Кунизаи

Обнимает, уткнувшись в затылок пушистых волос, хочется чихнуть, но нельзя разбудить. Тот впервые за очень долгое время не мучается от бессонницы, а тревожить и без того чуткий сон просто верх наглости и высший из грехов. Тёплое одеяло. Телевизор всё ещё работает, надо бы выключить, только некому, пульт слишком далеко. Куникида бы встал и выключил, но ему некогда, нельзя просто так игнорировать пункты из его Идеала. Каждый день, в планах на день всегда было записано «нежности». В начале отношений Доппо просыпался на десять минут раньше, чтобы выполнить этот пункт с утра, «для хорошего настроения», но постепенно Дадзай отучил, твердя, что десяти минут в определённое время мало, и утверждал, что «Идеал» сведёт в могилу их обоих. Веет лёгкой прохладой, и он набрасывает плед чуть повыше на плечи, прикрывая шею Осаму, это немного сложно с одной рукой, вторая прижата, но надо. Омега немного хмурится и поджимает ноги, кутаясь и прижимаясь к альфе сильнее. Куникида старается не шевелится и свободной рукой приобнимает округлившийся живот. Он фантазирует: может он был бы больше, если бы Дадзай, как и ожидалось по началу, как все омеги в положении будет налегать на еду и разные вкусовые сочетания которые не очень то сочетаются, но этого до сих пор не произошло. Наоборот, с аппетитом были большие проблемы из-за чего вес за эти полгода не прибавился ни на килограмм. Только вначале Куникида ещё покупал продукты про запас, настраиваясь мысленно на "хочу" в два часа ночи и перепады настроения, но... ничего. Половина продуктов в холодильнике пропадала зря и шла на выброс, а после он перестал тратится и просто ждал волю случая, когда его разбудят и скажут что-то по типу "я хочу крабов в шоколаде" и посмотрят смущёнными и сонными глазками. Сонными глазками на него смотрят, смущёнными иногда тоже, хотя у этого человека стыда никогда, казалось бы, и не было, но чаще смотрят уставшими, что не радовало совсем. Единственное, что изменилось в поведении, касаемо всех слухов про перепады настроения, беспричинные слёзы, чувствительность и тому подобное, это то, что тот стал более ворчливым, обидчивым и театральным. Нет, не стал ещё больше драматизировать, говоря про театральщину, да и кривляний было не так много, как ранее. Театральщина скорее просто не исчезла, этого будет достаточно. Дадзай, который никогда не любил объятия и прикосновения, или же, если это была необходимость, был довольно сдержанным, стал очень тактильным. Любил прикасаться и утыкаться головой в плечо, а спал почти всегда в обнимку или к чему-то прижимался (стена, подушка, муж). Ещё Дадзай полюбил мягкие вещи. Он и раньше их любил, но теперь, когда он почти всё время сидел дома, Куникида в основном видел его укутанным или в несколько кофт, будто он мёрз, или в одеяло. Иногда все пледы и одеяла с подушками были материалом для строительства своего домика, или, как нравилось думать Куникиде, гнезда. Дадзай отнекивался от такого названия его новостройки. Бывало, что этот комок из постельного белья никто не хотел и не соглашался убирать, поэтому приходилось спать в нём. А что, очень даже удобно, но Куникида иногда возмущался, потому что, по его мнению, кровать всегда должна быть аккуратной и «нормально постеленной». Дадзай обижался и пытался уснуть один в своём домике, только не получалось. Всё тело болело, мучила усталость и бессонница - иногда всё это мучило и когда спишь с супругом, но с ним всегда было как-то спокойнее и не так сильно беспокоило. Куникида знал, шёл на компромиссы, обделял себя, переступая через недовольства и принципы, Дадзай же упёртый до ужаса, поэтому защищая свою гордость страдал на протяжении почти всей ночи, пока Куникида не приходил и не заставлял или идти спать с ним или не ложился рядом, обнимая. С того дня Куникида всё ещё часто строил из себя заботливого параноика, но быстро огребал за это, так что только вздыхал и пытался ничего не делать. Сегодня в офис они договорились ехать вместе. Что там делать Дадзаю, непонятно. Тот утверждал, что заплесневеет и умрёт от скуки или разложения, сидя в квартире. На предложение погулять также был получен отказ и возмущённая моська.

***

- Номер родителей знаешь? Или воспитанием такого как ты никто не занимается? Ацуши хотел бы ответить, только не успел, пришёл второй и начал поторапливать своего коллегу, чтобы "не церемонился с этим отребьем и шевелился". Накаджима давно привык, что его могут назвать отребьем, низшим слоем, изгоем, могут избить, но если раньше он и сам считал себя никчёмным, и на все эти слова только виновато опускал голову, то сейчас не желал слушать оскорбления в свой адрес. Конечно, в некоторые моменты, он всё ещё считает себя выродком недостойным жизни, но теперь не позволит посторонним людям бросаться на него с этим. События, связанные со Смертью небожителей подкосили, потрясли и изменили многих. Накаджима Ацуши не исключение, хотя ему ещё работать и работать. Сейчас бы повозмущаться, но он и сам как-то не горел желанием возникать, спорить или соглашаться с блюстителями закона. Уж больно его потрясла ситуация, случившаяся пару часов назад. Вроде и забавно, хоть смейся до упаду, а вроде и стыдно до ужаса из-за непонимания "как это вообще?! ", но и страшно чутка от реакции остальных и того же негодования. Так, ладно, соберись! Но волнение всё же присутствует, пока его ведут мимо других камер в изоляторе. Сколько бы Ацуши не уверял стражей порядка, что, как минимум, он уже совершеннолетний и отвечает за свои поступки сам, хотя вообще-то ничего такого не сделал, ему не верили. Казалось, тем кто его задержал было вообще всё равно. Они слышат это каждый день: "я не виноват", "прошу отпустите", "не говорите родителям" и прочие слёзы, сопли, мольбы, иногда агрессия и так далее. Оборотень спорил, как минимум, из-за нелепой случайности и несправедливости, а, как максимум, из-за желания никого не беспокоить своими проблемами. Спор закончился на просьбе уставшего сорокалетнего дяди предъявить документы, удостоверяющие личность и тут... В общем Тигру парировать было нечем, так как естественно документов у него с собой не было. Кто вообще на задание под прикрытием берёт с собой документы? Ну и "сорокалетний дядя" не стал верить на слово, а проверить базу данных видимо не догадался или ему было лень возиться с очередным "заморышем". Поэтому Ацуши с недовольством, тревогой и ещё очень большой смесью чувств и эмоций, плетëтся по коридору изолятора для несовершеннолетних правонарушителей к телефону, с которого он должен позвонить своим "законным представителям", чтобы с ними провели беседу и чтобы Ацуши забрали, ведь "за детей отвечают их родители". Честно, Ацуши не мог их винить. В данный момент он и правда выглядит как подросток, в чём и заключалась суть его маскировки, хотя и в повседневной одежде он не выглядит шибко старше. Большая толстовка, тёмно-синие узкие джинсы, чокер с брелоком, разные носки, пару невидимок в волосах и яркие кеды на высокой платформе. Почему разные носки он и сам не знает, просто не нашёл пару, да почему бы и нет. Значки, браслеты на запястьях, жёлтая барсетка и белая кепка молодили его ещё больше. Разве не надо радоваться, что его маскировка настолько удалась? Повод конечно порадоваться, по крайней мере для Харуно и Наоми, чьей задачей и было нарядить Накаджиму, но на этом видимо всё. "Вспомнить бы хоть один номер" Тигра посадили на стул, поставили перед ним стационарный телефон, но как только тот начал тянуть руку к аппарату отдёрнули и предупреждающе посмотрели на "мелкого паршивца". - Звони родителям и пусть приходят с документами. Не друзьям, переодетым в папочек, мамочек. Я буду проверять все данные и расписываться посторонним не дам. А будут выкрутасы, на трое суток тут засядешь и шанса выбраться раньше уже не будет, - серьёзно, смотрит и впрямь как на отребье. Хотя скорее слишком долго имел дело с борзыми малолетками и просто напросто устал. Нет не так - заколебался, если цензурно выражаться. Задолбался в край. Ещё немного и сопьётся, нервно смеясь от не трезвости ума. "Бедняжка. Может отдохнуть вам? Работу сменить? ". Ацуши его аж жаль стало. Всю жизнь он был слишком понимающим, сочувствующим другим, никогда не мог держать обиды долго или на протяжении большого количества времени испытывать возмущение или гнев. Всё это было как хорошим качеством, так и не очень. После предупреждения он заволновался немного больше и сглотнул. Хоть бы голос не дрожал, ну или не засмеяться бы случайно. Когда нервы долго на пределе, а ситуация реально комичная, и не такое бывает. "Так, значит родителям, документы. То есть... " Придётся звонить Дадзаю. Интересно какая у него будет реакция. Одно ясно точно - насмешек не избежать. Ну хоть труды Наоми и Харуно оправдались. Во время набора нужной комбинации цифр руки потряхивало. Только бы способность не вышла из под контроля. Больше оборотню доставляло неудобство и нежелание беспокоить наставника, тот и так выглядел не очень в последнее время, хотя, казалось бы, должен был цвести и пахнуть, но что поделать. Пусть тигриной лапой и можно заменить подушку, а с помощью меховой шкуры согреться, но три дня в этом тёмном, грязном, холодном месте, без связи с внешним миром, без еды, без собеседника и явно не слишком дружелюбными надзирателями?! Нет! "Соберись! Всего пара слов, небольшое ожидание и всё. Спокойствие!" Гудки идут. Если честно, Накаджима не уверен, что правильно набрал номер из-за волнения, но выбирать не приходиться, в случае чего под пристальным взором сурового мужчины в погонах перенаберёт. - ...Слушаю! Всё, понеслась. А... Стоп! А что говорить то вообще?! Язык будто присох к нëбу. Наверное это именно тот раз, когда можно было надеяться, что законный опекун Ацуши не возьмёт трубку. - Я.., -"давай, чё трусишь из-за ничего, тряпка!" - Добрый день, Дадзай-сан. Так, начало положено, всё хорошо. Почему Ацуши себя чувствует, как реальный ребенок, провинившийся перед родителем? Его же не будут ругать. - Добрый день. Мне очень уж интересно что заставило тебя позвонить мне из полицейского участка, Ацуши-кун. Наверняка призабавнейшая история, - в интонации чувствовалось искреннее любопытство, смешанное с иронией и замешательством. А, ну да. Не удивительно, что тот с лёгкостью узнал номер, с которого звонят. Запомнил ещё с мафии и занёс в список: "не брать или брать когда совсем в стельку или скучно". Пить тому нельзя, а раз взял, значит скука и правда вещь утомительная. - Ну, я, в общем.., - "чего ты мямлишь". - Прости, что перебью, но тут есть вопрос поинтереснее, хотя насчёт ответа я уже догадываюсь, - смешок за кадром и слышимый хлопок, будто хлопнули по лбу или в ладоши. - Рампо-сан тут подсказал, что ты в изоляторе для несовершеннолетних, думаю из-за своего прикида, и раз ты не в офисе после миссии, что-то явно пошло не так? - Да, и... - История становится ещё увлекательнее, давай, - шуршание и вздох. - я тебя внимательно слушаю. Про историю его позора слышало всё Агентство, ведь, судя по звукам с той стороны, Дадзай, очень удачно, находился в офисе и включил громкую связь. Наоми и Харуно были явно счастливы, если брать во внимание девичьи визги на заднем фоне. Остальным же было или всё равно или их поглотило недоумение, периодически раздавался звук работы принтера. Накаджиме было ещё более неудобно под тяжелым наблюдающим взглядом полицейского, второй раз слушавшего нелепый рассказ, граничащий с оправданиями самого себя и обвинениями в некомпетентности работников правоохранительных органов. По мужчине было видно, что тот всё ещё не верил ни единому слову паренька. Ещё больше дискомфорта приносила серая обстановка вокруг и отсутствие комментариев от Дадзай-сана, ведь последний факт не давал никакой уверенности в том, что тот вообще слушал. Голову посетил страх, что в самом конце повествования его оборвут, сказав закругляться, или попросят повторить всё ещё раз из-за невнимательности слушающего. Ничего из этого не произошло. Дадзай лишь попросил передать трубку надзирателю, попробовав убедить его в правдивости ситуации и что Ацуши можно отпустить. Категоричное "нет", означающее, что мужчина поверит только официальным документам, разрушило надежды обоих детективов. Ацуши расстроился, что не сможет уйти отсюда ещё ближайшие пару часов, а Дадзай, что придётся куда-то идти. Спустя практически полтора часа его наблюдатель вышел из комнаты, и Накаджима через плотное и грязное окно увидел своего спасителя. Выглядел тот немного неважно, но блистал всё той же обольстительной улыбкой и был в хорошем расположении духа. Хмурый блюститель закона, видимо, юноша не слышал их разговор, пригласил того присесть, примостившись рядом с омегой на железной лавке. Вежливый кивок, в качестве благодарности и протянутые паспорт с неизвестными бумагами послужили продвижению разговора. Пока полицейский рассматривал бумажки, будто под микроскопом, встроенным в человеческий глаз, в попытке понять подделка или нет, Дадзай что-то объяснял, лениво жестикулируя рукой. Его собеседник кажется оттаял, по крайней мере перестал выглядеть так мрачно, как раньше, кивнул головой в сторону Осаму, после чего тот вытянул из кармана толстовки своё удостоверение, открывая его и показывая, но не отдавая в руки, продолжил о чём-то вещать. У Ацуши тоже было такое, как и у всех членов Агентства. Через бесконечно тянущееся время, когда заключённый почти успел уснуть, положив голову на руки на столе, мужчина наконец-то встал с лавки и протянул руку омеге, предлагая помочь подняться, но тот проигнорировал жест и встал сам. Дверь открылась, желая как можно быстрее уйти из этого места и оказаться дома, Ацуши встал и подбежал к ней. Перед ним шире открыли проём, не препятствуя побегу, и юноша уже воочию увидел сгорбленного, зевающего коллегу. Тот прикрыл рукой рот, потом специально вздрогнул, прогоняя сонливость и махнул той же рукой Накаджиме. - Привет, малолетним преступникам! Ацуши очень хотел обнять спасителя и не стал подавлять это желание - быстро подбежал и обхватил руками, не слишком сжимая. Почувствовав, что чужие руки опустились ему на спину, погладив, на душе стало менее паршиво после всего. Он поблагодарит Дадзая, они вместе дойдут до Агентства, выпьют чаю, потом отправятся по домам, а завтра встретятся вновь и вскоре сегодняшний день забудется. Всё так и оказалось, кроме предпоследнего пункта. Потому что ни завтра, ни послезавтра Дадзая не будет ни в офисе ни дома. В стены больницы всегда попадают неожиданно.