Амант

Первая неделя после знакомства с Кинном прошла отвратительно. Днем Порш пытался уложить в голове всё произошедшее. Раз за разом прокручивал в мыслях одно и то же: оборотни, амант, свалившийся на голову ухажер. Нужно послать Кинна на хер. Жить свою обычную жизнь. Зачем Поршу эти проблемы?! И тут же ехидный внутренний голос спрашивал: “А ты сможешь сделать вид, что ничего не случилось? Вот прям возьмешь и забудешь?”. И накатывало желание проораться. Разбить что-нибудь. Ударить кого-нибудь… оборотня, например… Он даже попытался вернуться к прежнему своему заработку-развлечению - уличным боям. Требовалось выплеснуть всё безумие, всю свою злость от ощущения потерянности и какой-то глупой беспомощности. Вот только не получилось. Как Кинн узнал? Порш никому не говорил, куда собрался. Просто пришел на привычное место. Сунулся к главному. Тот сначала обрадовался возвращению бойца, но спустя всего полчаса, перед самым выходом Порша на ринг, появился Кинн. Вальяжно прошелся по площадке, благосклонно принимая уважительные приветствия. Всего пара слов главному, и тот, позеленев, отдал листок со ставками и поспешил затеряться среди толпы. У Порша задергался глаз. Но стоило оборотню оказаться рядом, как раздражение утихло. Растворилось в багровом отблеске темных глаз. Обдало волной жара и чего-то сладко-тревожного, тянущего… - Зачем сюда пришел? Деньги понадобились? Почему не позвонил? - Кинн улыбался так маняще и ласково, что Поршево сердце замерло. - Подраться хотелось, - отвел глаза. - М-м-м, - Кин его разглядывал, любовался. Дотронуться бы, притянуть к себе, почувствовать кожу языком. - Пойдем, подвезу. Порш как под гипнозом послушался, хотя и царапалось глубоко внутри: “Пошли его, пошли его, разворачивайся и уходи”. В машине Кинн тяжело навалился сверху. Слишком долго он ждет поцелуя аманта. Слишком всё медленно. Слишком много времени прошло впустую: нет ни первого секса, ни метки, ни знакомства с прайдом, ни принятия в семью… Всё бегает от него Порш, отталкивает, выкручивается из рук, делает вид, что не понимает ни намёков, ни откровенных предложений. - Стой! - Порш выставил перед Кинном ладони. - Что не так? - ели сдерживаясь от рыка. Слишком близок и слишком недоступен. - Я с тобой целоваться не буду! - Уверен? - Кинн хмыкнул. Порш моргнул. И понял, что не уверен. Совсем. Но назло все равно выдавил: - На все сто. - Ладно, - Кинн сел ровно и устроил руку у Порша на бедре. - А так можно? - лукавый взгляд. - Можно, - Порш не нашел в себе силы сказать "нет". Отвернулся к окну и всю дорогу старательно не замечал, как длинные пальцы пробрались на внутреннюю часть бедра, массируя и лаская. Сбросил с себя ладонь, только когда они двинулись выше и глубже. Хотел бы вообще отделаться от навязчивого внимания, но не мог. Терял все силы к сопротивлению, стоило только Кинну оказаться рядом. А Кинн терпел, сцепив зубы. Взять бы силой. Прижать и заставить отдаться… Но шепот древней связи останавливал: “С ним так нельзя, всё испортишь, жди”. И Кинн ждал. Приходил каждую ночь. Тихо стучал в двери спальни, выходящие в сад. Всего через пару вечеров они остались гостеприимно открытыми. Ходил вокруг голодным котом. Ластился, соблазнял. Сам млел только от одного вида красных щек и смущенно закушенной губы Порша. - Можно? - положил руки на плечи, подходя со спины. - Можно, - как великое позволение. И руки двинулись к шее, осторожно зарылись в волосы на затылке, губы замерли в миллиметре от уха: - Тебе же самому хочется, я же чувствую тебя. Почему нет? Один поцелуй, - пальцы вновь спустились ниже, к шее, легко ее обхватили, чуть сжали, заставляя Порша прижаться спиной к Кинну. Порш прикрыл глаза. Чуть хрипловатым голосом сейчас шептал ему сам соблазн. Связь аманта распускала по венам желание. Такое острое и жадное, что становилось нечем дышать, а сердце увязало в нем, сбиваясь с ритма. - Я тоже чувствую тебя, потому и нет, - пересохшими губами из последних сил. И правда чувствовал. Потому и не давался, чудом себя удерживая от падения в пропасть. Это больное влечение не вязалось с представлением Порша о себе. Он никогда не смотрел на парней. Никогда ничего подобного к ним не испытывал. И что самое ужасное: как выяснилось, его страсть к женщинам меркла и рассыпалась прахом по сравнению с тем, что сулили ему прикосновения и улыбки Кинна. Заставил себя отстраниться. - На поцелуе ты явно не собираешься останавливаться, - нервно провел рукой по волосам. Кинн только хмыкнул и отступил. Не сегодня. Так и приходил каждую ночь. Улыбался. Соблазнял. И медленно терял над собой контроль. Близость и в то же время недоступность аманта вынуждали забыть все добрые мысли и стремления. Все чаще и чаще сила альфы шептала на разные голоса: "Прижми, заставь, обладай", заглушая увещевания магической связи госпожи Луны. А Порш впадал в отчаяние оттого, что всё больше и больше увязал. И пусть бы всё оставалось только на уровне ненормального, навязчивого влечения, но нет. Кинн его очаровывал. Теперь уже было непонятно, где древняя магия аманта заставляла смотреть на него и мечтать о его прикосновениях, а где сам Порш замирал от желания дотронуться. Иногда допускал в себе страшную мысль: “Не хочу сам решать, не могу!”. И слабел от понимания, что отдает свое право выбора Кинну. Нельзя так! Но ничего не мог с собой поделать. Иногда смотрел в его тигриные глаза и думал: “Ну же. Я не буду сильно сопротивляться, заставь меня сделать выбор”. Напряжение между ними росло. Все чаще Кинн прижимал его, удерживал силой, рычал, нависая сверху. А Порш… Порш понимал, что почти сдался, и держался уже чистым упрямством и больной гордостью. На исходе второй недели Кинн появился резко, без привычного мягкого шелеста штор, без тихой поступи. Будто соткался из ночной тьмы и ветра, выступил из проема двери. Порш вздрогнул, но его тут же успокоили тепло и радость от встречи. - У тебя что-то случилось? - спрятал телефон под подушку, собираясь встать с кровати навстречу. - Вид у тебя раздраконенный. Кинн молча, в один прыжок, оказался на постели. Матрас прогнулся, раздался жалобный скрип, а затем громкий треск. Остов кровати просел на одну сторону. Порш резко сел, попытался перегнуться через край посмотреть, но Кинн дернул его на себя, тут же подминая и нависая сверху. - Случилось, - провел носом от ложбинки между ключиц к губам, шумно вбирая в себя воздух. Порш забыл, как дышать, замер и, глядя на Кинна, шепотом спросил: - Что? - Не могу больше терпеть, измучил меня, - утробно прорычал в ответ оборотень и прильнул к губам. Поцелуй обжег страстью. Порш моментально провалился в дрожь и слабость. Кинн властно пил его, наслаждаясь. И сам Порш наслаждался, испытывая огромное облегчение. Услышал тихий стон и с удивлением понял, что это он сам… Медленно утопал в удовольствии, отдаваясь. Рот Кинна требовательно и настойчиво то втягивал в себя Поршеву нижнюю губу, то отпускал, только для того, чтобы завладеть полностью, протолкнуть язык внутрь, влажно скользить, вылизывая. Кинн не мог насытиться. Он думал, что с первым поцелуем его пожар, его жажда утихнут, но они распалялись еще больше. Прижался всем телом, пробрался пальцами под футболку, хотел захватить второй рукой за волосы, заставить выгнуться, подставиться еще больше. Но Порш, такой сладкий, непривычно послушный и податливый, замер под ним, попытался вытащить его руки из-под собственной одежды и разорвать поцелуй. - Нет! Подожди, - задыхаясь, проговорил прямо в губы. Вместо ответа Кинн опять поцеловал, но ладонь из-под футболки вытащил. И, словно стремясь добрать удовольствия, крепче сжал волосы на затылке, вынуждая выставить шею. Впился зубами в кожу, с удовольствием вслушиваясь, как собственное утробное урчание смешивается с протяжным, почти страдальческим стоном Порша. Целовал долго, не отпускал даже для вдоха. Бросил попытки достать до голой кожи, ограничивался откровенными прикосновениями через одежду. Чуть ли не силой заставил широко раздвинуть ноги и притерся бедрами между ними. Собирал губами стоны, безжалостно оставлял после себя на шее и предплечьях красные следы зубов, слизывал кровь языком и окончательно терял над собой контроль. Вновь попытался дернуть футболку, резко приникая губами к животу. Порш вцепился ему в волосы, и сам плохо соображая, для чего именно - оттолкнуть от себя или прижать ближе, окончательно сдаваясь. Но когда пальцы Кинна пробрались под резинку пижамных штанов, резко очнулся. Всё ещё испытывая огромное желание и даже ловя в себе разочарование и протест, плохо владея припухшими губами, хрипло сказал: - Нет! - глядя прямо в лихорадочно горящие багровым глаза. - Ты говорил только о поцелуях… И замер в страхе на бесконечное мгновение. Кинн смотрело тяжело, почти с угрозой. А что если он сейчас не послушается? Ему хватит силы заставить… Но заставит ли? Действительно ли этого не хочет сам Порш?.. Но Кинн только издал звук колоссального морального страдания и демонстративно рухнул на Порша, уткнувшись головой ему прямо в пах. Порш взвыл от боли. Мало того, что оборотень оказался тяжелым, как бетонная плита, так еще и твердым. Будто зарядили со всей силы по причинному месту. - Что? - Кинн мгновенно поднялся, подхватывая Порша на руки, беспокойно оглядывая, потащил к дверям в сад. - Сейчас, там машина, у меня дома лекари… Порш успел ухватиться рукой за дверной косяк и на секунду притормозить оборотня: - Отпусти! Ты просто слишком тяжелый! И больно ударил головой меня. Кинн остановился, растерянно уставившись на Порша. Луна складывала причудливый узор из теней веток и листьев на его лице, и Порш невольно залюбовался. - Я сделал тебе больно? - Кинн выглядел, как нашкодивший ребенок. Порш воспользовался его растерянностью, сполз из его рук на землю, нервно оправляя пижаму, буркнул: - Странная реакция, учитывая, что ты меня всего искусал, а потом еще и башкой своей зарядил. - Укусы тебе нравятся, - Кинн вновь приобрел обычный самодовольный вид. Порш сделал вид, что не услышал. - Уже очень поздно. Тебе пора, - попытался обойти и вернуться в дом. - Я хочу остаться, - поймал за локоть, привлекая к себе, - и ты хочешь, чтобы я остался, - целуя непривычно осторожно и ласково, так, что у Порша ослабли ноги. - Моя кровать тебя не выдерживает, - Порш млел от ладоней на заднице и губ на шее. - Тебе пора, - отталкивая и сам сожалея, что это делает. Кинн отпустил: - Завтра утром привезут кровать, которая меня выдержит. Порш хотел возмутиться, но Кинн растворился в тенях ночного сада. Как пришел, так и ушел. Утром Чей с озадаченным видом пил кофе, разглядывая фургон доставки, из которого пять здоровенных грузчиков с трудом вытаскивали железный каркас чего-то большого. - Ты ничего не хочешь мне сказать? - бросил взгляд на старшего брата. Тот тяжко вздохнул, ссутулился, спрятал ладони в карманы пижамных штанов и буркнул: - Давно пора было это сделать… *** Дом оборотней был похож на маленький оазис посреди мертвой бетонной пустыни мегаполиса. С окруженным высокими стенами строений, будто живым, бьющимся зелёным сердцем - садом. Переливы трелей птиц, мягкая высокая трава, кустарники, мягкий плеск ручья. Порш оглядывался, инстинктивно жался к Кинну. И тому это нравилось. Амант растерял весь свой строптивый нрав. Всегда бы был таким мягким и нерешительным. - Тебе придется меня здесь ждать несколько часов, - Кинн не удержался, привлек к себе и поцеловал. Порш оттолкнул бы. Ему не нравилось целоваться на виду у посторонних. Но заставил себя: брыкаться перед Кинновскими подчиненными было глупо. Да и он знал, на что соглашался. Оставшись один, устроился под навесом на высоком топчане среди подушек. Потягивал холодный сок и размышлял, как вообще потерял последний разум и согласился… После того вечера неделю назад с первым поцелуем сопротивляться больше не было сил, да и особого смысла. Кинн, как заноза, застрял в мыслях, по телу разливались тепло и радость от его близости. Чего теперь уже бегать?.. Нет, Порш не то чтобы окончательно сдался, но многие свои позиции потерял. Всё ещё не давал касаться своего голого тела, хоть сам и прижимался, а иногда и терся, позволяя дотрагиваться до себя, но только через одежду! “Как робкая старшеклассница”, - хмыкнул сам себе, начиная второй стакан. Понимал, что они оба взрослые люди и так долго продолжаться не будет, но старательно делал вид, что его всё устраивает и нет ничего другого, кроме петтинга. Скорее всего, он и согласился на метку только из чувства вины. Поршу и самому казалось глупым такое поведение. Раз уж всё так случилось: есть связь, магнитом притягивающая к Кинну, есть симпатия и огромный интерес к нему, есть недавно расцветшее в груди робкое и нежное чувство влюблённости - чего теперь ломаться? Ну не первый же раз… “С мужчиной - в первый”, - тут же влез внутренний голос… В общем, Порш пошел на компромисс, уступил там, где действительно мог. Ему самому были безразличны метка, праздник обретения, собственный статус среди оборотней и прайда Кинна. Хоть Кинн и объяснял подробно несколько раз, всё равно как-то не цепляло. Нет, всю серьезность Порш понимал. Отдавал себе отчёт, куда вступает. Но оставался равнодушен. Самое главное, что его обычная жизнь не страдала. Амант вообще ничего не должен был своему оборотню. Даже после метки мог развернуться и уйти на все четыре стороны. А вот оборотень… хотя Порш и не собирался пользоваться своей властью. Третий стакан приятно холодил пальцы влажными боками. Единственное, что давал амант оборотню, при всем при этом никак это не чувствуя, - это силу и магию. Кинн не скрывал и даже несколько бравировал этим, показывая забавные фокусы после поцелуев и объятий. То устраивая небольшой фейерверк на собственной ладони, то поднимая листву с земли, призывая ветер. И это было на взгляд Порша самым драгоценным. Почему-то собственная “полезность” вызывала прилив чистого, искреннего, почти детского восторга. Четвертый стакан остался недопитым. Больше не лезло. После метки поток магии от аманта к оборотню возрастал еще больше. И Поршу казалось, что раз он динамит Кинна, то хотя бы так будет ему полезен. Сам Кинн больший акцент делал на духовной связи. Откровенно наслаждался Поршем, стремился сблизиться не только физически, активно интересуясь его жизнью, проявляя заботу (иногда слишком наивную, а иногда чересчур навязчивую). Превратился всего за пару-тройку недель в самого близкого и родного. Четвертый стакан был все же допит от скуки, через силу и "не могу". Как только он оказался на столике, Порш понял, что организм отчаянно просит вывести излишки жидкости. Настойчиво и бесцеремонно. Мобильник Кинна не отвечал. Порш высунул нос из-под навеса, но обнаружил, что никого нет. Решил сам найти туалет. Вот только выход из сада перекрыла огромная пантера, которая развалилась на дороге и грозно смотрела своими желтыми глазами. Порш попробовал тихонечко пройти мимо. Но пантера лениво поднялась и двинулась на Порша. И это было страшно… Где-то, когда-то Порш слышал или читал, что поворачиваться спиной и бежать нельзя. Он начал молча и быстро пятиться. Пантера остановилась, только ее хвост раздраженно бился об ее задние лапы. Вернувшись под навес, Порш попробовал двинуться в другом направлении. Оказалось, зря. На пути ему попались два тигра. Меньшего размера. Но от этого не легче. Помявшись, не решился подходить ближе. А когда один из тигров заинтересованно двинулся в его сторону, откровенно сбежал обратно на свое место. Телефон Кинна так и остался молчалив, и Порш понял, что проигрывает битву не только оборотням, но и собственному мочевому пузырю. Ситуация становилась критической. От ужаса перед пантерой и тиграми и от растерянности Поршу не пришло в голову вернуться и прямым текстом сказать: “Мне нужно в туалет, проводите”. Он оконательно растерялся да и ошалел от близкого контакта с незнакомыми оборотнями. Природа брала своё. Или организм оказался сильнее рассудка… В общем, ничтоже сумняшеся Порш облегчился под куст. И был доволен ровно полчаса, пока под навес не ступил Кинн. Тигр повел тяжелой крупной мордой, мощно втягивая воздух носом. Бросившийся было к нему Порш замер, его настигло запоздалое понимание, что и где он сделал и как это может быть расценено. Оборотень удивленно вскинулся на него. Фыркнул. И направился прямо к тому кусту. Порш закрыл лицо руками и засеменил следом, пытаясь тихо объясниться: - Понимаешь, я тут один сидел. До тебя не дозвонился, хотел сам найти туалет, но там, - махнул куда-то в сторону, - пантера. И как-то… - сознаваться было стыдно, но по сравнению с тем позором, что он сейчас испытывал, это казалось мелочью, - страшно мне стало. Я растерялся. А терпеть больше не мог. Тигр сидел у куста и внимательно слушал. Как только Порш закончил говорить, рыкнул раскатисто и громко, распугивая птиц с веток. Порш кусал губы, низко опустив голову, и не сразу понял, что к ним присоединилась та самая пантера. Только когда Кинн одним мощным прыжком снес ее с ног, опрокидывая, и вцепился ей в шею, Порш отмер. - Стой! Страх перед хищником смыл еще больший ужас увиденного: Кинн драл пантеру зубами, а та только жалобно поскуливала. И это всё из-за ошибки Порша. - Стой! - ринулся вперёд, повисая на огромном оборотне. - Пожалуйста, не надо! - почти кричал. - Ты же ее убьешь! Это же моя ошибка! Это же я виноват! Порша била крупная дрожь. Ему и правда было очень плохо. Из-за него Кинн сейчас убьет пантеру. Засунул руку ему в пасть, пытаясь хоть так остановить, отвлечь. И это возымело эффект. Кинн попытался сбросить его с себя, прикусил руку. Порш явственно представил, как огромный клык погружается ему в руку, пропарывает кожу, зажмурился… Шипение ошпарило горячим, ослепило вспышкой, и вот уже Кинн-человек, схватив Порша за шиворот, как накодившего ребёнка, тащит его под навес. Еще одно громкое шипение, и Порш успевает увидеть на земле израненного мужчину. Черные густые волосы собраны в хвостик на макушке, густые брови, широкий нос… Тот самый водитель, что три недели назад перекрыл выход с заднего двора бара, в котором работал Порш. - Не лезь, куда тебя не просят, - мерно выговаривал Кинн, пока тащил Порша. - Ты… - Не надо никого из-за меня убивать, - Порш попытался вывернуться, но Кинн его не пустил, усадив в кресло. Оперся руками в подлокотник, нависая сверху: - Не лезь! Ты ставишь под сомнение меня как вожака перед всем прайдом. Не смей вмешиваться. Порш всматривался в багровые глаза и вдруг отчетливо понял, что страх окончательно его покинул и что самое главное - из-за него никого не убили. - Биг! - рыкнул Кинн, продолжая буравить взглядом Порша. Биг с трудом поднялся, шатаясь. - Что я тебе приказал? - Позаботиться об аманте, - Биг отвел взгляд и низко склонил голову. Поршу стало его еще больше жаль. - Как думаешь, ты справился? Биг фыркнул и коротко мотнул головой: - Я заслужил наказания от вожака. Порш хмурился и хранил молчание. Он всё выскажет Кинну потом. - Пойдем со мной. Скоро всё начнется. Огромное облегчение от смены обстановки быстро переродилось в еще большую скуку с привкусом неловкости. Порша усадили на почетное место, будто в витрине выставили на всеобщее обозрение. Все его разглядывали, улыбались, но близко не подходили. Словно опасались Кинна, который почти постоянно маячил за плечом у Порша. А еще доносившиеся обрывки разговоров добавляли напряжения: - Люди тоже метят территорию?.. - Как котенок, - посмеивались, - сколько самоуверенности… - Это чтобы всем сразу стало ясно, кто здесь главный… - Никто не способен устоять перед амантом, даже господин Кинн… Порш бы с радостью закрыл лицо руками или сбежал, спрятался бы опять в саду. В своем саду. Кинн положил руку ему на плечо, касаясь пальцами шеи: - Уже все в сборе. И Порш с ужасом почувствовал, как Кинн оставил на шее влажный след от языка. Дернулся, поднимаясь, собираясь оттолкнуть, но Кинн с лёгкостью прижал его к себе, удерживая и не давая даже руки поднять. - Так нужно, не бойся, - шепнул, улыбаясь. Скользнул ладонью ниже, сжимая ягодицы, второй цепляя за волосы на затылке и заставляя выгнуться, подставляясь. Порш вспыхнул возбуждением и стыдом. Он каждой клеточкой тела ощущал взгляды на себе, в то же время против воли поддаваясь каждому прикосновению Кинна, загораясь желанием. Кинн впился в губы, вжимая в себя тело Порша сильнее. Точно зная, что делает, сквозь рубашку нащупал твердый сосок, обхватил его, сначала прижимая, а потом легко потягивая. В этот же момент разрывая поцелуй и кусая в шею. Порш застонал - громко, бесстыдно, будто и не было сейчас десятков пар глаз, пристально наблюдавших за ним. Очнулся, вновь попытался вырваться. Но Кинн не пустил. И стало ясно, что всё это время оборотень только позволял сопротивляться своему аманту, давал ему свободу, хотя сам мог бы взять легко и без спроса. Сейчас же пользовался своей силой, своим превосходством. Как игрушечного развернул лицом к залу, сам прижимаясь сзади, крепко удерживая за подбородок. Второй рукой сжимая ширинку, умело лаская ладонью и пальцами. Порш зажмурился, переживая унизительное острое возбуждение. Связь аманта вспыхнула в нем так сильно, как никогда до этого, и он окончательно потерял способность сопротивляться, забыл об окружающих его оборотнях, ярком свете зала и о себе, которого Кинн выставил всем на обозрение, пока лапал. - Тише, - шептал оборотень, обдавая жарким дыханием ухо, перемежая слова с легкими покусываниями мочки, - так нужно. Это не стыдно. Это традиция, и не мне ее менять. Теперь все будут знать, что ты мой! - последнее слово Кинн произнес громко, четко, почти рыкнул, так что все услышали. И укусил. Впился зубами, прокусывая кожу на изгибе шеи почти у самого плеча. Сжимая ставший твердым и болезненно пульсирующим член Порша, так и удерживая крепко второй рукой за подбородок. Порш выгнулся, хрипло застонал. Клыки в его плоти не принесли боли, они будто подняли внутри яркую вспышку пряного удовольствия. Вцепился пальцами в ладонь на своем подбородке, опять громко застонал оттого, что зубы сомкнулись. Чувствовал, как собственная кровь вперемешку с вязкой слюной Кинна стекает по рубашке. Кинн глубже вгрызся, двинул бедрами. Как бы он хотел сейчас трахать Порша. Именно здесь и сейчас. У всех на глазах вбиваться в него и запечатлевать метку на его теле. Жалел, что уступил своему аманту. Пошел на компромисс с собственными желаниями. Пощадил человеческую стыдливость и слабость. Зная, как тяжело Порш решается на физическое сближение, не стал ничего ему подробно рассказывать. Глупая причина для спора. Потом, когда всё закончится, он вымолит у него прощение… Ладонь так и продолжала двигать по члену Порша. Тот зажмурился сильнее, невольно притираясь задницей к такой же возбужденной плоти Кинна. Клыки сдавили сильнее, и теперь боль прорвалась сквозь невыносимое возбуждение, сдобрила его остротой и сделала еще более нестерпимым. Сквозь плотно сомкнутые зубы Порш хрипло застонал, вытянулся, как струна, и кончил, безвольно повисая в руках оборотня. Кинн моментально разжал челюсти, спрятал в своих объятиях аманта, укрывая его от жадных взглядов гостей и собственного прайда. В воздухе распространился запах крови, спермы и пота. Ароматная смесь будоражила присутствующих, кто-то начал утробно ворчать, кто-то шумно дышал, а некоторые из молодняка, не справившись с собой, обратились в звериные формы. Пора было уходить. Хотел взять на руки, но Порш не дался. Отступил, не стал заставлять, и так ему предстоит получить за сделанное. Метка сияла на коже, будто пробиваясь свечением сквозь черные синяки, рваные следы зубов и бордовое воспаление. Если Порш когда-нибудь захочет, Кинн напоит его своей кровью, и Порш станет оборотнем. А он захочет… Навалилось тяжелое, марное похмелье. Порш автоматически переставлял ноги, опираясь на плечо Кинна. Ни мыслей, ни чувств. Метка горела огнем, почти нестерпимо. Плечо и рука онемели, на языке появился металлический привкус. Судорожно выдохнул, отталкивая от себя, как только они оказались в пустом коридоре. И тут же, почти падая, вцепился в дубовый комод. Зеркало на стене отразило бледное лицо с испариной и лихорадочно блестящими глазами. - Ты… меня.. при всех… - сипел, зло разглядывая отражение Кинна. - Так надо было, - почти не соврал оборотень. И правда так надо было. Он обязан был это сделать при всех. Еще немного, и он возглавит вече. Его прайд - самый сильный и самый влиятельный прайд в Бангкоке. Кинн обязан был показать всем связь аманта, самого аманта и его безоговорочное подчинение. Чтобы ни у одной магической твари не осталось сомнений в силе и власти Кинна. Чтобы все видели, как восходит луна Кинна.