Кунизаи

По проветриваемой палате гулял слабый ветерок, но накрытому пледом пациенту было не холодно. Дадзай лежал на боку, к одной руке был приклеплён катетер синего цвета, в темноте казавшийся ещё более тёмным. Ночью хочется только спать, а не решать внезапно возникшие проблемы. После того, как он и Ацуши вернулись в Агентство, всë шло хорошо, как обычно. Коллеги болтали между собой, обсуждали нелепость ситуации, в которую попал Тигр и в целом весело проводили время. Даже Куникида учавствовал в разговоре, а не как обычно, злился и бурчал себе под нос о том, что работа сама себя не сделает. Позже тот твёрдо для себя решил, что на миссии под прикрытием, кои были очень редки, Тигра не ставить. Всё же Танидзаки справлялся с этим куда лучше. Он обязательно обсудит это с директором. В положенный час все разошлись, офис закрыли на ключ и поехали по домам. Дома всë тоже шло хорошо. Они приготовили ужин, Дадзай немного поныл о том, что они не зашли в магазин и не захватили упаковку сока. Куникида с внутренней радостью сходил в магазин за литровой коробочкой апельсинового. А потом Дадзай почувствовал холод под кожей и замер, но внутренние ощущения решили умолкнуть и супруги сели за стол. Перед самым отбоем ситуация повторилась, но теперь, в полной темноте, Дадзай заметил бледно-голубую вспышку, как от собственной способности. Подумав, что случайно коснулся чего-то, что было создано из блокнота Куникиды, он успокоился и не стал обращать внимания на привычную тошноту и лёгкое головокружение. И действительно, в шаге от него лежал лист бумаги. Ночью же его разбудил невыносимый внутренний холод и боль в боку, сопровождаемые головной болью и чувством тошноты. И опять голубая вспышка, мелькнувшая на пару секунд. От неё проснулся Куникида и заметив, что что-то не так, пришел в ужас от теплого лба и холодных конечностей омеги. Дальше жалобы, скорая, повторные жалобы уже фельдшерам, поездка до больницы и он здесь. Час катания по процедурным и без того с плохим самочувствием умотал ещё сильнее, и единственное, чего хотелось - спать. Но пришлось терпеть процедуры, взволнованные сообщения Куникиды, которого не пустили на этаж, повторный пересказ жалоб дежурившему врачу, и только после этого он смог спокойно лечь и отдохнуть. Пульсирующие виски не давали заснуть, как и не вытащенный из сгиба локтя катетер, создающий неприятные ощущения. В сон удалось погрузиться лишь ближе к утру, зарывшись носом в подушку, и прикрыв глаза от света каштановой чёлкой. Утром его разбудили рано. Медсестра пыталась аккуратно поставить капельницу, не сильно потревожив пациента, но ей это не удалось. Дадзай сам вытянул нужную руку ей на встречу, стараясь подремать ещё немного. Когда медсестра ушла, покой нарушил проснувшийся в животе ребёнок, решив начать свои детские активности с утра, перемешав все внутренности отца. Дадзай готов был выть от плохого самочувствия и недосыпа. Дверь палаты открыл лечащий врач ближе к обеду. — Уникальный случай! Он, судя по вашему рассказу, скорее всего тоже одарённый! У совсем немногих детей способность раскрывается ещё в детстве, а в утробе — совсем редкость! Дадзай не разделял счастья незнакомого ему мужчины. — Однако, дети, чаще всего получают способность не идентичную, но очень похожую на способность одного из родителей, если конечно они оба одарены. Так уж вышло, что ваша способность в большей степени повлияла на формирование дара ребёнка, чем способность вашего мужа, а из-за специфики вашего дара произошёл конфликт. Практически то же самое, что резус-конфликт. Это создаёт опасность только для вас, однако большую... Он ещё долго говорил, но Дадзай вынес следующее: процент угрозы ребенку совсем не значительный на таком сроке, но вот при возникновении новых приступов Дадзай может лишиться и парочки внутренних органов. Куникида названивал часов с десяти, и не мог успокоиться, жалуясь на то, что его не пускают и ничего не говорят. Дадзай, лишь бы прекратить этот балаган, попросил уходящего врача переговорить с ним, дабы он хотя-бы одну жалобу отбросил из своего списка и немного успокоился. Если эта информация его вообще успокоит. Так же омега понял, что пролежит в этой комнате с бледно-жëлтыми стенами ещё долго. Особенно учитывая, что это не все его проблемы. Ещё в самом начале беременности он был предупреждён, что его организм, не совсем готов к выращиванию ребенка, в чём виноваты бывшие травмы и генетика. Плод получает энергию и питательные вещества от омеги, что вынашивает его. Только организм Дадзая не мог дать всё нужное так просто, с чем связано плохое самочувствие и куча рисков, особенно на последних месяцах. Ребенок, изьясняясь просто, брал необходимую энергию из жизненной силы омеги, устраивая феромонам дискотеку, а внутренним органам игру на выживание. Слишком много всего, но он согласился на это, не сказав ничего своему альфе. А тот бы его по головке не погладил за очередное самопожертвование. Но теперь поздно, и уже не важно узнает тот или же нет. Ничего не изменится и дальше лишь судьба решит, что произойдёт. Будет ли она благосклонна к нему на этот раз, или же нет? А верил ли он в судьбу вообще? Умирать не хотелось. Очень хотелось увидеть какую жизнь он может породить. Хотелось убедиться, что он не только психопат, на счету которого тысяча грехов. Хотелось знать, что он способен на чудо, на счастье, на безграничную любовь, в которую никогда не верил. И которую никогда не заслуживал. Говорят, что дети любят безвозмездно. Их любовь, их чувства самые чистые, и самое главное для них, просто чтобы кто-то оставался рядом. А любовь родителя к своему ребёнку безгранична. Только они способны искренне радоваться за достижения другого человека, не ждать ничего взамен и любить за просто так, зная, что это навсегда. Почувствовав на двадцатой, или около того неделе первые шевеления, Осаму испытал нечто подобное. Это было очень слабое, незначительное, булькающее ощущение в животе, которое и пинком то не назовёшь, но оно было. Сам факт того, что это будущий человек, он живой и уже что-то умеет делать, уже радовал, и окситоцин пробивал потолок, когда он пошёл к Куникиде в другую комнату. Куникида смог почувствовать это лишь позже, когда ощущения стали более чёткими и стали видны даже снаружи. Записанная в дневник событий дата и воздушные шарики, через которые не разглядеть потолок гостиной, говорили о том, что он тоже счастлив. А теперь возможно в бешенстве, когда узнал о том, что от него скрывали целых полгода. Но новых сообщений и звонков не поступало. Возможно он всё ещё слушает длинный монолог врача, либо же уговаривает того пустить его на этаж, а лучше в палату, чтобы самолично надавать по башке.

***

Кацушито и Йосано показались на глаза уже к трём часам дня, с требованием начать всё обследование заново. На привезëнную каталку Дадзай возмутился. — Я, вообще-то и сам ходить умею. — Не сомневаюсь. — Тогда зачем это? — Так будет лучше. Кацушито никогда не был многословен. С самой первой встречи единственным врачом для Дадзая оставался Мори, потому, что тот никому больше не доверял. Но, будучи пятнадцатилетним мальчишкой, к нему привели нового взрослого в белом халате и... Это был исключительный случай, они не могли не доверить подростка этому человеку, зная, что он с безупречностью выполнит возложенную на него заботу о лохматом хмуром ребёнке. И он справился. Никому не было ясно, почему, капризничая даже с Мори, Дадзай беспрекословно и покорно подставляется под руки нового медицинского работника. Только Босс Мафии облегчëнно вздохнул, переложив свои тяжёлые обязанности на другого. А Дадзай никогда не жаловался и не разговаривал с новым работником больницы, и не собирался. Опять ультразвуковое исследование. Анамнез. Рентген. Кардиография. Затем три полных пузырька крови. Катетер так и не вытащили, оставили на потом. И вот он снова в палате со странного цвета капельницей, с поясом, показывающим сердцебиение плода и тонометром на другой руке. Тонометр включался каждые десять минут, надуваясь и тихо пикая. Дадзай отсчитывал секунды до следующего включения. Числа получались разные: от пятьсот восьмидесяти восьми, до шестисот четырёх. Часовое одиночество нарушилось стуком в дверь. Кацушито вошёл, в руке держал медицинскую карту, то и дело тряс ею, да и в целом, выглядел нервно. На пару секунд взглянул в глаза лежащему, а после направил взгляд на приборы, бегая им туда сюда. Он никогда долго не смотрел в глаза Дадзаю, все годы, что они были знакомы. — Тебе будет лучше остаться здесь до конца срока, чтобы оставаться под круглосуточным наблюдением, — в итоге Хироши решил остановить взор карих глаз на кардиомониторе и уселся на небольшой крутящийся стул, возле кровати пациента. Новые данные в медицинской карте были изучены вдоль и поперёк, даря неутешительный настрой мужчине. — Круглосуточное? А ночью, пока медсестрички спят на посту, тоже считается за наблюдение? Альфа посмотрел на Дадзая, затем вернул голову в прежнее положение, чуть слева. — Я обеспечу тщательный присмотр за тобой лично. — Но и ты не должен молчать, Дадзай! — как всегда ослепительная, Йосано изящно вошла в помещение. Когда дело касалось её работы, она не могла не быть серьёзной и требовательной. Сколько раз эта женщина читала ему нотации о том, что лишь усилиями врача не получится полностью излечиться и желание самого пациента тоже имеет значение. — Я думал тебя пытает Куникида. — Твой суженый сейчас лезет на стену, переступая через принцип не подкупать людей, ради достижения цели. — Как всё плохо, — Дадзай давно сбился со счёта и очередное включение тонометра стало небольшой неожиданностью. Уверенная в себе Йосано скрестила руки на груди и встала прямо перед омегой, пугающе возвышаясь. Чувствуется авторитет. Девушка молчит и гипнотизирует. Дадзаю это не нравилось. Он мог выдержать, но так не хотелось тратить время за немой битвой. — Да что?! — Дала бы подзатыльник, если бы можно было. Бестолочь. Всё лечится, а ты просто любишь игнорировать проблему до самого конца. Если окажешься в гробу, я тебя самолично воскрешу. У тебя нет права умирать, запомни наконец! — до самой последней фразы её голос был чётким и холодным. У каждого есть свой предел терпения и девушка свой истратила. Сколько раз ранее она спасала его от неудачных попыток уйти из жизни? Сколько из этих попыток стали неудачными только благодаря ей? Сколько раз она латала его даже самые незначительные травмы? Ей никогда не было сложно потратить на него даже один крохотный пластырь из-за мелкой царапины. Однажды он поблагодарит её как подобает. Разговор закончился подписанием бумаг. Чтобы не просить медленнодумающего в принятии сложного решения Куникиду о согласии на медицинское вмешательство, Кацушито подумал об этом заранее, обсудив все моменты с Дадзаем и Йосано. После девятого звонка на телефон девушки она соизволила взять трубку, после чего незамедлительно выскочила, не скрывая раздражения. Через пару минут она вернулась впихнув Доппо в палату и вытащила за шкирку Кацушито. Прежде чем закрыть дверь она громко оповестила о том, что Куникида совсем потерял рассудок, раз пытался прошмыгнуть мимо охраны, даже не попытавшись ничем откупиться. И вот они остались одни. Занудная лекция. Сжимающиеся кулаки от невозможности хорошенько врезать. Никому не нужный беспокойный лепет. Тысяча мелких поцелуев в макушку, виски, лицо и уши — всё это Дадзай покорно терпел от своего альфы, дав ему ответный поцелуй, тёплые руки и тихое мурлыканье в ладонь.