remorse

Прошёл уже месяц. Месяц с того, как Ацуши потерял самое важное. Парень устало вваливается в чужую свою квартиру, пропахшую бинтами и какими-то лекарствами... Прямо как в больнице. Раньше Накаджиме казалось, так пахнет безысходность; теперь он знает — так пахнет смерть. Но этот запах успел стать таким родным, Ацуши готов подохнуть тут, лишь бы не расставаться с последним, что осталось от него. Вместе с ним Ацуши потерял мотивацию и желание бороться за жизнь. Быстро стянуть обувь, поддевая носком заднюю часть ботинка, аккуратно снять бежевый плащ и так же аккуратно повесить его на спинку стоящего посреди комнаты стула — блондин даже не помнит, как он тут оказался — и можно упасть на футон, не раздеваясь. Слишком устал. Не проблема завтра пойти на работу в мятой рубашке, он и так перестал следить за своим внешним видом, ничего уже не испортит мнение коллег о нём — хуже ведь некуда. «Я скучаю, Осаму.» Провалиться в сон. *** — Ацуши-кун, посмотри на меня! Он не хочет смотреть. — Ацуши-кун, ну посмотри! Нет. — Ацуши, — весёлый тон тут же сменяется серьёзным и приказным. Не... Он смотрит, не смея перечить. Вновь обводит глазами чудовищную картину, от которой в голове темнеет. Дазай стоит перед ним в окровавленной рубашке со сквозной дырой в животе. Без плаща. — Ацуши, это твоя вина. Если бы ты был внимательнее, я бы был жив. «Нет... Нет, нет! Это не моя вина, я не виноват! Я не..?» К горлу подступает тошнота. Мальчик еле сдерживает рвотные позывы наблюдая за тем, как окровавленная рука — почему на ней не хватает пальцев? — медленно направляется к нему, сжимает шею, окрашивая её в оранжево-алый. Почему он не может пошевелиться? Почему он просто стоит и смотрит? Почему он не бежит? Почему? Он не хочет спасаться. Да. Это то, что он заслужил. Наверное, ему нужно было умереть ещё там, на улице, от голода. Не мешать никому в агентстве, не портить никому жизнь... Не мешать Осаму умереть так, как он того хотел. В глазах всё плывёт. Воздуха становится всё меньше.. и меньше... Лучше бы он не просыпался. Юноша жмурит глаза от подступающих через незашторенное окно лучей, пытаясь подольше продержаться во сне, встретить свой конец хотя бы там, да уже не получится. И вряд ли бы Осаму хотел, чтобы он умер. Он неохотно поднимается на руках, принимая сидячее положение. Голова раскалывается. *** Активность Накаджимы на работе тоже упала. Юный эспер всё ещё ходил на задания, сражался с врагами, вовремя сдавал отчёты... Но он больше не вызывается помогать в любой удобный момент, лишь бы заработать себе место и казаться полезным. Он больше не приносит всем коллегам кофе из кафе на первом этаже, стараясь заработать признание старших. Ему это больше не нужно. Он пытался таким образом обратить внимание Дазая на себя, быть хорошим человеком в его глазах, нравиться ему. Но Дазая больше нет. — Малой, хватит молча сидеть и пялиться в стол, — голос Куникиды вывел его из раздумий, — Ты что, опять из-за того суицидника раскис? Успокойся, он хотел умереть и получил желаемое. Его не нужно жалеть. Младший поднял на него взгляд, полный злости. Встал из-за стола. — Как Вы вообще смеете говорить о нём такое? Вы ничего не знаете! Он не хотел умереть, он просто не видел смысла жить и не хотел мешать окружающим людям, то есть, вам. Вы что, даже не заметили, что за две недели до этого он прекратил попытки убить себя? Он наконец смог поверить, что живёт не напрасно. Он не хотел умирать, он... — голос его затих и Накаджима еле сумел сдержать всхлипы. Вздохнул глубоко, набираясь сил продолжить, — Он наконец захотел жить. А потом умер по моей вине. Если бы... Если бы я только был внимательнее, он бы не умер. Если Вы хотите кого-то винить — вините меня, но не его. Дазай-сан был хорошим человеком. Он спас меня от голодной смерти, дал мне семью, крышу над головой, мотивацию биться за право быть живым... И я не смог отплатить ему тем же. Если в этой истории и есть злодей, то это — я. Доппо что-то ответил, но Ацуши уже не слушал, что. Он не слышал. Казалось, он попросту оглох и ослеп, задыхаясь в собственных слезах и жалости. Набросив чужое пальто себе на плечи, юноша выбежал из здания. Он шёл дальше — сам не знает куда, лишь бы не возвращаться к этим людям. Не тогда, когда они так относятся к его Осаму. Голова пуста. Ни одной мысли... Блондин даже не смотрел на дорогу перед собой, он просто бежал куда глаза глядят, не обращая внимания ни на прохожих, ни на сигналящие машины. Он бежал от всего сразу: от людей, которых возненавидел за этот месяц; от любых трудностей, на которые сейчас не было сил, чтобы решить; от самого себя. Себя? Его ведь больше нет.. он потерялся. Он потерял свою личность тогда же, когда потерял возлюбленного. Когда потерял единственное, ради чего хотелось бороться. А сейчас... Накаджима даже не уверен, дышит ли до сих пор. Он остановился только когда ветер стал прохладным и захотелось завернуться в бежевую ткань. Да.. ноги принесли его к реке. К тому самому берегу, где они впервые встретились. На глазах вновь выступили слёзы и парень их мигом смахнул. — Ацу-чан! Такой родной голос.. нет, не может быть... Он развернулся. Перед ним стоял Дазай, такой живой, без единой царапины и в чистой одежде.. только почему-то мокрой и без плаща. — Осаму! Я так скучал, Осаму... — Ацуши хочет броситься в объятия любимому, но не может, тело не слушается. Что происходит? — Я знаю, котёнок, я тоже скучал. Вода сегодня тёплая, не хочешь искупаться? Искупаться... Если этого хочет Осаму, почему нет? Это малейшее, что Накаджима может для него сделать. Шаг. Ещё шаг. В воде ходить достаточно трудно, но совсем скоро младший оказывается на глубине. — Проплывёшь со мной до дна, солнышко? Тигр нырнул, даже не вдыхая сначала. Вскоре воздуха в лёгких стало не хватать. Стало больно. — Я хочу наверх, Осаму, мне страшно! — Ацуши уверен, он кричал так громко, как мог, но толща воды всё равно заглушила его голос. — Всё хорошо, милый, не бойся, — почему его слышно так чётко? — Ты ведь хочешь быть рядом со мной? Тогда придётся потерпеть. Осталось немного, ты у меня сильный, ты справишься... Начиная задыхаться, юноша рефлекторно вдохнул ртом. Вода попала в лёгкие, всё начало жечь изнутри... Это невозможно, почему, ну почему так больно? Но всё же, если так можно искупить свою вину перед Осаму, Ацуши на всё пойдёт. На всё. На всё... В голове потемнело. Кажется, он сейчас отключится... Даже боль стала не так ярко ощущаться. Это конец? На всё... Даже убьёт себя ради него.