Страх смерти — единственный страх, который достигнет всех. Неважно где, неважно как. Смерть — то, до чего не нужно стремиться или ждать. Люди рождены не для того, чтобы умереть, ведь у каждого есть своё призвание. Если его пока что нет это не значит, что его не будет. Вместо того, чтобы мечтать о ней, нужно делать всё, чтобы её приход, в один момент вашей жизни, не стал долгожданной встречей. Несмотря на то, насколько больно и плохо — жизнь наладится, а для этого нужно найти её смысл. Не бывает такого, что его нет, его нужно отыскать или он сам вас найдет. Надежда — то, что дает больше сил, если верить в неё. Она вовсе не бесполезная, если хоть немного двигаться вперёд с ней вместе.
Всё это Изуку понял тогда, когда всё и правда начало налаживаться. Думая, что надежды ничего не дадут он неосознанно в них верил. Уверяя себя, что смысла в тяжёлой жизни нет, он до сих пор не убил себя, а это значит, что Изуку всё же надеялся на то, чтобы обрести смысл. Он не нашел его, смысл сам пришёл в его жизнь, даже, наверное, не осознавая того, что спас его. Если бы не Кацуки всё бы уже было кончено и Мидория просто гнил бы в земле. Кацуки был первой надеждой, доверием, привязанностью и любовью. Благодаря ему весь кошмар заканчивается и начинается белая полоса, хоть и с шрамами от черной.
Воспоминания останутся большим глубоким шрамом на его душе, однако со временем он перестает больно ныть и проявлять себя, оставаясь в дальнем углу, пока Изуку будет сосредоточен на, буквально, новой жизни. Но прежде чем полностью перейти на белую полосу, надо разобраться с секретами прошлого.
Когда ему помогли сложить все нужные ему вещи Изуку немного пообщался с тайной полицией. Сначала они будут допрашивать его отца, Хитоши и других приспешников, после чего будут допрашивать его. Рассказ явно будет неприятный, но без этого никак.
В машине все пытались как-то разрядить обстановку, что не очень выходило, из-за сложившихся обстоятельств. Все были напряжённые, подавленные и грустные. На их лицах это всё было четко видно, как бы они этого не скрывали.
Когда они уже приехали к дому семьи Бакуго Изуку накрыла необъяснимая легкость, после чего он чувствовал себя расслабленным, из-за чего клонило в сон. Он не видел Каччана несколько дней, а такое чувство, будто вечность. Когда все начали заходить в дом Изуку был последний, так он был уверен, что не мешает другим. Свет горел лишь в гостиной, из которой выбежали Денки и Эйджиро. После чего тут же с объятиями набросились на Изуку.
— Мидория! — выкрикивали парни с капельками слёз в уголках глаз.
— Кости ему не переломайте! — накричала на них Руи, но они не обратили на это внимание.
— Р-Рад вас видеть, — неловко произнес Мидория.
— А мы то как рады! Боже, я ж прослезился! — посмеялся вытирая глаза Каминари.
— Я тоже! — сказал Киришима. — Ты то как? В порядке? Мы все переживали!
— Ох… Да, всё хорошо, не стоило…
— Ещё как стоило! Мы же друзья как бы!
«Друзья…»
— Если что, Бакуго на верху, спит.
— Вы всё-таки дали ему снотворное? — спросила Руи.
— Да. Чтобы вы видели, что он тут творил, еле удержали, — посмеялся Эйджиро.
— И как давно вы его ему дали?
— Где-то полчаса назад.
— А, тогда он уже должен проснуться, — сказала она, после чего пошла к родителям Бакуго.
— Я пойду посмотрю, — произнес Изуку, после чего направился к лестнице.
— Удачи там!
Он лишь кивнул в знак «спасибо», а потом продолжал подниматься. Сердце так сильно стучало и он нервничал, сам не понимая почему. Изуку рад, очень рад, что наконец-то сможет увидеть Кацуки. И вот он уже стоит перед дверью в комнату парня, из которой были слышны шорохи, что говорило о том, что Бакуго проснулся. Изуку постучал в дверь, так как знал, что парень не любит, когда в его комнату без предупреждений врываются.
— Кто там? — послышался голос Бакуго с комнаты.
Мидория ничего не говорил, чтобы не выдавать себя, а от того, что ему нравилось, немного, бесить парня на лице появлялась довольная улыбка. И он снова постучал.
— Да кто там, чёрт возь…
Дверь открылась, а Кацуки не смог закончить предложение, когда увидел кто стоит перед ним. Глаза парня выглядели ошарашенно, как и всё его лицо. А Изуку, довольствуясь реакцией парня, улыбнулся.
— Привет!
Бакуго ничего не ответил, просто взял его за руку и одним движением затащил Изуку в комнату, дверь хлопком закрылась и он крепко обнял его. Осознав что произошло, Мидория обнял Каччана за шею и уткнулся в неё. От переполняющего счастья наворачивались слёзы. Он снова в этих крепких объятьях. Снова чувствует тепло и запах Кацуки. И слышит как стучит его сердце. Слёзы скатывались по его щекам. Изуку плакал и от счастья, и от боли. Всё будто перемешалось, но всё было сконцентрировано именно на Кацуки.
Руки парня прижимали его к нему, но из-за того, что хватка была слишком сильной очень болело тело, но Мидория старался не чувствовать этого.
— Я так рад тебя видеть… Я так по тебе скучал, Каччан.., — шепотом произнёс Изуку.
— Я тоже, Деку, ещё и безумно волновался. Ты как вообще? Не смей говорить, что ты в порядке, я знаю и вижу, что всё ужасно, — настойчиво посмотрел на него Кацуки.
— Я настолько ужасно выгляжу?
— Я не это имел ввиду, и ты вовсе не ужасно выглядишь. Просто по твоему взгляду видно насколько всё плохо.
— Ты как всегда проницательный, — сказал Изуку, после чего поцеловал парня.
Кацуки ответил на поцелуй.
— Ты же расскажешь мне всё?
— Разумеется!
— Сегодня? Или лучше завтра? Чтобы ты смог отдохнуть.
— Мне бы хотелось сделать это до завтрашнего допроса. Хочу, чтобы ты первый всё знал.
— Как скажешь.
Бакуго, уже приблизившись ближе к Изуку, хотел его снова поцеловать, но это прервало громкое мяуканьё снизу. Хару радостно виляла своим хвостом и когтями вцепилась в штанину Мидории, прося взять её на руки. От её больших, круглых и милых глаз не можно было удержаться и он, естественно, взял её на руки.
— Так давно не виделись! А она подросла!
Изуку заметил, что Кацуки немного загрустил, когда поцелуя не было, поэтому уже хотел сам его начать, но парень, всё же, опередил его. Этот поцелуй был длинным и его не хотелось прекращать, словно, больше такого не будет, но это были лишь дурные мысли. Между ними не было прежнего ярого смущения и волнения, лишь тёплая любовь переполняла их, которую они испытывали друг к другу.
— Я люблю тебя, Деку, — отстранившись произнес Бакуго улыбнувшись
— И я люблю тебя, Каччан!
— Рад это слышать. Может, перед тем как всё рассказать ты что-то хочешь? Есть? В душ сходить? Или ещё что-то? — заботливо спрашивал Кацуки.
— Не волнуйся! Я не голоден и, насколько я знаю, швы нельзя мочить, а напрягать по этому поводу маму Каминари не хочется.
— Какие ещё швы? Деку, почему ты сразу не сказал, что у тебя есть какие-то серьезные раны?! — обеспокоенно вёл себя Каччан.
— Все нормально!
— Нихрена! Тебе же наверняка было больно, когда я тебя обнимал! Нужно было сказать!
— Хватит так волноваться! Если бы всё было очень плохо я бы сказал.
— Я знаю, что ты бы этого не сделал. У тебя есть ещё что-то, помимо этих ран?
— Эм…
Изуку не хотел, чтобы Бакуго сильно волновался из-за него, ведь он и так переживал за него эти дни. Но и скрывая что-то парень тоже будет беспокоиться, однако, он не знал как правильно рассказать обо
всех отметинах на его теле.
— Значит все же есть. И говорить, а тем более показывать ты не будешь. Поэтому я знаю, как обойтись без слов и того, чтобы показать всё.
— Что?
Бакуго подошёл к своему столу, достал карандаш и чистый лист. Похоже он на нем что-то писал, или, может, рисовал. Но что Изуку не видел, лишь с интересом смотрел на то, как Кацуки пытается что-то начертить на бумаге. А спустя каких-то пару минут парень отдал ему этот листок, на котором был изображены два человека. Но они были без ничего, просто контуры, первый со спины, а на втором был нарисован перед, и Изуку не понимал, что пытается сделать Каччан. После, парень дал несколько ручек разного цвета.
— Представь, что этот человек — ты, поэтому ручками нарисуй все раны, синяки и шрамы, которые есть у тебя. Так, должно быть, легче чем показывать все в реальной жизни.
— Ох, ну, хорошо…
Он сел на кровать в позу лотоса, а под листок Кацуки дал подложить твёрдую книжку, чтобы было удобнее писать, а сам сел за стол и наблюдал за ним. Кошка не отходила от Изуку и успокаивающе мурлыкала. Переносить на бумагу всё, что было на его теле оказалось и правда легче, но воспоминания о каждой ране не давали покоя. Руки подрагивали, на что Мидория старается не обращать внимание. Синяки, гематомы и раны было самой простой частью, пока дело не дошло до шрамов. Практически к каждому шраму было своё воспоминание. Руки тряслись, в груди болело от наступающих чувств паники и страха, которые он пытался скрыть, что выходило очень плохо.
Почувствовав, как кто-то берет его за руку вся тревожность пропала. Кацуки держал его за руку присев перед ним на корточки.
— Деку, если тяжело не заставляй себя.
— Рано или поздно мне придется это сделать, поэтому лучше сейчас, чем и дальше откладывать это дело.
— Я готов ждать столько, сколько придется.
— Спасибо тебе за всё, Каччан. Если бы не ты, то я был бы уже мертв. Одних этих слов не хватит, чтобы выразить благодарность. И, наверняка, за всю оставшуюся жизнь не смогу дать того, что дал мне ты.
— Ты ведь тоже сделал кое-что для меня.
Изуку лишь вопросительно посмотрел на парня, ведь, даже предположений не было, что он мог сделать такого.
— Мне всегда говорили, что с моим-то характером не видать мне человека, который не будет меня бояться, а тем более полюбит. Мне и не хотелось этого. Да, было много девушек, которые влюблялись в меня, но чисто из-за популярности и внешности, не зная моего характера. Как только узнавали, так сразу убегали и сторонились. Но, я ни разу не видел, чтобы ты меня боялся. Поэтому, мне тоже стоит отблагодарить тебя за то, что принял моё поведение и характер.
— Я тебя не боялся из-за того, что знал, что ты не принесешь мне вреда, и потому, что твой характер это твоя особенность, поэтому её не изменить. Однако этого и не нужно делать, не нужно насильно менять себя из-за чьих-то слов. Люди просто должны это принять.
— Впервые мне говорят такое, — искренне улыбнулся Бакуго. — Теперь мы в расчёте.
— Похоже на то!
После этого разговора стало намного легче и он смог перенести на бумагу все свои шрамы. Было немного страшно отдавать лист Кацуки, но Изуку был уверен, что тот всё поймет и примет. И он отдал его. Ему была интересна реакция парня, но он не мог поднять свой взгляд на него, смотря в пол.
Почувствовав руку Кацуки на своей голове и то, как заботливо он перебирал его кудри, заставляло чувствовать себя менее неловко.
—
Это помогало тебе? — осторожно спросил Бакуго.
— К сожалению…
— Теперь, тебе не нужно будет обращаться к
этому за помощью, ведь у тебя есть я. Однако, если всё же захочется взяться за это — говори мне. От этого не избавиться полностью, потому что у
этого есть разные формы, но нужно попробовать. Деку, ты же хочешь прекратить это делать?
— Да.
— Давай для начала ты всё расскажешь. Готов?
— Вроде, но только с чего начать?
— С того момента как это всё началось. И да, если тебе будет слишком сложно о чём-то говорить — возьмёшь перерыв. Сойдёт?
— Да, спасибо.
***
Солнце слепило своими жаркими ослепляющими лучами, играя по поверхности моря отражением и уже садилось за горизонт, а небо приобретало розоватый оттенок. Лето в самом разгаре, оно предвещало много счастливых моментов.
— Мамочка, когда папа сможет с нами опять гулять? — с интересом в больших зелёных глазах спросил маленький Изуку.
— У него много работы, но, надеюсь, что вскоре он сможет разобраться с этим и проводить с нами больше времени! — улыбчиво ответила его мать — Инко.
— Тогда пойдём домой, он уже должен быть там!
— Да, уже как раз время для ужина.
Держась за руки и счастливо беседуя они дошли домой. Дверь не была заперта, что говорило о том, что дома уже кто-то есть.
— Пап, привет! Слушай, а давай.., — налетел с объятиями мальчик и не успел закончить речь, как его перебили.
— Не сейчас, — сухо ответил мужчина.
— Я сейчас быстро приготовлю ужин! Что бы ты хотел? — спросила у него Инко.
— Без разницы, я всё равно есть не буду, — ответил Хисаши и ушел куда-то на второй этаж, скорее всего в свой кабинет.
— Что с ним? — обеспокоенно поинтересовался у матери Изуку.
— Наверное, просто устал, поэтому не будем его тревожить. А что бы ты хотел поесть?
— Кацудон!
— Мы же только сегодня его ели!
— Но я не перестану его любить!
— Как скажешь, — мило посмеялась женщина.
Начало этого дня, который не предвещал что-то плохое, стал началом всего плохого, в результате чего, жизнь постепенно рушилась. Казалось бы, ничего особенного не произошло, но почему тогда становилось так больно? Счастье и радость угасало в глазах, оставляя блеклый оттенок, и даже он угасал, становясь пустотой. А эта пустота съедала изнутри, принося страх и боль, не прекращая наносить раны душе и сердцу.
— Чт-то произошло, что т-ты себя т-так ведёшь? — дрожащим и тихим голосом задала вопрос Инко, прикрывая собой стоявшего сзади Изуку, который дрожал так же, как и мать.
— Да заткнись ты уже! — влепил ей пощёчину мужчина, — Вы просто никчемные и бесполезные! Лучше бы вы сдохли! Только и можете что ныть, жалкие, — он снова ударил, после чего она упала на пол, случайно задев стакан, который от падения разлетелся на осколки.
— Н-Не трогай маму! — кричал сквозь слёзы и страх мальчик.
— Какой же ты надоедливый! — Хисаши ударил и Изуку.
Он упал в осколки, которые вонзились и расцарапали ему руку.
— Быстро убирай это всё! Голыми руками! Живо!
От каждого движения становилось больно, но если Изуку не сделает то, что хочет отец, то он изобьет их снова. Слёзы катились по щекам как водопады и их было не остановить. А когда всё осколки были собраны в его маленькие ручки отец взял и сжал их. Кусочки стекла с новой волной боли вонзились в ладони. Кровь капала на пол и стекала к локтю, пачкая одежду.
Когда Инко пыталась что-то сказать — получала новые удары. И после она молчала, чтобы снова не разозлить мужчину. Она лишь с болью и слезами смотрела на боль своего сына.
И каждый день все становилось хуже. Боль, снова боль, которая не прекращалась, а лишь росла. Отец сходил с ума, придумывая новые способы заставить страдать Изуку и мать мальчика. Мужчина мог закрыть одного из них вместе с собой в комнате, пока второй слышал крики и грохот, умоляя прекратить. Шрам за шрамом появлялись на их телах.
Инко было страшно оставлять Изуку иногда одного дома, поэтому брала с собой его на работу. Благо, у неё был отдельный кабинет, куда редко кто-то заходил.
Они знали, что в полицию идти бесполезно, но они всё равно думали, что можно сделать, для того, чтобы прекратить это всё. Единственное, что можно было сделать — сбежать. Это опасный план, но они были в отчаянии и поэтому начали копить деньги.
За четыре года страданий, тревоги и слёз они смогли накопить сумму для осуществления этого плана. Но всё полетело крахом и разбивающимся миром, перед глазами Изуку, когда его мать убили.
Нож. Кровь. Смерть.
Мир потух перед его глазами. Больше не было того человека, который был единственным, кто находился рядом и заботился о нём. Он остался совсем один в этом аду, который преследовал его дома и в школе. Выходя из одного ада он шёл в другой. Казалось бы, зачем ему такая жизнь? Если бы он знал, что это заслуга тех надоедливых надежд, крутящихся в дальнем углу его мыслей.
Ничего не прекращалось. Хитоши использовал его, тем самым сделав ему ещё пару кругов страданий. Доверие ко всему рухнуло. Он даже себе не мог довериться. Никому, ничему.
Голоса манили по-своему. Кто-то к смерти, кто-то к надеждам. И каждый раз он просто затыкал их, тем самым заглушая желание смерти, которое даже так не прекращало быть с ним, словно тень.
***
Он будто снова пережил этот кошмар, будто снова почувствовал всю эту боль и эта боль разрывала душу. Но он так тщательно пытался скрыть это, в результате чего непроизвольно выливал все эмоции и чувства. Изуку всегда переживал это в одиночестве. Даже когда его мать была жива он пытался выплёскивать всё тогда, когда был один и его никто не видел и не слышал. Ведь, он чувствовал, что присутствие кого-либо другого ухудшило бы ситуации, и Изуку наверняка чувствовал бы себя ещё хуже. Ему никогда не нравилась когда видят его слезы, но когда это случалось он всегда видел извращённо довольные лица других людей. После этого Изуку боялся показывать слёзы.
Однако, сейчас всё изменилось. Он впервые за очень долгое время услышал успокаивающие слова, облегчая тяжёлое бремя прошлого. Его обнимают, целуют и он заново почувствовал эту любовь и тепло, давно забытое счастье.
Это конец, больше не будет этих страданий. Изуку это чувствует. Плевать, что ему ещё очень долго будет больно и плохо от воспоминаний, но главное, чтобы это всё закончилось. Да, Мидория не знает как будут идти события после того, как дела с тайной полицией и отцом будут разрулены, но он рад, безумно рад концу. Неважно что будет дальше, ведь, оно будет лучше его прошлой жизни, намного.
Изуку настолько почувствовал себя в безопасности, что постоянный страх и напряжение, которые были раньше, когда он спал — пропали. Кошмары никто не отменял, однако рядом с ним Бакуго. Он так давно не спал с кем-то в одной кровати, а тем более никогда в обнимку. Было так тепло, во всех смыслах, и он не хотел чтобы это оказалось сном.
Он впервые за долгое время так долго поспал, целых тринадцать часов. Сон преследовали кошмары, из-за чего Изуку не выспался. Кацуки ещё спал, но даже сквозь сон он не выпускал его из крепких объятий. И стоило только немного пошевелиться как Мидория почувствовал, что всё его тело неимоверно болит. Даже малейшее движения приносило боль. И похоже, что некоторые швы разошлись. От боли темнело в глазах, но он не мог осмелится и разбудить Бакуго.
Когда Кацуки в очередной раз, через сон, сильнее обнял его, Изуку уже не мог сдержать вскрика от боли. От чего, собственно, парень и проснулся.
— Деку, что такое? — обеспокоенно спросил Кацуки.
— Всё тело болит, и… И похоже, что швы разошлись…
— Так, не двигайся, я сейчас позову Руи, — после этих слов он быстро вышел из комнаты.
Ждать долго не пришлось. Осмотрев раны, Руи написала что-то на бумажке и отправила Кацуки в аптеку.
— То, что швы разошлись было замечено поздно, из-за чего раны снова открылись. После того, как я снова их зашью тебе нельзя будет вставать с кровати минимум два дня, если, конечно, для этого не будет нужды.
— Хорошо. Простите, что столько забот приношу.
— Не за что извиняться, это же, всё-таки, работа врачей: лечить и заботиться о пациентах, — женщина улыбнулась.
— Вам нравится это?
— Я люблю помогать людям, в особенности, если это грозит их жизни. Но, не знаю нравится ли мне это дело, ведь не всегда удается спасти кого-то. А с чего ты это спрашиваешь?
— Я ещё вчера заметил как вы напряжены и сосредоточены, когда дело доходит до того, чтобы помочь человеку. Вы боитесь ошибиться?
— А кто не боится? В медицине: ошибка — смерть, — печально ответила она.
По ней было видно, что что-то когда-то произошло и пострадал кто-то из её близких.
— Простите, мне не стоило начинать эту тему.., — чувствуя вину извинился Изуку.
— Не стоит извиняться, всё в порядке!
Руи врала, всё не было в порядке. Это выглядело грустно. Нужно было как-то развеять эту печальную атмосферу.
— Как состоят дела в тайной полиции?
— О, всё очень даже хорошо, чем ожидалось! Половину от всех опасных группировок и организаций было арестовано за одну эту ночь.
— Так быстро? — находясь в изумлении спросил он.
— В тайной полиции работает намного больше людей, чем ты думаешь. Даже случайный прохожий может оказаться тайным полицейским. О, и пока не забыла, то через час прибудет парочка из них и проведут допрос. Советую как-то подготовиться.
— Это точно, спасибо.
Время за разговорами прошло очень быстро и Кацуки, запыхавшийся, прибежал к ним.
Обрабатывания ран и снова их зашивать заняло не мало времени, но в этот раз было не больно, после обезболивающих. Допрос начался раньше часа. Изуку нервничал, но ему пришлось взять себя в руки. Как и ожидалось, разговор был очень сложный и неприятный. Слишком много вопросов, на которые не хотелось отвечать, но ради того, чтобы дело закрыли быстрее надо потерпеть.
Оказалось, что за спиной отца лежит не одно убийство, не менее пятнадцати человек, и кто знает сколько ещё было убито не его руками, но приказами. Множественные психические расстройства, отклонения и заболевания — причины его поведения. Не удивительно, ведь кто в здравом уме будет в удовольствие убивать и калечить людей. А ведь отец не врал, что у него было жестокое детство, и поэтому он первым делом убил своих родителей. Ему было смешно наблюдать за страданиями, поэтому он хотел продолжить это дело через Изуку. Но благодаря матери, которая не встала на сторону сумасшедшего, и её переданному характеру, он не стал таким же чокнутым.
С Хитоши похожая история. Он так же имеет уйму проблем с психикой, полученных в результате манипуляции отца. Шинсо тоже убил своих родителей.
Всё это казалось таким нереальным. Ведь, буквально два месяца назад, Мидория был на грани, но лишь одно знакомство перевернуло это жизнь. Думалось, что это всё сон, такой реалистичный, мечтательный сон, который оказался явью. Но то, что осталось позади уже не восстановить, а может, кое-что только кажется утерянным навсегда?
