Однажды в Екатеринбурге

      Где находится ГубЧека и как меня вести туда, если смена еще не закончилась, охранники не знали. Так что, за неимением иных идей, меня потащили внутрь — в Дом Особого назначения. Наверно, решили, что, если одиннадцать узников уже были там, то и от появления двенадцатого хуже не будет.       Окна в доме оказались замазаны белой краской и наглухо закрыты. Внутри было душно, воняло немытыми мужиками. Этих мужиков на первом этаже (а на второй я не ходила) толклось около десятка: некоторые тоже в форме красноармейцев, другие в рабочих тужурках и синих косоворотках. Сперва меня поместили в комнате для караульных в компании нескольких из них. Не стану пересказывать все мерзкие шуточки, которые я услышала в течение пятнадцатиминутного там нахождения; скажу лишь, что ни до царя, ни до царицы, ни до всех этих событий мне уж дела не было: я ждала, что вот-вот изнасилуют. Пожалуй, что так бы оно и произошло, если б за мной не вернулся Мишаня, который сказал, что какой-то Александр Дмитриевич сейчас во дворе и меня надо теперь вести к нему, а он решит, что делать.       Отвели меня во двор.       По этому двору мимо забора медленно бродили туда-сюда какие-то мужчины и женщины. Одна женщина была в инвалидной коляске. Она не каталась, а только всё время печально вздыхала. Рядом с ней на земле сидел парень-подросток. Поодаль находились два мужчины: один с бородой, другой без. Первый раскрыл портсигар. Оба взяли по папиросе и закурили.       — Александр Дмитриевич! — позвал мой тюремщик. — Мы тут вам шпионку привели.       Мужчина без бороды оставил своего спутника и приблизился к нам. Я заметила, что он навеселе.       — Вот, Александр Дмитриевич, — сказал Мишаня. — Подошла к нам вот эта девица. Ошивалась вокруг ДОНа, всё разглядывала, сведения какие-то вынюхивала. Спросили мы ее, кто такая, а она как начала врать, как начала всякую околесицу городить!.. Да взгляните, как одета. Явно девка не простая.       — Ты кто такая? — спросил Александр Дмитриевич. Было похоже на то, что он старается быть как можно более суровым, но не очень умеет.       Я представилась. От того, как легко добился ответа, Александр Дмитриевич как будто бы немного растерялся. Поэтому он закричал:       — Ах ты сволочь белочешская! Я, думаешь, поверю?! Как тебя, суку, звать, мне и дела нет! Имя у тебя поддельное и паспорт поддельный, и рожа такая же, это мне очевидно! Говори, на кого ты работаешь! Живо!!!       — Я ни на кого не работаю. Я просто заблудилась и…       — Молчать!!!       Ни с того, ни с сего Александр Дмитриевич влепил мне пощёчину.       — Мы с Васяткой думаем, что это эмигрантская элементка, — сказал Мишаня, и так я узнала, что не-Мишаню зовут Васяткой. — Ее, наверно, монархические круги заслали.       — Тебя кто заслал?!       — Никто.       — Скрывает, сволочь!       — Графинька, наверно какая-то, — предположил Мишаня. — А то и из царской родни кто.       — О! — похоже, эта мысль так понравилась Александру Дмитриевичу, что он принял ее за свою. — Знаешь, Мишка, что я думаю? Думаю, это какая-то графинька из царской родни! Вот сейчас мы проверим… Романов! Подите сюда!       Человек с бородой, который только что закурил вместе с этим поддатым субъектом, приблизился к нам, и я с удивлением опознала в нем Николая Второго. Было что-то безумное в том, чтобы видеть это лицо из учебников истории вот так вот, живьем, в каких-то паре метров. Правда, в учебнике он был моложе. Сейчас, встретив его пятидесятилетнего, я впервые заметила, как с возрастом он стал похож на своего отца, Александра III. А еще я поймала себя на том, что не ощущаю ничего царского, ничего такого особенного в этом уставшем мужчине предпенсионного возраста. Это лицо подходило скорее какому-то дачнику, озабоченному пасынкованием помидоров, или задолбанному женой, детьми и начальством фанату зимней рыбалки…       — Романов! — Николаю показали на меня. — Признавайтесь! Это кто?       — Я не знаком с этой дамой, — спокойно отозвался бывший царь.       — Так прям и не знаком?! А мы вот думаем, что неспроста она тут оказалась! Из вашей кодлы девка! Отвечайте, Романов! Не то хуже будет!       — К сожалению, господин Авдеев, я действительно вижу эту особу в первый раз, — ответил Николай.       Получается, фамилия Александра Дмитриевича была Авдеев. Я подумала, что это знание может мне где-нибудь пригодиться… А через секунду получила несколько ударов по лицу от этого самого Авдеева. Убежать или дать сдачи было невозможно: сзади Мишаня держал меня за руки.       — Романов, признавайтесь: кто такая?! Сейчас я ей всё рыло раз…бу, если не скажете!       — Господин Авдеев…       — Господа все в Париже, пора уже выучить!       — Гражданин Авдеев, — покорно поправился Николай. — Если бы я знал, кто это такая, то непременно сказал бы вам. Однако я не в силах это сделать.       — Ах так? — вскричал Авдеев. — А вот вам! Вот сейчас подохнет ваша барынька!!!       С этими словами он приставил к моему виску наган. От прикосновения холодного и твёрдого металла к голове по всему моему телу пошла дрожь. «Возможно, если я погибну, то таким образом перенесусь обратно, — попыталась я утешить сама не себя. — А если способа вернуться не существует, то рано или поздно я всё равно тут погибну. Лучше по-быстрому…».       Самовнушение не удалось. Умирать так не хотелось, что из глаз полились слёзы.       — Убью, если не скажешь, кто такая! — вскричал Авдеев.       — Александр Дмитриевич, вы напрасно мучаете барышню, — успокаивающим тоном проговорил Романов.       — Не верю! Кто такая? Говори!       Еще некоторое время Авдеев и бывший царь пререкались: первый требовал сообщить, к какому заговору я принадлежу, второй безуспешно пытался унять его. Все люди, гулявшие во дворе — это были те самые узники — остановились и с ужасом наблюдали за разыгравшейся сценой. Через пару минут стало ясно, что убивать меня Александр Дмитриевич не собирается, а просто пугает. Еще через минуту он заметно утомился от того, что сам же и устроил — и обмяк. Может быть, агрессивная фаза опьянения сменилась у него расслабленной. Наконец, бывший царь намекнул ему, что Авдеев может получить кое-какие интересные подарки из вещей царской семьи, если отстанет от меня и от него. Тут наган, наконец, опустился.       — Можно взять в заложницы кого-нибудь из царевен и продолжить допрос, — предложил Мишаня. — Тут он точно расколется. А не расколется — убьём царевну и возьмём новую. Их же много.       — Не, — ответил Авдеев. — Нельзя убивать их. Не велено. Нас товарищ Свердлов заругает за самоуправство.       — Что ж с ней делать?       — Пускай губчека разбирается. Оно на углу Златоустовской и Покровского сидит, в помещении «Американской гостиницы». Веди ее, Мишка, туда. А я что-то устал, мне поспать надо… Будьте любезны, Романов, еще папироску… Эй, все вы! Прогулка закончена!..