Записки под вино

Ты никогда не ожидала, что в один прекрасный день окажешься знакома с ним. Работая независим разведчиком, будь то правительства, мафии или же ребят из ВДА, ты никогда не ожидала встретиться лицом к лицу с самим Дьяволом. Будучи одной из лучших, не имея «способности», ты смогла взобраться так высоко, сравнивая свою неуловимость с любовью госпожи Фортуны. Наверное, всё было слишком хорошо, не стоило лезть в самое пекло из-за простого интереса к персоне нон грата. Не было никаких сомнений в том, что, проникая на базу «Небожителей», ты была готова умереть. И почему? Из-за простой скуки или же были какие-то другие причины? Что ж, это вполне… — Возможно, — шепчешь себе под нос, пробираясь по темным коридорам. Никто не знал твоего прошлого, впрочем, как и ты сама. Удочеренная другими людьми, забранная прямиком из России, Т/И не знала кто она такая. Бесчисленные попытки отыскать истину, цепляясь за каждый клочок потерянной информации, привели тебя к одному из врагов всего мира — Достоевскому. Единственное, что ты помнила из детства — аметистовые глаза, какого-то из детей приюта. Иногда, тебе снилось, что вы были близки: играли вместе, защищали друг друга и конечно же отдали первый поцелуй. Маленькие дети, истерзанные жизнью в русском приюте, на удивление не таком уж и плохом, благодаря благотворительности влиятельных людей, вы были близки. У тебя никогда не было целей, кроме разве что узнать кто ты. Наверное, это единственная причина, которая позволила Дазаю повременить со своей смертью и бесконечными попытками реализации. Она же обещала ему, что разделит участь шатена, выполнив своё собственное задание. Нет, у вас не было отношений. Наверное, не было. Просто два потерянных человека, знакомых с самыми мрачными углами души друг друга, знающими наизусть рану каждого — вы были близки. Настолько, что остальным казалось это любовью. Настолько, что каждый знал твоё лицо и статус неприкосновенности, потому что единственный с кем ты могла умереть, был он. Ты не обманывала, всегда говорила правду, потому что Осаму видел твою ложь, за тысячу километров, как и ты его. Он знал, куда ты уходишь, и знал зачем, поэтому оставляя едва целомудренный поцелуй на его губах, ты просто ушла, шепча: — Спасибо, и до встречи на той стороне… Он беззвучно, почти что мертвецки улыбнулся, пряча новую дыру в своей потерянной душе. Смотря на твою спину, шепча так же печально: — Чистое самоубийство. Вы не любили друг друга, но он любил. Ты знала, именно поэтому он отпустил, поэтому не смог остановить. Уничтожить надежду того, кого любишь собственными руками — выше сил великого Осаму Дазая. На самом деле, он был трусом. Коридоры, повороты, коридоры. Сколько ещё будет отделять тебя от истины? Ты не могла сдаться, никогда, в особенности зная, что единственная нить к твоей истине — Федор, мать его, Достоевский. — Ты опоздала. Его спина величественно смотрела на неё, когда двери открылись. — Ты не писал точного времени, Дост-кун. Растягивая каждое слово, как ребенок, Т/Ф уселась на свободный стул, поднося к своим губам чашку чая. Он не смотрел, а она не была уверена, тот ли мальчик из её воспоминаний сделал всё это. Терять было нечего, в противном случае она просто умрет, не оставив после себя ничего. Идти в логово Дьявола, по его указке, рискованно. Раз уж идти на риск, то до самого конца. — Чай вкусный, спасибо, однако не думаю, что нам стоит терять времени. В конце концов, я знаю, что ты можешь сделать. Использовать русский — непривычно. Смотря своими огромными глазами на то, как он вздрагивает — смеешься. Сам Дьявол не удивился, так что можно считать это победой. — Однако ты здесь, зачем? Только теперь ты смогла рассмотреть его. Белый, будто снег, костюм с этой глупой шапкой. Надменный усталый взгляд аметистовых глаз, вальяжная поза со скрещенными ногами и руки, собранные в замок. — Наши вопросы действительно схожи, Федор. Тогда, я надеюсь, что каждый добьется того, что желал получить… Я начну. Поднимаясь со своего места, ты подходишь к нему вплотную, наклоняясь для того, чтобы рассмотреть его глаза. Пальцы скользят по его лицу, оставляя горячее касание на щеке. — Был ли ты моим ответом? Спрашиваешь тихо, не отрывая взгляда. Ты уже знала, как и он. Хмыкая, то ли от твоей смелости, то ли от твоей глупости, мужчина прижал тебя к стене, быстро меняя локацию вашего прибывания. Ты просто не могла стоять выше него, поэтому приходилось использовать такие методы. — Не испытывай моё терпение, Т/И, — его губы оказались слишком близко к уху, вызывая легкую дрожь, — я был достаточно сдержан, как тот, кто пригласил, не переступай черту. — Мы оба знаем, что один из не покинет этой комнаты. Так что моя дерзость оправдана, — шипишь, пытаясь отвернуться. Его тело, что так нагло прижимает тебя к стене, вызывало слишком сильные эмоции. Его глаза, те самые, которые ты искала, были холодны, как лед на Неве. Прерывистое дыхание одно на двоих. — Неужели уже попрощалась со своим нареченным? — его зубы больно впились в шею, оставляя красные отметены, — Не представляешь, как мне хотелось уничтожить его, видя рядом с тобой. Он довольно улыбнулся, видя твою растерянность. Губы, которые подрагивали и красные от смущения щеки — ему льстила твоя реакция, как и пистолет, упершийся в его сердце. Красные, искусанные от нервов пальцы провели по твои губам, слегка надавливая. — Ты выросла, — выдыхая прямо в губы, он приник к ним сжимая в жестком поцелуе, — мой отважный, умный ангел. Тихий стон, что ты издала, стал музыкой для его ушей. Нехотя отрываясь от тебя, он прошелся по руке, прижимая дуло ещё ближе, не позволяя дрогнуть. Фёдор бы никогда не признал, что жаждал этой встречи слишком долго, настолько, что дрожь в коленях пробирала, когда ты открыла дверь, а сердце билось слишком странно для него. — Я дам тебе шанс выжить, — спокойно проговорил он, — но только одну попытку. Стреляй, если хочешь уйти от меня. Другой возможности не будет, мой ангел. — Если я выстрелю, то убью себя, если не выстрелю, то тоже умру. Я не эспер, не знаю где на самом деле начинается твоя иллюзия, но, — прижимая ствол к собственной голове, ты улыбнулась, — ты знаешь. Смотреть на удивленное лицо Фёдора — радость, её маленькая победа, так и не озвученная выстрелом. Она добилась высот с помощью своих навыков, конечно, ты знала, что он так поступит. Отправит прямо вон из своей иллюзии, заставляя проснуться рядом с другим, слушая в голове тихое: — Не сегодня. И пусть Достоевский никогда не произносил слов любви, но ты всегда знала, что он не даст тебе умереть, потому что его слабое место и единственная надежда — ты. Его дар и проклятье — ты.