Договор

Джисон тихонько отстраняется, растирая ладонями щеки и приподнимается, завязывая пакетик с лекарствами и закидывая его в рюкзак. Парень приподнимается, разминая шею, но потом резко садится обратно, затыкая рот вампиру. — Они тут и они уже все слышат. Оба затихают, стараясь прислушаться к каждому шороху. Зомби не находят вход на склад, но из-за открытой двери их видно. Джисон жалостливо смотрит на Чанбина, после чего тот кивает. Старший тихонько достает пистолет и вытаскивает магазин. Джисон смотрит на него испуганно, но вампир ползет к шкафчикам, вытаскивая антибиотики. Хан смотрит за этим шокированным взглядом, почти не моргая. Чанбин уверенно подходит ближе к двери, прицеливаясь. Джисон закрывает уши, когда раздается крик зомби в ответ на громкий выстрел от вампира. Со уверенно выпускает размельченный антибиотик по зараженным, тормозя тех. Кожа на полумертвых телах начинает шипеть и пузыриться, что отвлекает их самих и подвисшего Чанбина, принуждая взять ситуацию под контроль Джисона. * — И потом он просто берет и стреляет пенициллином по зомби! – то ли восторженно, то ли раздраженно пересказывает Хан их прогулку, фыркая себе под нос. Феликс улыбается и мотает головой, смотря то на Джисона, то на Чанбина. Оба еще отдыхают после пробежки, а последний вообще облизывается по два раза в минуту. Джисон чувствует, что он сейчас необходим ему, но чего-то медлит с кормежкой. — А что с Хенджином? – хватается за вопрос Джисон, переводя взгляд на другого вампира. — А что с ним? Сидят с Минхо в комнате, вроде, оба живы, — пожимает плечами Бан, переключая внимание на лекарства, которые они принесли. Джисон кивает больше сам себе и уже не сопротивляется, позволяя Со увести себя в комнату. Чанбин осторожно ведет его за руку и совсем легонько подталкивает к кровати. Хан ложится на спину, смотря в потолок, пока вампир нависает сверху, жадно обнюхивая его шею, а потом резко кусая. Привыкнуть к такому почти невозможно, оттого Джисон резко поджимает губы и хватается руками за плечи парня. Чанбин помнит, что много пить нельзя, но и не высасывает норму сразу, дразня самого себя по капелькам. Сон все больше начинает дрожать, чувствуя холодные губы у себя на шее. Чанбин все же отрывается, хоть и нехотя, сразу начиная зализывать ранку. Хан все еще крепко держит его плечи, но уже плавно съезжает ладонями вниз по рукам. — У меня сейчас безумно сильное желание поцеловать тебя.. — на выдохе произносит вампир, отчего Хан ощутимо вздрагивает, опуская глаза на лицо Со. – Прости, ты хочешь чего-нибудь? — Поцелуй. Джисон еле приподнимается на локти, но Чанбин быстро укладывает его обратно, проведя холодной ладонью по нагревшемуся лбу. Щеки Хана тоже начинают алеть, потому что устоять под пристальным взглядом Со – нереально. Вампир смотрит только на его губы, а Хану кажется, будто он оказался полностью обнаженным под ним. Будто вампир заглядывает в самое сердце и видит самое откровенное. Чанбин медленно, просто до ужаса, наклоняется вперед, скорее по привычке облизывая нижнюю пухлую губу, но уже языком задевая губы Джисона, который от этого снова дергается под ним. Чанбина это только умиляет и он поднимает руку к его лицу, большим пальцем раскрывая губы младшего, а уже потом накрывая их своими, своим языком уже смелее проходясь по чужим губам, вырывая из его груди тихий вздох. * Сынмин поворачивает голову к окну, а потом резко к Чонину. Младший спал, совершенно не реагируя на яркий свет луны, но вампир все равно бесшумно подвесил плед на окно, погружая комнату в абсолютный мрак. С каждым часом, проведенным рядом с Яном, Киму становилось только хуже. Его почти трясло от собственных мыслей и непонятно откуда появившихся в груди потребностей. На этот раз на крыше он встретил Чана. Стало легче, потому что Ким действительно верил, что их лидер очень мудрый и опытный. — Не спится? – по-доброму спрашивает Бан, улыбаясь подошедшему другу. Сынмин плавно опускается рядом, поджимая губы на маленькую колкость старшего. — Мне кажется, я скоро сойду с ума… — честно сознается Ким, пряча лицо в коленях. Младший чувствует, как Бан начинает смотреть на него, а потом и вовсе двигается ближе. — Любовь. Это называется любовь. Как вампир ты слишком юн и легко поддался этому чувству. Знаешь, это как ветрянка у людей. Этим стоит переболеть в юном возрасте, потому что со временем тебе станет только хуже. — А ты? Ты переболел? Чан опускает голову вниз и Сынмин сначала пугается его состояния, но позже он резко поднимает голову вверх и отрицательно мотает головой. Не переболел. Но он не может так прямо говорить о своих чувствах к Феликсу. Он – лидер, он как пример для подражания. Если они с Ли проявят хоть какие-то чувства друг к другу, то их покой рухнет в один момент. — Но это не значит, что нужно закрываться, малыш, — после передышки произносит Чан. – Я вижу, как Чонин смотрит на тебя. Он откровенно тянется к тебе и уже, можно сказать, отдался тебе. Он тоже совсем юн, как человек, но им от этого легче. Только тебе плохо, как сейчас, так и в будущем будет. — Что ты имеешь в виду? — Смерть. Чонин – человек и настанет день, когда ему придется умереть. А ты останешься. И чувства твои тоже останутся, причем надолго. Ты будешь болеть этим не один век. Я всю свою вечность бегал от этого, потому что понимал. А сейчас меня поймали. И если Чонин еще может согласиться стать вампиром, чтобы быть рядом с тобой, то в моем случае все намного тяжелее. — Феликс пойдет за тобой. Вот увидишь, — бросает Сынмин и аккуратно приобнимает лидера, быстро уходя обратно.