Не по сценарию

— Мэсс, ты тут? — после яркого холла отеля темнота номера была просто непроглядной, хоть британец и пытался всмотреться вдаль, прищуриваясь. — Мне сказали на ресепшене, у них есть свободный номер, поэтому в случае чего ты можешь пе… — Дэнси не успел договорить, почувствовав тепло чужой ладони на плече и рывок, из-за которого он исчез в темноте. От неожиданности Хью не успел поймать твёрдую точку опоры, поэтому налетел прямо на Мадса, который, похоже, и не возражал против такого исхода событий. Столкнувшись с датчанином, он понял, что если тот и был одет, то минимально, ведь рука Дэнси, которую он выставил в попытке не упасть, легла прямо на грудь Миккельсена. От небольшого шока, который испытал британец, он не мог пошевелиться. Также увидеть что-то было просто невыполнимой задачей — перед глазами плавали зелёно-синие круги, свидетельствовавшие о долгом нахождении на свету. Оказавшись абсолютно слепым, Дэнси стоял и пытался всмотреться в то место, где предположительно должна была находиться голова датчанина. — Мэсс? — неуверенно пробормотал Хью. Он чувствовал, как стучит сердце Мадса, как немного прерывистое, но в целом ровное дыхание приподнимает его ладонь. Становилось трудно дышать, казалось, что кожа Миккельсена была настолько горячая, что она буквально могла расплавить руку Дэнси. Хью полностью потерял связь с реальностью, ему нужен был глоток свежего воздуха… Он чувствовал, как кровь начинает приливать к его ушам и лицу, скорее всего делая его очень красным. Но основная проблема заключалась в том, что жидкость приливала далеко не только к лицу. Оказавшись в столь интимной ситуации, стоя рядом с полуголым, или того хуже, голым Мадсом, он начал чувствовать, как возбуждается. В голове появлялись и сразу же отбрасывались столько мыслей… Если бы Хью не смущался и не боялся делать и пробовать новое, то уже несколько минут назад сделал бы первый шаг. Но он просто стоял и пытался дышать, а мозг продолжал подкидывать всевозможные пошлые идеи. Особенно после неожиданного минета утром… Господи, тот эпизод казался нереальным, или даже чертовски далёким. День был настолько длинный и насыщенный, что он уже и забыл, как прекрасно чувствовались губы Миккельсена, как проворный язык дразнил головку, а длинные красивые пальцы держали его за бёдра, так, чтобы у него не было ни единого шанса высвободиться и прекратить мучительную пытку. И сейчас Хью вспоминал всё это и, что самое страшное, хотел повторить. Он снова жаждал ощутить руки Мадса, настолько умелые, что заставляли чувствовать, как будто его тело всё объято, как будто ни одна чувствительная зона не осталась без внимания, а самые откровенные места прямо сейчас становились собственностью Миккельсена. Он весь становился его собственностью и не хотел, чтобы это заканчивалось. От таких мыслей надо было бы отдать своей выдержке должное. Спасибо, что хоть не кончил в штаны сразу же… Примерно такие мысли проносились в голове Дэнси, пока он не почувствовал тёплые, даже горячие пальцы Миккельсена, которые легли сначала на его шею, очерчивая напрягшиеся мышцы и кадык, посылая волны возбуждения уже к полутвёрдому члену, а на спину — толпы мурашек. Затем эти пальцы взяли брюнета за подбородок, приподнимая голову. Секунда, две, Мадс провёл пальцем по губам Хью, после чего, чуть наклонившись, нежно поцеловал мужчину, который всё ещё был немного в шоке от происходящего. Когда Миккельсен заявил ему о головной боли, Дэнси не думал ни о чём кроме как принести таблетки болеющему датчанину и посидеть с ним, может быть помочь с чем-то. Но, похоже, сейчас Мадс чувствовал себя намного лучше. Значительно лучше. Горячий язык провёл по нижней губе Хью, а затем скользнул ему в рот, помечая уже известную территорию. Британец хотел вдохнуть побольше воздуха, но от руки на своей шее, он застонал прямо в губы Миккельсену. Член уже стоял, натягивая ткань штанов. Всё-таки брюнет правильно сделал, что не стал расхаживать вне съёмок в одежде Уилла, а надел свободные спортивные штаны. — Так быстро прибежал. Я думал, ты проторчишь в аптеке минут пятнадцать. — это было первое, что сказал Миккельсен, разорвав поцелуй и дыша тяжелее обычного. Как же Дэнси хотел увидеть его лицо в этот момент. Но из-за отсутствия света он мог различать только очертания, что не приносило полной палитры ощущений. — А ты, получается, специально меня туда отправил? — подарив ещё один поцелуй Мадсу, поинтересовался Хью. Британец понимал — несмотря на то, что он побаивался следующих действий Миккельсена, и особенно, их последствий, отпустить датчанина он уже точно не сможет. Если что, он потерпит, но Дэнси хотел чувствовать Мадса, быть с ним. — Не совсем, — улыбаясь, начал отвечать Миккельсен. В это время Хью переместил руку с торса мужчины ему на спину и приобнял его, уткнувшись в широкое плечо, ожидая объяснений, — просто понял, что мне нужно немного другое лекарство. — прошептал датчанин прямо ему на ухо. — Ты же не будешь против помочь мне с этим, верно? — в это время руки самого Миккельсена с талии плавно переползли на спину, копчик, а затем и на более мягкое место брюнета, от чего Хью шумно вдохнул. — Но, если что, — голос Мадса резко стал более серьёзным, но всё ещё оставаясь достаточно мягким, как будто он успокаивал Дэнси, — мы не обязаны делать ничего, что ты не захочешь. Хорошо? — Да… — небольшая пауза, после которой британец наконец-таки добавил: — Да, хорошо. — после чего Хью снова потянулся за поцелуем. Это действие было самым привычным для него, самым понятным и знакомым. Целуясь с Мадсом, он чувствовал, как сразу становится тепло и комфортно внутри. Поэтому, как только они соприкоснулись губами, он смог расслабиться и, поддавшись небольшому напору со стороны датчанина, скинул с себя кофту. После этого губы Мадса стали покрывать поцелуями всё его лицо и шею, помечая скулы, иногда задерживаясь и оставляя засосы или лёгкие укусы, которые заставляли Дэнси подрагивать и тихо постанывать. Ему никогда ещё не уделяли такого пристального внимания во время прелюдий. То ли это было желание самого Хью угодить своим партнёршам больше, чем они ему, то ли это было из-за самих девушек — не ясно, да и если честно, не имело уже никакого значения. В голове британца всегда были мысли, что если он — инициатор, то всю работу должен делать тоже он, а значит все эти томные, спускающиеся вниз поцелуи, распалявшие кожу и заставляющие прерывисто дышать — он получать не должен. Вот только снова и снова Мадс разрушал стереотипы в его голове, даря просто внеземное удовольствие. Поглаживая его спину, проходясь пальцами по лопаткам, словно по клавишам музыкального инструмента, Миккельсен заставлял Хью издавать самые прекрасные, ласкающие слух датчанина, звуки. Мадс, который в отличие от британца уже продолжительное время провёл в темноте и мог достаточно хорошо видеть, не прилагая особых усилий, любовался тем, насколько отзывчивым был Дэнси в погоне за своим наслаждением, сколько эмоций удовольствия сменяли друг друга у него на лице, и это при том, что Хью по-прежнему оставался в одежде. Вторая рука неспешно проделывала свой путь от поглаживания мягких кудрей, через ткань дразня торс, чувствуя, как всего за слоем ткани так бешено бьётся сердце, как чуть выступают рёбра, как владелец этого прекрасного тела напрягается, когда тыльная сторона ладони гладит его по животу. Затем аккуратно, как будто бы спрашивая, Мадс опустил руку ещё ниже и сжал член через ткань штанов. Хью смог только судорожно вдохнуть и сжать плечи Миккельсена, чтобы удержаться на ногах. Увидев настолько яркую реакцию, датчанин начал поглаживать, слегка надавливая на чувствительное место. Дэнси не мог ничего сделать, кроме как постанывать и держаться за Мадса, впиваясь пальцами ему в плечи. Фрикции через одежду были одновременно спасительным трением после нескольких долгих минут без стимуляции, при этом с другой стороны — этого оказалось чертовски мало, и британец не мог думать ни о чём, кроме как о высвобождении из оков нескольких слоёв ткани. Мадс продолжал его мучить, то замедляя, то наращивая темп, не давая возможности привыкнуть и полностью утонуть в удовольствии. И в какой-то момент Дэнси напрягся и почувствовал, как член начал пульсировать, но Миккельсен убрал руку и усмехнулся в ответ на недовольные мычания британца. — Мне кажется, лучше переместиться на кровать, как думаешь? — спросил Мадс. Его на самом деле забавляло насколько сильно он мог свести с ума бедного Хью простыми поглаживаниями через одежду. Господи, Дэнси уже был на пределе. Он готов был кончить просто от нескольких недо-фрикций. — Угу. — пробормотал британец, обмякая и расслабляясь в объятьях, в которые заключил его Миккельсен сразу после того, как перестал двигать рукой. Этот контраст между мягкими поглаживаниями и непродолжительной стимуляцией расслабили и лишили рассудка Хью настолько, что он сам не заметил, как уже следовал за датчанином прямо в темноту. Она его не пугала, по крайней мере не сейчас. Страшна была лишь неизвестность, что ждала его прямо у двери в спальню. Он не знал какого это — заниматься сексом с мужчиной, побаивался, что будет больно, но самый главный страх был разочаровать Миккельсена. Он не хотел сделать что-то не так, заставить датчанина чувствовать себя некомфортно или, того хуже, чтобы Мадс разочаровался в нём, как в партнёре. Поэтому, будучи ведомым в спальню, он пытался не упасть в обморок от волнения. Мадс присел на кровать и, держа за руку, подтянул Хью к себе. В спальне окна были завешаны только полупрозрачными занавесками, которые позволяли лунному свету и огням проезжающих мимо машин слегка освещать помещение. Холодный тусклый свет падал на идеально застеленную кровать, на которой ещё сегодня утром двое актёров впервые прикоснулись друг к другу по-особенному, именно в этих стенах впервые прозвучало признание в любви и, бесспорно, прозвучит в эту ночь ещё не один раз. Заходя в комнату, Хью наконец смог разглядеть, во что же был одет Мадс. Оказалось, что на нём было обычное полотенце, которое он повязал на пояс. Чёртов говнюк успел помыться, а Дэнси даже шанса не дал, и теперь британец чувствовал ещё большую неловкость, ведь пахло после рабочего дня от него точно не свежестью. В это время датчанин любовался. Сидя на кровати, он смотрел снизу-вверх на самого красивого человека в его жизни. Прекрасные кудряшки обрамляли лицо Хью, которое в лунном свете выглядело ещё более великолепно. Мадс смотрел на Дэнси как ценитель искусства на скульптуру, над которой работали настолько долго и кропотливо, что в итоге смогли достичь совершенства. Как сомелье — на самую дорогую и вкусную бутылку вина, которую ему выпала честь продегустировать. Но в отличие от него датчанин не собирался останавливаться на одном маленьком глотке. Нет. Миккельсен абсолютно точно намеревался выпить Хью до самой последней капли. Иссушить его полностью. Вот он — Хью Дэнси, стоит перед ним, немного стесняясь и нервозно сжимая его руку, и он — совершенство. — Ты идеален. — прошептал датчанин скорее себе, чем Хью. Но британец его всё же услышал и судорожно вздохнул. Миккельсен видел, как он отвёл взгляд, в очередной безуспешной попытке подавить накопившееся смущение. Потянув брюнета за руку, которую Мадс всё ещё сжимал в своей, он усадил Дэнси к себе на колени, продолжая поддерживать зрительный контакт, и неторопливо стянул с него футболку. Но всё-таки слияние голубых и карих глаз пришлось разорвать, на этот раз по инициативе брюнета. Ему хотелось ощущать тепло чужой кожи, мягкость губ на своих, хотелось как можно ближе придвинуться к датчанину, слиться с ним в одно целое. Но как бы он не хотел продлить все эти ласки подольше, всё же член напоминал о себе эрекцией, которая уже начинала становиться болезненной, от отсутствия какого-либо воздействия. Руки Мадса всё также гуляли по его телу, только теперь делать это было намного удобнее из-за позиции. Горячие пальцы проходились от плечей до резинки штанов, переходя на живот, как бы случайно задевая выпирающий член. И когда Миккельсен снова слегка прошёлся ладонью по чувствительному месту, Хью сам не заметил, как толкнулся в руку датчанина, дабы хоть как-то уменьшить дискомфорт. — Что такое, Хью? — этот низкий и немного хриплый голос прозвучал как будто в самой голове британца, горячее дыхание Мадса обдало шею, и Дэнси тихо застонал, слегка выгибаясь и пытаясь ещё раз толкнуться в ладонь, которая на тот момент уже исчезла. — Если ты мне не скажешь, я прекращу всё это. — эта фраза была сказана всё тем же возбуждающим тоном, но в ней было что-то ещё. Строгость, которая давила на почти отключённые мозги, заставляя подчиниться и немедленно сделать то, что просят. — Мэсс, верни руку. — простонал Дэнси, проводя ладонями по плечам Миккельсена. — М… Я не понимаю куда именно мне нужно её вернуть, — изобразив карикатурную задумчивость, датчанин положил руки на задницу Хью, слегка сжимая её. — Может быть сюда? — М-Мэсс, — замявшись, британец пытался совладать с эмоциями, но его дрожащий голос выдавал его с потрохами. — Я хочу кончить. — всё же ухватив Миккельсена за руку, Дэнси положил её обратно на свой член и почувствовав, что мужчина слега сжал его через ткань, тихо проскулил, уткнувшись лбом в плечо Мадса. — Я не слышу самое главное слово, Хью. — он выжидал. Мадс дразнил его, выводил на эмоции, чтобы в конце концов Дэнси сдался и сказал, сделал, попросил именно так, как надо датчанину… Это очень злило, возбуждало, заставляло Хью одновременно ненавидеть и бесконечно любить своего мучителя. Сердце стучало так сильно, что брюнет боялся не услышать Мадса за этим шумом. — Мэсс, пожалуйста. — получив желаемое, Миккельсен сжалился над Хью и просунул руки сразу под оба слоя ненужной одежды, касаясь голой кожи, дабы снять штаны сразу с нижним бельём. Это было на руку брюнету, он не хотел, чтобы Мадс увидел мокрое пятно на его боксерах, которое бы показало мужчине насколько сильно Дэнси этого ждал. — Будь хорошим мальчиком, поднимись на секунду, — от слов Мадса у Хью закружилась голова и он начал думать, что от переизбытка чувств потеряет сознание ещё до того, как датчанин нормально к нему прикоснётся, но всё-таки совладав с эмоциями, он приподнялся и позволил Миккельсену спустить с него боксеры. Какое же это было облегчение — наконец-то вылезти из оков, пусть и довольно мягкой и растягивающейся, но всё же ткани. — Молодец. — после этого Мадс подарил ему несколько успокаивающих поцелуев, а потом неожиданно взял член британца в руку и слегка сжал, поглаживая головку большим пальцем. После ткани тепло руки показалось ему чем-то божественно приятным. От таких действий Дэнси не смог сдержаться и застонал прямо в поцелуй. Миккельсен лишь улыбнулся и стал неспешно двигать рукой вверх-вниз по всей длине, размазывая выступившую смазку. После столь долгого ожидания любое, даже самое короткое поглаживание, становилось настолько приятным, что Хью разорвал поцелуй и прикусил губу, чтобы не застонать на весь номер, ведь пока он всё же ещё мог думать, сохраняя остатки рациональности, и волноваться насчёт того, что его могут услышать соседи. Тёплая ладонь Мадса обхватывала и двигалась по члену брюнета, постепенно набирая темп, в то время как сам Дэнси больше не мог сдерживать себя и слегка толкался бёдрами, пытаясь доставить себе ещё большее удовольствие. — Мэсс… — простонал британец. Мадс ускорился, смотря на то, как Хью закрывает глаза и прикусывает щёку изнутри, дабы не закричать во весь голос, а сразу через несколько секунд обмякает, с протяжным стоном кончая ему в руку. Когда Дэнси всё же смог прийти в себя от полностью поглотившей его волны удовольствия, то снова увидел самодовольную ухмылку Миккельсена. И, чёрт возьми, как же это бесило. Хотелось стереть это выражение с его лица, а не таять от каждого прикосновения, как какой-то влюблённый подросток. Хотелось, чтобы Мадс тоже сдерживал стоны, чтобы он тоже хотел большего, чтобы и он издавал просящие звуки, в погоне за своим собственным наслаждением. Хью действительно хотел всего этого, а не просто лежать бревном, не предпринимая никаких действий. — Что-то ты быстро, неужели маленький мальчик сейчас пойдёт спать? — шёпотом проговорил Мадс, заправляя одну из прядей за ухо. Дэнси игнорировал мурашки, побежавшие по всему телу после этого движения и приподнял одну бровь, смотря прямо в глаза датчанину. — Мальчик ещё даже не начинал, — Хью сам немного опешил, когда услышал свой низкий, хрипловатый голос и, когда увидел реакцию на свои слова, ещё раз убедился, что это работает. Глаза Мадса потемнели, в них был виден самый настоящий голод. — Если бы я хоть чуть-чуть приложил усилий, то ты давно бы перестал так самодовольно посмеиваться. — Правда? — Миккельсен резко притянул Хью за шею и впился в губы настойчивым поцелуем. — Ну, тогда докажи это. — и, откинувшись на спину к изголовью кровати, он снова развёл губы в ослепительной улыбке. Казалось, что все попытки британца хоть как-то вывести этого самодовольного засранца на эмоции, лишь забавляли Мадса своей несостоятельностью. В тоже время, Хью поймал себя на мысли, что не чувствует отвращения, даже намёка на какие-то неприятные эмоции не было. Эти выходки Мадса только ещё больше возбуждали, заставляя хотеть доказать обратное, а не сдаться и послать всё к чёрту. В конце концов, он не из тех, кто сдаётся. В голове было настолько мало мыслей, что Дэнси даже удивился, ведь обычно его мозг был переполнен разными переживаниями, а теперь он знал, что у него только одна цель, и британец был готов сделать что угодно, чтобы воплотить её в реальность. Хью сполз с бёдер Мадса и посмотрел на него. Банное полотенце было приподнято, демонстрируя внушительную степень заинтересованности Миккельсена в сложившейся ситуации. Недолго думая, брюнет скинул ненужный кусок ткани, оставляя лежать перед собой абсолютно голого мужчину в явном любопытствующем замешательстве. Затем, наклонившись, Дэнси неуверенно прикоснулся к члену датчанина плавно двигая рукой вверх-вниз, как бы на пробу, внимая каждый звук, который издавал Мадс. От неожиданности данного действия Миккельсен не смог сдержать прерывистого глубокого вздоха и уставился на Хью с нескрываемой нетерпеливой заинтересованностью, ожидая его дальнейших действий. Увидев столь красноречивое предвкушение одновременно со страхом спугнуть на лице датчанина, Дэнси, наклонившись ещё ниже, неуверенно лизнул головку чужого члена, пытаясь разобраться, какие эмоции это действие пробуждает в нём самом. Это было… нормально. На удивление, Хью мог даже сказать о том, что вкус чужого предэякулята на собственном языке не ощущался мерзким или резко тошнотворным. Напротив, с Мадсом это казалось чем-то… правильным. Если не сказать — естественным. Воодушевившись, он снова лизнул головку, на этот раз уже гораздо смелее и более размашисто, используя всю площадь своего языка, после чего спустился им до самого основания и вернулся обратно, проследив самым его кончиком одну из соблазнительно выступающих пульсирующих венок. Услышав ещё один отчаянный звук удовольствия сорвавшийся с губ Миккельсена, Хью наконец сжалился и вобрал в рот несколько сантиметров плотно сжимая член датчанина губами. Вот тут-то он и понял насколько правильную тактику сведения с ума выбрал. Мадс немного напрягся и судорожно выдохнул, самодовольную ухмылку заменили полузакрытые от удовольствия глаза и еле приоткрытый рот. Смотреть на эту картину разрушающегося самообладания Миккельсена было безумно приятно. Хью старался ориентироваться не только на вздохи, которые Миккельсен, казалось, уже даже не старался сдерживать, но ещё и на собственный опыт. Конечно, он понимал, что все люди разные, и если ему нравилось что-то одно, то Мадсу вполне может быть по вкусу что-то другое, но… По итогу его ориентирование на собственные предпочтения принесло свои плоды, ведь в какой-то момент, когда британец постарался заглотить член Миккельсена на максимально возможную для себя глубину, он почувствовал, как Мадс положил руку ему на голову, ненадолго задерживая его в таком положении, словно умоляя Дэнси взять его ещё глубже, приняв каждый сантиметр в ласковое объятие своего горла, при этом громко и абсолютно несдержанно простонав. И как бы сильно эта несдержанность партнёра не заводила британца ещё больше, всё же Дэнси не хотел отпускать контроль над ситуацией, поэтому как только давление на его голову прекратилось, он тут же, стараясь игнорировать рефлекторные протесты своего горла, начал потихоньку набирать темп. Да, он мог бы и дальше оставаться на комфортной для себя глубине не пытаясь геройствовать, но ему так сильно хотелось доставить этому самодовольному засранцу удовольствие и увидеть, как он рассыпается на части, превращаясь под его прикосновениями во что-то безумно несдержанное и нуждающееся, что Хью, взяв под контроль дыхание, начал опускаться всё глубже и глубже, пытаясь игнорировать рвотный рефлекс и вытекающие из глаз слёзы. Спустя несколько минут подобных фрикций, Хью всё же смог добиться своего и принять член Миккельсена до самого основания, уперевшись кончиком носа в его живот. Челюсть ужасно сводило, по щекам и подбородку продолжала стекать предательская влага, а дыхание и вовсе почти прекратилось, из-за страха вызвать новую волну стыдливых рвотных позывов. И вдруг Хью почувствовал, как Мадс задрожал. После небольшой паузы, когда датчанин, по всей видимости, пытался заново собрать себя воедино, его пальцы перестали просто поглаживать Хью по волосам. Явно войдя во вкус, Миккельсен слегка сжал кудри на макушке британца и резко двинул рукой вниз. — Да, вот так, — начал нашёптывать Мадс. — Молодец. — давление руки стало ещё сильнее, и Дэнси всё же решил позволить датчанину взять контроль. Мадсу нужна была всего секунда. Как только Хью снова поднялся губами по стволу, чтобы уделить внимание побагровевшей головке, Мадс тут же надавил на его затылок с новой силой, вновь заставив британца принять весь его член целиком, после чего абсолютно бесстыдно начал задавать темп и глубину в отчаянной погоне за своим наслаждением. Горло Хью сжалось, а из глаз брызнуло несколько слёз, но он очень старался расслабить мышцы и глубоко дышать, чтобы минимизировать дискомфорт и хоть немного отвлечься от ноющей боли в челюсти, пока Мадс продолжал использовать его рот по своему усмотрению. Спустя ещё несколько мгновений отчаянных толчков он почувствовал, как член в его губах начал пульсировать, изливаясь на его язык весьма внушительным количеством вязкой жидкости чужого освобождения. И как бы ему не хотелось принять это со всем своим достоинством, ведь он действительно любил этого человека и был готов к подобному исходу, когда полностью передал власть в руки Миккельсена, у него это всё же не вышло. Этого оказалось слишком много, поэтому, не выдержав, британец резко закашлялся, пытаясь не задохнуться от обильного количество слюны и горько-солёной спермы, стекающей в горло по корню его языка. Мадс тут же отдёрнул руку, пристально смотря на мужчину, расположившегося у его ног. Затем он наклонился и ласково, словно пытаясь успокоить, положил руки ему на лицо. — Хью, ты в порядке? — Миккельсен провёл большим пальцем по уголкам губ, которые только что доставляли ему неземное удовольствие. Пусть неумело и осторожно, но это не было главными факторами. Само осознание того, что Хью делает это с ним, для него, в первый раз в своей жизни — будоражило кровь и заставляло сердце стучать с невероятной скоростью. Мадс более, чем уверен, что ни один профи с огромным стажем и опытом в данном вопросе не смог бы заставить его чувствовать даже что-то отдалённо похожее на то, что он испытывал сейчас, держа в руках своего любимого мужчину. — Прости меня. — датчанин начал оставлять поцелуи по всему лицу, пока не добрался до губ. Накрыв их своими, он вовлёк Хью в нежный и ласковый танец двух языков, после чего легонько, но с нескрываемым аппетитом начал посасывать то нижнюю, то верхнюю губу брюнета, а когда они отстранялись друг от друга для того, чтобы сделать несколько глотков необходимого воздуха, Миккельсен продолжал шептать извинения и, похоже, не только на английском, но и на нескольких других языках, которыми он свободно владел. — Всё в порядке, Мэсс, правда, — тепло улыбнувшись, ответил британец. Всё и правда было в порядке. Он не собирался устраивать сцену из-за такой ерунды. Тем более, ещё после первой попытки датчанина заставить Хью взять всю его длину целиком, брюнет начал чувствовать, как возбуждение снова накатило на него волной электрического спазма, пробежавшего по всему позвоночнику. А уж после выходки, когда Мадс полностью потерял контроль над собой, сорвавшись на неумолимые, жёсткие, глубокие и карающие толчки, возбуждение не просто вернулось полностью, а чуть не заставило брюнета снова кончить, так ни разу и не прикоснувшись к себе. — Я так долго об этом думал, — заявил Миккельсен, чуть надавливая на губы Дэнси пальцем и смотря на то, как он проникает во влажное тепло, где только совсем недавно было что-то гораздо более внушительное и явно не настолько невинное. — Представлял, как эти прекрасные губы с аппетитом обхватывают мой член, — Хью отвёл взгляд и попытался перевести дыхание, чувствуя, что краснеет от столь прямолинейных и красноречивых высказываний его самодовольного и абсолютно бесстыдного обольстителя, — как бы я сжимал твои волосы, задавая необходимый мне темп, заставляя тебя брать всё глубже и глубже с каждым новым толчком. — неумолимо продолжал Миккельсен, смотря на то, насколько сильно это воздействовало на Дэнси, который лишь судорожно выдыхал и прятал глаза, явно пытаясь не представлять всё то чертовски искушающее распутство, о котором сейчас ему повествовал датчанин. — Как бы ты старался, обводя головку по ободку, надавливая на щёлочку уретры, а затем слизывал предэякулят, помогая себе не только рукой, но и языком, — нащупав подушечкой пальца язык, Мадс провёл по нему, ощущая, что от перевозбуждения британец уже начал слегка дрожать. — И как бы ты послушно проглотил всё для меня. — Тогда вспомни ещё какую-нибудь свою фантазию и придумай, как извиниться за свой поступок. — наклонившись к Миккельсену, прошептал британец. Такой смелый и возбуждающий тон — это последнее, чего можно было ожидать от Хью, который ещё секунду назад стыдливо отводил взгляд, не в силах встретиться с глазами датчанина. — Поверь, мне даже не придётся напрягаться, — также шёпотом ответил датчанин, одной рукой взяв Дэнси за талию и перевернув его на живот, устраиваясь сзади, — и тебе не советую. Мадс положил руки на талию Хью, нежно проводя по бархатной коже, затем спустился вниз, сжал его ягодицы и развёл их в стороны. От таких действий британец чуть не поперхнулся слюной, застигнутый врасплох настолько неожиданным и крайне интимным прикосновением. Обернувшись, он увидел, как Миккельсен смотрит в самое сокровенное место на его теле, явно наслаждаясь открывшимся ему видом. Член Дэнси в таком положении сильно прижимался к его животу, располагаясь между кроватью и телом таким образом, что это приносило небольшой дискомфорт, постоянно напоминая о том, что и его эрекции тоже хотелось бы получить необходимое внимание. — Хью, я же сказал, расслабься. — Мадс дотянулся до его головы и ткнул лицом в подушку, — и получай удовольствие. — с этими словами мужчина вновь вернулся к начатому. Склонившись, Миккельсен сначала слегка надавил на промежность, а затем добавил язык. Хью резко двинулся, пытаясь одновременно отползти и насадиться поглубже, но из-за противоречивости этих двух действий он просто дёрнулся куда-то в сторону и застонал в подушку. Дэнси пытался прочувствовать этот момент, отдаться полностью в руки его прекрасного мучителя, и хоть мозг кричал «абстрагируйся» — он наслаждался, стонал и выгибался от удовольствия, пока все его принципы, рушащиеся в это мгновение, всё ещё не могли с этим смириться. Это же неправильно, грязно, неприлично. Это должно было быть отвратительно в конце концов! Но брюнет таял под этими ласками. Он стонал, уже не сдерживаясь, теряясь и идя ко дну в этом океане новых чувств. Он стискивал бедную подушку, подвывал и просил ещё. И, когда британец уже подумал, что вот-вот кончит во второй раз просто от малейшего трения членом о ткань простыни, а также ощущения, что Мадс настолько самозабвенно вылизывал ему зад, он почувствовал что-то ещё. Прохладные от смазки пальцы заменили собой язык, пока что просто массируя вход. Но Хью уже этого было мало. Ему хотелось почувствовать Мадса внутри себя, а эти скорее дразнящие ласки только усугубляли положение. Спустя минуту таких влажных поглаживаний, что казались Дэнси скорее экзекуцией, Мадс отстранился. Лишившись языка и любой другой стимуляции, он приподнял бёдра, дабы показать Миккельсену, что он уже готов. Датчанин мог бы и не ждать этого очевидного согласия, но всё же помедлил несколько секунд, а затем поднялся, располагаясь над Хью и постепенно начиная вводить один палец. Британец затих, даже не двигая бёдрами и, казалось, не дыша. Он почему-то думал, что как только палец окажется в нём — его резко накроет волной боли. По крайней мере в интернете он нашёл только отрицательные отзывы, которые совсем не оставили надежд на то, что секс пройдёт хоть как-то приятно или хотя бы безболезненно. Конечно, о первом после прочтения, ему оставалось только мечтать, уповая лишь на то, что вдруг со вторым пунктом ему повезёт хоть чуточку больше. — Эй, не напрягайся ты так, — Мадс опустился к его голове и выдохнул эти слова прямо в шею, посылая по спине Хью очередную волну крупных мурашек. Почему-то именно тяжесть чужого тела, его тепло, и ощущение перекатывающихся мышц на животе и руках датчанина успокоили брюнета. Конечно, Дэнси понимал, что Миккельсен не сделает ему больно, что его волнения были беспочвенны, но мозг Хью всегда был устроен таким образом, что пока он сам в чём-то не убедится и не испробует на себе — его мысли будут зациклены только лишь на самых плохих возможных вариантах развития событий. — Вот так, умница. — оказалось, что пока британец был глубоко погружён в собственные размышления, его тело успело расслабиться, и весь палец Мадса проскользнул внутрь без особого сопротивления. Смазка сделала своё дело. Палец датчанина легко скользил по стенкам пока ещё тугой промежности, но боли не было, и Хью действительно начал расслабляться. Фрикции были медленными и мягкими, Дэнси чувствовал, как под плавным давлением поглаживающего пальца проход постепенно стал расширяться. Не сказать, что сильно, но нажатие на стенки было уже не столь ощутимо. Спустя ещё несколько минут неторопливых толчков, Хью почувствовал, как от не очень удобной позы его нога немного затекла, поэтому он постарался улечься поудобнее, как вдруг вскрикнул от ощущения, что его будто прошибло разрядом тока из-за того, что палец Миккельсена уткнулся в какое-то нереально чувствительное место внутри него. Мадс, увидев столь яркую реакцию, вернулся к этой волшебной точке и начал на неё слегка надавливать при каждом новом движении, выбивая из Хью изумительно красноречивые и громкие стоны. У британца шли мурашки по коже, возбуждение расходилось по всему телу, пробивая сильной дрожью поясницу и ноги, заставляя выгибаться и сжимать в пальцах всё, что попадётся под руки. От этого его член дёрнулся и возбуждение, которое чуть спало пока Миккельсен вводил палец, снова вернулось с ещё большей силой. Не давая нормально привыкнуть к стимуляции одним пальцем, Мадс тут же добавил второй, поглаживая другой рукой британца за плечо. — Вот так, хороший мальчик, — подбодрил датчанин, не теряя времени добавив третий палец. Хью зашипел, почувствовав небольшое жжение и боль, но Миккельсен тут же начал успокаивать его, целовать и шептать настолько приятные и ласковые вещи, что брюнет растаял и в конце концов уже просяще стонал, красноречиво выгибаясь в пояснице. — Мэсс, пожалуйста, — хныкал Дэнси, двигая бёдрами, насаживаясь на пальцы всë более жадно. Это доселе неясное, непонятное и неизведанное чувство побуждало его делать все эти вещи, которые ещё месяц назад он бы посчитал ужасными, постыдными и отвратительными. Это чувство заставляло его бесцеремонно стонать на весь номер, срывая голос в мольбах одному единственному человеку. Пальцы покинули уже податливый вход, заставив британца почувствовать внутри себя пустоту. Это ощущалось настолько странно, необычно, и даже дискомфортно, что Хью не смог сдержать лёгкого просящего хныканья, сорвавшегося с его губ. Он уже привык к этому чувству и когда его вдруг не стало, Дэнси снова захотелось почувствовать себя заполненным, только вот ему показалось, что пальцев было бы уже недостаточно. — Потерпи, elsket, — прошептал Мадс, приставляя уже скользкую от смазки головку своего члена ко входу британца, после чего потихоньку, сантиметр за сантиметром, не торопясь, начал вводить его в дрожащее пульсирующее отверстие. Хоть Хью и был достаточно растянут, Миккельсен всë ещё медлил, ведь боли в их первый секс не должно было быть от слова совсем. Датчанин волновался о комфорте Дэнси гораздо больше, чем о своём собственном удовольствии, поэтому даже если бы он не чувствовал, как прекрасно тугие и тёплые стенки любовно обхватывали его длину, он бы всё равно сделал всё, чтобы брюнет стонал под ним, поднимая с коек всех постояльцев отеля. — Вот так, молодец. — подбодрил Мадс, почувствовав, что брюнет наконец принял в себя всю длину. Дэнси часто дышал, пытаясь понять, что чувствует. Его как будто распирало, но, тем не менее, это было приятно. Мадс привалился к его спине, одной рукой поглаживая по бёдрам, второй опираясь на упругий матрас, и начал двигаться. Сначала медленно, только набирая темп и подбирая нужный угол, чтобы при каждом новом толчке проходиться по простате, а затем, почувствовав, что Хью полностью расслабился, забывшись в омуте слегка болезненного наслаждения, начал двигаться резче, срываясь на быстрые, неумолимые фрикции. Брюнет, как и ожидалось, оказался настолько чувствительным к стимуляции, что снова заскулил, сжимая в пальцах несчастную подушку, активно прогибаясь в пояснице и громко постанывая, желая большего. — Господи, какой ты тугой, — шептал Миккельсен, одной рукой придерживая британца за талию, а второй поглаживая по бедру. После столь долгих прелюдий и ласк датчанин хотел начать вбиваться в Дэнси сразу настолько быстро, как только мог, но к счастью, у него всё ещё работал мозг, так что темп он увеличивал постепенно. И уже через несколько минут после его полного проникновения по всему номеру были слышны только пошлые быстрые шлепки кожи о кожу, и несдержанные просящие стоны Хью, который абсолютно перестал себя сдерживать. — Мэсс, — чувствуя скорую разрядку, простонал Дэнси, — быстрее… Пожалуйста. — Ты просто сводишь меня с ума, — прорычал Мадс. От подобных слов Хью напрочь сносило крышу, заставляя его закусывать угол подушки, чтобы перестать звучать настолько нуждающимся, — тем, как ты сжимаешь мой член, — продолжал говорить Миккельсен, заканчивая каждую новую фразу резким и жёстким толчком, — как пытаешься сдерживать стоны, — датчанин поднял корпус Хью, прижав его спину к своей груди, — как дрожишь и выгибаешься мне навстречу… — продолжал он нашёптывать, обжигая кожу Дэнси горячим дыханием. — Давай, покажи, что ты мой, перестань сдерживаться. — те подвывания, которые до недавнего времени издавал Хью, отчаянно поскуливая в подушку, без останавливающей материи превратились в полноценные развратные громкие стоны, которые наполнили номер сразу же, как только Мадс оторвал британца от матраса. Рука датчанина прошлась по животу брюнета и слегка сжав его член, начала двигаться в такт собственным движениям бëдер. — Мэсс, — Дэнси снова и снова произносил это имя, пока наконец не почувствовал, как волна удовольствия накрывает его, заставляя мышцы сжиматься в приятной оргазменной неге, а сам он всё ещё выгибается и двигается навстречу чужим бёрдам. Через несколько движений за ним последовал и Мадс, прикусив в тот момент такое уязвимое и напряжённое плечо Хью, на что британец завыл ещё сильнее. Дэнси обессиленно упал на кровать сразу же после того, как излился в руку Миккельсена так обильно, что несколько капель даже попали на шёлковую, мягкую и такую манящую простынь под ними. Сам же датчанин ещё несколько секунд пытался перевести дух — лёгкие истошно и слишком быстро сжимались, не оставляя мужчине даже возможности глубоко и спокойно вдохнуть, а перед глазами водили хороводы разноцветные пятна. Всё же через минуту Миккельсен смог совладать с собой, вышел из Хью и прилёг на кровать рядом с ним, влюблённо смотря на самого прекрасного человека в его жизни, рукой зарываясь в мягкие, немного запутавшиеся кудряшки. — Это было просто… — Дэнси первый прервал немного затянувшееся, но приятное молчание между ними, но Мадс решил закончить фразу за него: — Прекрасно? — попытался предугадать конец предложения Миккельсен, делая отсылку к последней фразе Уилла в сериале. — Ахуительно. — неожиданно даже для самого себя выпалил британец, посмеиваясь и глядя на мужчину, открывшего для него новый неизведанный и такой восхитительный мир. Он чувствовал себя так, как будто его заставили пробежать марафон, всë тело слегка ныло, мышцы, которых, как ему казалось, вообще не существовало, сейчас горели адским пламенем, а бедные органы пытались судорожно стабилизировать его состояние, работая на износ. Он чувствовал усталость, жажду и… любовь. Смотря на Мадса, лежащего рядом с собой, такого же потного и уставшего, Хью понимал насколько сильно любит этого человека. Любит всё в нём, любой звук, движение, эмоцию, которые он выражал и дарил британцу. Красота в глазах смотрящего. В глазах брюнета Миккельсен был идеален. Все его недочёты или недостатки, если такие, конечно, и были, в его глазах были прекрасными, просто потому что это был Мадс. Хотелось напоминать ему о своей любви постоянно, днём и ночью, прекрасно понимая, что он и так всё это знает, поэтому любые слова тут были бы излишни. — Там у тебя телефон вибрировал. Принести? — лениво потягиваясь, прервал тишину Миккельсен, переворачиваясь на живот и смотря в глаза Дэнси. Хью на несколько секунд залип на безмятежное лицо датчанина, настолько привычное и прекрасное. — Да, и захвати воду, бутылка на столе. — прохрипел британец, стараясь смочить пересохшее горло еле-еле выделяющейся слюной. Где-то с минуту Мадс отсутствовал, в это время Хью лежал, смотря в потолок, думая обо всём и ни о чём одновременно. Мужчина показался в дверном проёме, отбрасывая длинную тень прямо до самой кровати. Его подтянутый силуэт в тусклом свете луны завораживал британца, так сильно, что он не мог отвести взгляд. Тем временем датчанин спокойно прошёлся до кровати и плюхнулся на неё, чувствуя, как под ним прогибается матрас. Он был абсолютно доволен таким окончанием дня, это было видно по глазам, в которых зрачок захватил большую часть радужки, то ли от столь неяркого бледного света, то ли от вида распластавшегося Дэнси, что не мог не радовать. Миккельсен протянул бутылку британцу, смотря на него со всем обожанием. — Спасибо, — Хью улыбнулся, сверкая белоснежными зубами и начал жадно пить из бутылки. Мадс в это время наблюдал за тем, как ритмично поднимается и опускается кадык Дэнси, как мышцы на его руке напрягаются, сдавливая хлипкий пластик, в надежде выжать из неë как можно больше живительной влаги, как благоговейно он, прикрывая глаза, наслаждался долгожданным избавлением от жажды. Брюнет окончательно сомкнул веки, жадно глотая прохладную воду пока, наконец-то не выпил всë до последней капли. Вспомнив о том, что рядом с ним лежал ещё один человек, который, наверное, тоже хочет пить, учитывая недавние события, Хью виновато посмотрел на Миккельсена и потряс пустой бутылкой. — Прости, если ты хочешь, я могу сходить ещё за одной. — он уже было начал вставать, как датчанин перехватил его за предплечье, впечатав снова в кровать и впившись в его губы также жадно, как и несколько минут назад, но более лениво и неспешно сплетая их языки. — Ничего, я не хочу пить, всё в порядке. — ответил Мадс, успокаивая британца. И он, видимо, удовлетворившись ответом, перевëл взгляд на телефон, который датчанин принёс вместе с водой, просматривая последние непрочитанные сообщения. — Ну, и кто там у нас такой настойчивый? — Миккельсен подполз выше так, чтобы видеть в случае чего экран телефона, но внимание обращал всë равно только на лицо Дэнси. На то, как мужчина прищурил глаза, силясь различить буквы и понять суть текста. — Это… — Хью сделал небольшую паузу, дочитывая сообщение, — адвокат. Он написал, что Клэр дала развод. — и сразу же на губах брюнета расцвела улыбка, он повернулся к Мадсу и получил ещё один поцелуй. — Какой счастливый, — хрипло посмеялся Миккельсен, встав с кровати и натянув штаны. — Смотри, не сильно расслабляйся, развод — разводом, а предстоящие свадебные хлопоты никто не отменял. — и с этими словами датчанин, как ни в чём не бывало, удалился на балкон, дабы удовлетворить свою потребность в никотине. Хью в это время сидел и обрабатывал информацию, мозг после предыдущих событий ещё не работал как обычно. Так много всего произошло за эти дни, Дэнси казалось, что он совершенно точно сойдёт с ума, если жизнь продолжит удивлять его настолько часто. Как только до британца дошёл смысл брошенной вскользь фразы Мадса, он тут же вскочил, бросив телефон в неизвестном направлении и, нацепив первую попавшуюся одежду, выбежал из комнаты, крича на датчанина.