутри всё зашевелилось беспокойно. Как и сейчас — шевелится, юрким зверьком пытается уложиться, урчит внутри, заставляя выдыхать тихо, чтобы Антон вдруг не услышал. Молчат в трубку, Арсений всё ещё торчит головой из окна, рассматривая далёкие огоньки проезжающих машин, всматривается в жилые дома вдалеке, будто Антон сейчас так же сидит на подоконнике — смотрит на него. — Арс. — Мгм? — сонно тянет Арсений. — Я боюсь, — тихо отдаётся через динамик — Арсений прикрывает глаза, представляя, что Антон рядом с ним. — Я тоже боюсь, — сознаётся Арсений. — Помнишь котёнка по имени Гав? — у Арсения сразу в памяти бабушкин телевизор, священное время мультиков перед вечерними новостями и привкус кислых ягод с огорода. — Помню, — хмыкает Антон. — Я — Шарик, ты — Гав, — он легко распределяет роли, фырчит своим особенным смехом — почти щенком. — Помнишь, там была серия с грозой? Гав ещё на чердаке сидел и боялся, а Шарик предложил бояться вместе. — Хочешь бояться вместе? — сипит Антон. — Хочу, — кивает сам себе Арсений. — А если даже что-то не получится, то у тебя всё будет хорошо, — жутко хочет это услышать для себя, но Арсений собирает всю храбрость в горстку и успокаивает Антона. — У нас, — уверенно исправляет Шастун. — У нас всё будет хорошо. Мне кажется, что все тебя заебали с этим «ты справишься», — он тихо смеётся в трубку, отдаваясь внутри Арсения таким же тихим звоном. — Но я правда в тебя верю, Арс. — И я в тебя, Антон, — без капли сомнения повторяет Арсений, прикрывает глаза и вдыхает сильнее — выдыхает тихо, чтобы не прозвучать свистом сквозняка, что гуляет в трещинках внутри. — Спокойной ночи, — он торопится закончить звонок, чтобы не взорваться от переполняющих эмоций, что наперебой мелькают перед глазами, укрывают гусиной кожей и заставляют губительно мечтать. — Спокойной, Арс. Позвони мне завтра, когда выйдешь, хорошо? — Хорошо, — кивает и слышит в ответ протяжный гудок законченного вызова. Арсений отстраняет телефон от уха, щека нагрелась и вспотела, и он рассеянно мажет пальцами по виску и уху, будто там ещё осталось дыхание Антона./////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Утром в день выпускного приходит письмо от факультета — Арсений первый в списке поступивших с без единицы максимумом баллов, и родители крепко его обнимают, причитая, что даже не сомневались. Арсений смущённый, ещё сонный, потому что накануне до глубокой ночи болтал с Антоном по телефону, обсуждая прошедший последний звонок, благодарно принимает поздравления и заказывает на праздничный завтрак сырники, а папа уводит его в гостиную, подальше от мамы, и протягивает конверт. — Зачем, па? — растерянно спрашивает Арсений, заглянув внутрь. — Можешь копить на новый ноутбук, — серьёзно проговаривает отец. — Для учёбы будет полезно. В общем, сам придумай, как рационально потратить эти деньги, хорошо? — он едва улыбается уголками губ — Арсений робко пожимает плечами и кивает, пытаясь засунуть конверт в карман пижамных штанов. Они отмечают его поступление за завтраком, родители уходят на работу, а Арсений с невероятным удовольствием вдыхает запах свободы — валяется на кровати в пижаме, доедая сырники, дописывает последнюю главу своего макси, где Чимин мирится с Юнги, и чувствует, что сам живёт тем самым счастливым концом из своих фанфиков. Антон просыпается к полудню — Арсений как раз скидывает дописанный текст — и обещает отбетить до вечера и в сотый раз уточняет, наденет ли Арс удавку на шею, поскольку «если ты нет, то я тоже нет». Арсений не выдерживает и снова звонит, будто не общались целую ночь, не успели обсудить всё на свете, но Антон просит включить камеру и устраивает румтур (— Блять, обзор по комнате, Арс, чё ты как дед!), а потом и бетит главу в прямом эфире, заставляя Арсения краснеть — когда вслух зачитывает сцену поцелуя. Краснеет сам Антон, когда доходит до рейтинговой сцены — безобидной, если сравнивать с пвпшными миниками, но Арсений жадно всматривается в каждый пиксель антонового интереса, рассматривает блестящие глаза и розовеющие скулы, как тот зачитывает строчки его же текста севшим голосом и как чуть облизывает губы. Антон хвалит его как и всегда — Арсений мягко благодарит и ерзает на кровати от того, что лежит на животе, передавливая стояк. Приходится спешно прощаться до вечера и скидывать штаны вместе с бельем, чтобы успеть подрочить, пока не пришла мама. Получается даже без видео или текста перед глазами, хватает воображения, что подкидывает картинки, как то же самое сейчас делает Антон. Арсений лежит с задранной до груди футболкой, с оттяжкой проводит по члену, морщась от сухости, и впервые за время их тесного общения думает об Антоне в плане близости. Арсений не знает, может ли назвать Антона привлекательным в самом прямом смысле — в конце концов, он всегда засматривался на корейских певцов, выбирал порнушки с более мужиковатыми актёрами и смотрел Сумерки только ради тёмненького волка, имя которого даже не смог запомнить. В конце концов он не уверен, что в реальной жизни ему хочется серьёзных отношений с парнем. Антон явно никак не подходит под параметры его вкуса, и, будучи сомневающимся не-гетеро, Антон не должен автоматически ему нравиться, но что-то в Антоне заставляет приятно волноваться, смеяться и чувствовать, как руки сводит гусиной кожей. Антон не секси, не красавчик и не мечта, Антон что-то приземлённое — угловатый, непутёвый, громкий, местами запутанный, вместе с тем улыбается по-особенному, сверкая мышиными зубами и розовыми дёснами, морщит нос и фырчит перед тем, как рассмеяться, касается — осторожно за предплечья, крепче за плечо, шутливо толкается локтями. Арсений пережимает головку, запрокидывая голову, и тихо выстанывает, подгибая пальцы. Плохое качество видеозвонка портило изображение Антона, но Арсений сам достраивает детали — каким был бы Антон, если бы всё описанное в фанфике, они делали вместе? Арсений трогает себя за шею — ладонь Антона точно больше, влажная, а подушечки пальцев грубее; касается губ — с Антоном наверняка хорошо целоваться, губы у него пухлые, язык широкий. Арсений кончает, представляя, что они с Антоном мокро и с языком целуются, быстро дышит, пытаясь удержать сердце в груди. Его жутко смущает, что объектом его фантазий стал не персонаж фанфика, не приближённая фотка бёдер Мин Юнги (Арсений корит себя за объективизацию, но тонюсенькие бёдра Шуги ужасно ему нравятся), а Антон — несуразный, смешной, местами милый и… Арсений зажмуривается, чтобы не докрутить мысль до необратимой точки, и тихо ругается под нос — почему так сложно понять себя?/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
— Ты хочешь до конца сидеть? — спрашивает папа, нависая над ним в коридоре. — Серёж, пусть побудет с ребятами, что ты, — причитает мама, подавая ложку для обуви. — Потом Вася его подкинет домой, когда будет Идочку забирать. Арсений зашнуровывает ботинки и выпрямляется, чтобы взглянуть на папу — конечно, ему не хочется уходить с выпускного в десять вечера. Отец явно раздумывает, рассматривая его в выпускном костюме (мама уже успела сделать сто тысяч фотографий и пролить слёзы на его серый пиджак), и Арсений слегка улыбается, надеясь, что на лице не написано прямым текстом о волнении. — Па-а, учителя же останутся с нами, плюс там будут другие родители, — тянет Арсений. — И весь класс остаётся до утра, это будет некрасиво уйти раньше, — убеждает он, и мама его поддерживает, сжимая папину ладонь. — Хорошо, — выдыхает он, приобнимая маму. — Только не смей напиться, — предупреждает, и Арсений спешно кивает и пятится к двери. — И дяде Васе передай привет. — И за Идой ухаживай! — напоминает мама, снова выгибая брови — Арсений спешно целует её в щеку, чтобы та не расплакалась ещё раз, и выходит из квартиры, с облегчением выдыхая. К огромному счастью Арсения родители решили не идти на выпускной, а немного сэкономить и в июле поехать в семейную поездку на любимые озёра на целую неделю. Арсений не столько счастлив от перспективы сгорать на солнце целую неделю, сколько провести выпускной в компании всей параллели, нескольких учителей и даже группки родителей, что всё же захотели посетить праздник своих детей. Дядя Вася сигналит сразу, стоит Арсению выйти из подъезда. Ида машет ему из открытого окна заднего сиденья — блестящая в прямом смысле от нежно-розового глиттера на глазах и на скулах. — Кнопка, быстрее! — смеётся Ида, и Арсений невольно улыбается ей. Ида заразительно счастливая, её пышно-розовое платье напоминает сахарную вату, и Арсению едва хватает места на заднем сиденье. Она пахнет так же сладко, восхищается, как ему идёт новая прическа, будто вчера не делала то же самое в школе, но Арсений чуть смущённо благодарит, заваливая комплиментами в ответ. Василий Георгиевич едва находит на парковке ресторана свободное местечко, чтобы припарковаться, и Арсений — как истинный джентльмен — выходит первым, чтобы подать Иде руку с другой стороны. Дядя Вася прощается с ними, целует Иду в щеку, игнорируя её возгласы о глиттере на скулах, и выразительно смотрит на Арсения, явно предупреждая, чтобы его доченьку не смел обижать. Арсений важно кивает, стараясь не смеяться, и услужливо предлагает Иде локоть, чтобы провести её внутрь. — Если кто-то будет в таком же платье, я убью её, — предупреждает Ида, цокая каблучками рядом. — Я помогу спрятать тело, — хмыкает Арсений, открывая двери. — А вообще, я уверен, что красивее тебя тут никого не будет. Смех Иды утопает в громкой музыке — в зале уже полно выпускников, что расселись за двумя длинными столами для «ашек» и «бэшек», за ним столы для учителей и родителей и широкая площадка для дискотеки. Арсения и Иду встречают громко, весь класс едва не вскакивает на ноги, хлопает и топочет ногами, пока Ида кружится в своём невероятном платье перед одноклассниками, а Арсений скромно остаётся позади, отдавая всю славу Иде, и высматривает, где за столом сидит Антон. Тот машет ему почти из самого центра стола, а рядом два свободных места, которые они с Машей явно держали для них. Арсений помогает Иде пробраться к ним, отодвигает стул и усаживает свою спутницу так, что по левую руку от неё оказывается Маша — тоже безумно красивая в своём белом платье — а справа он. А рядом с ним Антон. Ему жутко не к лицу дурацкая бабочка (зачем только спрашивал о галстуке) и рубашка, застёгнутая под самую шею, странно прилизанные волосы, которые уже заметно отросли, и видимо, Антон попытался их уложить самостоятельно. Но Антон улыбается ему невозможно широко, тянет за рукав пиджака, чтобы важно сообщить, что держал это место специально для него, и Арсению в общем-то плевать, как Антон выглядит — он был бы ему рад и в протёртых джинсах и мешковатой толстовке./////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
— … кружилась с ним на танцплощадке! Арсений едва знает слова — дискотечный плейлист никак не пересекает его музыкальные вкусы (максимум к концу могут включить «динамит» из-за того, что песня сильно завирусилась), но стадный инстинкт заставляет подпевать, хотя бы угадывая слова. Арсений крепко держит Иду за руки, раскручивая вокруг оси, смеётся и неумело подпевает девушке, которой не угодил мальчишка на девятке. Арсений косит взгляд в сторону — Антон подпрыгивает вместе с Машей, широко улыбается, умудряясь ещё и петь во весь голос. Вот он похож на мальчишку из песни, и Арсений бы уехал с ним на девятке — в малиновый закат, который Антон поёт особенно красиво. Кривляется, паясничает, изображая капризную девушку, но Арсений зависает, рассматривая Антона: мягкого, плавного, отпустившего свои пацанские замашки, что изредка в нём пробиваются, едва шевелящего губами. — О-о-о, я пойду к девочкам! — кричит ему на ухо Ида, стоит диджею включить что-то из виагры, и Арсений легко кивает, отпуская свою спутницу в гущу столпившихся в центре танцпола девочек. Антон стоит неподалёку таким же брошенным, по нему бегают цветные пятна дискошара. Арсений в темноте едва видит, как он пожимает плечами, смешно кривляясь от того, что его вот так бросили ради песен в девичьем кругу, и кивает в сторону стола. Арсений соглашается, бросая взгляд на Иду — та легко покачивается рядом с Машей, держа её за руку, и поют они вместе, кто лучшие друзья всех девушек. — Кажется, я сорвал голос, — хрипит Антон — близко, прямо на ухо, чтобы Арсений хорошо расслышал, ухватывается за предплечье, и Арсения пробирают мурашки. Антон пахнет потом, машиными духами и немного алкоголем — на их столе только вино, но из-под полы наливают ещё и коньяк. Антон не пьяный, разве чуть хмельной, раскрасневшийся от танцев и пения, с растрепанными волосами, плюхается на стул рядом и поворачивается к Арсению, широко улыбаясь. — Ты видел, какие финты выделывал Горошек? Я охуел, — смеётся Антон, утыкаясь носом в арсово плечо. — Жалею, что мы отказались от видео, я бы пересматривал эти танцы. Арсений смеётся вместе с ним, совершенно не думая, что на них может кто-то смотреть. Они хохочут от глупых шуток — Арсений бы в жизни с такого не смеялся — но смех у Антона заразительный, глаза блестят, губы уже потрескались и высохли, хочется их облизать, чтобы почувствовать шероховатость языком. Арсений резко останавливается, замирая перед Антоном — тот застывает с невероятным выражением лица и пялится в ответ, выгибая брови. — Арс, — Арсений против воли смотрит на губы. — Что, Антон? — его лицо разглаживается спокойной нежностью — Арсений хочет верить, что Антон чувствует именно это. — Посмотри на девочек, пожалуйста, — просит, закусывая губу, и Арсений слегка хмурится, растерянно улыбнувшись, но поворачивает голову к танцполу — Ида с Машей подпрыгивают выше всех, подпевая уже девочке с севера. Арсений уже собирается снова повернуться к Антону, но чувствует, как запястья касаются холодные кончики пальцев. Сердце останавливается на секунду, дыхание останавливается, и все силы Арсений отдаёт на то, чтобы осознать — это мягкое касание антоновых пальцев или иллюзия. Арсений не двигается, продолжая смотреть на танцующих девочек, но ничего на самом деле не видит, всё сливается в яркое пятно из света, шуршащих платьев и глиттера, остаётся только робкое ощущение дрожащих пальцев Антона, что легко поглаживают косточку запястья. Арсений неуверенно дёргает рукой — Антон рядом вздыхает громче — и переплетает их пальцы. Грудь распирает частым дыханием, Арсений закусывает губу, чтобы не начать улыбаться как дурак, боится повернуться к Антону, только несмело сжимает его пальцы в ответ. Арсений совсем не жалеет, что пошёл на выпускной.