Здесь моё место

      Рафаэль, прикрыв глаза, глубоко вздохнул, но это не способно было унять внутреннее волнение. Мысленно, как особую мантру, он повторял единственную фразу, с которой обычно рвался в бой в заведомо проигрышной ситуации: делай то, что должен — и будь что будет. Он не тешил себя надеждами исправить нанесённый ущерб, и едва ли этому помогли бы раздавленные пирожные. Мутант знал, что уже обречён — это конец, но не мог поступить иначе.       Подняв руку, ниндзя постучал по деревянному полотну с прикреплённой на нём маленькой медной табличкой «Уэйн». Вскоре послышались шаги, щёлкнул замок, и дверь открылась. Взгляд девушки упёрся ему в грудь, затем плавно поднялся, остановившись на узкой прорези для глаз маски костюма синоби-сёдзоку. Узнав его, Марта вздрогнула и застыла в проёме. Рафаэль воочию наблюдал странную реакцию, о которой рассказывал Майки, и сам замер, как девушка. Он старался не спугнуть и не сделать хуже, но утешительных слов не находилось ни для неё, ни для себя.       Шло время, они молча смотрели друг другу в глаза. Рафаэль как мог пытался молчаливо выразить раскаянье и сожаление о том, что она узнала обо всём вот так — без подготовки, без возможности осознать увиденное, без какого-либо шанса принять его. Если бы она закричала и захлопнула дверь, мутант бы понял и не стал её винить, и уж тем более настаивать на встречах. Но она продолжала стоять на месте, не двигаясь, а затем вдруг часто задышала, пытаясь что-то ему высказать, возможно, пожаловаться, поскольку выглядела в этот момент до ужаса ранимой, как маленький затравленный зверёк, и, казалось, даже была расстроенной. Вскоре из потока несвязных между собой слов и жестикуляций он начал улавливать смысл.       — …а он… и потом снял!.. И ты не врал… — практически шёпотом Марта закончила излагать разрозненный поток мыслей — смешанных и спутанных.       Здоровяк понимающе закивал, отчего-то отчаянно жалея девушку. Она совсем не заслуживала встречи с ним. Она не должна была узнать о том, кем он на самом деле являлся. Рано или поздно, приближаясь к закономерному финалу, мутант бы переломил себя и попросту бесследно исчез из её жизни, перестал бы показываться Марте на глаза — так бы он не навредил ни ей, ни себе. Таков был изначальный план: ни перед кем больше не открываться, хранить свою горькую исключительность от посторонних. Но вместо того, чтобы уйти, поступить так, как и планировал, Рафаэль произнёс:       — Тебе не нужно меня бояться, я не обижу, буду защищать. Всегда, — клятва слетела с его губ легко, будто бы обладала собственной волей и сама выбрала себе хозяйку. Он лишь ей беспрекословно подчинился.       Марта, всё ещё боязливо поглядывая на мутанта, отступила назад. Рафаэль не улавливал сути жеста и не совсем осознавал, чего она хочет.        — Мне можно войти? — неуверенно уточнил мутант.       Девушка нерешительно пожала плечами, но после кивнула. Здоровяк осторожно переступил порог, не понимая, что должен дальше сделать. Помятая коробка с пирожными бесцельно болталась в пакете и дала ему повод на следующий шаг:       — Я не знал, что ты любишь, поэтому взял разных, — и протянул Марте подарок, переживший за этот вечер не меньше волнений, чем и сам здоровяк.       То ли стесняясь, то ли опасаясь, но она всё же потянулась к ручкам пакета, смотря то на шуршащий целлофан, то в глаза Рафаэлю, и, наконец, взяла подношение.       В маленькой квартирке ей вполне хватило сделать несколько шагов, чтобы оказаться на кухне. На нейтральную середину стола она положила коробку с пирожными. Потерянно оглядываясь, девушка так же, как и он, не представляла, что предпринять.       — Чаю? — предложила она и вопросительно взглянула на здоровяка, словно бы спрашивая о правильности ответа.       Рафаэль кивнул, всё ещё не решив для себя, стоит ли ему вообще здесь задерживаться. Впрочем, уйти он мог в любой момент. И поэтому медленно присел на деревянный стул, попутно смутившись скрипу под собой.       Марта продолжала стоять возле кухонной столешницы, обняв себя руками. Позади неё закипал маленький чайник — такой же кукольно-крохотный, как и всё остальное в этой квартире, на фоне большой фигуры Рафаэля. Его объёма в аккурат хватило на две кружки, одну из которых она поставила поближе к здоровяку и присела за стол напротив него.       Неловкое молчание затягивалось. Теребя ниточку от чайного пакетика, девушка всё порывалась его о чём-то спросить, при этом старательно отводя взгляд. Но Рафаэль ждал, когда она наберётся смелости начать разговор. Правда, недолго.       — Обычно, — осторожно начал мутант, вспомнив один из документально-исторических фильмов, которые так любил смотреть Леонардо, — гостям разрешается отпить только после первого глотка королевы.       Марта удивлённо посмотрела на него, похлопав глазами, неловко и нервно усмехнулась и слишком уж поспешно сделала первый глоток. Но мутант не успел предупредить девушку. Чай оказался чрезмерно горячим, и она тут же выплюнула кипяток обратно в кружку.       — Я принесу лёд! — Рафаэль вскочил с места и метнулся к холодильнику, хотя он мог и не вставать — до старого пузатого агрегата было буквально рукой подать.       — Не нядо, — промямлила Марта с высунутым ошпаренным языком. И была права, льда там не нашлось.       — Хочешь замороженный пельмень? — самое пригодное, что ему удалось отыскать в полупустой морозильной камере, и это была его последняя надежда на исправление ситуации.       — Номано, вщё номано, — девушка активно дышала, махая руками возле рта.       — А не похоже, что нормально, — сочувственно скривился мутант и сел обратно на шаткий стул, виновато смотря на девушку.       — Вот! Должно помочь, — Рафаэль потянулся к коробке с печально выглядевшими пирожными, но вовремя опомнился, ведь маслянистый крем не самый верный помощник при ожогах. — А давай я в аптеку сбегаю? Я быстро.       — Не надо! — Марта волею жесточайших усилий смогла справиться с временным дефектом речи и в протесте замахала руками. — Тебя же примут за грабителя.       — И то верно, — подметил Рафаэль и вновь понуро сел на стул, сетуя: — Вот не получается у меня, как у нормальных людей. Хотел сделать как лучше, но получилось — сама видишь, как получилось. И так всегда.       — Это же просто чай, — Марта осмелилась по-доброму улыбнуться ему и, плавно кивая, продолжила: — Понимаю, у тебя не простые отношения с этим напитком. Но это не приговор. Пару-тройку раз попрактикуемся и, глядишь, в следующий раз сможем избежать на чаепитии драму.       Рафаэль смущённо взглянул на девушку — она действительно пыталась его утешить в своей непревзойдённой манере смотреть на вещи с совершенно иной стороны, вновь напоминая собой его младшего брата — Майки. Правда, вспомнив об эгоистичном шутнике, Рафаэлю немедленно захотелось сжать руками его шею. Но об этом он позаботится позже.       — Ну так… панцирь, да? — с завидным упорством она преодолевала неловкое молчание, кивнув на выступающий край природой защиты Рафаэля.       — Да, — подтвердил мутант и предусмотрительно подул на чай перед тем, как сделать глоток.       — Пуленепробиваемый? — Марта продолжала любопытствовать, но Рафаэль отчего-то смутился и лишь угукнул, смотря на струящиеся клубы пара из кружки.       — Наверное, неудобно с ним? — девушка отчаянно пыталась заполнить тишину.       — Да нет, нормально, — он никак не мог отделаться от чувства неловкости, хотя не представлял, как сменить неудобную тему беседы. Ниндзя предпочёл бы говорить о погоде, нежели об особенностях своего тела.       — А спереди? — спросила Марта, опасливо косясь на его грудь, будто бы кто-то «чужой» мог внезапно выскочить оттуда.       — Пластрон, — Рафаэль постучал по груди, раздался тихий глухой звук, а внутри себя он ощутил вибрацию.       — Твёрдый, — убедилась девушка и, кажется, на этом все её вопросы иссякли. Продолжая теребить этикетку от чайного пакетика, Марта не находила больше слов.       — Но я не везде такой, — порывисто сказал Рафаэль, нарушив гнетущую тишину, словно оправдываясь за свою структурную особенность, а затем задумался: не двусмысленно ли прозвучала фраза?       — Отрадно слышать, иначе об тебя можно было бы разбиться, — неловко отшутилась девушка, но как бы она ни старалась, улыбка её выходила напряжённой и натянутой.       — По правде говоря, прецеденты уже были, — честно признался мутант. Он не хотел ей врать и что-либо утаивать. Не будь он частично обрамлён в костную броню, при столкновении с ним сгустки напряжённых мышц никому не покажутся мягкой периной.       — С плохими дядьками? — уточнила девушка, вновь затаив дыхание.       — Ага, с плохими дядьками, — подтвердил мутант, немного успокоив любопытное создание.       — А, может, тебе, ну?.. — Марта не смогла выразить вопрос в словах, но жестами рук пыталась объяснить то, чего хотела от Рафаэля.       — Уверена? — он несомненно правильно понял не озвученную просьбу: девушка хотела увидеть его без маски, но мутант колебался, не торопясь выполнять девичью прихоть. Однако Марта была настроена решительно и с твёрдостью кивнула.       Рафаэль, чуть склонив голову, стянул капюшон и коснулся узелка, на ощупь разматывая концы ткани. Он неторопливо освобождал лицо от защиты, в которой ещё более-менее чувствовал себя в безопасности. Но её странное любопытство пугливого ребёнка завораживало. Она, замерев, следила за его движениями, тонкие пальцы с силой сжимали край стола. Марта снова перестала дышать.       — Обещай, что не грохнешься в обморок, — мутант взглянул на девушку, в глубине души надеясь, что она попросит его остановиться, но она продолжала стойко и неотрывно смотреть на него.       — Слово скаута, — обнадеживающе заверила Марта и снова, набрав воздуха в грудь, задержала дыхание. Рафаэль снял с себя маску. Пришлось, иначе бы девушка посинела от нехватки кислорода. Действительно, с такой странной реакцией он сталкивался впервые.       — Ох… — на вздохе протянула девушка, удивлённо приоткрыв губы, а её взгляд заскользил по чертам лица мутанта, — как же ты так умудрился вляпаться в… в?..       — Мутаген, — напомнил Рафаэль, стараясь выдержать пристальное внимание и не отвернуться.       — У тебя появились какие-нибудь суперспособности? — её вопрос прозвучал скорее как утверждение, и поставил здоровяка в тупик. Ничем таким особенным зелёная жижа его не наградила, все умения им были получены благодаря тяжёлому и упорному труду. Впрочем, Рафаэлю нашлось, что ответить:       — Ходить на двух ногах — неплохой такой бонус для обычной черепахи, ну и ещё, например, говорить, — он пожал плечами и поднёс кружку ко рту, чтобы хоть чем-то на мгновение прикрыться. — Угощайся, — Рафаэль поддел пальцем крышку коробки, попутно измазавшись в креме, и подтолкнул угощение к девушке, надеясь увлечь её чем-то другим, помимо своей внешности. И Марта послушно потянулась к сладостям, не переставая разглядывать здоровяка.       Девушка, не смущаясь набитого рта и вылетающих из него крошек, осыпала Рафаэля вопросами. Страх постепенно отступал, оставляя место неиссякаемому любопытству. Её интересовало всё и в мельчайших деталях. Мутант не противился и делился с ней своей жизнью, приправляя не самые её приятные моменты чередой семейных каламбурных историй. Так она узнала о его братьях и отце, о роде былых занятий, о том, что канализация только звучит неприглядно, но на самом деле под землёй в заброшенных катакомбах есть целый мир. И он принадлежит только им.       Сложнее всего было убедить её в том, что жизнь подземных отшельников ничем не хуже обыденных будней простого среднестатистического человека. У них те же заботы, та же рутина и простые потребности. Одно лишь отличие — они не могут вольготно передвигаться по поверхности, по крайней мере, в светлое время суток. Но этот раунд он проиграл. Девушка жалела их и возмущалась вселенской несправедливостью. Даже факт того, что им приходится скрываться от государства, чтобы не стать подопытными зверушками, — возмущал её.       Не часто Рафаэлю приходилось так долго разглагольствовать, голос от безостановочной болтовни стал ниже и хрипловат, не спасал даже чай с ложечкой мёда, которую Марта заботливо добавляла в каждую новую порцию, лишь бы ещё подольше послушать необычного гостя.       — Так удивительно, — задумчиво размешивая для мутанта свежий чай, она делилась впечатлениями, смотря куда-то в сторону: — Мы всё мечтаем о далёких звёздах, о поисках разумных существ, с которыми можем встать на одну ступень в развитии, но всё это время здесь был ты.       — Ну не всё время, — уточнил мутант, — лишь последние двадцать семь лет.       — Но будете здесь как минимум ещё лет двести, — воодушевлённо заявила Марта. — Ты застанешь эпоху прогресса, летающих машин и не отличимых от людей роботов, возможно, даже колонизацию Марса!       — С чего это вдруг? — усмехнулся Рафаэль, принимая из её рук кружку.       — Как же? — удивилась девушка, поделившись с ним своим незатейливым знанием: — Большие черепахи долго живут.       — Не думаю, что с нами эта фишка сработает, — засомневался Рафаэль. Впрочем, ранее его не особо волновала длительность отведённых им лет жизни. С его-то прошлым ремеслом чудом было уже то, что они дожили до сегодняшних дней, не заимев инвалидность и прочие последствия для здоровья от смертоносных схваток.       — А я вот уверена, — Марта была непреклонна в собственных суждениях. — Когда-нибудь ты займёшь моё место и будешь сам управлять домом престарелых, подносить мне стакан воды и тешить байками мой склерозный мозг.       — Воу-воу, полегче, — чуть не поперхнулся Рафаэль, — спасибо, конечно, за щедрый позыв оставить мне наследство, только вот я как-то не готов к такому повороту событий.       — Но ведь кто-то же должен, — совсем ещё юная девушка весьма серьёзно взглянула на мутанта. Он не знал, что такого Марта в нём рассматривала, едва ли антропоморфная внешность была причиной подобного внимания, но говорила она так, будто бы ей оставалось жить считанные дни.       — Да ну брось, — отмахнулся мутант. Он встал из-за стола и направился к окну, высоко подняв створку. Порывистый ветер тут же всколыхнул тюль и ворвался в маленькую квартирку в которой стало резко душно. Рафаэль всматривался в унылый пейзаж безмятежных безлюдных улиц и тусклых фонарей. Сердце отчего-то громыхало так, что стук его отдавался в ушах. — И почему это вдруг я? — озадаченно спросил он.       — Потому что здесь твоё место, — легко и непринуждённо ответила девушка, будто бы эта истина была очевидна.       — По правде говоря, я не знаю, где моё место, — ответил Раф и, не оглядываясь, сиганул в открытое окно.       Инстинкты велели бежать, отточенное тренировками тело исполняло приказ, и Рафаэль мчался, словно пытаясь догнать нечто неуловимое. Его захлестнул поток эмоций — предельно сложный и при этом до безобразия простой. Всё оказалось куда более прозаичнее: его терзания свелись к одному — он не представлял себя ни в настоящем, ни в будущем, а привычное и столь желанное прошлое осталось далеко позади. Он словно бы закостенел в нём, каждое былое событие хранилось в памяти и мелькало бликами, подобно янтарю на свету. Он нигде не находил себе места и оттого так пугался грядущих дней.       Незаметно для себя он оказался на пороге дома. Уютное пристанище, надёжно скрытое от посторонних, встретило теплом. Рафаэль рассматривал внутреннее убранство, как будто видел его впервые. Всё лежало на своих местах: небрежно брошенная обувь Майки, как обычно, валялась по центру придверного коврика, мешая остальным нормально разуться; разрозненные детали неизвестного механизма занимали большую часть кухонной столешницы — гению вновь не хватило места в лаборатории; аккуратная стопка газет и журналов Леонардо находилась на своём законном месте с краю низкого столика, а рядом с ней чашка с недопитым кофе — ежевечернее наследие Рафаэля.       Он глубоко вдохнул, прикрыв глаза, и ощутил запах шафрана. Отец считал, что аромат приправы способствовал борьбе с гневом, изгонял демонов и приносил в дом счастье. Этой же специей сэнсэй пытался привить ему любовь к овощам, тайком подмешивая в блюда. И если бы только шаманские поверья работали — цены бы им не было.       Но Рафаэля вполне устраивало то, что было знакомо, понятно и привычно. И ничего из этого менять не хотелось. Мутант задумался — когда неизвестность будущего вдруг стало так пугать? Он корил себя за позорное бегство, за нерешительность, за презренный страх того, что действительно не знал, кем хотел быть. Эхо нескончаемых войн и былых сражений — всё, за что он так отчаянно цеплялся и боялся упустить, будто бы, оставив прошлое в прошлом, он потеряет себя и станет совершенно никем, пустым местом.       — Я знаю, знаю, знаю, что неизбежно разочаровываю тебя, — нараспев произнёс Майки, приближаясь к нему лёгкой гарцующей походкой. Сколько он там простоял в тени, наблюдая за ним, Рафаэль не знал.       Подойдя вплотную, младший медленно протянул к лицу Рафаэля руку, заставив того подозрительно прищуриться, нежно коснулся пальцем уголка его губ, соскребая засохший белковый крем, и без затей слизнул сладкую добычу, сообщая:       — Я ещё не простил тебя за то, что утаил от меня Марту, но пироженки хорошие, надо бы купить к чаю. — Здоровяк за прошедший день так вымотался от волнений, что даже не отреагировал на выходку брата.       — Значит, всё прошло отлично? — подметил Майки, любопытно выискивая на лице здоровяка ответную реакцию. Не нашёл, и поэтому удовлетворённо кивнул. — Ты уж не обижайся, что я показал ей себя раньше, чем ты. К тому же «право первой ночи» закреплено за мной, а ты ведь знаешь, что это моя самая любимая часть знакомства с людьми.       И Рафаэль знал. Поступок Майки был понятен и предсказуем: он предпочитал принимать весь эмоциональный урон на себя, хотел избавить старшего брата от лишнего разочарования, от ещё одной трещины на жизненно важном органе внутри грудной клетки. Каким бы грозным порой ни казался Рафаэль, младший умудрялся видеть в нём надломленность, неспособность легко и непринуждённо справляться с ударами судьбы.       — Когда ты уже перестанешь защищать меня? — устало протянул здоровяк.       — Никогда, — пожав плечами, весельчак отошёл от брата, огляделся по сторонам, а затем продолжил, высокопарно изрекая: — У бурных чувств неистовый конец, он совпадает с мнимой их победой. Разрывом слиты порох и огонь, так сладок мёд, что, наконец, и гадок. Избыток вкуса отбивает вкус…       — Ну а это ты к чему? — Рафаэль прервал наигранное выступление.       — К тому, Ромео, что я слишком хорошо тебя знаю, — мягко улыбнувшись, Майки сбросил налёт веселья, расхаживая вокруг круглого стола. — Ты бы наверняка всё просрал. Но не горячись, — уловив раздражённый выдох старшего брата, он продолжил: — Я лишь подготовил для тебя благодатную почву, теперь-то тебе будет сложно всё испортить.       — А вот тут я бы поспорил, — Рафаэль обессиленно плюхнулся на диван, запрокинув голову на мягкую спинку. Немного погодя, он признался: — Я сбежал через окно. Так глупо, что аж тошно.       — Девчонка оказалась с характером? — воодушевился Майки, присаживаясь рядом с братом. — Хочу узнать всё в мельчайших подробностях!       — Она… — помедлил Раф, рассматривая потолок и пытаясь подобрать слова, — я никогда раньше не встречал таких дурных, взбалмошных и забавных особ. Но как вообще ей пришло в голову предложить мне?..       — Интим? — Майки не выдержал паузы и с надеждой попросил: — Пожалуйста, скажи, что это был интим!       — Да ну тебя! — фыркнул здоровяк. — У тебя только одно на уме, а она предложила мне быть с ней… даже на знаю, как сказать… в доле, что ли?       — Я тебя не понимаю, но звучит это многообещающе и немножко противозаконно — всё, как я люблю, — мечтательно вздохнул озорник, игриво прикусив нижнюю губу.       — Майки, но я ведь ничего не умею делать, кроме как вышибать из кого-нибудь дурнину. Ну и чем таким я могу быть полезен ей и дому престарелых? — не унимался здоровяк.       — Можешь и там вышибать из кого-нибудь дурнину. В чём, собственно, проблема, бро?       — Серьёзно, Майки, — Рафаэль покачал головой, осуждающе рассматривая потолок, — я совершенно ни на что не способен. Вы вот все как-то приспособились к этой новой жизни, а я чувствую себя бесполезным, вечно плетущимся позади чемоданом без ручки.       — Ну это же неправда.       — Ага, — огорчённо хмыкнул здоровяк, — говоришь, как Лео: он тоже ни черта не поясняет.       — Ну давай я тогда попробую пощекотать твоё эго, — и Майки пощекотал Рафаэля за бок, проходя пальцами по выпуклым тугим мышцам возле рёбер. Здоровяк дёрнулся, но искоса внимательно взглянул на брата. — Путь, о котором всё твердит наш Бесстрашный, это такая штука… — Майки защёлкам пальцами, выискивая в мыслях более точные слова, — в общем, что-то типа недостижимого идеала в двадцать первом веке. Раньше, лет так тысячу назад, всё было куда проще: основной целью являлось выжить, банально не умереть с голоду, не оказаться в пасти хищника или же насаженным на чью-то пику. Тогда не было нынешних житейских забот, информационной просвещённости, забивающей наши мозги духовностью, нравственностью и прочими надстройками скучающего сытого человека. Но сменялись эпохи, а глубинные базовые потребности обросли кучей лишнего хлама — в нём очень легко заплутать, так и не увидев главного. И что же там главное? Ну же, не стесняйся, спроси меня.       Рафаэль подыграл младшему и вопросительно изогнул надбровную дугу.       — Да тут всё просто, здоровячок, — продолжил Майки. — Лео был прав только в одном — путь не имеет цели, вот и ты в нём её не ищи. Просто живи, Раф, поступай, как считаешь нужным, делай то, что приносит тебе радость. Тебе нравиться защищать? Защищай. Хочешь быть кому-то опорой — будь. Не надо ничего усложнять. В конце концов, всё прочее лишь блажь. И ещё. Не пытайся найти в этом мире особого предназначения, даже будь оно в нём — не обязательно ему следовать. А пока для начала перестань изводить себя тем, что ты какой-то не такой. Ты другой — и в этом твоя прелесть. Просто попробуй хоть раз не гнобить себя, и внезапно удивишься сокрытым внутри тебя талантам. Со временем и она это тоже оценит. Возможно, тебе даже перепадёт, — недвусмысленно подмигнув ему, Майки вскочил с дивана. — А теперь пойдём, отведу тебя в кроватку, уложу-укрою, а завтра ты снова пойдёшь к Марте постигать неловкость и скажешь ей «да» на всё, что она попросит.       Рафаэль схватился за протянутую руку и встал, послушно следуя за младшим в свою комнату. Скидывая с себя облачение ниндзя, здоровяк протяжно зевнул, потянулся и вопросительно взглянул на брата, держащего в руках одеяло.       — Ты серьёзно намерен меня укутать?       — Майки сказал — Майки сделал, — дождавшись, пока старший сдастся и покорно уляжется, он укрыл его одеялом, заботливо коснулся лысой макушки и, выходя из комнаты, погасил свет.       — Как ты считаешь, — сонный Рафаэль окликнул брата, — мы проживём ещё двести лет?       — Мы проживём ещё тысячи лет в тысячах других мирах. Спи сладко, медвежонок.