Амант

Вегас двинулся от двери, угрожающе вытянув шею и склонив голову. Пита подбросило с места, он рванулся, и сам плохо понимая куда. Его поймали сильные руки. - Убить не можешь, так… - Заткнись, - прошипел ему в губы Вегас. Пит дернулся, уворачиваясь от поцелуя, хотя всё внутри протестовало в нем, требуя сдаться. Тянулось к сказочному чудовищу, что светило сейчас зелеными искрами в глазах, больно вцепившись в руки. Он сопротивлялся в первую очередь ненормальному притяжению, наркотической страсти, а потом уже Вегасу. Попытался оттолкнуть, ударить, на это лишь получил раздражающий хриплый смех. - У тебя сил не хватит сделать мне больно. - Жаль, - выплюнул Пит ему в лицо. - А я всё еще могу, - Вегас впился в шею так, что перед глазами вспыхнули белые круги и дыхание остановилось. - Кошка драная, - прошипел сквозь сцепленные зубы, чуть не срываясь на вой. - Заткнись, - повторил Вегас. Оборотень окончательно одурел от запаха своего аманта. Боль сделала его еще притягательнее. Вегас чувствовал через древнюю магическую связь, что Питу нравится. Нравится бояться, нравится, когда зубы погружаются в его плоть, а на коже остаются синяки от пальцев. Хотелось выпустить когти, но хрупкому человеку и так досталось ночью - он весь был покрыт повязками, пластырями, мелкими открытыми царапинами, которые опять начали кровоточить. Пит пытался выбраться из захвата. Бился, периодически сдаваясь, будто пережидая и набираясь новых сил. Все-таки выцарапался из рук, но оступился и рухнул коленями на пол. Вегас замер над ним, разглядывая. Острые плечи, худая спина, но все же под израненной кожей, покрытой испариной, перекатываются тугие мышцы. Ничего, он откормит этого бродячего котенка. - Что же ты остался, а сам от меня убегаешь? - пошел кругом, раздумывая, затащить ли на кровать или так и оставить на полу. - Я поговорить хотел, - Пит тряхнул головой. Препараты начали действовать. Сильное седативное спутало мысли, будто насыпав в глаза песка и заложив уши ватой. - А не о чем говорить, - Вегас наматывал круги вокруг него, и правда как раздраженный тигр. - Всё предельно ясно. Тебе, жалкому человечишке, повезло стать моим амантом. Теперь ты будешь забавлять меня, а взамен получишь деньги, защиту и почёт среди оборотней, тебе будут кланяться, как мне. - Не много ли мне чести? - Пит с усилием потер глаза. Вегас резко остановился, в секунду оказался на коленях перед Питом, схватил за волосы, заставляя посмотреть на себя: - Ты всё еще не понял? Ваш род - всего лишь пища и развлечение. Вы хилые, подлые, мерзкие. - На хуй иди, - Пит прикрыл глаза. - Я с тобой не буду. Хилый, подлый, мерзкий я не подхожу такому благородному чудовищу, как ты. Вегас зарычал. Они что, все такие глупые? Кинновский оборванец с норовом - и этот туда же. Выпустил когти, хотел ударить по лицу наотмашь, но связь аманта взорвалась болезненной вспышкой в груди. Нельзя так. Так и замер, разглядывая бледное лицо. С удивлением поймал в себе незнакомое до этого… мягкие черты лица, аккуратные пухлые губы, будто нарисованные тушью глаза… Пит криво улыбнулся: - А я ведь чувствую тебя, мерзость. Не можешь ты меня ударить. Хочешь. Но не можешь, - его глаза закрылись, он весь обмяк, повисая в захвате Вегаса. Оборотень испугался. Впервые в жизни испугался. Прижал к себе бесчувственное тело, шумно втягивая запах и облегченно выдыхая. Всего лишь отключился из-за препаратов и нервного истощения, а не потому, что Вегас перегнул палку. Морщась от самого себя, подхватил на руки, бережно уложил на постель. Задумался, стоит ли укрывать одеялом. Перекинулся в тигра и улегся рядом. Вытянул лапы, складывая их на Пита. Почти сразу убрал, потому что тот начал задыхаться. Какой же слабый. Уткнулся носом ему в бок и закрыл глаза. Как-то странно. И голод отступил, почти забылся. И не хотелось больше никого мучить. Хотя… Вегас ненавидел людей. Вообще всех! Не видел в них никого, кроме дичи. Глупой, трусливой, забавной в своей слабости. С трудом терпел немногих, кто входил в его прайд. Он считал оборотней высшими созданиями на Земле. Искренне недоумевал, почему они должны прятаться в тени, отдавая власть над миром людям. Не видел смысла в объяснении о равновесии, о других сыновьях и дочерях госпожи Луны. Оборотни - вот ее любимые дети, и они должны занять причитающееся им место, а не царствовать только ночью. Да и то… Вече уже много веков ограничивало охоту. Строго следило за сохранением тайны, запрещало оборотням становиться слишком заметными и влиятельными в обществе. Вегас бы всё кардинально изменил. Он бы устроил тотальный террор. Уничтожил бы полностью всё человеческое общество. Вместо стран и городов основал бы резервации с вольной, без всяких ограничений, охотой. Снял бы строгий контроль за популяцией оборотней. Пусть больше рождается чистокровных - командиров, лидеров, лекарей, магов, пусть больше будет полукровок - солдат, надсмотрщиков, управляющих. Он даже был согласен обращать, только сначала строго отобрав кандидатов, а еще лучше, выбрав людских котят, выращивать их в прайде и только в подходящем возрасте пускать в инициацию… Но его давили со всех сторон. Не давали даже головы поднять. Вече так вообще терпеть не могло. Оттого он и игнорировал общие сборища. Делал вид, что подчиняется, сам же творил, что хотел (с небольшой оглядкой, чтобы сохранить видимость соблюдения закона), и смотрел сквозь пальцы на произвол членов своей стаи. Потянулся, переворачиваясь на спину. Устроил крупную голову возле Пита, хотел потереться и чуть не спихнул крепко спящего на пол. Вот же… действительно, как котенок. Только такой… больной и недоразвитый. Такого бы мать сама оттолкнула от своей груди. А отец бы вынес за порог и выкинул. Не заметил, как уснул. Запах аманта перестал его будоражить, начав убаюкивать, обволакивать теплым и уютным. Хорошо… Пит проснулся оттого, что у него дико болят ребра и он не может вздохнуть. Открыл глаза и увидел прямо на себе огромную тигриную морду. Усы-проволоки топорщились во все стороны, язык забавно торчал из пасти ровно по центру, будто тигр забыл его убрать до конца, глаза закрыты, а на морде - общее блаженное выражение, присущее только спящим кошкам. Уже почти задохнувшись, спихнул с себя голову. Злые зеленые глаза распахнулись. Обдало жаром, и теперь возле Пита лежал человек. И Пит не мог оторвать от него взгляда. Когда Вегас потянулся за поцелуем, не оттолкнул, только притянул к себе ближе, зарываясь пальцами в жесткие волосы. Вегас вылизывал шею и наслаждался теплом и уютом, что сейчас дарил ему амант. Сел верхом, захватывая запястья Пита и заводя их ему за голову, вновь поцеловал, погружая язык в рот, будто выпивая магию и силу из него. Амант был нежным, мягким, манящим своей беспомощностью. Вегас скользнул второй рукой вниз, сразу обхватывая его член, лаская в медленном ритме, сцеловывая стоны и тихие вздохи. Собственное возбуждение мешалось через древнюю связь с возбуждением Пита. Терпения на более долгие и тщательные ласки не хватало. Всё потом, он и так слишком долго ждал. Резко отстранился, заставил перевернуться на живот, подтянул к себе за бедра, приник к коже, покусывая за ягодицы, проникая языком между ними. И нужно было Питу именно в этот момент опять начать брыкаться! - Подожди! Мне в душ! - Пит дернулся, пытаясь отстраниться, но ладони с выпущенными когтями удержали его за бедра. - Замри! - приказал Вегас и вернулся к прерванному занятию. Пит спрятал горящее от стыда лицо в подушку. Это было слишком… комкал наволочку, старался не думать о том, что не мылся уже больше суток, хотя и после ванны подобная ласка не стала бы менее стыдной. Когда в него проникли пальцы, вскинулся, громко застонав. - Да, - удовлетворенно протянул Вегас, хватая его другой рукой за волосы и заставляя насаживаться на пальцы. Питу казалось, что он готов прямо сейчас кончить. Коктейль из феромонов, наркотическая связь аманта, властные, подчиняющие себе прикосновения Вегаса превращали сексуальное возбуждение в восхитительную пытку, в которой Пит растворялся и переставал существовать, оставляя после себя только чистое, мучительное желание. Первый толчок вырвал из него задушенный вскрик. Слишком много! Схватился за деревянное изголовье двумя руками, повиснув на нем. Зажмурился, переживая приступ режущей боли. Вегас, не жалея, не давая привыкнуть, двинулся резче, и Пит выгнулся, опять вскрикнув. Его тут же поймали за волосы на затылке, заставляя замереть в прогибе и еще больше наращивая темп. Горячее дыхание опалило спину. Пит дрожал, всхлипывая от каждого толчка, а Вегас беспощадно вбивался в него, так сильно, что тяжелая дубовая спинка кровати билась об стену, жалобно поскрипывая. Ладонь с острыми, как бритва, когтями сжала шею, голос, больше похожий на утробное рычание, заставил покрыться мурашками: - Ты меня с ума сводишь, - длинный шершавый язык оставил влажный след от скулы до переносицы, - и я всё ещё продолжаю тебя хотеть. Вегас сменил темп, теперь с силой проникая и замирая на бесконечное мгновение внутри, медленно возвращаясь обратно и вновь с мощно толкаясь, так, что Пит с трудом оставался на месте, упираясь в спинку руками. Бедра дрожали от напряжения, спина ныла от неудобной позы, руки устали держать вес тела, но Пит почти не замечал этого. Каждый толчок будто продирал его до позвоночника, забирал способность дышать и связно думать. Будто в мире остался только он и Вегас. Уже и боль перестала чувствоваться, оставив после себя только горячее, струйкой стекающее по ногам. Еще несколько движений, и Пит рухнул на подушки, полностью сраженный оргазмом. Вегас всё ещё тяжело дышал над ним, продолжая двигаться. Прикусил мочку уха, грубо оттолкнулся, выпрямляясь, бесцеремонно, как игрушечного, разворачивая к себе лицом и вновь проникая. Перехватывая удобнее ноги под коленями, по-хозяйски оглядывая будто растерзанного человека под собой. Сыто улыбнулся. Рыкнул и навалился, чуть не раздавив своим весом. Пит моментально очнулся, начал брыкаться, пытаясь сбросить с себя огромный вес. Вегас отпустил. Рухнул рядом, сцапал в объятия и опять приказал: "Лежать!", когда Пит хотел выбраться из рук. Пит замер. Закрыл глаза, давая себе пару минут прийти в себя. И размышляя, как так получается, что этот секс был и самым лучшим, и в то же время худшим в жизни. Отдышавшись, заставил себя сесть. Вегас выпустил из рук, сладко потягиваясь. - Есть будешь? Что ты любишь? - Я уже у Порша поем, - Пит осторожно поднимался с постели. Ноги дрожали. По бедрам и правда всё ещё робко стекала кровь вперемешку со спермой. Боли не было. Хотя Пит ожидал ее каждую секунду. - Что? - Вегас резко сел. В его человеческих глазах вспыхнули тигриные искры. - Ты сказал, что отпустишь меня, если я останусь с тобой до утра. Я остался. Теперь ухожу. Пит растерянно оглядывался в поисках одежды: - Попроси, чтобы мне вещи нормальные принесли. - Не думай, что я буду за тобой бегать, человеческое отродье, - Вегас осклабился. - Даже не рассчитываю, кошка драная, - Пит будто заморозился. Ему бы сейчас переживать всё произошедшее… но ничего… полная тишина и пустота… и он понял, что упал в то самое спасительное бесчувствие, в которое проваливался в детстве после побоев отца. Благодарно выдохнул. Спасибо! Да! Только благодаря этому бесчувствию он сейчас сможет уйти, спокойно решить проблемы с работой и больничным и добраться до Порша. А там уже можно попробовать переварить всё случившееся безумие. Вегас поднялся с постели, ненавидящим взглядом окинув Пита, и вышел из спальни. Всего через минуту в прямом смысле прибежали люди. С одеждой, едой, новыми уколами. Чуть позже Пит шел по коридорам дома, с удивлением принимая поклоны. Его встречали ровные шеренги, которые склонялись перед ним, как перед королем. Во дворе с почтением посадили в машину. - Господин Вегас распорядился отвезти Вас, куда скажете. Я буду с Вами, пока Вы меня не отпустите, - сказал водитель. Пит кивнул. Хоть бы пробыть в замороженном состоянии как можно дольше. Связь аманта робко пробивалась сквозь защиту психики и отравляла всё чужой тоской. Тоской Вегаса. Пит отвернулся от окна. Не думать! Всё потом! Вегас стоял у окна. Не первый раз в своей жизни он соврал. Никто никогда в здравом уме не отпустил бы собственного аманта. Без него теперь всё теряло смысл. Охота, власть, деньги - всё блекло, окрашивалось в мерзкий серый цвет. Отпускать свою силу, свою слабость Вегас не собирался. Душа… Какая это душа? У Кинна получается душа - наглый, бесцеремонный и глупый мальчишка? А у Вегаса выходит - упрямый, весь будто побитый и измученный слабак, который ловит кайф, когда его мучают? Глупости и бредни. У избитой фразы: “Там, где дело касается амантов, заканчиваются войны”, концовку все старательно проглатывали, делая вид, что её нет: “и начинаются новые”.