...
Антон нарезает зелень, нож стучит о досточку, и эти звуки единственное, что разрывает мертвую тишину. А, ещё тикают часы. Антон к этой тишине уже привык, квартира будто нежилая, будто заброшенная. Хотя почему будто? Они больше не смотрят фильмы в обнимку, по вечерам, не готовят завтраки обляпавшись всем чем только можно, не принимают вместе душ, и не засыпают в обнимку. Они даже не говорят, будто чужие. Арсений приходит поздно, и уходит рано. А Антон, в помещении где всё напоминает о прошлом долго просидеть не может, посему уходит к Позовым, нянчится с Савиной. Дима поговорить постоянно пытается, но он и смотреть на этот жалостливый взгляд друга не может. Лучше бы и не рассказывал ничего. А вечером снова возвращается и делает вид будто весь день тут и был, и работал себе спокойно. Попов перемен в их жизни не замечает, или упёрто притворяется. Он ведёт себя, как всегда, целует нежно перед уходом, прижимается ночью, обнимая со спины. Антон лишь дожидается пока тот уснёт и уходит на диван, сворачиваясь калачиком, и пытаясь не плакать. А утром всё по новой. Пластинка будто заела, проживают один и тот же день сурка. Только числа в календаре меняются. Стук двери вытаскивает парня из своих раздумий, тот резко подпрыгивает и ножом проезжается по пальцу. Лезвие вонзается глубоко разрезая мягкую плоть. Антон даже не вздрагивает, палец поднимает и тут же принимается высасывать вытекающую струйкой кровь. Одной рукой он высыпает зелень в кастрюлю, сбавляет огонь, перемешивает, и моет доску. Антон выходит в прихожую, опирается о дверной косяк, продолжая высасывать из самого себя кровь как вампир. — Привет, — разувшись Арсений целует парня в щёку, и уходит в ванную, крича уже оттуда, — Что с пальцем? — Порезался. — Иди сюда, — Антон бредёт в ванную попутно вздыхая, — Ну как так можно было? Надо аккуратнее, малыш. Попов обрабатывает палец, нежно так, ласково целует его и так трогательно дует, когда тот морщится. Шастун опускает взгляд и замечает на шее стремительно краснеющее пятно. Парень сглатывает. Что-то неприятно колет внутри. Вспоминается тот день когда он всё узнал. Антон тогда к Позу ездил, на день рождения, и вернулся пораньше. Он не пил ничего — не хотелось, и по Арсу очень соскучился. Но вот только парня никто не встречал. Арсений даже не заметил его, самозабвенно трахая какую-то блондинку на их общей кровати. Антон так и застыл на пороге, смотря на то как родные пальцы сжимают упругую задницу, как он целует позвоночник медленно поднимаясь к загривку, и как вбивается в податливое тело хрипло дыша. Тогда в Шастуне что-то разбилось, что-то что нормальные люди называют сердцем. И он мог устроить скандал, бросить мужчину и выкинуть из своей жизни навсегда, но глупо струсил. Антон, Арсения терять не хотел, слишком уж он любит его, и как бы банально да по-киношному не звучало, жизни своей без него не представляет. Поэтому он тихо ушёл, ушёл обратно к Позу. Шастун всю ночь винил себя. Это он во всём виноват, он брюнета удовлетворить не смог. Правильно, зачем такому красивому Арсению палка эта лопоухая? Он неуклюжий, несуразный, какой-то чересчур эмоциональный, нелепый, не такой в общем. Он себя ненавидит, за то что не смог мужчину удержать, за то что не дал того, чего он на самом деле заслуживает. Утром Арсений радостно встретил его, и поцеловал своими мягкими такими, и красивыми губами. А Антону блевать хотелось от того что буквально недавно эти губы другую целовали. И до сих пор блевать хочется, до сих пор Антон касаний любых избегает. Арсений может скоро не выдержит, что от него как от чумы бегают, и бросит его. Так даже легче будет, ведь сам он прекратить всё не может. Силы духа не хватает отпустить. Они спать укладываются. Антон на краю, а Арс к спине жмётся, как всегда. Шастун ждёт, пока дыхание выровняется и руки на талии ослабятся, а потом поднимается тихо чтобы не будить, но его за запястье хватают. — Ну вот опять. Куда ты уходишь постоянно, Антон? — парень резко плюхается обратно, и оборачивается к Арсению. Тот садится и к себе тянет ближе, запястье поглаживает. — Я.. — Малыш… что случилось? Ты сам не свой, в последнее время, — Антон голову отворачивает, но Арсений за подбородок мягко берёт и к себе тянет. И даже в кромешной темноте, глаза эти голубые будто освещают всё. В них любовь плещется и тревога, а он тонет как Титаник в пучинах морских. — Расскажи мне, Антош. Это же я, я же поддержу всегда, ты знаешь. У Шастуна в носу щиплет, и глаза влагой заполняться, посему он вперёд подается, и крепко-крепко обнимает. А Арсений отвечает, поглаживая по спине и целуя куда-то, куда дотянется. Он парня, как ребёночка, укладывает, продолжая щеки выцеловывать, и сам рядом к боку прижимается. Антон наконец-то засыпает в кровати, в объятиях любимого. По утру в квартире пусто. На тумбочке записка: «Уехал в командировку, когда вернусь пока не знаю. Не скучай, малыш. <3». Снова хочется блевать. Ты, Шастун, опять подумал что кому-то нужен. И ты облажался. Парень дрожащими руками набирает знакомый номер. Один он тут оставаться не собирается. — Алло, Поз. Сможешь принять на несколько дней, я на диване посплю, да, блять, хоть на коврике, только прими, — в трубке тяжёлый вздох. — Антош… мы в Израиле сейчас. Что случилось? — А… а, тогда прости, не буду отвлекать. — Антон… — он не дослушивает, бросает трубку. Шастун медленно выдыхает, закрывая глаза. Он выходит в коридор и сразу же натыкается на огромное зеркало, в полный рост. Красивое, с подсветкой, они вместе выбирали. Как и всё в этой блядской квартире. Глаза снова на мокром месте. Антон вдруг понимает что, как раньше, уже не будет. Что его просто не любят. Теперь он не винит себя, теперь он свою душеньку жалеет. И какая это уже, блять, стадия? Хочется свернуться калачиком, прямо на полу, и позорно рыдать. Парень понимает, что отношения эти уже больше не спасти. Что заканчивать это всё надо, пока осколки его разбитого сердца не разлетелись кто-куда. Разве это сложно? Нет. Он просто не хочет видеть это безразличие в любимых глазах, или, не дай боже, облегчение. Антон, как дурак, верит что хоть что-то между ними ещё осталось. Есть ещё вот эта искорка, что сможет зажечь костёр снова. Шастуну нужен Димка, его подзатыльник, и такое правдивое «ты придурок Антон». Ведь Антон придурок, и Антон это знает....
Арсений проворачивает ключ, но квартира оказывается открыта. Это странно, Антон всегда ответственный и дверь тысячу раз проверяет. Внутри тихо, слишком тихо. Даже эти ублюдские часы на кухне не тикают. Парень ступает в темноту прихожей, и сразу же под носком кроссовка что-то кряхтит. Комнату озаряет свет и Попов сглатывает. Коридор весь в осколках, зеркало вдребезги разбито, все баночки, блокнотики, и другие вещи, что валялись на тумбе – раскиданы по полу. Между этого балагана, на линолеуме выделяются ярко-красные капли крови. Мужчина заглядывает на кухню. На столе осколки любимой антоновой кружки с человеком пауком, кресла валяются в разных углах, и остатки тех самых часов, под стеною. Тут опять кровь, и содержимое аптечки тоже раскидано. Арсений быстро разувается, бросает пальто прямо на пол, и бежит в комнату. Антон сидит возле кровати, обняв ноги, и уткнув нос в колени. Он кажется даже не дышит, трусится весь и втыкает в стену. Тот подходит ближе и аккуратно опускает руку на дрожащее плечо. Футболка сползла оголяя острую ключицу, и длинную красивую шею. — Малыш… что тут стряслось? — Почему? — внутри всё холодеет от этого тона, жалкого будто жизнью побитого. Арсений сглатывает. — Почему, Арс? — Тош… — Нет, не надо. Я понял, я знаю, я… я.. прости, — тихо, едва шевеля губами. У Попова что-то в сердце ударяет. Он собраться, чтобы ответить, не успевает, зато Антон успевает. Поднимается резко на ноги, подбегает к шкафу и принимается вещи свои доставать. Попов перехватывает его руки, бросающие очередную толстовку на кровать, и сжимает трясущиеся пальцы. В глаза заглядывает, но не видит там ничего кроме огромной вины. Он не понимает что происходит. — Чш-ш-ш, Антош. Успокойся милый, расскажи мне что случилось, — парень вдруг всхлипывает, и обречённо опускается на кровать. По щекам бегут слёзы, но Шастун агрессивно их стирает, да так что кожа краснеет. Он никогда плакать не любил, считал что мужики не плачут. Хотя сам такой хрупкий иногда, и чересчур эмоциональный. — Что я сделал не так? — Попова будто водой холодной обливает, он замирает и встречается с заплаканными зелёными глазами. — Антон... я.. — Нет, я не хочу оправданий. Арс, — он своими, постоянно влажными, ладошками обхватывает лицо брюнета, — Арсюш, если ты хоть что-то ко мне ещё чувствуешь, ответь мне, пожалуйста. Почему? — Я… я не знаю, — шепчет Арсений и слеза падает на увешенные кольцами пальцы. Он правда не знает. Он не хотел, это глупо всё звучит и оправдания его бессмысленны. Но парень не понимает как так получилось. Они с Ирой, его коллегой, как всегда, ругались на весь офис, а потом оп – девушка сосёт ему прямо в кабинете. Как же ему тогда стыдно было перед Антоном, он себя ненавидит до сих пор, но что-то потянуло его опять, и вот он уже систематично изменяет своему парню, который оказывается всё знает. Арсений готов себе уебать за то что пока он там, прикрываясь командировкой, трахался в Иркиной двушке, его любимый человек тут страдал. — Как давно ты… — С июня. После дня рождения Поза, — Попов пристыженно закрывает глаза, он тогда Кузнецову к себе привёл. Пазл в голове складывается, и парень реально готов выйти в окно, лишь бы не мучить Шаста ещё больше. — Прости меня, Антош, я… — Брось меня. — Что? — он смотрит серьёзно, не плачет больше, не дрожит, только глаза нервно бегают от лица к рукам. — Брось меня. Я тебя давно уже простил, Сюш, просто отпусти уже. Я устал. Я не хочу в этом больше вариться. Прошу… — Я… не могу, — Арсений головой машет, — Я люблю тебя малыш, я не смогу вот так… Какой же я мудак. — Какой же ты мудак, — Антон поднимается резко, и парень подрывается за ним, хватая за руку, и только сейчас замечает бинт на правой ладони, — Я прогуляюсь, мне надо подумать. Спустя несколько минут щёлкает дверь, Арсений вздыхает и плетётся в прихожую, надо убраться. Он собирает осколки и с каждым понимает, как проебался. Он Антона терять не хочет, понимает что любит так же сильно как в первый раз, но как раньше уже никогда не будет. И Шастун хочет уже это закончить, но не может, и Арс понимает. Антон всегда слишком хорошим был, прямо мистер доброта, и понимание. Он то наверняка себя виноватым сделал, типа он чем-то Арса не удовлетворил вот тот и изменил. Арсений его не достоин. Телефон на полочке гудит и из динамика поёт Лазарев. Шаст никогда не признавался что его слушает, всегда что-то жёсткое прям мужское. Но каждое утро снег в океане включал, когда завтраки в кровать для Попова готовил. Сейчас мужчина даже не помнит, когда они в последний раз вместе завтракали, да вообще ели вместе. Шаст выбежал из этой квартиры так быстро, что даже телефон оставил. Теперь с ним связи нету, а Арс волнуется между прочим. На экране довольная моська Димки. — Антош, мы вернулись. Если надо ещё, приезжай. — Дим, это Арс. — Что с Антоном? — голос собеседника тут же серьёзным становится. — Хорошо… всё хорошо. Он ушёл прогуляться, телефон дома забыл. — Вы… — Да. — Арсений, сделай что-то уже. Тут только на тебя надежда, он же любит тебя уебана, не бросит. Сколько уже твержу что ты придурок, а он ни в какую. — Какой же я мудень, Дим. — Ну это да, — друг вздыхает, — Короче, я всё сказал. Арс поступи правильно, пожалуйста. Не порть жизнь ни ему ни себе....
Они расстаются. Антон не ждёт пока Арс его бросит. Достало уже быть тряпкой. Парень возвращается в квартиру, собирает вещи и уезжает в Воронеж, к маме. Через несколько месяцев покупает квартиру уже в Москве, и собравшись таки регистрируется в каком-то клубе на стенд-ап. Его находит Стас, и вместе они прорываются от примитивного шоу на ютубе аж до ТНТ. Жизнь, кажется, налаживается. Антон не вспоминает прошлое, он удалил его номер, стёр все переписки, даже фото скрыл. Удалить – рука не поднялась. Парень отписался от Арса везде, и даже мельком на его профили не заглядывает. Но как бы не убеждал себя, сердце всё ещё болит. Болит, когда просыпается и засыпает в огромной кровати совсем один, болит, когда сидит в неживой квартире в полной тишине, болит, когда фильмы смотрит на диване, те самые что с Арсом смотрели, да и когда трахается с симпатичной визажисткой Ниной – болит. Ведь Нина не Арс. Да даже когда дрочит в полной темноте – болит. Ведь любит ещё. И бред это всё про «любишь – отпусти». Ты когда любишь, хрен отпустишь. Оно же не отомрёт, не отживёт. Ты только тухнуть будешь, медленно, но верно. И Шастун тухнет, не как свечка, а как рыба испорченная. Арсений рыбу не любит. И Антона, наверное, не любил. Тошно иногда становится от таких мыслей. От того что нету больше походов в кино и поцелуев прямо в центре зала, нету шуточных боев подушками за одеяло, под которым они в результате помещались вдвоем слипшись, как пельмени в кипятке, нету мимолётных касаний и чмоков в макушку, когда Шастун занят за работой, и тех подгоревших блинчиков, которые Попов пытался выдать за съедобные – тоже нету. Но, тем не менее, Антон понимает, что поступил правильно. Строить отношения на лжи, это самая большая ошибка, и они бы точно долго не продолжались. Несмотря на то, что он любит, он бы не выдержал. Тонкие нитки, что держали его душу были на грани срыва и с каждым днём они бы оттягивались всё сильнее. В один момент парень упал бы в эту яму без возможности на спасения, и гнил бы там как старые кости. У них не было будущего, абсолютно никакого счастливого финала, как в мультиках от Диснея. Измена полоснула по сердцу, заставляя усомниться не только в любви своей половинки, но и в себе. В своей… привлекательности, что ли? С того времени он не мог почувствовать себя полноценным, желанным, любимым, достойным на чувства. Внутри гложет что-то, громко орёт в барабанные перепонки, что он не нужен никому и не будет. Но знаете, у людей есть удивительная способность к адаптации. Со временем человек может привыкнуть абсолютно ко всему, и любая ситуация в один миг может показаться пустяком. Несмотря на нечастые срывы пиздострадания по давно утерянному и пиздец болящему прошлому, Антон смирился. Насколько можно смириться с вечным одиночеством, комплексом неполноценности и отсутствию самооценки. Но это он, конечно, драматизирует....
Антон заворачивает на повороте и съезжает на небольшую парковку, прямо перед носом чёрного БМВ, что начинает громко сигналить в ответ. От беспрерывного пиканья в ушах звенит и парень жмурится глуша двигатель и опускаясь лбом на руль. Прямо сейчас хочется сидеть дома и грустно доедать, купленное месяц назад мороженное в баночке, что лежит во втором ящике морозилки. Но вместо этого он сорвался хуй пойми куда, на награждение премией за хуй пойми что, абсолютно не понимая на кой хуй тут сдался он. Когда Антон в пьяном бреду предложил Шеминову обзванивать друзей и спрашивать сколько будет два плюс два, по-приколу, он не думал что это зайдёт так далеко. Но среди многочисленных стенд-апов и вылазок на ТНТ, идея создать свое ютуб шоу оказалась как глоток свежего воздуха. Куча популярных гостей и заоблачный рейтинг повышали желание парня играться в эту игру, но иногда бывают такие дни, как сегодня. Когда не хочется вообще ничего, но Контакты вошли в какой-то там (хуй пойми) рейтинг и могут чё-то там выиграть. Для этого всего у него есть Стас, который лучше разбирается в рейтинге, списках, и прочей мутне, вот только на глупые мероприятия всё же должен ходить он сам. Сегодня у него болит голова, забит нос без возможности дышать через эту грёбанную простуду, а ещё потерялась любимая резиновая уточка с ванны. Настроение, очевидно, на нуле. И светить яркой улыбкой, солнечного лучика, как он делал это всегда становится крайне проблематично. Но он выходит из машины, хмуро представляется амбалу охраннику и агрессивно бубня что-то под нос проходит по длинным коридорам в главный зал. Стаса на горизонте не видно, и по вертикали тоже, наверное потому что он и не должен быть тут, а Антон грел в сердце надежды что его не бросят на поле боя одного. Людей полным-полно, как муравьев в муравейнике, и как минимум половина так точно были у него в Контактах, поэтому приходится тянуть вежливую улыбку и здороваться с придурошными тиктокерами. Нет, Антон так-то очень дружелюбный, добрый, понимающий, и вообще котичек мурчательный, но сегодня у него кажется ПМС, по другому это не объяснить, ведь хочется крушить как Халк, а потом чтобы кто-то вроде Леди-Баг своим супер-шансом всё починил. Это всё равно не дает ему права отлынивать от обязанностей, как сообщил ему Стас по телефону ранее. Антон послал его в пизду. Потому что может, и потому что хочет. С каждой минутой пребывания здесь уровень ненависти ко всему миру возрастает в геометрической прогрессии, поэтому чтобы случайно не совершить массовое убийство, он отходит в сторонку хлюпая в бокал с шампанским. — Дарова дядь, — раздается над ухом и Антон подпрыгивает от неожиданности еле удерживая бокал. Второй рукой берётся за сердце, потому что драма квин и всё такое. — Блять. Блять, это в принципе единственное слово коим можно охарактеризовать Эда, что сейчас забавно хрюкает осматривая Антона с ног до головы. — Да не ссы, писька не будет расти. — Она, итак, больше не будет расти. — Чё реально? — Антон хихикает опуская пустой бокал на столик и подхватывая второй. — А ты чего тут? Говорил же что у тебя запись. — Да Егор приебался, грит пошли со мной, я волнуюсь, ну пожа-пожалуста, — он забавно кривляется, а потом кивает в сторону зала, и Антон выхватывает взглядом светлую макушку. Егор вмиг поворачивается к ним и радостно машет (Антону), а потом шлёт воздушный поцелуй (Эду). Тот закатывает глаза, но Антон знает что на самом деле ему нравится. Ему нравится всё что касается Егора, даже если это пушистые заячьи ушки и дебильный, как он выразился по фейстаму, сидя на диванчике в ТЦ возле примерочных, неоново розовый костюм. Эд пообещал выгнать его из дома, если он купит эту хуйню, но Егору похуй потому что тот очевидно не выгонит его из его же квартиры. Да и никто же его не спрашивал. — Как у вас с ним? — они сошлись недавно, и пиздец глупо. Набухались оба, уснули вместе, наутро решили что переспали. Потом ещё неделю срались без причин, потому что потому. И оп, уже живут вместе и Егор жалуется на разбросанные носки. Это вам не турецкие сериалы со 100+ сериями. — Да ровно, че, — вот только наперекор такому наплевательскому тону, с которым он в принципе говорит всегда и о всём, кроме разве что пива, смотрит он как влюблённая нищенка, и всё тут, — У тя как самого? Всё ещё блядствуешь или нашёл ту самую. Или того самого, — он забавно дёргает бровями и Антон фыркает отворачиваясь. Неохота говорить, ведь никого он там не нашёл. Серьёзных отношений Антон не строил уже несколько лет, после своего печального опыта, он же не строитель. А вот секса на одну ночь хоть отбавляй, даже если эта одна ночь перерастает в систематично раз в неделю точно. Так у них с Ниной, и Эдик не может понять почему те ещё не сходятся раз всё так отлично. Она, на самом деле, очень хорошая, и не будь Антон беспросветным нытиком, может у них бы и получилось что-то больше чем одноразовый секс. Но Антон беспросветный нытик, и у них получился лишь одноразовый секс (несколько раз в неделю всё же, ну согласитесь что одноразовые вещи чаще не есть такими, вот например чайные пакетики или бритвы, так вот и с сексом получается). Не мы такие – жизнь такая. — Мне и так хорошо, Эдюнь, — Эдюня взглядом шлёт тридцать восемь раз нахуй и двадцать семь в пизду, но ничего не говорит, потому что привык что Антон долбаеб. Антон тоже привык. — Жаль, я такого тут видел, дядь. Дрочи обдрочись, — в словаре Выграновского это значит очень красивый. — Тебе Егор подрочит. — Та ясен пень, это ж я для тебя приглядел. — И что прям красивый? — Бля буду. — Да ты, итак, — он вообще Эдику доверяет, у того вкус есть, вот только оценивание сопровождается лишь постоянным «ну норм» с разными интервалами. А если уж он говорит что красиво, тогда там прям пиздец. Антон решает довериться ведь, а хули нет то, он же не жениться собрался, просто посмотрит. Эд кивает куда-то в толпу на дальний диванчик, и Антон замечает там лишь одного человека, которого лучше бы тут не было. Массовое убийство может превратиться в устранение одного конкретного человека если Антон прямо сейчас не выйдет покурить....
Арсений не жалел ни о чём. Ни о проведённом дне в ТЦ пожирая купленную впопыхах картошку, пока Матвиенко судорожно бегал в примерочные в поиске идеального костюма. Ни о последующей пьянке у него в квартире. Ни о раннем рейсе в Москву, который они чуть не проспали. Ни о неудобной раскладушке в квартире Серёжи на которой пришлось спать ведь собака загадила диван. Ни даже о мероприятии на которое он пообещал прийти, потому что другу одиноко. Не жалел, пока не увидел того кого меньше всех хотел в углу. Антон ушёл, не попрощавшись и ничего не сказал, молча собрал вещи и оставил на полке свою долю за квартиру, и Арсений на самом деле это заслужил. Он мудак и ещё большим мудаком быть не хотел, поэтому попытался не лезть узнавать как он там, не звонить общим знакомым ненавязчиво заводя вопросы к нужной информации, не следить в сети и не искать встреч, как бы сильно не хотелось. И поначалу получалось отлично, он кажется даже начал забывать Антона, но увидев Иру на работе хоть раз всё возвращалось обратно. И боль, и отвращение к себе, и тупая тоска. Как же он проебался. Арсений уволился из офиса, потому что вообще-то он актёр, и не должен просиживать свою прекрасную задницу на стуле. И занялся тем на что учился пять лет, и как показывает практика вполне успешно. Карьера поползла вверх, а вот личная жизнь нет. После Антона всё встало намертво, ведь каждый раз что-то да напоминало о нем и Арсений просто не мог продолжать дальше. Думал поболит и пройдёт, но сейчас смотря на парня прячущего лицо в бокал понимает – нихуя подобного. Хотя какой парень? Это уже мужчина. Антон за эти четыре года изменился до неузнаваемости. Всё такой же высокий, но больше не похож на жертву анорексии, скорее наоборот. Он набрал массы, плечи стали шире, и сам выглядит будто больше. На пальцах неизменные кольца, на шее цепи, а на голове — о господи, боже мой, — кудряшки. Прям такие милые аккуратные завитушки, что спадают на лоб пушистой чёлочкой. А Арсений спадает вниз, растекаясь лужицей на диване, потому что Антон – пиздец. Вот просто пиздец. В этой своей жёлтой клетчатой рубашке и разноцветных найковских кроссах. Буквально сын Аполлона, что так не похож на Тошу четырёхлетней давности. Когда Антон оборачивается, по тычку татуированного парня, с которым они столкнулись при входе, и их взгляды встречаются и Арсений может рассмотреть целую палитру эмоций на мгновенно побледневшем лице. И в этом вся прелесть Антона, он как раскрытая книга, в которой даже дурак может прочитать что угодно. Тут и растерянность, и удивление, и вполне ожидаемая агрессия, с напускным безразличием, и даже страх где-то далеко мелькает. Хотя тут всё в принципе далеко, потому что тот стоит в другом конце зала, а Арсений в очках, отнюдь не декоративных спасибо годам в офисе перед компухтером, и всё равно видит плоховато. — Ты чего завис? — Серёжа кряхтя как дед падает сбоку и протягивает бокал с чем-то что явно не шампанское. Учитывая что тут подают только его и воду, его друг либо алхимик, либо контрабандист. — Да так, — он оглядывает загнанный вид и немножко растрёпанную кичку, тянется вперёд приглаживая торчащие волоски, — А я думал, ты ушёл с той блондинкой, и до утра будешь недоступен. Если ты понимаешь о чём я. — Да, нет ты чего. Маша только подруга, и у неё кто-то вроде есть. Так что ты там выглядывал? — вот что он не любит в Серёже это его мастерская способность спрыгивать с темы и переводить в куда нужное для себя русло. Этот жук всегда добьется того чего ему надо, и если хочешь не говорить что-то, то лучше просто не говори с Матвиенко вообще. Арсений всегда предпочитает этот вариант, поэтому оборачивается обратно к Антону который боком ползёт к двери в коридор попутно роясь в карманах. Курить наверное. Арсений замечает что татуированный с ним не идёт, предпочитая ему шампанское и Егора Крида в дурацком розовом костюме. А значит Антон ушёл сам, и всеобщая курилка у входа ему не подойдёт для уединения, а Арсений всё ещё помнит что тот любит курить один в тишине и спокойствие. Поэтому не отдавая себе отчёт пихает Матвиенко обратно его бордовую бурду в стакане из-под шампанского, и направляется на небольшую балконную террасу в конце коридора, что рассмотрел ещё по приезде сюда. Антон курит привалившись к перилам, для чего нужно сгорбится в три погибели с его то ростом, и сильно выпятить задницу. Арсений рассматривает широкую спину и вихрастый растрёпанный затылок ровно минуту, ну или чуточку больше, и вежливо кашляет так и не подходя ближе. Тот вздрагивает и сигарета летит вниз со второго этажа под звонкий мат. Антон не спешит оборачиваться, будто знает кто за спиной стоит. — Зачем ты тут? — знает. — Я с другом приехал, не ожидал тебя тут встретить, честно. — Ты не понял. Зачем ты тут? — голос стальной но всё равно мелко дрожит. Арсений честно не знает зачем. Не понимает что им двигало и тянуло сюда. Не знает что собирается сказать. Прощение просить? Поздно то уже, да и бессмысленно. Они Антону совсем не нужны, как и Арсений то собственно. Он не знает на что рассчитывал, ведь это он всё испортил. Заставил его бежать куда подальше из города, от друзей и знакомых, что остались там. Вот блядь. Арсений никогда не задумывался об этом, но сейчас только дошло. Дима то остался в Питере вместе с семьей. А Антон по всей видимости здесь, в Москве. Один. В сердце что-то щемит от мысли что у него кто-то мог появиться за это время. Что кто-то целует по-девичьи пухлые губы, сжимает мягкие бока во сне, и приглаживает эти чудные завитушки. Эгоистично и неправильно, ведь Антон не его. Больше не его. По его же вине. Да блядская хуета, блядь. Арсений отбрасывает всё подходя ближе, но на безопасное расстояние и опирается о перила, смотря вдаль. Он пока не готов смотреть в его глаза. — Нам надо поговорить. — Надо ли? — колет неприятно. Кажется, чувства ещё не прошли, и не испортились же, как тот сырок в холодильнике после которого пришлось мыть его полностью изнутри. Арсений иногда сам как тот сырок, вонючий заплесневелый тревожный сырочек. — Надо. Антон хоть раз. — Валяй. — Я понимаю, ты держишь на меня зло, и ты в праве на это, потому что я мудак. Я не знаю зачем это делал, и оправдывать тем что не контролировал свое тело глупо. Потому что контролировал, потому что трезвый был почти всегда. И как же мне чертовски было стыдно, что изменяю, что даже рассказать тебе не могу потому что трус. Но сейчас я понял, что устал тогда, глупо да? — Антон ничего не отвечает да и не надо, главное, что слушает не перебивая. Слушает же? — Я устал от работы, устал от постоянности, не мое это всё я хочу вечного движения, хочу чего-то не монотонного. И эти моменты это была слабость. Слабость перед тобой в первую очередь. Я боялся сказать тебе что меня не устраивает эта стабильность, ведь мне казалось что тебе хорошо и ты не захочешь ничего менять. А я не мог уже больше в этом куполе. Вот и срывался, и каждый раз не мог остановиться. Очнулся лишь тогда, когда тебя увидел в слезах и в крови в спальне, и понял что ты этого не заслуживаешь. И это всё меня конечно же не оправдывает, и ты ничего не обязан уж тем более. Но я прошу… прости меня. Не сегодня, не завтра, не через месяц и не через год. Когда ты захочешь, когда будешь готов. Я больше ничего не прошу, оставлю тебя в покое, уеду, исчезну, как пожелаешь. Только прости, не могу уже жить с этим поедающим чувством вины. На миг воцаряется полная тишина, Арсений громко вдыхает набирая побольше воздуха внутрь. Как же давно он мечтал выговориться. Это всё, что ему нужно было, и ответа он не ждёт, ведь его и не последует. Антон горд, и знает себе цену, и, Арсений надеется, не простит его никогда, потому что не заслуживает. — Я простил, Арс. Давно простил, внутри где-то. Ещё когда убежал из квартиры с бинтом на руке. Потому что это ты. Но мозгами я понимаю что не хочу. Это не правильно и я знаю, что такие поступки не оправдываются, посему и не собираюсь. Ты мудак, и я могу хоть каждый день это напоминать. Но я не могу ненавидеть тебя, не могу как бы сильно и не хотел, — Арсений думает что вырос он не только внешне. Это не тот Антон которого он помнит, это взрослый мужчина, который может не только мыслить правильно, не дожидаясь пинка от Димки или кого бы то ни было, а ещё и излагать эти мысли. Потому что это правильно, потому что они должны были поговорить ещё тогда, ещё четыре года назад. Но в их обоих ещё играл этот юношеским максимализм, и извечная драматичность. Не сказать что разошлись они со скандалом, но было больно и неприятно. А теперь будто камень с души упал, и легче лёгким функционировать. Арсений вздыхает наконец немного расслабляясь. Присутствие Антона будоражит что-то внутри, но он держит это на коротком поводке, ведь никому такой радости не надо. Антону уж точно. — А хотел бы? Тот поворачивается к нему лицом, впервые за этот вечер, и за прошедшие четыре года, всматриваясь глаза в глаза. Они у него спокойные как огромное зелёное поле с редкими цветочками покрываемое летним солнышком. Почему-то хочется в деревню коровам и курам. Антон веет умиротворённостью и покоем. — Очень. Не болит, на самом деле, ведь так и надо. Он заслужил это так же, как Антон заслужил весь мир к ногам. У них нету той присущей бывшим ненависти, он не наводил на Арсения порчу, не подавал в суд, чтобы отсудить имущество, не обмывал его кости с общими друзьями, да даже не кричал во время ссоры. Просто ушёл, исчез будто его и не было. Лучше бы кричал, и ненавидел потом его всей душой. Арсений смотрит в уставшее лицо, и понимает что Антон больше не светит. Он наверняка улыбается, продолжает жить, но нету той искренности. Нету горящих глаз и почти детской улыбки, и Арсению не хочется думать что это из-за него. Не хочется думать, что тот страдал всё это время, потому что возрастает желание изолироваться от общества и уехать куда-то в Сибирь к медведям, но он боится что и им сможет насолить. Арсений разворачивается к стеклянной двери балкона, намереваясь вернуться к Серёже и утопиться в его намешанной бурде, а потом выблевать всю душу, желательно с, почему-то, ноющим сердцем, в кусты. И спокойно уснуть на скрипучей раскладушке, неплохо бы, конечно, если навсегда. Но Антон решает всё за него, утаскивая за запястье обратно и впечатывается в его губы с таким рвением и отчаяньем с которым не целовал его, наверное никогда....
Антон не знает что творит, он не контролирует себя, когда пишет Эду с просьбой его прикрыть если вдруг что, когда тащит Арсения в машину и едет домой наплевав на всё. Он не думает о том каких пиздов раздаст потом Стас, о том что буквально наступает на те же грабли и потом получит палкой по морде по всем законам физики. Не думает о проблемах которые будут в будущем, потому что это же будет в будущем, верно? Вот в будущем о них и подумает. Он приходит в чувства когда прижимает Арсения к стене в прихожей, сминая губы почти до боли и судорожно расстёгивая рубашку, он понимает что делает что-то очень плохое. Что из этого явно выльется чего похуже. Но сейчас не хочется думать ни о чём, хочется остервенело целоваться, и сжимать мягкие и нежные бока. Он столько времени пытался найти Арсению замену, самому себе в этом не признаваясь, но в каждом ночном госте находил лишь минусы. Одни слишком фальшиво стонали, вторые были совсем неотзывчивые и лишь бревном лежали пока на нём была вся работа, а некоторые пытались в душу залезть прямо во время секса чем этот самый секс сразу же заканчивали. Всё было не то и разве что только Нина могла хоть как-то Антона удовлетворить. Хотя даже в той и были минусы – она не Арс. А вот Арс сейчас стоит перед ним в расстёгнутой рубашке, с очаровательно красными щеками и возбуждённым блеском в голубых глазах, и Антон позорно сдается ему признавая поражение по всем фронтам. Сколько бы не цитировал строчки Hensy, он до сих пор греет чувства внутри. И они такие же сильные, как и в первый раз. Не пройдёт, ни за что. Антон припадает к белоснежной шее лаская её языком, и Арсений закидывает руки тому на плечи вплетая пальцы в волосы. Он запрокидывает голову назад открывая больший участок, ударяется затылком и Антон слышит звук битого стекла. Очки слетели на пол, наверняка разбиваясь, Арсений тихо матерится на выдохе, но опускается за ними не собирается. — Это неправильно, — говорит он смотря прямо в глаза. — Хочешь прекратить? — ответа, естественно, не последовало. Арсений снова бросается вперёд сразу же запуская язык тому в рот. Не хочет. Они перемещаются в спальню, падая на не заправленную кровать и продолжая ласкать друг друга. Антону чертовски хорошо, потому что Арсений знает как правильно. Он знает как принести тому удовольствие. Каждое движение, каждый жест, каждое прикосновение уносит его как бумажный кораблик далеко в пучины морские. Антон любит когда целуют за ухом, когда переплетают пальцы, любит длинные прелюдии и сладко-пряные нежности. Арсений любит держать всё под контролем, любит когда ласкают соски и несильно шлёпают, любит длинные и глубокие поцелуи и громкие стоны. За столько времени вместе они выучили друг друга, как сложный параграф по алгебре и готовы буквально сдавать экзамены. Одежда летит в разные стороны, Антон умиляется трусам с барашками скрывающимися под строгим образом Арсения, а потом давится воздухом когда влажный язык проходится по крайней плоти. Он маленькими мазками облизывает член опускаясь вниз к мошонке, и всасывает одно яичко выбивая с обычно тихого Антона протяжное мычание сквозь губы. Язык проходится по кругу обильно смачивая головку слюной, а потом длинно лижет от основания вверх. Арсений чмокает тяжело покачивающийся член, а потом поднимает взгляд и смотря прямо в глаза снизу вверх медленно насаживается придерживая рукой. Антон правда пытался держаться, но когда тот начинает мелко двигать головой втягивая щёки, сознание готово улететь на другую планету. Он гортанно рычит запуская руку в смольные волосы, не для того, чтобы направлять, а просто чтобы было. Да и Арсений бы не дал, это он тут контролирует ситуацию, даже в такой позе. Тот сам прекрасно справляется, постоянно увеличивая амплитуду он захватывает ствол до середины даже не стараясь глотнуть весь, потому что очевидно не осилит. Он помогает себе рукой, мягко сминая яички, и продолжает смотреть наверх доводя Антона почти что до истерики. Эти блядские, невинные голубые глаза его убивают и воскрешают вновь. Антону хорошо, во рту тесно мокро и скользко и он не сдержавшись слабо толкается, но видимо не рассчитывает сил и Арсений тут же выпускает член закашливаясь. — Прости-прости-прости, — он подрывается уже намереваясь как-то помочь, пока его мягко не останавливают. — Погоди, кх..сейчас, — Арсений откашливается вытирая выступившие слёзы, а потом кряхтя ложится на кровать спиною пододвигается ближе к краю и чуть свешивает голову. — Давай лучше так. Антон видел эту позу в порно, и если честно отнесся очень скептически. Во-первых, он слишком старый дед и, вместо наслаждения процессом, будет кряхтеть больными коленями стоя возле этой несчастной кровати. Во-вторых, это всё кажется слишком неудобно, в первую очередь, для Арсения, у которого наверняка может затечь шея, а ещё слюна, не дай бог, затечёт в нос и он захлебнётся и умрёт. Антон старается отгонять от себя такие мысли пока всё ещё не упало, Арсу видимо плевать на весь дискомфорт, поэтому он открывает рот призывно высовывая язык. Шастун сглатывает от такой картины. Ну просто пиздец. Член медленно входит в рот, скользя по языку, что игриво его теребит и Антон стонет от удовольствия опираясь руками о кровать. Он видит как Арсений довольно лыбится, насколько это возможно с хуем во рту, и выглядит как коварный лисёнок, что явно довольный своими проделками. Тот вообще к минету относился скептически, категорично отказывался когда делали ему и сам в это ввязывался тоже неохотно, в отличие от Антона у которого это была одна из любимых меток на определённом сайте. За свои годы жизни и несчитанный гарем половых партнёров он так и ни разу не отведал относительно хорошего минета. Хоть сам бери и себе соси. — Как же пиздато, — тянет он часто, часто дыша. Арсений мычит что-то и пододвигается ближе заглатывая тем самым глубже, и ухватывается ладонями за его бёдра несильно сжимая, как бы намекая начинать двигаться. И Антон двигается сначала медленно и аккуратно, чтобы не принести дискомфорт, а когда Арсений сам гортанно постанывает пуская такие приятные вибрации и закатывает глаза как последняя блядь, то срывается, с каждым толчком увеличивая амплитуду и буквально трахая его рот. Арсений в такой позе может немножко помогать головой и придерживаться за антоновы ноги, чтобы не свалится вниз. Комнату наполняют шлёпающие и чавкающие звуки, член входит в тугое горло, а Арсений ещё и умудряется его облизывать языком с разных сторон. Он мычит и стонет, так будто ему это приносит невероятное удовольствие. Одной рукой сжимает сосок оттягивая его, а вторую опускает на свой член слабо лаская и Антон смотря на эту картину под собой доходит до пика, и до пик, и даже до треф. Он резко вытаскивает член и тут же кончает не успевая даже дотронуться. Вязкая белесая жидкость брызгает вперёд, прямо на лицо Арсению, что тут же закрывает глаза, те невероятно чувствительные и встречи со сперматозоидами Антона не переживут. Капли стекают по щекам, переносице, губам и шее и он довольно и по-порнушному похотливо облизывается. Тот обессиленно падает на кровать часто дыша и пытаясь прийти в себя. У Арсения всё ещё стоит, и надо отходить от лучшего минета в своей жизни, поднимать письку вверх и трахаться наконец. Хотя от него в принципе ничего не требуют, и сбоку нету никаких движений, только тихое причмокивание и сопение. Спустя две минуты бездушного втыкания в потолок Антон понимает что член даже и не думает оживать, так и продолжая валятся переваренной сосиской между ног. Он мнёт его, оглаживает пальцами, думает о чем то возбуждающем (сексуальных накаченных спасателей в красных плавках, из одного сериала можно же считать возбуждающими?), но орган отказывается реагировать наотрез. Сбоку слишком тихо, и когда Антон уже обрадовался что Арсений кажется уснул и не узрит сего позора, то кровать сбоку скрипит и в следующий миг тот уже седлает его бёдра. Арсений заботливо подкладывает подушку под кудрявую голову и опершись локтями о грудь медленно проходится промежностью по члену от чего тот, наконец, заинтересованно дрыгается. — Смазка есть? — шепчет он, продолжая свои незамысловатые движения, от чего Антон судорожно выдыхает сквозь зубы. — В тумбочке, в нижнем ящике. Там… коробка, — он мямлит сжимая край одеяла, грудь вздымается высоко покачивая на себе Арсения и тот наклоняется ниже втягивая в долгий тягучий и очень слюнявый поцелуй. Чуть прикусывает нижнюю губу, сразу зализывая, а потом отталкивается руками валясь на спину. Он переворачивается полубоком наклоняясь к нижнему ящику, и начинает шарить по довольно большой коробке в поисках нужной бутылочки. Антон с запозданием понимает что их там чертовски много, с разными вкусами, съедобные, на водной основе, а ещё кучу других вещей от которых щёки заливаются краской. Чего только двусторонний дилдо, кажется в двадцать два сантиметра с каждой стороны и анальные шарики в цвет новогодней ёлки, стоят. Арсений достает смазку с клубникой, которую Эд как-то подарил на чисто по-приколу, для чисто по-приколу, и откупоривает ещё не использованную банку. Комнату наполняет химозный запах отдалённо напоминая что-то, что совсем не клубника. — Ну ты серьезно? — жалобно воет он когда его седлают обратно. — Ты же для чего-то её купил, — он явно издевается, и лыбится ещё как противная зараза. Жук какой. — Я её не покупал. — Попизди ещё. У Антона, честно, нету сил огрызнутся в ответ, он лишь откидывается на подушку, пока Арсений измазывает его пальцы в вязкой жидкости, а после сам тянет их себе за спину. Задница невероятно мягкая и упругая, невероятно гладкая и приятная на ощупь, и он сухой рукой сжимает её и неожиданно резко, но не сильно шлёпает. Арсений охает, но притирается ближе к руке, поглаживающей место удара. Он опускается ниже и принимается вылизывать шею, оставляя мокрые дорожки, а потом зацеловывая их по очереди, пока Антон раздвигает половинки, проходя по ложбинке и размазывая согревшуюся смазку. Первый палец входит свободно и второй на удивление тоже, Арсений утыкается лбом куда-то в ключицу и тихо постанывает от каждого движения. Внутри мокро и очень мягко, стенки будто шёлковые и он аккуратно ощупывает их под шумное дыхание в шею, а потом раздвигает пальцы на подобии ножниц. Арсений явно время не терял, и либо имел постоянного полового партнёра (да, Антон намеренно не говорит парня, и что вы ему сделаете?), либо имел постоянно, но разных, либо имел такую же коробку как у него. Хотя это скорее его имели. От мысли что у Арсения кто-то есть, и этот кто-то любит его хочется блевать. Хотя навряд ли он будет спать с другим при живом то парне. Люди же меняются, и Арс вроде как свою ошибку понял и очень сожалел. По крайней мере Антон надеется что ему не напиздели. Арсений скулит на ухо, то ли от боли, то ли от удовольствия и судорожно царапает короткими ногтями плечо и грудь. Он льет к нему так доверчиво, прижимаясь почти всем телом и подмахивает пальцам. Антон сжимает чужой бок и понимает что – нет, не напиздели. Его Арсений на такое не способен. — Давай четвёртый… попробуем, — сипит тот и целует куда-то в линию челюсти. — Уверен? — Мгм, хочу как в порно попробовать, типа фингеринг, все дела, — Антон кажется слышит в голосе смущение, но не успевает и взглянуть на Арсения в полутьме комнаты, как тот прячется в ключицах продолжая двигаться на пальцах. — Никогда не было возможности. — Целую руку хочешь? — Не-а, тогда твоя пися обидится, — он закатывает глаза, игнорируя детские шуточки и высовывает пальцы подливая смазки на них и не до конца закрытый вход. — Скажешь, если что. Антон не двигает резко рукой, просовывая четыре пальца медленно, чтобы не было больно, и Арсений из-за этого недовольно ёрзает и бурчит что-то себе под нос. Когда заходит до костяшек он замирает и чуть сгибает пальцы, выбивая громкий и очень высокий стон, больше даже похож на писк. Антон аккуратно проворачивает руку, оглаживая стенки подушечками пальцев и тот снова мычит вцепляясь ногтями в плечи. Он закатывает глаза на каждом, даже очень маленьком, движении, шипит как змеюка, а потом стонет и даже рычит. Антон видит что ему неприятно, но всё равно очень хорошо, и надеется что дискомфорт скоро пройдёт. Арсений же, видимо ждать не собирается, посему привстает на локтях и резко пододвигается вперёд почти соскальзывая. Не успевает он ничего понять как тот уже покачивается назад, насаживаясь обратно и удовлетворённо выдыхает. Член неприятно ноет, задеваемый бёдрами двигающегося Арсения, и Антон не понимает как держится чтобы не всунуть его вместо пальцев или к ним в придачу. Наверное довольные стоны после каждого толчка отвлекают от всего. Таким громким он если честно ещё никогда не был. Арсений вдруг резко выскальзывает, поднимаясь вверх, и придерживая рукой член, садится обратно, уже на него прямо до упора. Теперь сдержатся не может и Антон, переходя на такие звуки которых раньше точно никогда не издавал. Он опускает руки на задницу, крепко сжимая и сам поднимает её, чтобы тот уже начал двигаться потому что его «пися» так скоро лопнет от напряжения. Да и хочется посмотреть как Арсений будет прыгать, на этой самой писе, как порнушная актриса, потому что может себе позволить. Он будто прочитав его мысли, либо Антон в бреду начал сам их озвучивать не заметив, упирается ладонями о грудь и быстро-быстро двигается на самом деле прыгая. Тяжёлое дыхание и редкие постанывания Арсения заполняют комнату смешиваясь с пошлыми хлопками и хлюпаньем смазки, и звучит как в самом настоящем порно. Антон кончает откидываясь на подушку, пока Арс дотрахивает свое на ещё не опавшем до конца члене и довольно валится на матрац сбоку. Они поговорят обо всём, обязательно. Но это будет завтра, а сейчас они будут спать. Антон поворачивает голову к тихо сопящему куда-то ему в подмышку Арсению и умилённо поднимает уголки губ. На большее – сил нету. Уже спят....
Антон скептически осматривает карты, пока Эд выстраивает уже вторую коллекцию и попутно пиздит у него деньги. Хочется бросить эти карты ему в еблет, потому что ну сколько можно то уже. У него, итак, там под двадцать миллионов выглядит как вторая колода, и вполне можно было обойтись и без этих коллекторов и без ебучих рент, но нет надо же сделать Антона полноценным банкротом с двумя карточками на столе, да ещё и, сука, разными. Это вот как-то совсем не по-дружески, а им ещё как минимум часа три сидеть в квартире, и Эду стоит уже оборачиваться, потому что Антон злой. Он тащит две карты с колоды, пока тот довольно лыбится. Уже наверное ощущает вкус победы, скотина такая. — Утёнок, где мой шампунь? — в дверном проеме появляется моська Егора со следом пены на щеке. Антон тихо прыскает смотря на то как лицо Эда превращается в скукоженый огурец и он раздраженно поворачивается к своему парню, придерживающему полотенце на бёдрах. — Не ебу, там где ты его положил, наверное, — бурчит он, но как-то без злобы совсем. — Я положил его на полку, но там только гель для душа и смазка. — Значит посмотри в тумбочке, это же как в фиксиках с утюгом и бутербродом. Егор закатывает глаза, и тяжело вздыхает будто он мученик, и уходит вглубь комнаты виляя задницей. Антон пользуясь поплывшим ебалом Эдика, выбрасывает афериста и пиздит у него коллекцию, пока тот не выбросил нет. Хотя он вообще-то надеялся что нет у него нету, но перестраховаться стоит. Антон перемешивает свои карты в руках, и выкладывает ренту, а за ней сразу и удвоение, с довольной лыбой. — Чё, в смысле, ты чо сделал? — Эдик смотрит на стол, сначала на свои карты, потом на чужие, а потом и на внутреннюю колоду. — С тебя шестнадцать лямов, утёнок, — ехидничает Антон, за что чуть не получает по шапке, но вовремя уворачивается. Выграновский скрепя сердце отдает все свои деньги да ещё и несколько карточек в придачу, видимо не хватило. И кто теперь банкрот? Ну точно не Антон у которого две чужие коллекции и двенадцать миллионов в придачу. Кайф. — Тя куда вчера унесло? — бурчит он хмуро, вытаскивая карты, чтобы сделать свой ход. Антон попросил его прикрыть и Эду пришлось забирать какую-то там награду самостоятельно, вместо него. За что Антон в свою очередь пообещал пиво и помощь в любой ситуации, поэтому они сейчас и культурно распивают это пиво на кухне, пока Егор готовится куда-то ехать, а потом придётся остаться со Скруджи потому что ему одному тут скучно. — Да, так.. — он краснеет вспоминая вчерашний вечер, и это явно было лучше, чем его планы жрать мороженку и играть фифу. На-а-амного лучше. Если не считать того факта, что утром Арсений пулей вылетел в открытое окошко, точнее дверь, и проснулся Антон в гордом одиночестве. Не этого он конечно ожидал, но теперь ничего не сделаешь. Он не знает где и с кем Арс, и даже номера его не имеет. Больше. — Ой не пизди, нашёл кого-то? — Эд выглядит абсолютно незаинтересованным, продолжая химичить со своими карточками, и если бы Антон его не знал, замялся б и ничего толком не сказал. Но Антон его знает и понимает что теперь тот не отстанет, потому что вообще-то ему не похуй. — Помнишь я о бывшем своем рассказывал? — Эт той который с бабой спал? — Антон кивает, а Эд в это время нагибается вперед чтобы спиздить карточку. — Ну допустим помню. Всё, ходи. — Так вот это с ним ты у входа столкнулся. — Ты шо, с бывшим трахался вчера? — он даже глаза выпучивает смотря на Антона так будто он сожрал ложку говна только что. Тот только пожимает плечами, ну а что тут уже сделаешь. — Ну ты чё пипидастр? Хто с бывшими спит ваще. Они ж на то и бывшие, Антох. — Да знаю, просто… — Хуёсто. И чё вы теперь? — Антон выбрасывает пас и тянет ещё две карты, хотя хочется выброситься самому. Желательно с крыши. Зачем он вообще шел куда-то, зачем говорил с Арсением, сосался зачем. Можно ж было прекратить всё сразу, ещё на том балконе, но теперь уже поздно. Кто не успел, тот опоздал, все дела. — Да, не знаю. Он сбежал утром, так что это наверное всё. — Вот и пральна. Забудь его, че мужиков нету. — Просто сказать, — он выкладывает оранжевую карточку закрывая третью коллекцию. Вот и победил, где овации? Антон бросает свои карты на стол и откидывается назад опираясь лопатками о столешницу. — Ой, вот только не говори, шо всё ещё любишь его. Хуйня всё это, — Эд собирает все карты и быстро пересчитывает уверяясь что как двух не хватало, так и не хватает. Не говорить же Антону, что он их случайно пустил с окна как-то. — Да, не спорю он ебабельный шо пиздец. Но он те изменил, а это не хуйня дело, таким шанса не дают. — Он извинился, — неуверенно как-то звучит. — Та похуй. Если бы мне Егорка изменил, я бы не простил ни за шо. Выгнал бы нахуй. — Это всё ещё моя квартира, — кричит тот из гостиной, а потом появляется под аркой уже одетый, и даже с уложенными волосами. Когда успел? — И с чего ты взял что я собираюсь тебе изменять? — Ты мне сказал вчера, что я тя бешу. — Это не причина. Я тебя дурака люблю, — Эд краснеет моментально, пока Егор целует в щёку и уносится в прихожую обуваться. При взгляде на них Антону теплеет в сердце, потому что несмотря на постоянные подколки и издевательства они и правда влюблены по уши, и сидя в этой квартире он чувствует себя частичкой этой семьи. Он чувствует себя чуть менее одиноким. — Всё я пошёл. Презики с окна не бросать, шума не наводить, квартиру не разгромить. Еда есть в холодильнике, там до утра вам хватит. Стучит дверь и квартира вновь наполняется тишиной. Эд перемешивает карты облокотившись о стол, а Антон втыкает в приоткрытое окно и думает о том что хорошо бы найти себе кого-то наконец, потому что загнётся скоро один уж точно. — Ну чё, ещё партейку?...
— Какой же я мудак, — каждое слово сопровождалось стуком лба о стол. И он бы и дальше продолжал кровожадный сеанс селфхарма, если бы небольшая девичья ладошка не просунулась вперёд ловя его непутёвую голову. — Ну вот чего ты раскис, ей-богу, — Маша невозмутимо отпивает чай из пузатой кружки и довольно причмокивает губами будто бы там никакой не чай, а например виски. Хотя смотря на неё, и запасы друга всё вполне возможно. — Потому что я мудак. — Это не повод портить мебель. К тому же не свою, — Арсений закатывает глаза и поднимается со скрипучей табуретки, чтобы сделать себе кофе. Черное, как его душа, — Мне кажется ты ничего плохого не сделал, даже наоборот, — он скептически поднимает брови, не оборачиваясь от турки (нет, арабы, ха), и Миногарова будто почувствовав хмыкает продолжая. — Не считая измены, конечно. Тут ты тот ещё уебан. Арсений страдальчески стонет, снова ударяясь, но теперь уже виском о висячую тумбочку. Хочется чтобы его сбила машина может тогда он перестанет творить хуйню и делать людям больно. Утром он струсил, поэтому собрал вещи и убежал восвояси не дожидаясь пока Антон проснётся. Этого хотелось меньше всего, потому что придется поговорить, придется решить что-то, разобраться с тем что произошло потому что это правильно. А Арсений просто ссыкун, и не может Антону в глаза смотреть. Какой же он жалкий, всё-таки. Маша которую он встретил этим же утром в Серёжиной квартире, и в Серёжиной футболке, тоже кажется считает его идиотом. Но терпеливо выслушала на кухне, плотно закрыв дверь чтобы этого самого Серёжу не разбудить. Узнать что же у них произошло совсем не получилось, но тут как-бы и так всё понятно. — Он меня ненавидит. — Он и должен, — она тянет чай культурно выставляя мизинчик и совсем бескультурно сёрпая. Но её очевидно мало беспокоят манеры, раз она продолжает сидеть в одной длинной футболке перед почти незнакомым человеком. Арсений вообще человек скрытный, и сам не знает как так получилось что он выложил девушке всю свою печальную историю, четырех лет давности. Он просто в огромном отчаяньи. — Тем более после того как ты утром сбежал. Я бы уже порчу на тебя насылала, вот точно. — И что мне делать? — кофе горчит, но это скорее из-за того что он просто не умеет его правильно делать, а такой штуки как турка у него в квартире даже нету (как и араба, ха). Арсений пьет растворимые помои три в одном. — Сидеть на попе ровно, Арсений. Итак хуйни натворил, — чашка отправляется на полку, Маша тянет в рот какое-то печенье, какое он бы ну вот не советовал брать, вряд ли оно первой свежести. — Зачем ты вообще с ним трахался, то? Арсений лишь пожимает плечами. Он сам понятия не имеет что чувствует, и что за последними событиями стоит, кроме члена. Зачем Антон его поцеловал, зачем завез к себе, зачем, сука, пихал свой хуй в его задницу (хотя тут он сам на него и сел, никто его же не заставлял) – все его вопросы. Глупо признавать, но тут совсем не в сексе то дело. Хочется банального человеческого тепла, заботы и любви. А Антон ходячий комфорт, уют, и мягкость. То, что Арсению и нужно, человек рядом, способен сделать ему хорошо, поднять настроение, упокоить. Кто-то с кем комфортно даже молчать. Второй вопрос, нужен ли Антону Арсений? Арсений с его непостоянностью, временной сучливостью, упорством, и всеми другими причудами характера, которых он успел вдоволь вкусить ещё в отношениях. Нужен ли ему балласт в виде проблемного мужика с кризисом среднего возраста? Да и примут ли его после того что было, поверят ли ему снова? — Не знаю. Я ничего не знаю....
Антон чувствует сильное-сильное дежавю, и это огорчает. Не хочется чтобы события прошлой недели повторились, потому что он упорно пытается забыть ту ночь, как страшный сон. Хотя есть существенные отличия: во-первых, едет Антон не на мероприятие, а на привычную съёмочную площадку, снимать очередной выпуск Контактов; во-вторых, голова у него сегодня не болит, и от той болезни остались лишь немного соплей, и Эд ворчащий о том что Антон сожрал все его таблетки; в-третьих, у него, как ни странно, очень хорошее настроение. Хорошее настолько, что даже не хочется ворчать на чёрный БМВ занявший его привычное место. Антон забегает сразу в гримёрку, нет сначала в туалет потому что очень сильно хочется писить, где Нина быстро приводит его в порядок, немного агрессивно тыкая кисточкой почти в глаз и бубня что-то про недостаток времени и дебильные кудряшки. В целом Антон с ней согласен, он довольно сильно опоздал, потому что проспал, и на голове сейчас что-то похожее на гнездо каких-то воробушков. Он пытался конечно исправить ситуацию после душа, но кажется сделал только хуже и теперь девушке этот взрыв на макаронной фабрике придётся укладывать в крайне короткие сроки. Антон бы тоже ворчал. Стас запрыгивает в гримёрку ураганом, сообщает что гость уже давно готов и сидит на диванчике, и так же быстро уносится. У Антона честно с головы вылетело кто там должен был прийти, если ему конечно сообщали. Кажется Мягкова. Всё равно ему никаких особых подходов к гостям не нужно, он всегда пользуется советами пингвинов с Мадагаскара. Улыбаемся и машем, парни, улыбаемся и машем. Когда на голове вроде что-то приличное, а все синяки под глазами закрашены, он подморгнув себе в зеркале и уверившись что теперь не будет пугать людей своим видом, удаляется под скептический взгляд визажиста. И всё вроде хорошо, рабочий день ничем не отличающийся от других таких же, сейчас он отснимет выпуск, а потом наверняка завалится домой варить замороженные пельмешки и звонить Диме в Питер. Всё, как обычно, и настроение на удивление отличное, внутри, кажется впервые за эти года, нету давящей тоски, нету грусти, одиночества, и бессмысленных страданий. Антону хорошо… Хорошо до того момента пока он не выходит с гримёрки, и не застывает истуканом вылавливая сгорбившуюся фигуру на диване. Ну нет, не может, сука, быть такого. Арсений поднимает взгляд, отрываясь от телефона и всё… Немая, блядь, сцена. Съёмки дались довольно легко, они оба улыбались, шутили и радовались, выглядели в общем как обычно и выпуск должен получится отменным. Арсений глупо подсказывал, нёс всякую чепуху и играл в общем-то против правил, но Антону совсем не хотелось его осаждать. Поэтому он закрывал глаза на всё лишь умильно улыбаясь, и в результате тот забрал свою (не совсем)честно заработанную статуэтку. Антону на самом деле понравилось сниматься с Арсом, он не притворялся ни на минуту, и атмосфера между ними несмотря на все случившееся была какая-то мягкая. Будто и не было ничего. А после они ушли на балкон курить, в немой тишине, но не из-за гнетущей безысходности, а просто потому что устали и потому что комфортно. Комфортно вот так стоять, молчать каждый о своем. Хотя что-то подсказывает что молчат они об одном и том же, и просто как два идиота не знают с чего начать. Антон стоит, привалившись к хиленьким перилам балкона, Арсений сбоку выдыхает густой дым и передает сигарету обратно. Он не помнит когда тот в последний раз курил, но делает он это крайне редко. — Слушай, я глупо поступил, на самом деле, — вздыхает Арс, и Антону уже становится чуточку легче, — Не надо было сбегать, тогда утром. Нам правда нужно было поговорить. — Нужно было, но о чём? Я, например, понятия не имею что говорить, — тут очень подходит слово хуй, но Антон не будет говорить. Тут серьезный разговор как-никак. — Я не знаю что чувствую, Арс. И не представляю правильно ли это. Глупо, наверное, забей… — Нет, на самом деле я тоже. Я тоже не представляю что делать, но я знаю что к тебе тянет, как магнитом. И если это взаимно, то почему бы нам.?.. — Не попробовать снова? — Не попробуешь, не попробуешь, — он выдает эту нелепость так просто, и в этом весь Арсений. Антон хихикает, туша сигарету и оборачивается к нему. Тот мнётся неуверенно, но всё же подходит на шаг ближе и проходится пальцами по щеке. — Ты не обязан мне верить, но я обещаю что не сделаю тебе больно. Больше никогда, Антон. Он отключает мозги, что вопят о крайней нерассудительности, отключат маленького Эда в голове что кроет чистыми украинскими матюками сначала его самого, а потом и Арса, Димку что смотрит очень укоризненно, маму что причитает с лаской поглаживая по голове. Всех. Отключает и шагает в пропасть с надеждой что его подхватят, обнимут и приласкают. Защитят от всех напастей и будут любить за то что он такой есть. Антон не обязан, но он верит. Верит целуя Арсения пока Москва зажигает свои огни. И всё у них будет хорошо, это я вам гарантирую.