Edge | Контроль

                  ***

      Что ж, такая картина поворота событий его поразила, такого он явно не ожидал: Гермиона Грейнджер, под чарами наркотических зелий, неуклюже ковыляла по Лютному переулку.       Ее взгляд лихорадочно метался, глаза были были широко распахнуты и испуганы, словно она ожидала чудовище, которое вот-вот явится из мрака и поглотит её в небытие.       Гнетущую тишину переулка нарушало лишь её дыхание: испуганное и хрипящее, прорезающее воздух от каждого неуверенного шага.       Скорее всего, в этот момент она мечтала провалиться сквозь землю.       Драко помедлил, наблюдая, как она ошеломлённо пробиралась к нему, пока желание подойти ближе к ней не взяло вверх.       Он медленно вышел из мрака.       — Грейнджер…       Она резко устремила свой взор на него, лихорадочно облизав губы.       Взгляд был стеклянным и расфокусированным, но глаза все же изучающе смотрели на него с проблеском надежды. От тяжелого дыхания грудь продолжала вздыматься и опускаться вниз, рот открыт, словно она забыла, что его следует держать закрытым.       Она хмурит брови, наклонив голову набок. Фейерверк предвкушения поднимется в его животе.       — М-Малфой?       На ее щеках яркий румянец. В полумраке переулка они странно переливаются на свету, делая ее необычно сияющей, несмотря на ее растрёпанный вид.       Переулок мерзкий, но в воздухе витает странный, пьянящий аромат, когда он приближается к ней.       Он подкрался ближе, рассматривая ее. В уголке ее рта собралась небольшая капелька слюны.       Драко надеялся, что кто-нибудь уже увидел ее такой и сделал пару снимков колдографий. В противном случае, если этого никто не сделал, его первым пунктом будет, как только он насытится этим моментом, сделать небольшой компромат для Ежедневного пророка.       Это будет началом конца её святого образа.       Ему очень хочется лицезреть, как сильно она может пасть. Неважно, насколько сильно, само её поражение — этого будет вполне достаточно.       Он уже почти чувствует вкус оправданной победы над девушкой, изображение которой мелькало на каждом сорванном им плакате «Защитники грязнокровок». Он скрывает ухмылку, подходя ближе.       — Что ты здесь делаешь, Грейнджер? — Он повысил голос, чтобы его услышали, надеясь привлечь внимание.       Глаза Грейнджер бегали по сторонам, и ее маленькие белые зубки покусывали губу, когда она стояла в полной растерянности.       — Что-то… что-то не так, — напряженный шепот сорвался с её губ, а пальцы обеих ее рук обхватили палочку, сжимая ее. — Со мной.       Он подавил смешок.       — Неужели? Что не так? Грейнджер?       Его голос прозвучал еще громче, когда он озвучил её имя во второй раз. Если кто-то и заметит — узнает её, Драко ничего не придётся делать; на него никогда ничего не повесят.       Он приблизился еще. Грейнджер смотрит на него, её глаза горят. Он замечает, что она не смотрит ему в лицо, её взгляд опущен ниже…       Очень интересно.       Было большой редкостью, когда кто-то смотрел на него с выражением, без явного презрения. Минуло десять лет, а клеймо Пожирателя Смерти все еще не стёрлось — оказалось куда более стойким, чем его тёмная метка.       Лицо Грейнджер расслабилось, отпустило все эмоции, пока тяжелое дыхание вырывалось из её груди. Слюна в уголке ее рта превратилась в маленькую струйку, движущуюся вниз к подбородку. Это бросалось в глаза при столь слабом освещении.       — Грейнджер?       Она вздрагивает и пристально смотрит на него.       — Не-не подходи ближе. — Она крепче сжала свою палочку, подняв её, направила кончик прямо на его сердце.       Он ненадолго замер, пламя ярости вспыхнуло в нем так сильно, что обожгло кожу. Его пальцы сжались в кулак, настолько сильно, что побледнели костяшки. Она беспомощна, она должна умолять его не причинять ей вреда, а не угрожать ему. Он сдерживал насмешку и продолжил напирать на неё.       На самом деле она не выглядит так, будто сможет его остановить. И честно сказать, она выглядит настолько обдолбанной, что вряд ли у неё останутся хоть какие-то воспоминания. Тем временем пальцы её ослабли, а палочка завалилась набок и выпала из их плена.       Идеально.       Находясь еще ближе к ней, он снова окинул ее изучающим взглядом, замечая блеск пота на ее шее. Слюна уже достигла ее подбородка. Ее зрачки расширены настолько, что мутно-коричневые радужки едва были видны. Её губы и щеки имели насыщенно-розовый цвет.       — Что случилось? Перепутала несколько флакончиков с зельями в шкафу?       У нее вырвалось тихое хныканье.       — Я не знаю. Моя… я не могу контролировать свою магию. Я не могу… — Она сглатывает.       — Я не могу аппарировать домой… — ее голос сорвался от паники. — И я чувствую… чувствую, как я сгораю внутри. Я пытаюсь найти камин. Но мне кажется, я заблудилась.       Что она выпила? Он снова отмечает ее симптомы и не может определить, с чем они связаны. Возможно, это просто неудачная комбинация веществ. Несколько флаконов зелья-стимуляторов для поддержания ее хронического трудоголизма и плохо подобранные успокоительные. Возможно, Грейнджер была недостаточно осторожной, чтобы смешать их с магловскими таблетками.       Учитывая её состояние, в котором она прибывала, будет неудивительно, если она потеряет сознание прямо на улице. Она опасно покачивается, раскачиваясь взад и вперед, как сломанная ветка дерева. Может быть, он поможет ей, немного подтолкнет, чтобы она рухнула. Одна из ее рук слабо дрожит в воздухе, словно она пытается ухватиться за него.       — Малфой, ты можешь мне помочь? Я просто… мне нужно найти камин.       Неужели чудеса никогда не прекратятся?       Он по-волчьи скалится, глядя на ее испуганное лицо. — Конечно, я помогу тебе, Грейнджер.       Он может неспешно провести ее по самым людным местам Косого переулка, возможно, проводить ее до атриума Министерства или ДМП в поисках Поттера.       Весь мир должен лицезреть, как она пускает слюни и тяжело дышит, спотыкаясь в публичных местах от дурмана зелий.       Он протягивает руку для «помощи». Когда его рука прикоснулась к ней, Гермиона вздрагивает и стонет, наклоняясь навстречу к его прикосновению.       Его глаза расширяются, и он отступил пару шагов назад, чтобы снова изучить ее с медленно зарождающимся чувством подозрения.       Драко склонил голову ближе и резко втянул воздух рядом с ее сияющей кожей. Когда ее запах коснулся его легких, он почувствовал, как разум его начал пустеть. Отвращение к ней исчезает, и его накрывает волной желание. У него отвисла челюсть, дыхание стало рваным, кровь забурлила в его венах. Его член мгновенно стал болезненно твердым, а в пальцах появился тремор.       Его переполняют желания: схватить ее ближе, крепче; притянуть ее к себе и погрузиться в нее. Быть полностью в ней.       Он почти падает, теряя контроль, но приходит в себя, оперевшись на неровную стену переулка, пытаясь думать, пытаясь разобраться в порыве своего желания, в котором он тонет.       Грейнджер издает слабый стон, выгибаясь ему навстречу.       Он стонет и трясет головой, пытаясь очистить ее и сформировать полностью связную мысль.       Он прав. Его подозрения были верны. Из него вырвался хриплый, лающий смех.       Карма — та еще сука. Скорее всего, это самая приятная — самая волнующая вещь, которая когда-либо происходила в его жизни.       Малфой напирает на нее, прижимая к стене.       — Скажи мне, Грейнджер. — Голос его густой и хриплый. Только шёпот, — что именно ты сейчас чувствуешь?       Его дыхание становится почти таким же прерывистым, как у нее. Он видит, как от его выдоха колеблются густые волосы, обрамляющие её лицо. Она прикрыла глаза, но, кажется, все еще дрожит.        — Я чувствую… — Ее голос дрожит, — Вся я… слишком теплая… слишком чувствительная…       Драко стискивает зубы и сдерживает очередной стон. Он протягивает руку и вытирает слюну с ее подбородка. Перекатывает её между пальцами.       Грейнджер трепещет, горячий, хриплый вздох вырывается из её груди, а ее руки безвольно опускаются по бокам. Звук пробивает его через нервы прямо в пах. Его член пульсирует, ноет. Малфой почти не обратил внимание на звук палочки, когда задел ту ногой и услышал, как она покатилась.       Ему хочется смеяться. Он знает, что с ней не так. От понимания происходящего становится трудно дышать. С ней покончено. Навсегда. Ему не нужно ничего больше делать. Не зелья. Причина все же была не в зельях.       Грейнджер — Омега. Аномалия с вероятностью один на миллион, когда магия Волшебного существа не работает должным образом. Волшебство блокируется внутри и отказывается высвобождаться естественным путем. Вместо этого магия концентрируется, чрезмерно активизирует репродуктивную систему.       Неудивительно, что она не смогла аппарировать. Ее магия усердно сжигает разум и превращает волшебницу в безмозглую, нуждающуюся маленькую шлюху, которая будет отчаянно пытаться найти кого-то, кто удовлетворит ее потребность в самце. Того, кто «поможет» ей.       Любой, кто приблизится к ней, почувствует то же, что и Драко. Если он оставит ее в Лютном переулке, вероятно, к утру она будет затрахана до смерти.       Если только кто-нибудь не заберет ее домой.       Или лучше продать ее.       О, да. На черном рынке она будет стоить целое состояние.       Он чувствует ее дыхание на своей коже. Влажное и теплое. Гермиона горит, но он, конечно, может согреться у огня. Драко стискивает зубы и сильно прижимает ладонь к стене позади нее, пока грубая фактура камня не впивается ему в кожу, а он пытается подавить свое возбуждение и оценивающе рассмотреть ее.       — Я знаю, что с тобой не так, Грейнджер, — наконец говорит юноша низким голосом, опуская голову и делая очередной глубокий вдох этого вызывающего привыкание аромата.       Она пахнет сексом. Через несколько минут в Лютном переулке будет людно. Любой, обладающий магией, возжелает её. Волшебники. Вампиры. Оборотни. Даже кентавры. Омега, на которую могут претендовать Альфа любого вида.       Магия — это сила.       Ей следовало остаться бетой.       Он готов поспорить, что она захочет быть магглой, когда поймет, что ее грязная магия делает с ней сейчас.       — Ты… знаешь? — В ее голосе слышится отчаяние.       Драко не в силах устоять перед тем, чтобы не скользнуть рукой ей под юбку, чувствует, как горит ее кожа и скользкий сок вожделения начинает стекать по ее трусикам и вниз по бедрам. Гермиона томно стонет от его касания, раздвигая для него свои ноги.       Шлюха.       Грязнокровка — грязнокровка, раздвигающая ноги посреди Лютного переулка, чтобы бывший Пожиратель Смерти погладил её пальцами. Это великолепная месть.       Ведьма выглядела очень возбужденной и ошеломленной, чтобы хоть что-то понимать.       Потребность в работе её умного мозга отпала. Теперь она думает лишь своей пиздой.       Кровь стучит у него в ушах.       Драко едва сдерживает смех, проводя пальцем по ее промокшим трусикам, ощущая соблазнительную щель между ног. Ее течка взывает к нему. «Войди в меня. Будь как дома. Ты мне нужен. Я создана для тебя.»       Он скрипит зубами от мгновенного искушения проникнуть внутрь. Она будет тугой, горячей, сжимающейся. Наконец-то эта грязная кровь на что-то сгодится.       Она жмётся бедрами к его руке, подталкивая его. Он закусывает губу, чтобы подавить стон. Его член болезненно дергается в ответ. Господи, он хочет вывернуть её наизнанку.       Он прижимает большой палец к месту ниже ее лобка, найдя там бугорок. Она хнычет, а он всё стискивает зубы, пытаясь сохранить ясность ума.       Возможно… он скользнет пальцами внутрь, просто чтобы почувствовать ее и узнать, какой теплой и влажной она может быть рядом с ним.       Он смотрит на расслабленное лицо Гермионы. Очередная капля слюны стекает из её рта. Ее щеки и губы соблазнительно раскраснелись. Шлюхи намазывают свои лица румянами, чтобы иметь такой оттенок. Ее глаза темные и распутные, когда она смотрит на него. Она выглядит так глупо, как он того и хотел.       Глупая Грейнджер — это настолько противоречиво, что на мгновение его разум проясняется. Он прижался к ней ближе и наклонился к ее уху.       — Ты превращаешься в Омегу, — открыв эту завесу, на него нахлынуло чувство порочного удовлетворения, а после он задался вопросом: дойдет ли смысл сказанного до неё.       Все тело Грейнджер пробирает дрожь. Запах мочи и грязи Лютного переулка исчезает под пьянящим ароматом секса, исходящим от неё.       Это завораживает своей привлекательностью.       Она заявила о себе, как животное о течке.       Она хочет, чтобы ее нашли. Хочет, чтобы её трахнули.       Ее лицо хмурится, как будто она пытается понять, и внезапно снова приходит в себя. Она отдергивает себя, пытаясь вырваться из его прикосновений.       Но Малфой не скрывает своей улыбки, глядя на ее перекошенное от ужаса лицо, и снова возвращает ладонь ей между ног. Ее бедра трутся вокруг него.       Ее влагалище восхитительно теплое под его пальцами.       Податливая.       В Азкабане было холодно. Этот холод пропитал его кости, ледяной морок настолько в нём укоренился, что он не в силах избавиться от него. Холод — это дементоры с их остервенелыми, игольчатыми ртами, тянущиеся к нему, высасывающие его душу, пока ее края не разрываются. Холод — это смерть от голода; он жадно поглощал водянистую кашу, которой никогда не бывало достаточно, чтобы усмирить голодную бездну в его сморщенном желудке. Холод — лежать на грубых камнях, которые натирают его до ссадин; океанский ветер разрезает его кожу, а после ледяной соленый воздух начинает покрывать коркой, жгучей болью открытые раны на его теле, прилипающие к тюремной робе, которую он носит, пока не становится слишком больно двигаться. Это пульсирующая боль в его костях и суставах. Холод — снова и снова переживать все свои худшие воспоминания, пока он не сможет четко вспомнить, а были ли когда-нибудь у него хорошие.       Он ненавидит холод. Ненавидит снег. Ненавидит дождь. Ненавидит туман. Зимой он едва ли может заставить себя выйти на улицу. Боль полностью возвращается. Холод, гуляющий в половицах — и он с трудом может заставить себя выползти из кровати. Шепот мороза, окутывающий его кожу, и это снова голод, боль и дементоры.       Круциатус — это всепоглощающая агония в моменте атак, но Азкабан –это медленная пытка, которая оковывает кости и никогда не уходит.       Драко любит теплые, мягкие вещи, от которых у него кипит кровь. Мокрые дырки и горячие рты, комфорт слишком хорошего постельного белья, обжигающий огонь и горячий душ, из которого он не вылезает часами. Обжигающе-горячая еда, столько, сколько он захочет.       Он стал знатоком декадентства, эстетом роскоши.       Гурман.       Запах Грейнджер — это греховное падение. Воплощение похоти. Это зов сирены, пульсирующий в его венах. Ее дырка мягче и теплее, чем все, к чему он прикасался в последнее время. Ее бархатные складки текут соком от его прикосновений…       — Н-нет. Омег не… они не существуют. — Она извивается, прижимаясь к нему, пока говорит, — это миф.       — Ты уверена, Грейнджер? — Его голос низкий. Он произносит ее имя медленно, растягивая каждый слог, скользит пальцами по ее мокрым трусикам. — Тебе хоть приходила мысль проверить это? Или ты просто предположила? Должен признаться, когда я был подростком, мне была интересна эта тема. Как ты думаешь, откуда берутся полукровки? — Он наклонился достаточно близко, чтобы прошептать. — А ты думала, что преспектива быть оттраханной троллем из разряда того, на что ведьмы идут добровольно?       Грейнджер хлопает глазами, как будто эта идея только что пришла ей в голову.       Он подходит ближе, пока между ними не остается никакого пространства. Она быстро покачивает бедрами в такт его руке. Желание накапливается в нижней части его живота, когда его член начинает пульсировать в ритм его колотящемуся сердцу.       — В последние недели ты не чувствовала, как тебя лихорадило от возбуждения? — Его рот всего в нескольких сантиметрах от ее мерцающей кожи. От ее тела исходил жар. Он продолжал говорить шепотом, пока его губы едва касались её виска и уха. Он борется с искушением провести языком по манящей испарине, чтобы не попробовать её на вкус. — Замечала ли, как магия в тебе становилась все слабее и слабее? Все время хотелось пить?       Он томно массирует ее набухшие от возбуждения складки.       — Бывало ли тебе трудно сосредоточиться на чём-то или работать, потому что все ноет и покалывает вот здесь?       Он продолжал скользить пальцами по ее трусикам, ощущая контуры её киски. Это равносильно тому как раздвигать бутон розы, перебирать лепестки и искать его ароматную сердцевину. Она же стонет и трется, раздвигая ноги, как будто собирается кончить ему на руку.       Драко заставляет себя убрать пальцы. Они уже скользкие и пропитаны ее флюидами. — Ты ведь та, которую все называют невероятно умной. Если ты настолько уверена, что это всё сказки, то, я полагаю, мне остаётся согласиться с тобой. Уверен, что скоро ты почувствуешь себя лучше.       Она может начать верить в свой бред сразу после того, как десятки Волшебных Существ трахнут ее средь бела дня.       Несмотря на ее привлекательность, Драко решил, что не позволит себе опуститься так низко, чтобы запятнать свою честь ею.       И все же он не может устоять перед искушением — провести языком по кончикам пальцев и попробовать ее на вкус всего лишь раз.       Резкий… вызывает привыкание.       Он замер, его палец все еще прижат к кончику языка, обдумывая и переосмысливая всё.       Возможно, он мог бы поиметь ее. Ему всегда было интересно, на что это было бы похоже, каково это, трахать гребаную Грейнджер, и трахать гребаную Омегу. Две подростковые фантазии в одном флаконе. Что ж, она не хочет остановить его. Напротив, ведьма желает этого больше, чем он. Он может прижать ее к стене и оставить в переулке, заполненной его спермой, для тех, кто встретит её после него. Он будет первым, кто сломает её.       Первый, кто инициирует её как Омегу. Это восхитительная мысль.       — Не… не уходи. — Грейнджер в полном отчаянии, умоляет. — Ты можешь помочь мне найти Гарри?       Вкус мерзости на языке лишь от упоминания его имени, стоило больших усилий сдержать усмешку, когда его плечи напряглись. Конечно же — нет.       Он изогнул бровь и поправил тяжелую ткань своей мантии.       — Я занят, Грейнджер.       — Пожалуйста… — тихо всхлипывает, — пожалуйста.       Внезапные слова мольбы, слетевшие с ее губ, заставили его член пульсировать, дернуться в штанах. Драко хмыкнул, пытаясь сдержать стон. Услышать ее просьбу о помощи почти достаточно, чтобы подтолкнуть его к краю.       Он замер всего лишь на секунду, сомневаясь, так как его отвращение к ней быстро исчезло. Малфой стонет, наваливаясь на неё своим телом, и вновь возвращает свою руку ей между ног. Она уже совсем мокрая, горячая, ее сок обволакивает его пальцы. Ее глаза закатываются, когда она отчаянно трется об его руку бедрами.       — Ты так мило умоляешь, Грейнджер, — бормочет он, поглаживая ее.       — Продолжай. Умоляй меня снова.       — Пожалуйста.       Дрожь пронеслась внутри него. Он оттянул мешающие трусики в сторону и легко скользнул двумя пальцами в ее щель.       Она пульсирует, сжимает и обхватывает его пальцы, такая тугая и горячая. Он чувствует, как ее соки стекают по его руке, когда его пальцы вновь и вновь проникают внутрь прекрасного тепла. Из него вырывается шипение от происходящего удальства. Она подходит для него, как перчатка, ее упругая пизда будет туго обхватывать его член. Она возбуждена, готова для большего: скользкая и лихорадочно обжигающая. Он вытаскивает пальцы, а затем вводит их обратно в нее, чувствует, как она растягивается и сжимается вокруг него, засасывает его внутрь, соблазняет его.       Грейнджер перестает тереться об него. Она извивается и пытается вырваться от него.       — Нет! Н-нет, нет. Прекрати! Я не хочу — нет.       Драко не слышит ее из-за бурлящей крови в ушах.       Он протянул руку вниз и высвободил свой член из-под мантии, продолжая толкать Гермиону спиной к стене. Он не собирается быть с ней нежным, ей, вероятно, это даже понравится.       Он прижимается к ней и скользит всей длиной по горячим и бархатным складкам, покрывая обильно свой член ее соком. Она все еще говорит «нет», но ее бедра беспомощно прижимаются к нему. Он надавливает головкой члена на вход, резко замирает, медлит, когда в его сознание внезапно всплывают небольшие детали об Омегах.       Предположительно, если он трахнет омегу, произойдёт вязка внутри нее, словно он какай-то кобель во время гона. Он видел картинки, иллюстрирующие это явление.       Это какая-то странная биологическая реакция тела, которую сможет вызывать Грейнджер. Омеги — маленькие сосуды для спермы. Их сверхстимулированная репродуктивная система отчаянно нуждается в размножении. И каким-то образом его член образует узел (замок) у основания, фиксируясь внутри её лона, чтобы удерживать семя у шейки матки как можно дольше. В книгах это описывалось как нечто чрезвычайно приятное, но звучало как какой-то кошмар, который рассказывали чистокровные родители, чтобы их сыновья не оскверняли себя.       Он не совсем уверен в том, как это происходит на самом деле и есть ли какой-либо способ избежать этого.       Как бы отчаянно он не хотел оттрахать ее, ему не нравилась идея застрять в пизде Грейнджер, стоя в Лютном переулке.       Он должен оставить ее. Пусть кто-нибудь другой трахнет и попадет в эту ловушку.       Она издает страстный, хриплый стон и движется бедрами навстречу его ноющей эрекции. Его бедра непроизвольно приподнялись, и головка члена проскользнула в эту соблазнительную глубину. Он прикусывает губу, пытаясь отстраниться от ее поглощающего жара, но терпит поражение.       Она нужна ему. Он желает узнать, на что это похоже, каково это — быть внутри нее, когда ее киска плотно обволакивает его член.       Он медлит еще мгновение, притягивает ее ближе к себе, закрывает глаза и трансгрессирует прочь. Они оказались в гостевой комнате его дома.       Теперь он волен делать с ней все, что захочет.       Он разворачивает ее, не говоря ни слова, и толкает ведьму на кровать, лицом в матрас, и срывает с нее трусики.       Она сопротивляется, из последних сил пытаясь вырваться, но он сильнее прижимает ее лицо к стеганому одеялу.       — Не… не надо. Пожалуйста, не надо Малфой! Не надо… — Ее голос дрожит, когда она пытается вывернуться из-под его хватки. Он запускает руку в ее волосы и крепко давит на ее голову, придавливая ее бёдра своим весом.       Ухватившись за основание своего члена, Драко одним толчком вошел в нее, вырвался стон, когда его ноги немного подкосились от восхитительного, нежного блаженства.       Ее рыдания сквозь одеяло становятся слабыми, когда он выходит и снова погружается в нее. Она может быть заносчивой сукой, но у нее божественная пизда. Киска пульсирует и горячо сжимает его. Он закрывает глаза, старается удержать ее на месте, пока двигается внутри неё.       Несмотря на ее крики и протесты, ее влагалище уже трепещет вокруг его члена, сжимаясь так, словно никогда не захочет отпустить. Она затягивает его глубже, взывая к нему. Её киска горячая и влажная. Такая теплая. Это так захватывающе. Лучше, чем пизда любой шлюхи, которых он трахал в своей жизни.       Он двигает бедрами и со стоном погружается все глубже и глубже, отпустив ее волосы из захвата, провел руками вниз по ее телу. Ее мантия ужасна, дешевого пошива, а ткань пахнет как освежитель воздуха. Он отодвинул одежду в сторону, чтобы иметь возможность прикоснуться к этой возбужденно-теплой коже. Грейнджер перестает умолять и начинает всхлипывать и хныкать при каждом новом толчке.       Схватив ее за бедра, он замечает, что она на несколько фунтов тяжелее, чем ему бы хотелось. Не толстая, но и не такая худая, как он предпочитает. Возможно, пышечка. Как бы это ни называлось, ему все равно. Он предпочитает долбиться своей плотью и находиться внутри более тонких изгибов тела. Как у фарфоровых кукол. Он наслаждается хрупкостью, которую они олицетворяют. Женщины прекрасны тогда, когда они похожи на птиц: крошечны и изящны. В этом вся суть возвышенной утонченности. А то, что Гермиона всю жизнь просидела в офисе и разрабатывала новые законы и реформы, не принесло ей никакой сексуальной привлекательности.       Даже несмотря на заметное несовершенство ее форм, Драко начинает понимать, почему Омеги ценятся на вес золота. Гормоны Грейнджер подействовали на него как наркотик. Восхитительное блаженство. Будоражащее удовольствие захватывает и топит его. Он потерялся в алчности плотских утех. Секс еще никогда не чувствовался так обострённо — не был таким ярким до этого момента.       Прошлые разовые встречи не сравнятся с этим.       Он стонет и вновь прижимается к ней бедрами. Его мошонка шлёпается при каждом новом толчке об мягкие и набухшие складки, провоцируя легкие вздохи и стоны, когда ее бедра начинают двигаться в ритм вместе с ним. Звуки ее наслаждения дрожью пробегают сквозь него, одновременно лаская слух и возбуждая.       Конечно, ей это нравится. Как она может не наслаждаться этим? Он поменял угол наклона своих толчков в ответ на ее стоны, и чувствует, как она сжимается и дрожит вокруг члена. Он балансирует на краю, когда пик кульминации накрывает тело девушки. Драко болезненно кусает внутреннюю часть своей губы, пока ее влагалище пытается выдоить семя из члена. Мышцы таза сводит судорога, когда он напрягается, чтобы сдержать свой оргазм. Словно он какой-то похотливый, весьма нетерпеливый юнец.       Если он собирается трахнуть омегу только один раз, то это должно длиться так долго, насколько это возможно. Драко желает насладиться этим моментом, вобрать в себя этот новый опыт. Сделать всё идеально.       Он замедлился, посмотрев, как его член выскользнул из нее, обильно покрытый её соками, а после так же медленно вошел в неё обратно.       Следит, как член исчезает, когда её лоно растягивается и принимает в себя каждый его дюйм.       Он не может сдержать стоны от невероятного ощущения ее расплавленной дырки, окутывающей его.       Гермиона вновь залилась слезами. А он хочет снова почувствовать ее потребность в нем.       Он протягивает руку вниз и находит ее набухший клитор, скользит пальцами по нежной коже, пока она не начала прижиматься к его руке и двигаться навстречу толчкам. Драко давит большим пальцем на клитор, и влагалище вновь сжимается вокруг члена, словно он в раскаленных тисках. Ее стенки быстро сокращаются, когда она стонет и снова достигает кульминации.       Во время второго её оргазма он почувствовал, как член стремительно начал увеличиваться, будто собирался взорваться внутри неё. Он отстранился назад для очередного толчка — не смог. Паника. Член застрял в пизде Грейнджер. Он резко дергается назад, но не выходит. Гермиона издала сдавленный крик, когда он потянул ее за собой. Последующая пульсация удовольствия внезапно обрушила на него сильную панику. Его тело сжимается, но он продолжает вбиваться в нее, загоняя себя глубже. Его бедра судорожно подёргиваются, а член все больше набухает, пульсирует в опьяняющем крещендо. Его цель — заполнить ее. Он загоняет себя глубже, зарывается так глубоко, как только может. Его пальцы впиваются в ее бедра, практически сжимая тазобедренную кость, во время того как вновь он изливается в нее. Каждый рывок — это призрачный экстаз.       Он почти навалился на нее. Его грудь вздымается, тело пробирает дрожь, как будто он обдолбался наркотиками, и каждый его нерв излишне возбужден. Перестал чувствовать опору в своих костях от интенсивности оргазма. У него подкосились ноги. Он ухватился за её талию и потащил обратно, дальше на кровать. Она извивается под ним — стонет, его тело обвивается вокруг нее, когда он чувствует пульсацию члена, и он снова кончает.       Удовольствие настолько изысканное, настолько сильное, пылающее, это фактически болезненно испытать заново.       Он жадно прижимает ее к себе, пока приходил в норму. Успокаивает ее, когда она пыталась пошевелиться. Восстановив своё дыхание, он убирает руки и устало осматривает её.       Теперь, когда он трахнул ее, он может проанализировать данную ситуацию более серьёзно. Ее дешевая свободная мантия задралась до талии, а волосы торчат, спутанные в единый большой ком, скрывающие голову. Его губы презрительно скривились, когда он осмотрел ее с протрезвевшим разумом.       Он тычет ей в лицо этой копной волос и чувствует неприятную синтетическую ткань ее мантии.       Если Драко собирается иметь Грейнджер, то он сполна может насладиться этим. Он достает свою палочку и бормочет заклинание, разрезающее её одежду.       Ее руки обессиленно пытаются прикрыться, пытаются удержать разорванную мантию на месте, но он рывком стягивает и выбрасывает ткань, после чего снова осматривает её.       Определённо, обнаженной она выглядит намного лучше. Не настолько худой, чтобы быть в его вкусе, но её формы оказались намного меньше, чем он предполагал ранее. Ее кожа сияет прекрасным блеском пота. Она приятно розовая от ее возбуждённого состояния. Под нестандартной и нелепо плохо сидящей на ней мантией и платьем она выглядит не так уж плохо. Определенно, достаточно хорошенькая, чтобы трахнуть. Он провел пальцами по ее коже — мягкая.       Такая восхитительно теплая.       Она нежная и бледная. Вероятно, на её теле легко оставить синяки. Он мог бы оставить на ней пару отметин, если бы захотел. Он провел большим пальцем по изгибу ее позвоночника, и она сжалась вокруг него.       Он обдумывает идеи, что с ней делать.       Он мог бы продать ее, но он приложил большие усилия, чтобы не привлекать к себе внимания Министерства. Четырех лет в Азкабане было более чем достаточно, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь. На его счету достаточно средств. Не в его интересах рисковать свободой от Азкабана ради секс-торговли людьми.       Он просто отвезет ее обратно в Лютный переулок. Или, скорее всего, в Запретный лес. Ходят слухи, что Сивый все еще жив и скрывается там. Он, наверняка, хочет новую стаю. Может быть он создаст такую, трахнув Грейнджер. Она сможет провести так остаток своей жизни, вынашивая щенков от оборотня. Он не может удержаться от смеха при мысли о Грейнджер, лежащей лицом вниз и стонущей в грязи, в то время как Сивый имеет ее. Он хотел вернуть ее во время войны. Фенрир, вероятно, из тех, кому понравятся толстушки.       Хотя Грейнджер может предпочесть Сивого кентаврам.       Драко снова пробегает глазами по ней, восхищаясь тем, как она выглядит, когда его член все еще находится внутри неё. Ему почти жаль её от мысли, что с ней будет дальше.       Ему повезло, что он заполучил её первым. Ей повезло тоже. Он сомневается, что следующий волшебник, который найдет ее, будет достаточно внимательным, чтобы трахнуть ее на кровати. Ее бледная, безупречная кожа будет безвозвратно испорчена от «ухаживаниий» одного альфы за другим.       Драко взял ее в самом первозданном виде.       Она снова тихо плачет, ее руки сдавливают рот, а плечи дрожат.       — Прекрати плакать.       Она замирает, а затем плачет еще тише, пытаясь приглушить свои звук.       Это вызывает жуткий трепет в животе. Она в курсе того, что с ней произойдет. На этот раз рядом не будет Поттера, который мог бы спасти её.       Теперь она даже хуже, чем грязнокровка.       Он наклонился ближе, так, чтобы его губы касались ее уха.       — Это то, для чего ты существуешь, Грейнджер.       Она плотно свернулась калачиком и продолжила дрожать от сдерживаемых рыданий, пока не погрузилась в сон.       Когда его член, наконец, достаточно обмяк, чтобы выйти, Драко медленно выскользнул из Грейнджер. Освобождение вышло с хлюпающим звуком, его семя изверглось из ее щели, стекая струйкой по ее заднице и бедрам. Он хочет вернуть член обратно в нее. Она должна спать с его семенем внутри. Он смотрит вниз, осматривая свой член, и замечает полосы крови у основания.       Его грудь вздымается, и внезапный прилив триумфа распространяется по нему, когда он вытирается об простыни.       Он засунул свой член обратно в брюки и взглянул на нее. На одеяле под ее влагалищем находилось розоватое мокрое пятно — смесь ее крови, естественной смазки и его спермы.       Кровь грязнокровки. Он сожжет все постельное белье, как только избавится от нее.       Он наклонил голову набок и изучает ее лицо, удивленно приподняв бровь. У Грейнджер фантастические сиськи. Несмотря на то, что они скрыты под ее руками и волосами, он все равно может лицезреть, как роскошно они прижимаются друг к другу, такие округлые и твердые. Ее соски нежно-розового оттенка, как гладкая внутренняя поверхность пизды. Его пальцы дергаются. Он хочет прикоснуться к ним, чтобы узнать, как они будут лежать в его руках, ощутить их вес, пленяющую теплоту в его ладонях.       Он планировал избавиться от ее, как только возьмёт над ней превосходство, но ее сиськи заставили его передумать.       Еще разок, спереди. Он хочет увидеть, как они будут покачиваться, когда он будет входить в неё, наблюдая за ее лицом. Он хочет увидеть, как она кончает на его член.       Он оставляет ее, запирая дверь снаружи, и спускается обедать вниз. Пока он там, параллельно отправляет несколько сов, отменяя свои небольшие планы на следующие несколько дней.       Когда он вернулся в комнату для гостей, Грейнджер уже проснулась. Она даже не пыталась сбежать. Вместо этого она начала гнездиться.       Он стоит в дверях, наблюдая, как она голая суетится в комнате.       Она разобрала постель и где-то умудрилась найти полотенца, которыми прикрыла мокрое пятно на матрасе. Пододеяльник странным образом скручен вокруг изножья кровати, а стеганое одеяло образует мягкий холмик поверх него. Она тихо пыхтит и тщательно взбивает подушки, пока раскачивается на углу матраса, втирая свою пизду в сбившуюся в кучу простыню.       Ее щеки сильно покраснели, а глаза остекленели.       Драко стоит и смотрит на Гермиону, потягивая тыквенный сок из бокала, его член уже возбудился.       Она тихо вскрикивает, и ее плечи опускаются, когда она перестает раскачиваться на кровати.       У неё снова текут слюни тонкой струйкой, стекая по нижней губе и вниз по подбородку. Через мгновение её дыхание вновь становится прерывистыми и она снова начинает взбивать подушки. Ей требуется несколько минут, чтобы обнаружить Драко у двери.       Он заметил тревогу в ее темных глазах, когда она увидела его. Ведьма напряглась и съёжилась, пытаясь спрятаться под простынями. Она не в силах восстановить дыхание. Ее рука поднялась, чтобы вытереть слюну, стекающую изо рта. Она сложила руки на груди, сворачиваясь калачиком, и ее сиськи сжимаются и приподнимаются от ее попытки прикрыться из-за стеснительности. Она несколько раз делает глубоких вдох и выдох, прежде чем поднять глаза и встретиться с его оценивающим взглядом.       — Пожалуйста, отпусти меня, Малфой.       От раздражения у него заскрипели зубы.       — Готова вернуться в Лютный переулок? — Он ухмыльнулся, когда страх отчетливо мелькает на ее лице, и она плотнее прижалась к простыням. Кажется, Грейнджер все еще прострации.       Она сглатывает. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Малфой… пожалуйста, отведи меня к Гарри.