Право на ошибку

      И почему Сенку еще не сделал аспирин? Именно этим вопросом задался Ген, только проснувшись. Чувствовал он себя, мягко говоря, не очень. Голова болела, а на душе остался неприятный осадок. Вчерашние события вспоминались смутно, но саму их суть Ген едва ли мог забыть. Это совсем не утешало. Однако наутро Гену было не так плохо, как вчера, и это даже радовало отчасти.       Он несколько успокоился. По крайней мере больше не хотелось смеяться, параллельно истерично рыдая. Теперь он ощущал себя просто никак. Внутри была пустота. Правда, Ген подозревал, что это только на первое время. Потом множество моральных терзаний, что теперь стали его верными спутниками по жизни, непременно вернутся. Но не сейчас.       Ген откинул одеяло и нехотя поднялся на ноги, кое-как добрался до бочки с водой, стоящей в углу. Сейчас пить ему хотелось даже больше, чем быть с Сенку. Вода действительно несколько спасла положение, но хорошо Гену по-прежнему не стало. Впрочем, и не должно было.       Он решил выйти на улицу и прогуляться. В последнее время прогулки стали его излюбленным занятием, пусть и шли ему больше во вред, ведь именно во время них, Ген предавался раскапыванию мыслей, не приносящих ему ничего, кроме разочарования в самом себе и зачатков безумия. Но в помещении ему было еще хуже, чем на улице, там стены давили со всех сторон, не давая и шанса сбежать от собственных раздумий. Ген выбрал наименьшее из зол.       Который нынче час, он не знал. Если у Гена и были внутренние часы, то они уже давно сбились. Сейчас мог быть как полдень, так и полночь. Для Гена в общем-то даже ощутимой разницы не было. Время словно слилось в один тягучий монотонный поток. Сутки перестали делиться на день и ночь, а дни сменять друг друга. Нечто подобное он испытывал первые… месяцы или годы, Ген точно не знал, после окаменения. Теперь же, пусть он и вернулся к жизни, ощущения повторились. Все стало каким-то монотонным и бессмысленным что ли. Прямо как во время депрессии. Ген читал о подобных симптомах когда-то, но себе ставить никаких диагнозов не намеривался. В этом также не было смысла.       Оказалось, что еще ранее утро. Светлеть начало совсем недавно. Деревня продолжала спать, в воздухе висела непривычная тишина. Ген перешагнул порог хижины, выходя на улицу. Было прохладно, даже холодно несмотря на то, что лето должно было начаться очень скоро. Холод Ген не любил, но сейчас был по-настоящему ему рад. Он помогал голове проясниться.       Пошел Ген по своему излюбленному пути. Вышел на тропинку, тянущуюся вдоль моря и после сворачивающую в лес. В окрестностях были и другие подходящие места для прогулок, если не полениться, можно было даже добраться до горячих источников, но в лесу Гену нравилось больше всего. Там, среди деревьев, он ощущал некое спокойствие и умиротворение. А еще в лесу лучше думалось.       Думать Ген начал сразу, как только эта возможность вернулась к нему в полной мере. Сперва он планировал вновь проанализировать все, произошедшее вчера. Он бы даже не отказался от диалога со своей второй версией, обитающей в светлом кабинете. Но Гену было… лень. Определенно это больше всего походило на лень. Он не находил в себе сил и решимости на то, чтобы нырнуть в эти мысли. Ген предпочел сохранить голову пустой.       Пустота эта, к сожалению, потеряла свой первозданный вид, трансформировавшись в нечто иное. В осознание того, что Ген просто не хочет существовать. Но и умереть также не хочет. Это было какое-то невероятно сильное нежелание делать что-либо, даже дышать. Было просто лень. Гену захотелось сесть на землю, прислонившись спиной к дереву и, не шевелясь, просидеть так до самого конца, что бы под ним не подразумевалось. И чтобы больше не было ни усталости, ни тревоги, ни влюбленности в Сенку. Ничего. Только блаженная пустота.       Ген обрадовался, когда ему удалось, наверное, впервые в жизни, устоять на краю пропасти и не свалиться в бездну своих терзаний. Он медленно и бездумно шел по тропинке, если, о чем и думая, так только о незначительных вещах, вроде вдруг бросившегося в глаза засохшего дерева или цветов, еще не распустивших свои лепестки.       В лесу было темнее, чем в деревне. Надо полагать, солнце уже преодолело линию горизонта, но за деревьями увидеть его нельзя было. Чем-то такая обстановка Гену нравилась, было что-то непорочное в этом еще не успевшем проснуться мире. Непорочное, с этого слова Ген усмехнулся. Ему самому непорочности определенно не хватало.       Тропинка вела к небольшой поляне и, минуя ее, продолжала свой путь к горам. Туда Ген идти не хотел, не любил ту часть леса. Там было меньше деревьев и больше камней. Атмосфера нарушалась. Он думал дойти до поляны и побыть там немного, ну или сколько захочется, а потом вернуться в деревню к завтраку.       Правда, он не был уверен, что хочет еще хоть когда-нибудь появляться в деревне. Там он увидит Сенку, Рюсуя, других людей. Ему придется общаться, что-то говорить. Раньше Гену это нравилось, но больше, кажется, нет. Он впервые в жизни хотел быть один. Но, одновременно с этим, все еще не хотел. Одиночество само по себе пугало Гена, но по-настоящему страшным было одиночество среди людей.       Почти дойдя до поляны, Ген услышал какой-то свистящий звук. Он вздрогнул от неожиданности, когда стрела вонзилась в ствол дерева совсем недалеко от его головы. Присмотревшись, Ген увидел, что в этом и соседних деревьях, торчали и другие стрелы. Существовал лишь один человек, способный сделать это, правда непонятно зачем.       Пройдя еще несколько метров, Ген заметил Юкио. Тот стоял посреди поляны и держал лук. Прицелившись, он выпустил еще одну стрелу. Скорее всего, она попала именно туда, куда и должна была.       О Юкио Ген старался не думать точно так же, как и о других вещах. Хотя именно о нем подумать стоило, причем в первую очередь. Гену нужно уже прекратить быть эгоистом и принять последствия своих действий. И, главное, сделать с этим что-нибудь. Юкио стал невольной жертвой его поступка, Ген не имел права оставить это просто так, каким бы ужасным человеком он не был.       Сперва Ген подумал было развернуться и уйти, но знал, что не простит себе этого. Ему следовало наконец серьезно проанализировать все, происходящее с Юкио, и поговорить с ним, донести то, что он не обязан быть с Рюсуем, если не хочет. Сослаться на головную боль было бы так удобно, но Ген смог побороть себя. Впервые за очень долгое время.       Удивительно, но от размышлений не о себе, а о ком-то ином, даже стало лучше. Ген вспомнил былой азарт, что приходил к нему, когда нужно было проанализировать другого человека и понять его мотивы. Он, в целом, и так все понимал, но повторил для себя еще раз. Ген находил Юкио по-настоящему добрым, но страдающим от своей же доброты, не умеющим отказывать, и всегда ставящим других людей превыше себя. Он также подозревал, что в прошлом Юкио могли произойти какие-то не лучшие события, заставившие его стать таким. Например, ему пришлось воочию увидеть насилие или пережить его, вследствие чего обзавестись абсолютным отвращением к нему. Ген понимал, что учитывать стоит все, даже мельчайшие подробности, ведь без них психологический портрет человека цельным не будет. Однако заставлять Юкио выложить всю историю своей жизни Ген не собирался, начать стоило с Рюсуя. Разобраться с проблемой, причиняющей Юкио вред прямо сейчас, а дальше, как пойдет.       Гена мучила совесть, причем сильно. Разумеется, сознаваться Юкио в том, что это именно он подтолкнул Рюсуя к нему, он не собирался, но от совести уйти это едва ли помогало. Ген далеко не впервые поступал плохо и некрасиво по отношению к другому человеку, но этот раз казался каким-то особенно неприятным. Но что поделать. Единственное, что оставалось Гену, это попытаться хоть как-то все исправить.       Когда Ген вышел на поляну, Юкио его не заметил. Это удивляло, ведь совсем не было на него похоже. Присмотревшись, Ген заметил, что Юкио выглядит расстроенным и потерянным. Много времени на то, чтобы понять, что на кануне случилось что-то еще, не ушло. Что ж, как бы там ни было, Гену предстояло со всем разобраться.       — Привет, — позвал он, подойдя ближе.       Юкио дернулся, потом растерянно посмотрел на Гена и, опустив лук, тихо сказал:       — П-привет. Извини. Я не напугал тебя? Не думал, что здесь кто-то будет. Пришел пострелять, потому что… захотелось, меня это успокаивает.       — Вроде это я напугал тебя, — усмехнулся Ген.       — Ничего.       Говорил Юкио как-то слишком отстраненно и тише, чем обычно, но несмотря на собственные переживания, все равно спросил:       — Как ты себя чувствуешь? Тебе уже лучше?       — Жить буду, — вздохнул Ген. — Вообще я хотел поговорить. Ты в состоянии?       Юкио отложил лук, поправил кепку и посмотрел на Гена, стараясь улыбнуться. Вышло совсем вымучено и безрадостно.       — Да, — кивнул он. — Я как раз думал о том, что… Ну… В общем, для начала, спасибо, что признался, я ценю твое доверие. Я думал про тебя и Сенку и, мне кажется, что все не так и безнадежно. Все нуждаются в любви, Сенку, наверное, тоже. Может он, если узнает, совсем не будет против попробовать ну… быть с тобой. Может, ему это понравится. И ты, и он, вы такие хорошие люди, я искренне желаю вам счастья. Надеюсь…       — Нет, нет, нет, — перебил Ген. — Спасибо, конечно, что ты переживаешь, но это правда не твои заботы, я сам как-нибудь разберусь с собой и Сенку. Мне бы хотелось поговорить о том, что происходит с тобой.       Быть может, Гену не стоило действовать столь резко, но являться свидетелем попыток Юкио помочь ему, Гену было почти невыносимо. От этого ему становилось только хуже, поэтому он сразу перешел к нужной теме.       — А что со мной? — удивился Юкио.       Усмешку Ген сдержал, но, на самом деле, стало как-то горько. Юкио, вполне возможно, правда не понимал, что с ним не все в порядке. Или понимал, но игнорировал. Однако, с другой стороны, для Гена в этом имелся определенный интерес. Внутренний голос сказал ему: «Ты же хотел быть психологом, ну так действуй. Но если ты навредишь ему, я тебя убью». Ген все же усмехнулся.       — Для начала, — сказал он, — мне надо понять, что ты не против говорить о себе и своих проблемах. Знаю, ты ответишь «нет», поэтому заранее попрошу задуматься и понять, действительно ли ты хочешь этого.       Юкио задумался, потом ответил, что не против.       — Давай начнем с тебя и Рюсуя. Я не знаю всей ситуации, но может ты хотел бы мне рассказать?       — Ладно, — равнодушно кивнул Юкио. — Он… он сказал, что я ему нравлюсь и теперь мы, — он резко запнулся. — Не знаю, как это лучше назвать, но мы встречались пару раз.       Ген кивнул, давая понять, что осознал ситуацию.       — То есть ты нравишься Рюсую? Эх, многие деревенские девчонки души бы отдали, чтобы понравиться ему, — Ген пошутил с целью разрядить обстановку. — Но главный вопрос в том, нравится ли тебе Рюсуй? Ты хочешь быть с ним вместе?       Лицо Юкио переменилось, к уже привычному печальному равнодушию, добавилась напряженность. Он, потратив около минуты на размышления, ответил:       — Я-я не знаю.       — Это нормально, — заверил Ген. — Ты бы хотел разобраться в себе?       Юкио пожал плечами.       — Может быть.       Выражение его лица вновь изменилось. Будто он хотел сказать что-то еще, но до последнего сомневался. Юкио почти было оставил эту затею, но в последний момент еще раз поменял свое решение и произнес:       — Может быть, но я сомневаюсь, что Рюсуй еще захочет со мной быть.       Сказал он это одновременно расстроено и насторожено. Ген ощутил неприятный укол тревоги. Да, затеянный им диалог и должен был быть таким, но что-то он засомневался в собственных силах. Однако отступать было поздно.       — Почему? — спросил Ген.       Юкио запаниковал. Он пытался это скрывать, но Ген не мог не заметить. Юкио несколько раз проглотил слюну и нервно провел рукой по волосам, после сказав:       — Потому что… вчера, когда мы занимались, ну… делали…       — Я понял, — сказал Ген.       — Я кое-что вспомнил, — лицо Юкио вдруг сделалось непривычно красным, — и… и мне стало… Я не знаю, как лучше это объяснить, но мне резко стало страшно, я не мог дышать и сделать что-либо. Это было… ужасно. Но потом я пришел в себя, Рюсуй был рядом и мне, наверное, стало лучше от этого.       Так. У Гена определенно появились новые зацепки. Но сама ситуация от них стала еще более запутанной. Картина, согласно которой Юкио чувствовал себя плохо, из-за слишком навязчивого наглого Рюсуя и собственного неумения отказывать, выглядела вполне логичной. Но она разрушилась об тот факт, что присутствие Рюсуя наоборот успокоило Юкио. Значит, дело было в другом.       Юкио кое-что вспомнил, он сам только что сказал об этом. А Ген вспомнил вчерашний вечер. Тогда он тоже что-то спрашивал про Рюсуя. Самих вопросов Ген, к сожалению, не помнил, но в голове всплыла реплика Юкио о том, что Рюсуй, лучше, чем они. Они, во множественном числе. Очень странно.       — Я почувствовал себя сумасшедшим, — вздохнул Юкио. — Теперь Рюсуй, наверное, тоже так думает. Вчера он отвел меня домой и… и вообще был очень заботливым, но может это из жалости. Вряд ли он захочет и дальше со мной проводить время.       Юкио грустно опустил голову, так, словно перспектива прекращения общения с Рюсуем его расстраивает.       — Во-первых, то, что ты описал, похоже по симптомам на паническую атаку, ничего общего с сумасшествием это не имеет. Во-вторых, исходя из твоих же слов, Рюсуй позаботился о тебе, разве это не хорошо? Как по мне, он тот еще самовлюбленный придурок, плюющий на всех, кроме себя, но раз он так отнесся к тебе, не повод ли это считать, что ты ему правда нравишься?       Юкио опять пожал плечами, но теперь в этом жесте можно было разглядеть облегчение.       — Но главное даже не это, — продолжил Ген. — Куда важнее разобраться в причинах твоей панической атаки. Можешь сказать, что конкретно ты вспомнил?       Одного взгляда на Юкио Гену хватило, чтобы понять, что это что-то нехорошее. Нет, не просто нехорошее, ужасное. В его глазах читался страх, суммированный с отвращением и презрением, скорее всего, к самому себе.       — Это-это не важно, — выдавил из себя Юкио.       Давить Ген не собирался, но считал своим долгом донести истину.       — Нет, это важно. Все, что происходило в прошлом так или иначе отражается на человеке в будущем.       Ген клонил к тому, что, вполне возможно, причина, по которой сейчас Юкио не чувствует себя хорошо рядом с Рюсуем, кроется где-то в его прошлом, а не в безотказности, как Ген раньше считал. Настораживало ли это? Еще как.       — Что мне делать? — с нотами безнадежности в голосе спросил Юкио, посмотрев Гену в глаза.       Лучше бы не смотрел. От этого отчаявшегося взгляда по спине Гена пробежали мурашки.       — Можешь поговорить со мной. Обещаю три вещи: я не стану осуждать, я постараюсь помочь и все, что ты скажешь, останется между нами.       Говорил он серьезно, но мягко, так, чтобы наверняка расположить Юкио к себе.       Получилось, тот ответил:       — Х-хорошо, но что я должен сказать?       — Не переживай, — попросил Ген. — Давай для начала попробуем разобраться с твоей панической атакой. Это произошло во время секса, так? То, что ты вспомнил, как-то связано с сексом или же это просто неприятные воспоминания, пришедшие в самый неподходящий момент?       Ген понял, что копнул в нужном месте. Правда, паника на лице Юкио совсем не утешала. Он начал дышать чаще, в глазах появился нездоровый блеск.       — Ты можешь молчать, если не готов говорить, — счел необходимым напомнить Ген.       Юкио, кажется, проигнорировав эти слова, дрожащим голосом сказал:       — Было, это было связано с…       Юкио неожиданно замолчал, его губы задрожали.       — О чем конкретно были твои воспоминания?       Ген дал себе слово, что это последний вопрос. Он видел, что Юкио не справляется.       — Там… они… последний год в училище и на подводной лодке, там были люди, они… со мной, я… я не хотел… не мог отказать и… они делали это… с-со мной и…       Глаза Юкио наполнились влагой, слезы скатились по его щекам. Он обнял себя руками за плечи и отвернулся.       — Достаточно, — четко произнес Ген.       Его пальцы сжались в кулаки. Ему не стоило проявлять сейчас какие-либо эмоции, но едва ли он мог. Сперва Ген испытал ужас, потом гнев, еще позже ему до глубины души стало жаль Юкио, жалость эта превратилась в сочувствие. Полное осознание услышанного пришло к Гену чуть позже. Оно заставило его замереть на месте и на несколько мгновений забыть о необходимости воздуха.       Ген давно заметил, что с Юкио что-то не так, он допускал версию о насилии, но он никогда даже не подозревал, что это насилие может быть сексуальным. Хотя можно было и догадаться. Доброта и покорность Юкио в совокупности с его обаянием и по-детски трогательной внешностью, вполне могли сподвигнуть плохих людей на плохие поступки. Особенно в изолированном месте, откуда нельзя сбежать. Жутко. До безумия жутко.       Теперь все сошлось. Теперь, Ген узнал, кто такие «они», понял причины несколько странного поведения Юкио и понял, почему он несчастен.       Юкио несколько раз шмыгнул носом и вытер слезы. Ген не ожидал больше ничего от него услышать, но Юкио сказал:       — Я вспомнил об этом тогда и… но Рюсуй, Рюсуй совсем не такой, но я не знаю, что мне делать…       По щекам Юкио вновь потекли слезы. Гену хотелось подойти и обнять его, но он сохранял дистанцию, казалось, что так будет правильно.       — Ты можешь плакать, если хочешь, — сказал Ген, видя попытки Юкио прекратить.       К словам тот не прислушался. Юкио размазал слезы по красному лицу и опустил голову. В один момент он начал выглядеть ужасно уставшим, будто не спал всю ночь. Впрочем, Ген подозревал, что так и было. И в то же время он словно начал успокаиваться. Ген полагал, что Юкио так или иначе должно стать легче после того, как он открыл страшную правду, что скрывал долгое время ото всех. Поразительное свойство человеческой психики, если задуматься.       — Спасибо, что рассказал, — произнес Ген, а после, видя, что Юкио вряд ли в состоянии продолжать диалог, добавил: — Мы можем остановиться на этом. Ты же не хочешь продолжать?       Последний вопрос Ген задал специально.       — Можем продолжить, — почти шепотом ответил Юкио.       — Когда-нибудь в другой раз мы обязательно попробуем решить и эту проблему, но сейчас я просто хочу, чтобы ты сказал это. Это не сложно. Всего три буквы. Так ты хочешь продолжить диалог?       Кажется, у него получилось, ведь Юкио, глубоко вздохнув, поднял голову и, посмотрев ему прямо в глаза, сказал:       — Нет.       Это была маленькая, но победа. Ген улыбнулся. Говорить что-либо еще он действительно не стал. Вместо этого он отвел Юкио домой и убедился, что тот лег спать, а после отправился на завтрак. Съесть правда так ничего и не смог. Осознание того, насколько ужасные вещи происходили с Юкио, преследовало его до самого конца дня.       Но, несмотря ни на что, был в этой безрадостной ситуации один плюс. Сам Ген почувствовал себя лучше. Выступать в роли психолога ему определенно понравилось, и он бы хотел продолжить. Точнее, теперь он был обязан сделать это, тем самым помогая Юкио. Вины за его поступок это с Гена, правда, не снимало, но он все равно ощущал себя чуть менее плохо. А еще в этот день он наконец отвлекся от навязчивых мыслей о Сенку и на время перестал сходить с ума. Ген, к сожалению, понимал, что не сегодня, так завтра, все вернется, однако, теперь у него появилась надежда. Если он смог достучаться до Юкио, то, быть может, у него получиться помочь и самому себе.