Не по сценарию

— А вот и я, — Мадс поставил несколько тарелок, наполненных чуть ли не до краёв на стол, улыбаясь так, как будто он не ел ничего уже несколько недель. — Это всё, что ты взял? — датчанин недоверчиво окинул взглядом одинокую тарелку с яичницей и парой кусков поджаренного хлеба, стоявших на противоположной стороне стола, и получив подтверждающий кивок от Дэнси, он вздохнул, но ничего не сказал. Мужчины сели за стол. Мадс сразу опустошил половину тарелки с хлопьями, в то время, как Хью ковырял бедную яичницу и раскладывал её останки по непонятному даже самому британцу фэн-шую. В просторном зале, куда через застеклённую крышу попадал дневной свет, иногда прыгая по столам солнечными зайчиками, было достаточно тихо. Половина постояльцев только выползала из своих номеров, сонно потирая глаза и зевая. Из-за тёмного деревянного пола, явно контрастировавшего со светло выкрашенными стенами и прозрачной крышой — всё помещение ресторана, которое само по себе было достаточно большим, казалось очень комфортным и даже уютным. У Дэнси создавалось впечатление, что они были одни. Их столик находился почти что в самом дальнем углу заведения под большим раскидистым деревом, листья которого были видны прямо через стеклянный купол над ними. Из-за этого место, в котором расположились мужчины, находилось в небольшом затемнении, что и создавало иллюзию некой уединённости, ведь люди, которых наверняка куда больше интересовал внешний вид завтрака в камере их смартфона, навряд ли даже посмотрели бы в эту сторону. Естественно, такое место выбрал сам брюнет. Мадс же, хоть и предлагал что-то «более приближенное к человеку и столам с едой», всё же не стал оспаривать выбор Дэнси. Вот только сейчас, сидя вдали от людей и возможных интересующихся глаз, в окружении небольшого количества картин, которые висели на стенах, и спокойной музыки, которая доносилась из колонок, Хью наслаждался спокойствием и умиротворением. Но что-то всё равно скреблось внутри, не позволяя получать удовольствие от еды, что была достаточно неплохой, и отличной компании. Его ужасно раздражало, что он никак не мог начать разговор с Мадсом. Он боялся, что, возможно, то небрежно брошенное признание в любви в конечном итоге ничего не значило. Он не маленький мальчик и понимает, что многие слова, сказанные во время секса, обычно так и остаются просто словами. Не было ли это таким же случаем? — Хью, — услышав голос Мадса, британец оторвал взгляд от натюрморта на стене и настороженно глянул на мужчину напротив. Тот почти всё съел и теперь, потягивая из чашки кофе, смотрел на него, — нам нужно поговорить? — Да… Да, нужно. — Дэнси ненадолго задумался, подбирая слова. — Мэсс, то, что ты сказал в номере — это правда? — Что именно? — Ну, то, что ты любишь меня… — наступила тишина, которая длилась всего секунду-две, не более, но британец успел перебрать у себя в голове все возможные варианты, кроме одного. — А ты как думаешь? Господи, он что, издевается? И он реально издевался. Закинув ногу на ногу, этот сукин сын сидел и смотрел на то, как британец пытается не отводить взгляд. Но всё же в гляделки Миккельсена было не переиграть, и нервно бегающий взгляд Дэнси в итоге снова встретился с треклятой вазой на картине. — Если ты скажешь нет, я отведу тебя в номер и ещё раз докажу обратное. — после этих слов датчанина по спине Хью побежали мурашки. Тем временем Миккельсен продолжал спокойно сидеть, не торопясь складывая небольшой квадрат салфетки то в одну сторону, то в другую. Как он вообще мог говорить такие вещи спокойным голосом? — То есть это «да»? — недоверчиво переспросил Хью. — Иди сюда, — сказал Мадс, после чего Дэнси немного привстал и наклонился над столом, благо он был не из больших. Мадс положил ему руку на затылок, подушечками пальцев еле касаясь шеи и оставил лёгкий поцелуй на его макушке. — Я люблю тебя. — и, потрепав опешившего мужчину по волосам, он усмехнулся. — И я тебя. — неуверенно пробормотал в ответ Хью. — Вот и славно. А теперь иди и возьми себе что-нибудь нормальное поесть, голодные обмороки на работе — это не совсем то, за что нам платят. В итоге под влюблённо-строгим присмотром датчанина, Хью всё-таки взял себе хлопья и бутерброд с… мясом. Колбасой это «нечто», происхождение которого волновало и одновременно больше всего не было интересно британцу, назвать было нельзя. Он также взял кофе, потому что от всех этих разговоров, признаний и додумываний за Миккельсена у него уже разболелась голова. — Bon appetit, — произнёс Мадс. Его улыбка была чем-то, что уже довольный, но всё ещё голодный Дэнси не мог выдержать, поэтому он лишь улыбнулся в ответ и уткнулся в тарелку, поедая сладкие хлопья, успевшие покрасить молоко и немного размокнуть. Всё оставшееся время мужчины переговаривались друг с другом, обмениваясь многозначительными взглядами и незначительными фразами. Неожиданное начало и прямое признание Мадса в чувствах сделало это утро незабываемым. Дэнси часто после этого вспоминал эти несколько часов, в буквальном смысле перевернувших его отношение к Мадсу, к себе и вообще в принципе к жизни. Несмотря на то, что британец не очень-то и жаловал судьбоносные дни, обычно они не приводили ни к чему хорошему, ведь Хью придерживался такой точки зрения, что всё хорошее приходит постепенно, а не вламывается к тебе в номер и не дарит в первое совместное пробуждение самый лучший минет в его жизни — это утро было реально, он не побоялся бы этого слова, божественным. Дэнси замечал взгляды Миккельсена, но отвечал на них редко. Он просто не мог выдержать того потока нежности и теплоты, который сражал наповал, искрясь в глазах Мадса. Что он мог такое сделать, чтобы заслужить настолько чистую любовь датчанина? Он никогда не верил людям, которые говорили, что существует любовь, за которую ты будешь готов убить, ограбить Президента, вытащить затонувшую Атлантиду на сушу и всё это просто ради одной улыбки, да что там, одного взгляда человека, который тебе дороже всего на этом свете. Нахуй закон, нахуй всё. Нет ничего лучше чувства того, что человек дорожит тобой в той же мере, что и ты им. Но таких чувств он никогда не испытывал. Никогда до Мадса. До сегодняшнего утра, когда он смог посмотреть, хоть и украдкой, в глаза Миккельсену и увидеть тоже самое. Ни в браке, ни в студенческие или школьные годы он не чувствовал этого. Это нельзя было сравнить с той эйфорией, когда ты только начинаешь с кем-то отношения или, когда ты понимаешь, что этот человек, который очень дорог тебе, наконец-то с тобой в узаконенных отношениях, нет. Ему пора уже бросать привычку сравнивать динамику отношений с Мадсом с его предыдущими отношениями. В конце концов тот опыт, что был у него до этого не возымел никакого эффекта ни на застенчивость, которая рядом с Мадсом вырастала до уровня средней школы, ни на что-то другое. Осознавая это всё, британец чувствовал, что его сердце было на грани приступа. Да, Дэнси замечал взгляды Миккельсена, но отвечал на них крайне редко. Он просто не мог выдержать того потока нежности и теплоты, который сражал наповал, искрясь в глазах Мадса. Он ни разу не видел, чтобы Мадс так на кого-то смотрел. Датчанин не улыбался, разве что уголки его губ были чуть-чуть приподняты, однако глаза… Они скользили по нему словно сканируя, начиная от его головы и заканчивая кончиками пальцев, выдавая эмоции, которые нельзя было трактовать никак иначе, кроме как «бесконечное обожание». Наверняка Мадс с удовольствием заострил бы своё пристальное внимание и на остальных выдающихся частях британца, но к его сожалению и к счастью Хью, их загораживал стол. — Ты доел? — Мадс уже несколько минут сидел и просто смотрел, как Дэнси ест, пялится в стену, думает о чём-то своём, а затем снова возвращается к еде. Он просто не мог оторвать взгляд от этой кудрявой, немного растрёпанной макушки, которая так любила погружаться в самокопание и всегда была преисполнена различными мыслями, пугающими своей противоречивостью, что продолжал просто молча смотреть. — Да, а что? — Хью мельком задержался взглядом на лице датчанина, но тут же переключил своё внимание на пустую тарелку. — Я увидел наш автобус в окне. — Мадс встал и потянулся. Все конечности немного затекли от продолжительного сидения на одном месте. — Скорее всего все уже собрались. — А, тогда надо поспешить. — на противоположной стене висели большие белые винтажные часы, показывающие всем посетителям ресторана время, которые, собственно, и дали понять актёрам, что они уже опоздали. — Не переживай, — датчанин положил руку Дэнси на спину рядом с лопаткой и погладил слегка выступающую кость через ткань футболки и толстовки. — Я уверен, что многие только проснулись. — к этому моменту они уже зашли в просторный холл. Миккельсен оставил свою руку на спине Хью, хотя по словам недолго протестовавшего брюнета в этом не было необходимости. — Если, конечно, ты не разбудил их чуть ранее. Потому что я уверен, что наши соседи проснулись как по будильнику. — Дэнси сглотнул слюну и медленно вдохнул. Зачем Мадс это делает? Вокруг них шастают люди, а этот засранец говорит такие вещи. — А вообще, хорошая идея, может стоит их так будить каждое утро, что скажешь, Хью? Если бы даже Дэнси мог говорить в тот момент, он бы вряд ли смог сказать что-то стоящее. Но возможность произнести хоть слово улетучилась вместе с желанием идти в этот чёртов автобус, потому что он чувствовал, как постепенно начинает краснеть. — Ну же, Хьюстон, нам надо идти, — теперь рука выполняла ещё и функцию опоры, так как после таких слов британец встал как вкопанный. В итоге они сели в автобус и тронулись с места, изредка перекидываясь короткими фразами или шутками с рядом сидящими членами команды, чтобы хоть как-то скрасить поездку.

***

— Народ! У нас осталось немного времени, так что я хотел бы сделать вам небольшой сюрприз, — провозгласил Брайан, поворачиваясь к толпе уставших людей, распластавшихся на стульях, подоконнике и даже на полу. Они явно не знали, что сейчас будет происходить, но, зная Брайана, они не собирались жаловаться. В конце концов это же Фуллер. От него только таких заявлений и ждёшь. Миккельсен с Дэнси находились в углу комнаты. Мадс сидел в кресле, закинув ногу на ногу и сложив руки на коленях, Хью же занял подоконник и, смотря сверху вниз на датчанина, внимательно слушал режиссёра. Обеденный перерыв закончился уже достаточно давно, так что они смогли отснять ещё несколько сцен. Хью был рад, что сейчас мог побыть в компании Миккельсена и чуть-чуть отдохнуть, потому что до обеда их команды разъехались в разные концы города. Сегодня Дэнси успел сняться в нескольких сценах в Санта-Мария-дель-Фьоре с сердцем, в то время как сцены с Мадсом были в его квартире с Джиллиан. И всё это время Хью чувствовал себя как-то… странно. Нет, он не ревновал датчанина к Андерсон или что-то в этом роде. В конце концов, это просто профессиональная этика и солидарность. Мадс должен снять с ней сцены просто потому что в этот момент он не Мадс Миккельсен. В этот момент он Ганнибал Лектер. Но, вжившись в роль Грэма, он действительно негодовал. Почему эта... Почему она? Иррациональное, отвратительное чувство, которое хуже самого сильного яда разъедало все органы, оставляя на языке горький привкус несправедливости, наполняло каждую клетку его тела. Британец уже давно стал замечать насколько сильно они похожи с своими персонажами. И после принятия собственных чувств, а также после признания в любви Мадса, сходство их историй отрицать стало просто невозможно. Но это не мешало ему проходить половину дня в подавленном настроении, хоть и давать волю эмоциям у него не было ни возможности, ни времени. Они все были очень загружены, ведь хотелось отснять как надо, при этом затратив наименьшее количество времени и денег. Поэтому, несмотря на странные чувства, он всё равно выкладывался по полной. Некоторые сцены они даже смогли отснять с первого раза, хоть потом, всё же и перезаписали несколько дублей «для особо придирчивого Фуллера». Эта сцена с сердцем… Она была слишком близка Хью не просто как актёру, играющего Уилла. В ней он смог выложиться на полную, потому что это были его настоящие чувства. Когда он подошёл, прикоснулся только кончиками пальцев к этому очередному произведению кровавого искусства, почувствовал отчаяние Уилла каждой клеткой собственного тела. Эту бешеную волну осознания того, что давным-давно его тревожило, того, что он никак не мог просто схватить, чтобы рассмотреть как можно ближе, препарировать, и, в конце концов, дать этому чувству определённое название. Он проводил параллели между взаимоотношениями персонажей и их самих. Было довольно приятно признавать, что Хью мог чувствовать ту же связь с Мадсом, как и Уилл с Ганнибалом. Датчанин тоже дал ему своё сердце. Только Дэнси точно не собирался допускать, чтобы оно хоть когда-то дало трещину, не то, что разбилось. Они потеряли столько времени, перебрасываясь непонятными взглядами и фразами, вместо того, чтобы поговорить или начать действовать. Больше так безрассудно распоряжаться самым ценным ресурсом он не желал. Поэтому, когда операторы погрузили всё оборудование в сумки и вся команда, что была с Хью, двинулась в сторону квартиры Лектера, с его лица не сходила улыбка. Когда он увидел Мадса, разговаривавшего с Фуллером, такого обычного, родного, он захотел подойти к нему, обнять или даже поцеловать. Сделать что-то такое, что могло бы в полной мере выразить те чувства, которые он копил в себе, мучительно испытывая столь долгое время. Но он не мог. Слишком много людей вокруг. Вдруг Мадс на самом деле не хочет афишировать их отношения или он не готов к проявлению чувств именно сейчас. Они всё-таки на работе. Миккельсен обернулся и поймал мечущийся из стороны в сторону взгляд британца, а затем нежно улыбнулся, чем поспособствовал возникновению мурашек от кончиков пальцев до спины брюнета. — Хью, чего стоишь как вкопанный? — крикнул он, помахав рукой, как бы подзывая его к себе. — Иди сюда! — стоило Дэнси приблизиться, он сразу же угодил в тёплые объятья Мадса, который прижал его к своей груди, а после наклонился и прошептал ему на ухо: — Я тебя так долго ждал. Наша Беделия что-то сильно разбушевалась сегодня. — он кивнул в сторону Джиллиан, которая критично смотрела повторы недавно отснятых дублей. — Как думаешь, стоит сначала правую или левую? — Что? — британец непонимающе поднял голову. — Ногу, Хьюстон. Какую ногу лучше приготовить первой? — Это уже вам решать, доктор Лектер. — шутливо пробубнил Дэнси, снова опуская голову, прижимаясь ближе к Мадсу. Он и не думал, что в чьих-то объятьях можно чувствовать себя настолько безопасно и хорошо… И сейчас, сидя на подоконнике, разговаривая с Миккельсеном, Хью ощущал себя полностью комфортно и раскрепощённо. Когда Фуллер объявил окончание дня, а вместе с тем и начало какого-то загадочного «сюрприза», Дэнси уже полностью расслабился и был готов идти куда угодно, лишь бы была возможность провести это время с датчанином. Это бы хоть как-то помогло убить время, при этом не находясь в номере один на один с Мадсом. После их совместного утра и провокационных фраз на завтраке, Хью очень волновался насчёт их возможного досуга. В голове у Хью были тонны спрятанных мыслей и желаний, которые напрямую относились к Мадсу. Тем не менее он очень боялся, что многие из его фантазий разобьются о громадный айсберг реальности, а худшие кошмары окажутся правдой… Сюрпризом же оказалась небольшая экскурсия по живописному городу, которая, хоть и была последней вещью, о которой Хью мог подумать, но отлично помогла развеяться всем членам команды. Кроме разных мыслей, у Хью уже закипал мозг от переключения с роли Уилла на свою собственную личность, но тем не менее было то, что заставляло его чувствовать себя прекрасно и не сойти с ума до самого вечера. Это были взгляды, «нечаянные» прикосновения Мадса и то, что Миккельсен хоть и старательно делал вид, что без ума от архитектуры Возрождения и истории города, всё равно уделял всё своё внимание только ему. В общем, съёмочный день, который длился примерно 12 часов и несколько часов экскурсии, оказались достаточно насыщенными и поэтому, когда Мадс пожаловался на головную боль, Хью не был сильно удивлён и послал его в номер, а сам отправился в аптеку, дабы купить обезболивающее. Несколько минут быстрого шага и он уже стоял перед кассой и пытался понять какого чёрта продавщица не знает английский. Или это Дэнси уже сошёл с ума и не мог понять нормальную человеческую речь. Непонятно. В итоге ему пришлось искать фотографию нужного лекарства в интернете, а после тыкать смартфоном в лицо престарелой женщине. Та, только заметив цвет упаковки поковыляла к стеллажам и, сунув руку туда, вытянула точно такую же пачку. Британец уже не помнил, как дошёл до отеля, из мыслей, в которых он уже сидит вместе с Миккельсеном в номере, его вырвала девушка, окликнувшая его с ресепшена: — У нас появились свободные номера, — Хью не знал радоваться ему или нет. Ему… вполне себе хорошо жилось с Мадсом. — Так что, если хотите, то мистер, живущий с вами, может переехать… — девушка развернулась к компьютеру и, быстро стуча по клавишам, она стала искать свободные комнаты. — И так… у нас есть два стандарта, один на одну персону, и один на пару, на первом и четвёртом этажах, а так же один президентский на пятом, — она снова повернулась к Дэнси и натянуто улыбнулась, — прошу подумать до завтрашнего утра, потому что заезд у нас в понедельник. — Дэнси посмотрел в телефон. Завтра воскресенье. — Хорошо, спасибо за информацию, мы… в смысле, он скажет вам решение завтра. Доброй ночи. Дэнси волновался. Он не хотел, чтобы Мадс переехал в другой номер, но при этом просто так взять и заявить это… У Миккельсена всё ещё есть собственные желания и то, что их чувства взаимны, всё ещё не значит, что датчанин захочет пренебрегать своим комфортом ещё довольно продолжительное время. С такими мыслями британец открыл дверь и зашёл в номер, в котором, почему-то не горел свет. Видимо, Миккельсен прилёг отдохнуть. — Мэсс, ты тут? — после яркого холла отеля темнота номера была просто непроглядной. — Мне сказали на ресепшене, у них есть свободный номер, поэтому в случае чего ты можешь пе… — Дэнси не успел договорить, почувствовав тепло чужой ладони на плече и рывок, из-за которого он исчез в темноте.