«В лесу будь лисой», —
доктор Томас Фуллер
Чонгук потер переносицу и уставился на дорогу, пока голос Тэхёна продолжал доноситься из телефонного динамика Чимина на приборной панели. — Я бы не стал активно демонстрировать причастность органов к делу, — спокойно сказал Тэхён. — Когда вы приедете на территорию кампуса, старайтесь привлекать как можно меньше внимания, по крайней мере, со стороны окружающих. Не светите жетонами без надобности. — Почему? — удивленно спросил Джин с заднего сидения. Чимин затушил очередную сигарету в переносной пепельнице. Чонгук поморщился и щелкнул на кнопку на двери, чтобы опустить стекло пониже. — Слушай, ты можешь перестать дымить? У меня уже весь костюм провонял твоими сигаретами, — буркнул Чонгук в сторону напарника, на что тот только махнул рукой, полностью сосредоточившись на дороге. Послышался смешок Тэхёна. — Как правило, все поджигатели, в сущности, нарциссы. Они любят наблюдать как за самими пожарами, так и за последствиями. Значит, наш субъект до сих пор на территории университета. Он наслаждается ужасом и паникой, которые посеял среди учеников, родителей и профессоров. Если субъект поймет, что привлек своими действиями внимание ФБР, его эго влетит до небес, что может спровоцировать очередные активные действия. — Тэхён, родители в панике, а преподаватели не знают, как защитить детей на территории университета. Им нужно знать, что власти делают все возможное, чтобы найти преступника и предотвратить дальнейшие случаи возгораний и смертей, — возразил Джин, подсев чуть ближе между двумя креслами спереди. — Я знаю, что это будет нелегко, но вы можете сказать прессе и всем остальным, что дело продвигается, власти взяли ситуацию под контроль, дети будут защищены, но без подробностей. В первых трех случаях от пожара пострадали только комнаты в общежитиях, в следующих трех были жертвы, но без смертельного исхода. А сейчас у нас четверо погибших. После власти над зданием, как неодушевленным предметом, поджигатель почувствовал власть над жизнью и смертью, когда понял, что ему удалось не только ранить, но и убить человека. И он будет продолжать убивать и наблюдать. Больше трупов — больше внимания, а соответственно, больше власти. — Господи, — Джин откинулся на заднее сидение и провел рукой по лицу, будто пытался смахнуть весь тот ужас, который сейчас услышал. — Что нам искать? Преступником может быть кто угодно, верно? На что конкретно нам обратить внимание? — спросил Чимин. Тэхён немного помолчал и продолжил: — Для серийного поджигателя типичны два фактора стресса: потеря работы и разочарование в делах сердечных. Ищите человека, которого уволили или понизили в должности, с проблемами в семье и вообще на личном фронте. В основном поджигатели — это белые мужчины от семнадцати до двадцати семи лет, так что думаю, относительно профессиональной деятельности это может быть ученик, которого отчислили или сместили с должности помощника профессора. Главным мотивом, как правило, выступает месть за несправедливость в отношении субъекта. — Супер, значит, нам нужно допросить всего-то почти девятнадцать тысяч студентов на наличие проблем в личной жизни. Нет ничего проще, — проворчал Чонгук. Несмотря на то что сейчас они с Тэхёном вполне себе терпели друг друга, порой Чонгук просто не мог не съязвить в сторону профайлера, хотя и не умолял его способностей. — На самом деле многим меньше; исключите девушек, и останется как минимум половина, — хмыкнул Тэхён. — Спасибо, профессор, — бросил шпильку Чонгук. — Обращайся. — Ладно, не светиться, искать безответно влюбленных или отчисленных студентов-парней за период поджогов. Спасибо, Тэхён, — прервал словесный баттл Чимин и отключился, когда Тэхён попрощался. — Я догоню вас чуть позже, нужно бросить косточку нашим любопытным птичкам, — Джин кивнул в сторону улицы, когда троица подъехала к зданию университета. На подъездных дорожках собрались толпы репортеров, которые сновали туда-сюда, не давая проходу местным полицейским и охране кампуса, в попытке узнать хоть какую-то информацию. — Удачи, — сказал Чонгук, вылезая из машины. Чимин последовал за ним и, окинув коллегу оценивающим взглядом, сморщил нос. — Что? — безразлично спросил Чонгук, хотя внутри сразу ёкнуло, когда он заметил на себе чужой взгляд. Когда Чимин так на него смотрел, у Чонгука внутри поднималась тревога, а предательский голосок просыпался, нашептывая на ухо всякие гнусности. «Он оценивает тебя, кретин» И вот такие комментарии вызывали смешанные чувства. С одной стороны, было приятно знать, что на тебя смотрят, ведь что-что, а за формой Чонгук неустанно следил, хотя и не уделял столько внимания внешности, как тот же Чимин. Но с другой, осознание того, что внимание это исходило от представителя того же пола, заставляло принимать оборонительную позицию, чтобы утвердиться в своей «нормальности». И это перетягивание каната страшно выматывало. Чонгук знал, что Чимин для него не опасен. Молодой человек был дерзким и весьма самоуверенным, но Чонгук никогда не замечал за ним склонности к принуждению или давлению. Особенно в свою сторону. Не считая глупых шуток, язвительных приколов или пьяных примочек, Чимин вел себя сдержанно и уравновешенно, ломая все стереотипы о том, что любой гей хоть раз в своей жизни априори пытается соблазнить натурала. И все равно, внутренняя неуверенность не отступала, а дурацкий голос порой заглушал разумные мысли. — У тебя строка на лбу бежит — специальный агент ФБР, — подшутил Чимин. — Я боюсь, что даже жетоны не понадобятся, чтобы сразу понять, кто мы такие. Джин хохотнул, а Чонгук только пожал плечами и застегнул свой идеально отутюженный черный пиджак. По пути к университету взгляд невольно пробежался по идущему чуть впереди коллеге. Чимин среднего роста, но хорошо сложен. На первый взгляд изящная и стройная фигура могла выдать в нем хрупкого и неспособного на физическую активность парня, но Чонгук знал, что это не так. Широкий разворот плеч, длинная шея, уверенная осанка, тонкая талия и сочные ягодицы. Классический кашемировый пуловер мягкого бежевого цвета совсем не скрывал достоинств фигуры, темные скинни обтягивали бедра и икры, а начищенные до блеска кожаные челси на небольшом каблуке придавали пару сантиметров роста. Идеально уложенные волосы лежали набок, серебряные кольца поблескивали в ушах. Бордовый клатч, в котором Чимин носил деньги и документы, удобно лежал в обхвате маленьких пальцев. Чонгук мотнул головой, отводя взгляд в сторону, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на шумных выкриках репортеров и бурной жизнедеятельности кампуса, чтобы отбросить непристойные и совершенно неуместные образы. Он работал с Чимином уже несколько лет и буквально каждый день боролся с подобными мыслями и ощущениями. Чимин был отличным партнером и напарником, однако, его темперамент и внешний вид порой сбивали Чонгука с толку, наводя на похожие размышления. И это пугало Чонгуга. Он чувствовал, словно змей искуситель затягивает его в пучину соблазна, предлагая удовольствие невиданное и доселе неиспытанное. Чувствовал, как внутреннее «я» рвется наружу, вступая в конфликт с самим собой, кричит откуда-то с задних трибун, что все, что Чонгук чувствует — нормально, что он — нормальный. Что нет ничего дурного, постыдного или отвратительного в том, что он испытывает. Тогда как голос морали и общественного мнения, голос отца, постоянно напутствующий и сетующий о «аморальности и нестабильности», голос окружающих людей, приятелей, знакомых, родных и коллег, который вовсю потешался и стыдил его, не унимался, заглушая выкрики на задворках. Порой Чонгук не мог разделить все эти голоса и выбрать один, надежно правильный. Единственным ориентиром служили постоянная мантра о чувстве долга перед священным союзом брака и постоянный страх разочаровать почившего родственника. — Чонгук, ты в норме? Ты какой-то потерянный? Что-то случилось? — Чимин положил руку на плечо, и Чонгуку огромного труда стоило не шарахнуться от него, как черт от ладана. Не то чтобы ему были отвратительны прикосновения Чимина. Как раз наоборот, черт возьми. В маленькой ладошке порой чувствовалось столько силы, что Чонгук диву давался, как такое вообще возможно. Присутствие коллеги подрывало установленные догмы, сметало все шаблоны и стандарты, бомбило все границы и чертежи. Чонгук вообще не понимал, какого черта уже не перевелся в другой отдел, чтобы избежать постоянного прессинга в виде смазливого личика коллеги. Хотя ответ на этот вопрос плавал где-то там, в больном мозгу. Убежать — значит, признать то, что Чонгук так тщательно старался гнать от себя, как назойливого таракана, который никак не хотел подыхать, уползая в свою нору. Если он уйдет, Чимин с его охуенной — прости-господи — задницей победит, и Чонгук сожрет себя изнутри, осознавая, что треклятый голосок в голове оказался прав. «Ты — педик, Чонгук! Был им и навсегда им останешься» — Все в норме, — сухо ответил Чонгук, следуя за коллегой в главное здание университета. Чимин только пожал плечами, хотя его подозрительный взгляд мельком окинул напарника с ног до головы, словно сканируя и выискивая слабые места. — Перестань так на меня пялиться! Это выводит меня из себя! — вдруг не выдержал Чонгук и зашипел в сторону Чимина, как гадюка, которой лесник случайно наступил на хвост. — Прости, раньше тебя это не раздражало, — спокойно сказал Чимин и двинулся вперед, чуть обгоняя Чонгука. «Блять!» Чонгук почесал в затылке, наверняка растрепав копну густых темных волос, и рванул вслед за Паком. — Чимин, подожди. Прости, — Чонгук поравнялся с напарником, когда они вошли в здание. Чимин кивнул в сторону охраны кампуса. Агенты осторожно, чтобы не привлекать лишнего внимания, сверкнули значками и спокойно направились в сторону кабинета директора. — Я в последнее время слегка раздражительный, — продолжил Чонгук. Чимин фыркнул. — Ну ладно, может, не слегка. Просто… Элена снова завела разговор о ребенке… — Чонгук не соврал. Они с женой действительно говорили об этом на днях. Однако не это было причиной состояния Чонгука. Но уж лучше он скажет полуправду, чем станет извираться перед коллегой или того хуже, ляпнет, что его раздражают собственные пошлые мыслишки. Чимин сразу же включил режим серьезного напарника и внимательно посмотрел на Чонгука: — Я так понимаю, не очень удачно? — Не то чтобы. Просто… черт, я понимаю, что каждая женщина хочет иметь детей. Материнский инстинкт и все такое, но… — Ты не хочешь, — добавил Чимин. Чонгук не знал, что сказать, чтобы не показаться полным мудаком. По правде говоря, он действительно не хотел детей. Он любил детей, правда, любил. У него не вызывали отвращения мысли о том, что придется менять грязные памперсы, стирать пеленки или не спать ночами (хотя последнее все же слегка отталкивало, да). Его не пугали такие вещи, как беременность или послеродовая депрессия. Чонгук справлялся с ситуациями и похуже. Но стоило подумать о том, кем он работает, с чем имеет дело каждый день, как это может отразиться на их жизни и на ребенке, как Чонгука бросало в дрожь. По телу бежали мурашки величиной со слона, когда он представлял себе, что что-то случится с его ребенком. Чонгук сталкивался с такими ужасами на своей работе, видел столько всего — похищения, насилие, убийства, угрозы, — что не хотел подвергать подобной участи маленький комочек. И потом, ребенок сделает его слабым и уязвимым. Если кто-то захочет надавить на Чонгука, эта слабость может очень дорого ему обойтись. — Не с нашей работой. Я не хочу становиться отцом, которого постоянно не будет дома. Не хочу думать о том, что какой-нибудь ублюдок сможет использовать моего ребенка против меня. Не хочу каждый день трястись от страха, когда он или она будут выходить из дома, потому что знаю, что за его пределами слишком опасный мир для меленького существа. Это нечестно и несправедливо. Согласиться только потому, что этого хочет Элена, будет неправильным решением. Чимин кивнул, заворачивая за угол, к лестнице, ведущей на второй этаж. — Не могу сказать, что ты прав полностью. Дети — это наш свет. Для кого, как не для них, мы делаем то, что делаем? Элену можно понять. Как ты и сказал, любая нормальная женщина хочет иметь ребенка. Но ты не должен делать это только потому, что этого хочет твоя жена. Это не компромисс — это ультиматум. А в браке не должно быть ультиматумов. Если ты чувствуешь, что еще не готов, значит, должен поступать так, как считаешь правильным. Возможно, это также несправедливо по отношению к Элене. Но вы — партнеры. А партнеры должны принимать решения вместе. Чонгук кивнул с благодарностью. Он слушал Чимина и поймал себя на мысли, что тот прав. Между супругами не должно быть ультиматумов или компромиссов. Брак — это не только любовь. Эта неустанная работа над отношениями со своим партнером и равенство. Это одно решение на двоих. Это поддержка и опора в обе стороны. А Элена порой загоняла Чонгука в тупик. Нет, Чонгук не мог сказать, что его жена не считалась с его мнением или была невнимательна. Как раз наоборот. Но некоторые ее решения, особенно важных семейных вопросов, заставляли Чонгука впадать в ступор. Апеллируя тематикой семьи, иногда Элена перегибала палку и давила на Чонгука, от чего он чувствовал себя не главой семьи, а маленьким мальчишкой, который не имел права принять самостоятельное решение без одобрения взрослых. Чимин же такого ощущения не вызывал. На первый взгляд могло показаться, что он не способен сделать выбор — то есть, поддержать коллегу, приняв его решение как единственное возможное. Но то, что Пак рассуждал с обеих точек зрения — как Чонгука, так и Элены, — говорило о том, что он уважает позицию обеих сторон, но, тем не менее, не вмешивается в чужие отношения настолько, чтобы показаться навязчивым или грубым. По правде говоря, Чонгуку нравилась эта черта Чимина. К нему можно было обратиться за советом и не думать о том, что он посмотрит на тебя как на идиота или же осудит в угоду общему мнению. «Тогда почему же ты до сих пор не признался, что хочешь трахнуть его, а, Чонгук-а?» Чонгук глубоко вздохнул, представляя, как мысленно залепил скотчем рот неугомонному утырку, что сидел у него в котелке, и продолжил идти по коридору за Чимином. Постучав в дверь, они вошли в кабинет, и им навстречу сразу же бросился тучный мужчина лет пятидесяти, шатен с крупными залысинами на лбу и висках, в очках и классическом костюме-тройке спокойного синего цвета. — Агент Чон. Это мой напарник, агент Пак, — представился Чонгук, сканируя кабинет, тут же подмечая еще четверых собравшихся: двух женщин и двух мужчин. — Да-да, агенты, доброго вам дня. Пожалуйста, проходите, присаживайтесь. Я Джон, Джон ДеДжоя. Вы извините меня, бога ради, что я вас не встретил у входа. Просто хотел собрать всех сразу в одном кабинете, чтобы вы не тратили свое время, если вдруг потребуется допросить преподавателей, — затараторил мужчина. С виду он неплохо держался. Но внимательный взгляд Чонгука тут же подметил легкий налет испарины на лбу. Мужчина постоянно теребил красный галстук, чуть ослабляя, будто тот давил на шею как удавка. — Ничего, мы понимаем, спасибо, — Чимин лучезарно улыбнулся, присаживаясь напротив собравшихся так, чтобы видеть всех, и женщины тут же устремили свои блестящие глаза в его сторону. Чонгук подавил желание закатить свои. Вот всегда так: где бы Чимин не находился, реакция была примерно одинаковой. При этом Чимин ничего такого особенного и не делал. Взмах руки, поправляющей волосы, улыбка розовых губ, парочка вежливых словечек, и все падали на спину, как послушные собачонки, готовые вилять хвостом и сделать все, что Чимин скажет. И как ему это удавалось то? Порой Чонгуку казалось, что, выйди Чимин на улицу в одних трусах, без привычного ему прикида, эффект все равно останется прежним. — Ох, да, присаживайтесь, конечно, да. Давайте я вас представлю, — снова затараторил мужчина. — Аманда Скот, профессор факультета науки, — мистер Джон указал на блондинку лет сорока в сером костюме. — Одри Брукс, факультет экономики, — женщина преклонного возраста с пучком на голове и в широких очках в толстой оправе кивнула в знак приветствия. — Дерек Аттвуд, факультет образования. И Леонард Кук, специалист по пожарам. Он проводил осмотр места происшествия, когда… — Джон запнулся на полуслове, словно собираясь с мыслями, — случилась эта трагедия. Чонгук и Чимин поприветствовали присутствующих. Не нужно быть профайлером, чтобы понять, что все преподаватели нервничали. На лицах мужчин застыло мрачное выражение. Одри Брукс то и дело снимала свои огромные очки, натирая и без того чистые линзы, а Аманда постоянно теребила кончик выбившейся из прически пряди, заправляя ее за ухо, но та упорно не хотела ложиться, выпрыгивая пружинкой. — У кого-то из погибших учеников были проблемы с одногруппниками, может, поступали какие-то весомые угрозы? — спросил Чонгук, обращаясь ко всем преподавателям. — Нет, — ответила взволнованная Аманда. — Их все любили. Эти дети были самыми выдающимися и перспективными учениками наших факультетов. Не представляю, кто мог желать им… такого. — Возможно, это и стало причиной для убийства. Их популярность, достижения? — предположил Чимин. — Нет, агент Пак. Наш университет — один из самых престижных и влиятельных в стране. Здесь могут учиться только лучшие из лучших. Простите мне мою самоуверенность. У детей нет причин соревноваться друг с другом. Каждый преуспевает в своем направлении. Если кто-то не справляется с программой, такого ученика просто-напросто исключают, — немного пафосно добавила Одри. — Нам все равно необходимо переговорить с близкими друзьями всех погибших детей и их родителями. Также нам понадобятся списки всех отчисленных студентов за последний год, — сказал Чонгук, осматривая каждого преподавателя внимательным прищуром. — Конечно, вы получите списки, разумеется. И я уже оповестил всех родителей студентов о том, что им придется переговорить с агентами ФБР. Они все ждут только моего звонка. Что касается друзей… — Джон чуть замялся. — Думаю, вам лучше поговорить с заведующими общежитий студентов. Они смогут дать вам списки всех учащихся и рассказать, кто с кем жил в одной комнате и в каких был отношениях. Вы же понимаете, преподаватели не всегда могут уследить за общением между детьми. — Разумеется, — ответил Чонгук, принимая папку, которую протянул ему Джон. — Что по очагу возгорания? Что-то необычное? Как распространялся пожар? Катализатор? Площадь обхвата здания? — В качестве катализатора использовали хлорбензол. По словам одного из преподавателей, за день до пожара из кабинета химии пропали легковоспламеняющиеся химикаты. Хлорбензол оказался в их числе. Перед тем, как случилось возгорание, в обоих общежитиях, как мужском, так и женском, отключили воду. Комнаты девушек подожгли двумя самодельными устройствами — два устройства, два одновременных возгорания. В каждом устройстве сработал таймер, чем запустил поджог химической смеси в баллоне. Для этого поджигателю необязательно было находиться непосредственно рядом с комнатами девушек. А вот в мужском общежитии был использован катализатор. Разлили под дверь и подожгли. Поджигатель должен был находиться прямо рядом с комнатой молодых людей, — пояснил Леонард. — Что с камерами видеонаблюдения? — спросил Чимин, делая пометки в небольшой блокнот. — В самом общежитии их нет, только на входе и в основном холле на первом этаже, чтобы видеть, кто входит и выходит из здания. Чимин поднял бровь от удивления, и Чонгук неосознанно последовал его примеру. — Агенты, — вмешался до недавнего времени молчавший Дерек, на вскидку самый молодой преподаватель из всех присутствующих, — наши студенты — дети уважаемых и влиятельных родителей. И они не школьники, а вполне взрослые молодые люди. Есть такое понятие как конфиденциальность и личное пространство. Мы не следим за всем, что происходит на территории общежития из соображений уважения к нашим студентам и их родителям. — Конечно, — Чимин улыбнулся, а Чонгуку блевать хотелось от всего этого пафоса. Он понимал, что погибли дети, ситуация очень серьезная. И как раз поэтому поведение преподавателей откровенно раздражало его. Как можно думать о каком-то престиже или влиянии, когда речь идет о смерти и возможных предполагаемых убийствах? — Мы дадим вам все материалы и окажем всевозможную помощь, агенты, — прервал молчание Джон, снова чуть ослабив галстук; того и гляди с шеи свалится. — Но, возможно, будет лучше… — он снова помедлил, а потом выпалил, — эвакуировать студентов и оповестить их родителей? Я не хочу, чтобы это… повторилось. — Мистер ДеДжоя, — Чимин встал и убрал свой блокнот в клатч. — Эвакуировать здание бесполезно. Если мы это сделаем, поджигатель тоже уедет с территории кампуса. А когда занятия возобновятся, пожары начнутся снова. Мы не можем рисковать и дать преступнику уйти. Мне очень жаль, но вам придется успокоить взволнованных родителей и осторожно предупредить учеников о том, чтобы они не ходили в одиночку, приглядывали друг за другом и были чрезвычайно осторожны. — Конечно-конечно, — закивал мужчина. — Если это возможно, мы бы хотели осмотреть места преступлений и поговорить с заведующими общежитиями, друзьями погибших и их родителями, — Чонгук подошел к двери и жестом пригласил директора выйти вместе с ними. — Только без лишнего шума. Не стоит говорить всем, что мы из ФБР. По крайней мере, пока, — добавил Чимин, хотя прекрасно понимал, что болтливые и напуганные студенты вряд ли смогут удержать язык за зубами после допроса. — Разумеется.***
Несколько часов. Уже несколько часов Чимин вместе с Чонгуком опрашивали студентов, их друзей, родителей и преподавателей после того, как осмотрели комнаты — а точнее то, что от них осталось, — снова переговорили со специалистом по пожарам и просмотрели файлы исключенных детей. По правде говоря, у него голова шла кругом от переизбытка информации. Но, тем не менее, они не узнали ничего нового. Отчисленные, попавшие в список ДеДжоя, не подходили по параметрам поджигателей, все несостоявшиеся студенты на момент поджогов были либо на виду, либо уже за пределами кампуса. Относительно отношений между учащимися тоже полный провал. Конечно, среди детей бывали ссоры или недомолвки — у кого их нет в таком возрасте, — но ни у кого не было мотивов к такому роду жестокой расправе. У Чимина раскалывалась голова. Он потер виски и перегнулся через перила, стоя на третьем этаже мужского общежития. Мозг пытался обработать полученную информацию, координируя ее с имеющимися знаниями статистики и советами Тэхёна, которые он успел дать в самом начале расследования. Для пиромана пожар — это секс и власть, то, чего он не получает в повседневной жизни посредством привычных ощущений. А соответственно, это агрессия и нестабильность. Только после поджога, а главное, наблюдения за огнем, пироман успокаивается, порывы темперамента отступают, а расстройство притупляется до нового приступа. Пироман не может устроить пожар, а потом просто уйти. Он должен его пережить. А вот поджигатель — это преступник, который действует в корыстных целях. Как правило, мотивы для поджога — это вандализм, сокрытие улик, политический протест, выгода или месть. Вряд ли здешние студенты захотели бы разрушать собственное общежитие или выступить в качестве зачинщика бунта. Как уже упоминалось ни одним из опрошенных преподавателей, все учащиеся принадлежали к богатым и уважаемым семьям, которые если и имели свои проблемы, то не такие масштабные, чтобы ввязаться в преступную деятельность, а уж тем более совершить убийство, тем самым похерив свое блестящее будущее на корню. Сокрытие улик? Возможно. Но для чего было совершать несколько поджогов, когда можно сделать это единожды, даже если нужно что-то спрятать? Выгода? Маловероятно. Зачем поджигать свое же общежитие, рискуя жизнями других студентов, при этом не имея четких планов? Оставалась только месть. Но и этот вариант все больше и больше рассеивался за неимением подозреваемых и мотива, направленного на погибших. И все же была большая вероятность считать, что преступник до сих пор находится на территории кампуса, наслаждаясь процессом и эффектом своего безумного плана. «Так…» — подумал про себя Чимин, низко свесив голову через перила. «Вернемся к началу. Поджигатель — молодой человек, возможно, разозленный или оскорбленный студент, который все еще живет на территории кампуса. Он должен быть настолько зол и обижен, что его скрываемая агрессия трансформировалась не просто в желание поджечь здание, а затронуть живых людей, что обычно пироманам не свойственно. Если это студент, а не взрослый человек, то, скорее всего, с факультета химических наук. Он должен как минимум разбираться во взрывчатых веществах и уметь их совмещать так, чтобы самому не подорваться. Но, если пироману действительно нужно наблюдать за пожаром, почему он ушел после того, как установил взрывчатые вещества и залил катализатор в одну из комнат? И почему именно на третьем этаже? Почему не первый, не второй или четвертый, а именно третий?» — Чимин? — из размышлений Чимина вывел чуть грубоватый от долгих допросов голос Чонгука. — Да, я просто вышел подышать. Курить хочу, сил нет, — Чимин сморщился. Он бы с радостью закурил, но не мог сделать этого на территории университета. Многие говорили ему, что он курит слишком много и часто. Да и сам Чимин это понимал. Порой в легких не оставалось кислорода, сменяясь сигаретным дымом. Но это было одной из немногих вредных привычек Чимина. Когда он курил, то мог лучше сосредоточиться, привести мысли в порядок, немного передохнуть и расслабиться. И сейчас, после такого мозгового штурма, ему бы не помешала ебаная сигарета. — Мы топчемся на месте, — сквозь зубы продолжил он. — Никаких зацепок, никаких подозреваемых, свидетелей, вообще ничего. Тэхён, конечно, профи своего дела, но в этот раз мне кажется, что ты прав. Мы не можем опрашивать всех студентов-парней подряд в надежде, что хоть кто-то проговорится. Единственная зацепка, это пропавшие химические вещества. Я подумал о том, чтобы включить в процедуру допроса студентов-химиков. По крайней мере, они смогли бы сказать нам, чем именно занимаются на лекциях, и кто из них смог бы изготовить подобного рода взрывчатое вещество. — Это и я тебе могу сказать, — фыркнул Чонгук, прислонившись совсем рядом с Чимином, почти касаясь своей ногой мыска его ботинок. Чимин помнил, что в знания Чонгука входит работа со взрывчаткой и ее обезвреживанием, поэтому улыбнулся и хлопнул напарника по плечу. — Я знаю. Но ты — специалист. А нам нужны знания студентов, чтобы понять, кто смог бы такое сделать, а кто нет, — Чимин опустил взгляд, и Чонгук тут же убрал ногу подальше. Пак не совсем понял этот жест, но решил списать его на случайность. — Ладно, тогда нужно снова обратиться к ДеДжоя за списком всех студентов-химиков в универе. — Думаю, не стоит на этот раз исключать девушек, — сказал Чимин, задумчиво потирая подбородок маленькими пальчиками. Чонгук удивленно уставился на напарника, и Пак пояснил: — Ну, во-первых, это не раскроет мотива наших действий. Если предположить, например, что поджигатель скрывается в рядах студентов, он не поймет, что мы ищем именно парня. Пусть думает, что мы не знаем, кого конкретно искать. — Мы и без того не знаем, — снова фыркнул Чонгук. Чимин смерил его недовольным взглядом. — А, во-вторых, можно будет посмотреть на реакцию девушек. Обычно молодые леди плохо скрывают свои истинные эмоции. Кто-то может проболтаться, или невзначай выдать своим поведением знакомство с похожим человеком, или же просто возникнут какие-то подозрения, которые мы сможем использовать. Несмотря на то что эти студенты — будущее Америки и на них возлагают огромную ответственность, они все еще дети. Чонгук кивнул. — Неплохая мысль. Пусть местная полиция продолжает опрашивать остальных студентов, а мы сосредоточимся на химиках. — Еще кое-что не дает мне покоя, — сказал Чимин, возвращаясь к своим недавним размышлениям. — Почему именно третий этаж? — В смысле? — не понял Чонгук и нахмурился. — Подумай сам. Почему именно третий? Не какой-то другой, а именно третий. Если поджигателю наплевать, что именно поджигать, если мотивом преступления была не месть определенным студентам, то почему именно третий этаж? Почему не начать, например, с первого, чтобы огонь постепенно смещался по всему зданию вверх? Чонгук нахмурился еще сильнее и задумался. Спустя пару минут в глазах мелькнул огонек осознания, и он серьезно сказал: — Потому что целью было не само здание. Чимин моргнул и покачал головой. — Мы ведь уже решили, что месть — не главный мотив для нашего поджигателя. — А я и не говорю о мести. Конкретные жертвы могли не иметь значения для преступника. Но он точно не хотел поджигать все здание. Ты прав. Тогда не было бы смысла начинать с третьего этажа, — Чонгук посмотрел на здание напротив и добавил: — Отсюда отлично просматривается комната девушек на том же этаже. А значит, преступник мог прекрасно видеть, что происходит в обоих зданиях. Чимин кивнул. Эта мысль тут же показалась ему самой логичной из всех, что приходила ему в голову за последнее время. — Значит, изначальной целью были живые люди, а не объект? Но тогда почему в первых нескольких случаях не было жертв? — стоило зацепиться хоть за одну ниточку, как она тут же обрывалась. — Давай поговорим со студентами. Выясним, получится ли узнать что-то новое. Затем все суммируем и будем думать, в каком направлении двигаться дальше. Пока у нас есть только одни теории. — Тэхён говорил о том, что пироман любит власть, верно? — вдруг прервал коллегу Чимин. Чонгук кивнул. — Чтобы придерживаться стратегии «не высовываться», но подогреть эго преступника в нужном направлении, может, стоит организовать горячую линию? Так люди смогут позвонить и поделиться подозрениями и… — И ты надеешься, что сам поджигатель сделает то же самое? — продолжил Чонгук. — А почему нет? Мы никак не отреагировали на его «заявление», не знаем, чего он хочет и для чего это делает. Не знаем точно, поджигатель это или пироман. И преступник это понимает. Думаю, он не сможет удержаться, чтобы не поделиться своими грандиозными планами с полицией. При этом без лишней огласки для нас. Чонгук снова задумался, постукивая каблуком по земле. — Можно попробовать. Не завидую сотруднику, который будет сидеть на телефоне. Представляешь, сколько безумных предположений и теорий ему придется выслушать, прежде чем позвонит настоящий поджигатель? Если вообще позвонит. Чимин глубоко вздохнул, соглашаясь. Организация горячей линии — нормальная и довольно частая практика. С помощью городского населения порой действительно получалось узнать стоящую информацию, а вследствие быстрее среагировать. Но также этому сопутствовало множество грозных тирад от пострадавших или просто напуганных граждан, теорий заговора, нестабильных личностей, которые просто хотели поболтать, и бла-бла-бла. Разобрать в таком ворохе информации нужную и важную ох как непросто. Чонгук с Чимином вернулись в кабинет, в котором на данный момент остались только пара местных копов и директор университета. По пути агенты смерили внимательным взглядом холл, и Чимин почувствовал, как неприятный холодок ерошит волоски на затылке, но попытался отогнать это ощущение подальше. — Мистер ДеДжоя, мы бы хотели… — Чимин слышал, как Чонгук профессионально и сдержанно поясняет директору уважаемого университета важность организации горячей линии, при этом оставаясь холодным и непроницаемым в присутствии нервозного мужчины. Честно говоря, у самого Чимина руки так и чесались разорвать этот гребаный красный галстук, который ДеДжоя без конца поправлял. Мало того, что цвет агрессивный и слишком яркий для обладателя светлой кожи, так еще и в тон рубашке. Ну что за безвкусица, тц?.. От размышлений о полном отсутствии осведомленности в модных сочетаниях Чимина отвлек звонок его мобильного. Увидев на экране имя друга, которому пару минут назад отправил сообщение, Чимин вышел вперед, прерывая диалог Чонгука с директором и привлекая внимание присутствующих полицейских. — Тэхён, ты на громкой, — сказал Чимин и быстро представил коллегу присутствующим. В общих чертах описав суть дела, Чимин замолчал, ожидая ответа от молчавшего все это время друга. — Идея с горечей линией действительно хорошая. Сосредоточиться на студентах-химиках тоже будет не лишним. Я до сих пор придерживаюсь мнения, что это студент, а не преподаватель. — Почему? — спросил один из полицейских, кажется, Гибсс. — Для преподавателя нужна уверенность в себе, чтобы читать лекции и добиться расположения учащихся. А поджигатели, как правило, социально некомпетентны. Более того, даже агрессивны в своих приступах. Наш субъект несоциальный тип. Он не ходит на вечеринки, не состоит в братстве, ни с кем не встречается. То есть, полностью отстраненная личность. Среди преподавателей такой человек сразу бы бросился в глаза. А в кругу многочисленных студентов, каждый из которых занят своими делами, затеряться проще простого. Спустя двадцать минут Чимин и Чонгук вместе с ДеДжоя вышли из кабинета заведующего общежитием и направились в главное здание. Полицейские отдали честь и вернулись к допросу. — Я подготовлю все, что нужно, для горячей линии, если вы действительно считаете, что это поможет. — Это один из возможных вариантов, — улыбнулся Чимин, следуя за ДеДжоя в кабинет секретаря, чтобы обсудить основные моменты и скоординировать обращение с Джином, так как он лучше кого бы то ни было знал толк в подобных делах. И снова по пути его посетило то странное чувство. Словно что-то не так. Должно случиться что-то плохое. Чонгук шел рядом и копался в телефоне. ДеДжоя прошел в кабинет секретаря на первом этаже, а Чимин остановился, оглядывая холл. Липкое, морозное, пронзающее до самых костей чувство расползалось по телу, и Чимин поежился, потирая ладонями предплечья. — Что-то не так? — спросил Чонгук, когда заметил, что коллега не следует за ним в кабинет, а стоит и оглядывается по сторонам. — У меня какое-то нехорошее предчувствие. — О чем ты? — нахмурился Чонгук. Возможно, стоило бы посмеяться над такого рода заявлениями. Но любой опытный агент должен доверять не только протоколу, а еще и собственному профессиональному чутью. И если Чонгук предпочитал действовать по правилам, это не значит, что стоило отметать интуицию коллеги от слова совсем. — Не знаю, такое впечатление, что что-то не так, — Чимин снова огляделся. Сейчас был перерыв, а потому в холле главного здания всюду ходили студенты, преподаватели и охрана. Гул детских голосов, солнечный свет, что лился из высоких начищенных до блеска окон, бурная студенческая жизнь и, как ни странно, более-менее спокойная обстановка, несмотря на недавние события. Но что-то все же заставляло Чимина озираться по сторонам, как долбанная собачка на приборной панели, которая качала головой при малейшем движении автомобиля. Вдруг взгляд упал в сторону, на питьевой фонтанчик, что был установлен возле стены. Кулеры, как правило, стояли во всех аудиториях университета, а вот в коридорах — именно такие фонтанчики. И когда один из студентов подошел к нему, чтобы, по-видимому, промочить горло, наклонился и покрутил вентиль, воды в устройстве не оказалось. Молодой парень нахмурился, снова крутанул краник, но ничего не изменилось. С фырканьем он продолжил свой путь, выходя во двор кампуса. И тут Чимина осенило. — Перед самым возгоранием в общежитиях студентов отключили воду… — словно говоря сам с собой, отстраненно произнес Чимин. Чонгук, до этого внимательно наблюдавший за действиями коллеги, проследил его взгляд, и в голове постепенно сформировалась недосказанная мысль Пака. Глаза расширились от испуга, и Чонгук бросился вслед за напарником, который пулей забежал в кабинет секретаря, проверяя воду в раковине и мойке, что были установлены у противоположной от двери стены. — Эвакуировать здание! Быстро! Сейчас же! — закричал Чимин и снова бросился в холл. — Чимин, стой! — крикнул ему вслед Чонгук, а затем бросил ДеДжоя: — Выводите всех из корпуса на улицу. Как можно скорее. Но без лишней паники. По громкой связи не сообщать, — предупредил он, когда заметил, как ДеДжоя, с полным ужаса и паники глазами, потянулся к громкоговорителю. Если сообщить о предполагаемом поджоге, преступник может среагировать быстрее, чтобы затронуть как можно больше людей. А если они с Чимином всё-таки ошиблись, это лишь спровоцирует лишнюю панику и очередную эскалацию поджигателя. Метнувшись за Чимином, Чонгук попутно осторожно, но с достаточным нажимом просил студентов выйти на улицу, а преподавателей вывести всех из аудиторий. Оповестив охрану и полицейских, которые попадались на пути, Чонгук пытался поймать глазами Чимина, но нигде его не видел. Студенты скопом вываливались из здания, хотя многие по пути задавали ворох вопросов, а некоторые даже откровенно выражали свое недовольство. Но мимолетное напоминание о трагичном инциденте делало свое дело. И тут прогремел оглушающий взрыв. Чонгук инстинктивно пригнулся, быстро оценивая ситуацию, осматриваясь по сторонам. Студенты закричали и загалдели от страха, теперь уже без лишних предупреждений выбегая на лужайку перед корпусом. Началась паника. Преподаватели бегали из стороны в сторону, собирая разбежавшихся в стороны детей. Чонгук почувствовал дым и бросился в сторону аудиторий. Заворачивая за угол, он увидел объятый огнем кабинет. Дверь была закрыта, небольшое окошко вылетело от ударной волны, и оглушающие крики о помощи доносились по ту сторону двери. Чонгук не успел и шагу ступить, как из-за спины выскочил Чимин и попытался ринуться в сторону двери, чтобы помочь человеку, запертому внутри. — Отпусти меня! Мы должны ему помочь! — закричал он, когда Чонгук перехватил его, не дав приблизиться к огню. — Чимин, остановись! Ты уже ничем ему не поможешь! — Чонгук знал, что это неправильно, нужно было хотя бы попытаться, но очаг возгорания был сконцентрирован только в одном месте, а значит, стоит открыть дверь, как огонь может вырваться и перекинуться на весь этаж. Взрывная волна уже сделала свое дело, огонь пылал и пожирал свою жертву. В лучшем случае, пострадавший получил как минимум более семидесяти процентов ожогов, что приведет его к жутким мучениям, и от смерти его уже вряд ли что-то спасет. С таким количеством ожогов вероятность летального исхода почти стопроцентная. Чонгук не мог воспользоваться огнетушителем, потому как приходилось держать коллегу, не дав ему ринуться в огонь и подвергнуть себя опасности. До прибытия спасателей и пожарных пострадавший будет уже мертв. — Отпусти меня! — не унимался Чимин, даже когда рядом с дверью оказались специалисты в костюмах и масках, оттесняя агентов в сторону. Чонгук тряхнул Чимина за плечи, вжимая в стену. — Какого черта ты это сделал? Мы могли спасти этого человека! Почему ты остановил меня? — рычал Чимин, все еще наблюдая за действиями пожарных и охраны, устремив взгляд в сторону сгоревшего кабинета. Крики прекратились, только вонь, щиплющие глаза остатки едкого дыма и подташнивающий запах горящей плоти. Чонгук стоял к Чимину так близко, как бывало нечасто. Но сейчас голос в его голове молчал. Или Чонгук попросту не слышал его. Все, что он мог видеть, это остекленелые глаза, покрасневшие щеки и взъерошенные волосы, что было совсем несвойственно для коллеги. Казалось бы, на своей работе они сталкивались с разного рода ситуациями. Но одно дело, когда речь идет о пуле или трупе, который лежит перед тобой на столе патологоанатома — чистый и обработанный. И совсем другое — иметь дело с огнем, а уж тем более стать свидетелем смерти от пожара. Режущие перепонки предсмертные крики, запах, страх, мощная сила стихии — это совершенно другое, нежели чистое убийство. Чонгук схватил Чимина за лицо и повернул к себе так, чтобы тот смотрел ему прямо в глаза. Ранее он бы и не подумал о том, чтобы поступить подобным образом. Такая близость и контакт всегда пугали и нервировали его. Однако сейчас голова была полностью пуста. Остался лишь выработанный с годами инстинкт защитника. — Потому что, позволь я тебе ворваться туда, ты бы сгорел у меня на глазах. Примечания: Джон Дж. ДеДжоя — насколько мне удалось найти информацию, этот человек действительно является директором университета в данный момент. Возраст и внешность были изменены, а имя реального человека взято чисто для реализации событий, не более. Я не специалист по пожарам, поэтому все события, которые отражены в тексте, были описаны только с помощью изучения информационных статей на подобного рода тематику. Поджигатель и пироман — не одно и то же. Поэтому в разговоре парней проскакивает два понятия; агенты не знают, кого именно ищут: Поджигатель — это преступник, который действует с помощью огня намеренно. Пироман — человек с психическим расстройством, который по сути не может контролировать свои порывы, особенно при эмоциональном всплеске.