Перекресток двух судеб.

Утро следующего дня наступило быстро. Оливия просыпалась пару раз за ночь, потому что ее рвало. Она решила, что все это из-за лекарств и желала поговорить со своим лечащим врачом, чтобы он пересмотрел ее лечение. - Посмотрите-ка, кто к нам пришел, - девушка подняла изголовье кровати, принимая сидячее положение. Глаза моментом наполнились радостью, а на щеках выступил легкий румянец. В палату вошел Кевин с Томасом в переносном кресле. – Привет, Томми, - она взяла его на руки, поцеловала в лоб и посадила на колени. – Привет, милый, - обращаясь уже к Кевину, улыбнулась Оливия. - Здравствуй, любимая, - он поцеловал ее и сел рядом. Выглядел он уже получше. Видно было, что пару часов он все-таки поспал, но в глазах по-прежнему таилась какая-то грусть. – Ты уже завтракала? – заботливо спросил он, глядя, как девушка щекочет Томаса, отчего малыш звонко смеялся. - Нет еще. Сейчас должны принести еду в палату. Но аппетита у меня особо нет, меня постоянно тошнит, - нежно ответила она мужу и продолжила играться с ребенком. – Да? Ужас ведь какой-то? Постоянно бегать в туалет. Какая я у тебя теперь страшная, правда? – она улыбалась Тому. - Здравствуйте, - в палату вошел врач. – Смотрю у вас посетители, - бодрым голосом сказал он, усаживаясь рядом на стул, попутно взяв планшет с историей ее нахождения здесь. – Как вы себя чувствуете? – Кевин забрал у жены малыша, чтобы доктор смог осмотреть ее рану. Он приложил статоскоп к груди девушки, послушал, и, проделав то же самое со спиной, записал вывод в карту. - Уже лучше, - она старалась не подать виду, что ей неприятно от его прикосновений к повязке на ее груди. – Правда, меня всю ночь тошнило. Может это из-за лекарств? Не могли бы вы назначить что-нибудь другое? - Это не из-за лекарств, - спокойным голосом отвечал он, водя перед глазами пальцем, за которым он просил следить Оливию. – Я уже обсудил назначенные вам препараты с гинекологом, который будет вас наблюдать. Эти, - он указал кивком головы на висящую капельницу, - совершенно безвредны для плода, - после этих слов девушка перестала следить за движением его пальца и уставилась в его лицо. - Что, простите? Плода? Я что, беременна? – ее глаза выражали явное удивление. - Да, - торжественно улыбаясь, ответил он. – Вы на второй неделе. Могу вас успокоить, ребенок никак не пострадал при вашем ранении, - он вновь что-то записал на бумагах и встал. – Сейчас придет сестра и принесет ваш завтрак, отдыхайте. Она переметнула взгляд на Кевина. Парень был ошарашен ни капли не меньше девушки. - Кевин… - Оливия смотрела, как он укладывает Тома обратно в кресло. – Я беременна, - почти на шепот перешла она. Сама не веря в это. Она представляла себе все совсем не так. Конечно, девушка очень хотела своего ребенка. Но она думала его запланировать, а не узнать об этом вот так. - Да, я слышал, - он уселся на ее кровать. Глаза блистали счастьем, он был рад, это чувствовалось. Но все же поведение его было немного скованным. - Ты…ты не рад? – девушка не понимала, почему он не обнимает ее, не тараторит, как обычно. - Что ты? Я безумно счастлив! – он словно проснулся, крепко обнял Оливию и поцеловал в губы. - Но все же что-то не так, - она нахмурила брови, не понимая ничего. «У нас будет еще один малыш. Боже, у Томми будет сестренка или братишка. Я беременна», - радостные мысли плавали в ее голове. И она бы радовалась, если не реакция Кевина. - Дорогая, это не все новости, - он отвел глаза в сторону, пару минут помолчал и взял ее ладошки в свои. – Врач просил меня повременить с этим, но в прошлый раз мы расстались с тобой из-за того, что я пытался что-то скрыть от тебя. И я сейчас не уверен, что подходящее время к этому разговору. Но ты просила верить в тебя, верить в то, что ты справишься… - он грустно смотрел в ее глаза. Оливия понимала, что после таких эпитетов люди обычно сообщают нечто ужасное. Приводящее в ступор. А судя по событиям ее жизни, что-то смертельное. – Милая, завтра похороны твоего отца, - выдавил Кевин из себя и уставился на реакцию жены. Звенящая тишина наполнила палату. Да ну брось, этого не может быть… - Что? – переспросила она, слегка улыбаясь. Словно он пошутил. А девушка не разобрала концовку анекдота. Ну ту, над которой надо посмеяться. - Лив… - парень подвинулся поближе, мысленно готовясь ко всему. – В тот момент, когда тебя увезла скорая, он слег. Он обезумел от увиденного. Питер решил, что ты умерла. Он не верил моим словам и словам врачей, что ты жива и скоро придешь в себя. Он заперся в своей комнате и не выходил. Когда я выломал дверь, он лежал в своей кровати уже мертвым. Позавчера произвели вскрытие. Причиной смерти являлось медикаментозное отравление, но врачи также обнаружили у него рак мозга на последней стадии. Он бы прожил еще максимум 3-4 недели. Твой отец уже умирал, когда приехал за тобой в Венецию. Он знал о своей болезни. Поэтому увез тебя в Нью-Йорк. Поэтому готовил тебя к принятию должности директора его фирмы. Оливия…мне очень жаль, - он притянул жену за вздрагивающие от его слов плечики и обнял. - Я хочу домой, - прошептала ему в грудь она. – Выписывай меня и отвези домой, - голос креп. - Милая, тебе нельзя, - он отстранил ее и взглянул в глаза. Вновь охладевшие. Вновь пустые. – Ради себя самой же, ради нашего малыша, - он не приказывал ей, как обычно, он просил. Но девушка его не слушала. - Либо ты сам, либо я сбегу сегодня же ночью, - грозно взглянула на него Оливия. Он недовольно вздохнул, но решил, что все же лучше под его присмотром, чем, если бы она ушла в самоволку. Он накинул на ее плечи свою куртку, взял Томаса и они вышли из палаты. Он побеседовал с доктором, который нехотя назначил лечение на дому, выписав лекарства, заставил Кевина подписать бумаги, подтверждающие, что больница не несет больше за нее ответственности, и ее состояние здоровья переносится на плечи мужа. И они направились к авто. По приезду домой, девушка безразлично прошла мимо клокочущей что-то ей Грейс, мимо всех слуг, собравшихся в гостиной, и направилась в комнату отца. Только все было хорошо. Да что там, все было идеально. Да что же за жизнь то такая. Что ей все неймется поиздеваться над ней, забирая любимых. Мама, Наташа, отец. Вновь уйти в себя? Запереться, построив холодную стену? Да к черту. К черту все! - За что!? – прокричала Оливия, скидывая картину со стены на пол. – За что? – она вопила, громя все, что попадется под руку. – Я ненавижу тебя! – смахнув с рабочего стола отца все аккуратно разложенные папки. – Зачем ты так? – девушка захлебывалась в ярости, в гневе, в ненависти. – Ну зачем?.. – эмоции резко сменились на печаль, грусть и слезы. Кевин зашел в перевернутую с ног на голову комнату и обнял ее. Она повторяла этот вопрос снова и снова, всхлипывая и колотя маленькими кулачками в намокшую от ее слез грудь мужа. Он молча слушал нахлынувшую на жену истерику и просто обнимал. Просто был рядом. Слезы вскоре утихли, и теперь они просто стояли в обнимку в комнате отца, посреди разбросанных ею вещей. Стало ли ей легче? Ни капли. Просто выплеск энергии, которая ее утомила. Отца ничего уже не вернет. Ни слезы, ни крики, ни проклятия. Но если бы она заперла все это в себе, то больше бы не выдержала. Той кислоты, которая постепенно свела бы ее в могилу. Но теперь она не одна. У нее есть муж, ребенок и скоро появится еще один. Отец решил уйти по собственному желанию. Это был его выбор. И он бы ушел, рано или поздно. Смерть бы настигла его в любом случае, учитывая его болезнь. И она бы страдала, как и сейчас. Но не рушить же из-за этого свою жизнь. Нужно жить дальше. Отец причинил ей боль, но это не означает, что и она должна причинять боль своим близким. - Я хочу сказать завтра прощальную речь на его похоронах, - прошептала Оливия Кевину, смахивая последние слезинки с ее ресниц. Она хотела попрощаться с Питером. Он помог ей, он нашел ее. Он был отцом, хоть и недолго. И как бы она его ненавидела за этот поступок, девушка также и любила этого мужчину. Он заслужил, чтобы она попрощалась с ним. - Хорошо, - глубоко вздохнув, Кевин приложил губы к ее лбу. *** Злосчастный день. Ночью прошел дождь и сейчас на улице слегка все затянуто туманом. Оливия никогда не говорила речей. Может, не стоило и сейчас. Но она пришла попрощаться, а не произвести впечатление на собравшихся здесь. Так что плевать, о чем они подумают. И вот девушка стоит на пьедестале, перед ней микрофон и немного близких друзей отца. Все в черном одеянии, как и она. Платье закрывает все ее тело, от шеи до щиколоток. Макияж не помогает скрыть заплаканных глаз и бледность лица. В груди слегка давящее напряжение, то ли от боли осознания, то ли от ранения. Но все это неважно. - Для тех, кто не знает меня, я дочь Питера Соммертсона, Оливия, - начала девушка. - Я бы хотела попрощаться с отцом моей речью. Возможно, я плохо знала его. Я не росла с ним, не воспитывалась им, не присутствовала в большей части его жизни. Я не знала его любимого блюда или цвета. Но он нашел меня и впустил в свою жизнь. Он любил меня, как отец любит дочь. И я любила его. Он был прекрасным знатоком своего дела. Аккуратный. Пунктуальный. Добросовестный. Но это далеко его не самые лучшие качества. Он был добрым. Отзывчивым. Понимающим. За то время, когда мы жили вместе, я наблюдала, как он был прекрасным отцом и дедушкой. И если бы хоть что-то было в моей власти…Извините, - Оливия споткнулась, глотая подступивший к ее горлу комок. - Жизнь каждого из нас находится лишь в наших собственных руках. Он принял решение покинуть нас. Я уважаю его решение, каким бы горьким оно для меня не было. Он навсегда останется в моем сердце. Прощай, папа, - дочь повернулась к гробу и поцеловала холодный лоб отца. – Я люблю тебя, - это она уже прошептала только ему, без надежды, что он это услышит. Друзья отца по очереди подходили к ней и говорили соболезнующие речи, но Оливия лишь кивала в ответ, не вникая в них. Вскоре все покинули кладбище, кроме нее с Кевином. Гроб опускался под землю, и она не могла уже сдержать слезы. Они катились, такие холодные, по ее щекам. Она простила его. Простила этот поступок. Потому что любовь была сильнее ненависти. Кевин обнял жену за плечи, и они медленно удалялись от надгробия. Они шли вперед, к новой ступени их жизни. Да, она началась с грустной ноты, но все же это что-то новое. Все изменится. Никто не знает наверняка, что будет завтра или через месяц. Но это жизнь. Это судьба. И судьбы пересекаются, как когда-то пересеклись и ее с Кевином. Теперь они идут вместе, одной дорогой, одной судьбой, одной жизнью. Вперед своему счастью. THE END