И впору решить, И всё завершить, И больше не думать, И впору забыть. И впору забыть. И впору забыть.
Время, что вода. Пять лет утекло с инцидента в храме Гуаньинь, омыв вскрытые раны, притупив боль. Цзян Чэн потянулся, хрустнув шеей, усмехнулся. Его помощник и первый ученик – Цзян Хао, окажись он здесь, снова начал бы вздыхать и сетовать, что глава совсем себя не бережет, работая по ночам. Но тот еще не вернулся из объезда отдаленных территорий ордена с внеплановой проверкой, а А-Син – целительница, которой Цзян Хао настоятельно поручал следить за здоровьем главы, с головой ушла в новое исследование, благополучно забыв обо всем на свете, поэтому Цзян Чэн мог спокойно работать, не выслушивая лекции от этих двоих. За окном совсем рассвело, Цзян Чэн глубоко вздохнул, наполняя легкие утренней свежестью остывшего за ночь воздуха, прислушался – шум просыпающейся Пристани Лотоса успокаивал. У него незаметно вошло в привычку смотреть, слушать, запоминать мирные повседневные заботы людей, за которых он отвечал. Это давало силы продолжать жить. Все было не зря, несмотря ни на что. Вот, послышались торопливые шаги, и дверь осторожно приоткрылась, совсем чуть-чуть, чтобы впустить любопытный нос его первого ученика. Вернулся, значит. Он был всего на два года старше Цзинь Лина, и сквозь образ серьезного молодого мужчины все еще иногда проглядывал упрямый, восторженный мальчишка, который всегда внимательно слушал наставления своего учителя и совершенно не боялся обещаний Цзян Чэна о суровых карах. Как будто знал, что тот никогда не исполнит их. По крайней мере в отношении него. Этот ребенок не переставал его удивлять: с пяти лет осиротевший после гибели родителей, принадлежавших к одному из вассальных орденов, он остался один. Брошенный щенок, которого подкармливали чтобы не погиб, но никто не хотел взять себе. Поэтому он сам выбрал себе новую семью, намертво прилипнув к Цзян Чэну, который в то время двигался и жил только ради Цзинь Лина и ордена, еще на одного ребенка у него просто не хватило бы сил. Но в итоге Цзян Чэн сдался, когда этот слишком серьезный для пяти лет ребенок, тенью следовал за ним и настойчиво просил научить «выпускать сверкающую молнию из рук на плохих дядей». – Долго будешь в дверях стоять? Заходи, раз вернулся, – Цзян Чэн откинувшись на спинку стула, наблюдал как Цзян Хао полностью просочился в кабинет, остался стоять у дверей. – Наставник, я вернулся, – Цзян Хао отвесил церемонный поклон, очень аккуратно, стараясь пыльной одеждой ничего не запачкать. – Я вижу. Что случилось, что ты примчался сюда, даже не переодевшись? Проблемы в поездке? Цзян Хао распрямился и уверенно мотнул головой. – В поездке не было проблем, с которыми бы этот ученик не справился. Но... Цзян Чэн начал терять терпение. – Цзян Хао! – Глава Цзян, вы всегда сердитесь, когда их упоминают, но там у ворот… Цзян Чэн надеялся, что Цзян Хао говорит о чем угодно, только не о... – ...у главных ворот Пристани Лотоса Хангуан-Цзюнь, просит встречи с вами. Что ж, его ожидания когда-нибудь оправдывались? – И как это связано с тем, что ты ворвался ко мне в кабинет перепачкав своими грязными сапогами мой восхитительно чистый пол? Цзян Хао виновато переступил с ноги на ногу, но остался стоять на месте. – Не такой он уж и чистый, вы отсюда почти не выходите. Цзян Чэн лишь закатил глаза, оставив без ответа наглый комментарий. – Какого демона ему понадобилось? – Он поднялся со стула и парой резких движений поправил одежду, и без того идеально сидящую на нем, – Цзян Хао, иди к себе, на сегодня ты свободен, – на недоверчивый взгляд своего помощника, Цзян Чэн только вздохнул, – Сегодня у меня не стоит в планах никого убивать. Только покалечить парочку трусливых адептов, что не могут вовремя докладывать мне обо всем. – Глава Цзян! – Иди уже, не мельтеши перед глазами. Цзян Чэн, выпроводив ученика, вышел следом. Тотчас на миг зажмурившись, солнце после полумрака кабинета слепило глаза.***
– Он умирает. Только ты можешь помочь ему. Лицо Цзян Чэна осталось непроницаемым. Это первое, что Лань Ванцзи произнес, когда увидел Цзян Чэна, приблизившегося к нему. Вместо положенного приветствия, вместо запоздалых извинений. Только прямой, обжигающе холодный взгляд, который как будто говорил: «Ты не имеешь права отказаться. Ты должен ему. И тебе никогда не расплатиться с Вэй Усянем до конца». Цзян Чэн молча отвернулся, размашистым шагом двинулся обратно. Но остановился в воротах, не оборачиваясь произнес: – Хангуан-Цзюнь так и не научился просить о помощи? Какое мне может быть дело до чужака? Цзян Чэн не обернулся, даже когда сзади послышался глухой стук и удивленные восклицания со всех сторон. Проблемы этих двоих больше не касались его. Спустя два дня это уже превратилось в какое-то глупое представление. – Глава, Хангуан-Цзюнь уже третьи сутки стоит на коленях возле ворот. Может вы все же выслушаете его? Цзян Чэн, сидевший за столом, до хруста сжал руку в кулаке, сломав при этом кисть для письма. Его помощник, Цзян Хао, порой бывал слишком мягкосердечен. – Какого гуля он делает? Если Вэй Усянь умирает, пусть этот отмороженный идет и ищет решение, вместо того чтобы пугать народ. Цзян Хао молча ждал, пока глава Цзян выпустит пар: он не сомневался, что тот откликнется на просьбу, как только немного успокоится. Цзян Чэн хмуро осмотрел сломанную кисть в руке, раздраженно откинул ее в сторону. – Идем. Узнаем, какого гуля ему надо. О том, что Лань Ванцзи не извинился за произошедшее в храме предков, даже спустя столько лет Цзян Чэн помнил и, видимо, Лань Ванцзи с Вэй Усянем тоже. Потому что больше ни один из них не ступал ногой на территорию Пристани Лотоса. Да и в землях ордена Юньмэн Цзян они старались не задерживаться, судя по донесениям, которые он получал. Лань Чжань стоял на коленях, неподвижным изваянием застыв перед воротами. Цзян Чэн зло усмехнулся, увидев развернувшуюся перед ним картину. Если бы все проблемы можно было решить лишь ослиным упрямством, мир бы давно раскололся на части. Цзян Чэн широким шагом подошел к нему. Лань Ванцзи не пошевелился. – Хватит тревожить людей, Ханьгуан-Цзюнь. Лань Ванцзи молча поднялся на ноги, даже не покачнувшись от долгого стояния. – Глава Цзян должен помочь Вэй Ину. Цзян Чэн сложил руки на груди, свел брови к переносице. – Лань Ванцзи! Ты можешь говорить ясней. Очевидно, что моя помощь – последнее, к чему ты мог прибегнуть. К чему это изображение мученика в лапах злодея? Лань Ванцзи нахмурился, как будто слова причиняли ему нестерпимую боль. – Вэй Ин умирает. Тело отвергает его душу. Целители сделали все, что могли. Цзян Чэн сжал челюсти до зубовного скрежета, процедил: – Я не целитель. Взгляд Лань Ванцзи заледенел. И Цзян Чэн мог поклясться, что в нем мелькнули отблески холодной ярости. – У главы Цзян Золотое ядро Вэй Ина. Это может помочь. Цзян Чэн внутренне содрогнулся, как от пощечины. Проклятье. Но ему удалось сохранить ровный тон голоса. – Тогда, где он сам? Просить о помощи слишком унизительно для великого Вэй Усяня? Лицо Лань Ванцзи заледенело еще больше. – Он не встает с постели. Большую часть времени спит. Цзян Чэн раздраженно перебил его: – Ты ожидаешь, что я брошу все дела и побегу его спасать? Лань Ванцзи промолчал. Цзян Чэн громко выругался, повернулся к стоящему недалеко Цзян Хао. – Остаешься за главного. Если будет что-то срочное или письмо от Цзинь Лина… – Пошлю вестника, не беспокойтесь, глава Цзян. Цзян Чэн хмыкнул. Этот мальчишка всегда был сообразительным. Не теряя больше времени, он вновь развернулся к Лань Ванцзи, уже стоявшему на мече, призвал Саньду. Возможность оплатить хотя бы часть непомерно большого долга обнадеживала. Только бы болван не умер до того, как он сможет это сделать. И они в тяжелом молчании с Лань Ванцзи взмыли в небо.***
Облачные Глубины встретили их привычной тишиной. Лишь недавно отзвонил колокол, возвещающий о наступлении утра. Ни Цзян Чэн, ни Лань Ванцзи больше не проронили ни слова, пока шли в цзинши, где жил Вэй Усянь с Лань Ванцзи. Цзян Чэн нервно сжимал кулак на правой руке. Там где находился Вэй Усянь никогда не бывало тихо. Поэтому, когда он вошел внутрь, тишина особенно давила. Наконец, Цзян Чэн в полумраке комнаты разглядел на кровати спящего. Ровное, легкое дыхание было единственным, что было слышно. Но оно как будто не нарушало тишину, лишь углубляло ее. Цзян Чэн нахмурился и решительно двинулся к кровати. Если этот придурок снова решил умереть… Лань Ванцзи тенью проскользнул вперед, нежно дотронулся до лба спящего. Вэй Усянь не проснулся. Цзян Чэн скривился. Он совсем не хотел быть свидетелем этого тошнотворного представления. Подошел ближе, чтобы наконец рассмотреть, что стало с этим неугомонным человеком. И на мгновение замер: лежавший юноша с посеревшей, утратившей все краски кожей, запавшими щеками, мало походил на того, кого могли бы звать Вэй Усянь. – Где ваш целитель? – прозвучало слишком сдавленно и глухо, для человека которому все равно. Цзян Чэн кашлянул, прочистив горло. – Почему никого нет рядом, когда он в таком состоянии? Лань Ванцзи ответил не сразу, мягко поправил упавшие на изможденное лицо Вэй Усяня пряди волос. – Он не хотел, чтобы здесь были посторонние. Цзян Чэн окончательно потерял терпение. Обеими руками развернул Лань Ванцзи к себе лицом, ощутимо тряхнул того. – Говори прямо, что происходит или я ухожу. Хватит с меня этой сопливой драмы. Зови целителя или еще какое демонское отродье. И плевать, что этот идиот скажет. Так-то ты о нем заботишься? Потакаешь капризам? Цзян Чэн видел по глазам, что Лань Ванцзи едва сдержался, чтобы не ударить его. Оторвал его руки от своей одежды и вышел из цзинши. Цзян Чэн закатил глаза. Затем выдохнул и присел на край кровати, чтобы внимательней осмотреть спящего Вэй Усяня. Прошедшие годы едва заметно оставили на нем свой отпечаток, а болезнь или что это была за гадость изменила знакомое-незнакомое лицо еще больше. Сейчас, когда он вглядывался в него, то снова видел отблески того юноши, что когда-то знал. Цзян Чэн тряхнул головой, негромко выругался. Приятно было нарушить звенящую тишину. Взял лежавшую поверх одеяла тонкую руку, замер, проверяя пульс. Через какое-то время снаружи послышались шаги, а Цзян Чэн готов был добить Вэй Усяня собственными руками. Как только в цзинши вошли двое: Лань Ванцзи, а за ним степенный, незнакомый мужчина убеленный сединами, Цзян Чэн взорвался. – В его теле слишком много темной энергии! А ядро слишком слабо развито для его возраста! Какого, мать вашу, демона здесь происходит?! Цзян Чэн прикрыл искрящий Цзыдянь рукой, выдохнул. Лань Ванцзи, вероятно уже не один раз пожалел, что позвал его, если судить по сжатой руке на мече. Цзян Чэн хмыкнул, перевел взгляд на пожилого мужчину, слегка поклонился. – Господин? Мужчина кивнул, и представился сам, метнув в Лань Ванцзи укоризненный взгляд – Глава Цзян может называть меня Старейшиной. Лань Ванцзи просил рассказать вам о состоянии молодого господина Вэя. Но основную суть вы уже поняли сами. Цзян Чэн сложил руки на груди. Эти Лани все ненормальные. – Старейшина, я прошу рассказать все с самого начала. Чтобы не пришлось строить догадки о том, зачем меня сюда позвали. Старейшина покивал, неторопливо прошествовал к находящемуся недалеко столу, медленно расположился на циновке рядом с ним, жестом пригласил Цзян Чэна последовать его примеру. Цзян Чэн шумно выдохнул, но покорно сел напротив, ожидая, когда, наконец старик заговорит. Тот же не спешил. Взял со стола пиалу и налил себе чаю, не забыв предложить и Цзян Чэну. – Чаю, глава Цзян? Стиснув зубы, Цзян Чэн ответил, стараясь не слишком ими скрипеть от досады. – Благодарю, но вынужден отказаться. Если бы вы могли начать рассказ, я бы вам был очень признателен. Старейшина вздохнул. – Молодежь… Все куда-то спешите, торопитесь жить. У молодого Вэй Усяня еще есть время. И ничего не изменится, если вы немного побеседуете со стариком. Цзян Чэн сдержался и вместо того, чтобы трясти старейшину за грудки, выбивая информацию, схватил пустую пиалу и немного резко налил и себе из чайника немного чая. Старейшина удовлетворенно кивнул и начал рассказ. Лань Ванцзи же не обращая на них внимания, сидел рядом с Вэй Усянем прижав его руку ко своей груди. – Как вы могли сами убедиться, Золотое ядро Вэй Усяня хоть и сформировано, но слишком слабо. А постоянное использование темной энергии пагубно повлияло на состояние здоровья молодого человека. Когда меня поставили в известность и пригласили осмотреть больного, то его состояние было ничуть не лучше того, что вы видите сейчас. Старейшина неодобрительно покосился в сторону сидящих на кровати. – И к тому же постоянные чрезмерные нагрузки также отрицательно сказались на состоянии Вэй Усяня. И вновь еще один отчетливо неодобрительный взгляд в сторону Лань Ванцзи и Вэй Усяня. Цзян Чэн кивнул, всем видом побуждая его продолжить. Старейшина перевел на него взгляд, едва заметно улыбнулся. – Вижу, вам не терпится услышать о способах исправить ситуацию. Мы предположили, что вливание светлой ци поможет, тем более если она будет принадлежать его спутнику на пути совершенствования. Но… – Старейшина сделал глоток из пиалы, – Это не помогло, а лишь усугубило положение. Что было удивительно, ведь они обменивались энергией на протяжении нескольких лет и они должны быть хорошо совместимы. Цзян Чэн с громким стуком опустил пиалу на стол. – Может перейдете к сути. Зачем здесь я? – Лань Ванцзи упомянул, что вам было пересажено ядро. Уникальнейшая операция, ювелирная работа. Цзян Чэн держался из последних сил: этот старик умело испытывал его терпение. Тот же, неторопливо попивая чай, продолжил рассказ. – Произошедшее с Вэй Усянем также редчайший случай. Мало сохранилось информации о том, как долго живут души в телах людей, совершивших добровольный обмен. Но нет никаких подлинных свидетельств достоверности данной информации. Душа Вэй Усяня уже сильно повлияла на это тело, и в дальнейшем оно возможно перестало выдерживать его силу. Поэтому началось отторжение. Цзян Чэн нахмурился. Этот придурок и правда снова умрет? Старейшина продолжил, безмятежно улыбаясь, посмотрел прямо на Цзян Чэна. – Но у него есть вполне весомый шанс прожить долгую жизнь. Благодаря тому, что его родное Золотое ядро не развеялось с прежним телом, а существует и сейчас. Цзян Чэн сжал пиалу в кулаке до побелевших костяшек. Липкое, мерзкое чувство щупальцами проникло под кожу. – Что вы предлагаете? Старейшина аккуратно поставил пустую пиалу на стол, поднялся на ноги. – Ничего страшного, глава Цзян. Ему нужна ваша энергия. Энергия Золотого ядра, пульсирующего в вашем теле. Цзян Чэн выдохнул, не заметив, что задержал дыхание. – Я сделаю это. Пусть только попробует не очнуться. Старейшина вновь улыбнулся. – Теперь его жизнь в ваших руках – затем повернув голову в сторону Лань Ванцзи продолжил, – Лань Ванцзи, ты идешь со мной. Лань Ванцзи, будто очнувшись от сна, неохотно выпустил руку Вэй Усяня, бережно опустил ее ему на грудь. Встав напротив старейшины, склонился в поклоне. – Лань Ванцзи хотел бы остаться. Старейшина уже будучи в дверях, произнес: – Не заставляй меня повторять дважды. И голос его звучал ледяным северным ветром. Лань Ванцзи больше спорить не стал, последовал за ним, напоследок бросив еще один взгляд в сторону Вэй Усяня и Цзян Чэна, снова стоявшего рядом с кроватью. Цзян Чэн подождал, пока закроются двери. Затем вновь сел рядом с неподвижным Вэй Усянем, обхватил пальцами слишком тонкое запястье. Для надежности или больше для успокоения вторую руку расположил над нижним дяньтянем. И сосредоточился. Энергия сначала пугливо, нерешительно касалась тела, но затем что-то изменилось. Его светлая ци устремилась по загрязненным темной энергией меридианам, очищая. А навстречу, совершенно неожиданно, откликнулась энергия Золотого ядра в теле Вэй Усяня. И Цзян Чэну потребовалось немалое усилие, чтобы не потерять концентрацию, его накрыло, казалось, навсегда забытое чувство тепла, радости от возвращения домой, где всегда ждут. Выровняв дыхание, он отбросил все посторонние мысли, сосредоточился на очищении меридианов и подпитке ослабленного тела. Чужая энергия ластилась кошкой, сплеталась, сливалась с его энергией. Цзян Чэн резко открыл глаза, разорвал связь, но все же постарался сделать это максимально бережно, чтобы не навредить. Загнанно дыша, он перевел взгляд на лицо Вэй Усяня и замер, застигнутый врасплох. Вэй Усянь больше не спал. Он смотрел на него широко распахнутыми глазами: удивление, страх, неверие, смятение. Целый ворох сменявших друг друга чувств мелькал в них. – Цзян…Чэн? Такое удивление сквозило в голосе, что Цзян Чэн невольно усмехнулся. – Можешь думать, что тебе снится кошмар. Я все равно уже ухожу. Цзян Чэн с удивлением отметил, что ему совершенно не хотелось оставлять Вэй Усяня здесь одного. Вероятно, на него так повлияло необъяснимое слияние их энергий. Поэтому Цзян Чэн поспешно отдернул руки подальше от Вэй Усяня и встал, собираясь окончательно уйти из комнаты и жизни Вэй Усяня. Но тот поймал его за полу верхней одежды. Цзян Чэн от неожиданности остановился, нахмурившись перевел взгляд с руки, сжимавшей край его мантии, на Вэй Усяня. Он, судя по растерянному выражению и сам не понимал, что на него нашло. Встретившись при таких странных обстоятельствах, впервые после событий в храме, они так и смотрели друг на друга, не зная, что ожидать от другого. Их странное молчание прервал вошедший Лань Ванцзи. Он стремительно рванулся к Вэй Усяню. – Вэй Ин. Вэй Усянь, будто сбросив оцепенение, разжал пальцы и потянулся рукой навстречу Лань Ванцзи. – Лань Чжань. Я в порядке. Смотри. – И Вэй Усянь довольно резво сел в кровати, – Как новенький. Не стоило поднимать панику. Лань Ванцзи крепко сжал Вэй Усяня в объятиях, а тот, рассмеявшись легко куснул его за мочку уха. – Ну же, Лань Чжань, отпусти меня. Я так голоден, что готов съесть даже вашу безвкусную еду. Цзян Чэн стремительно вышел наружу, не желая быть свидетелем их игрищ. Торопливо пройдя несколько сотен шагов, он остановился у смутно знакомого здания, прислонился к стене. Нервно крутанул Цзыдянь на пальце. Странное, непрошенное чувство никак не хотело покидать его. Он тряхнул головой. Что за дикость. Это какое-то наваждение. С Вэй Усянем всегда так: самые банальные вещи превращались в огромные проблемы. Переведя дыхание, Цзян Чэн осмотрелся. Полуденное солнце едва проглядывало сквозь облака. Но такой жары, как в Юньмэне не было. Цзян Чэн так давно здесь не был, что и забыл, как здесь тихо и прохладно, словно в склепе. Он передернул плечами. Рядом послышалось тактичное покашливание, и Цзян Чэн повернув голову, снова увидел того старика. Тот, стоял неподалеку, заложив руки за спину, с самым заинтересованным видом рассматривал плывущие облака. Цзян Чэну не оставалось ничего другого, как подойти к нему. – Старейшина. Старик перевел взгляд с неба на Цзян Чэна, слегка улыбнулся. – Вижу, глава Цзян исполнил свою миссию. – Вы верно заметили, Старейшина. Поэтому меня здесь более ничего не держит, и я намерен отправиться назад. Старейшина кивнул головой. – Конечно, если не держит, то стоит как можно скорее возвращаться домой. Цзян Чэн вздрогнул. Пристань Лотоса, несомненно, была его домом, но прямо сейчас он не был уверен в этом до конца. Нахмурившись, он произнес: – Не понимаю, о чем вы. – Цзян Чэн вежливо поклонился, – А теперь, прошу меня простить, – и не дожидаясь разрешения, направился в сторону ворот. Подальше отсюда. Как в спину ему, словно острые ножи, воткнулись насмешливые слова: – Главу Цзян совсем не интересует дальнейшая судьба Вэй Усяня? Цзян Чэн не ответил, ускорил шаг. Этот старик совершенно не походил на того же Лань Цижэня. Совершенно сумасшедший. Скорей домой, здесь его больше ничего не держало.