*
Хэйдзо раскладывает бумаги, заигрывая с Люмин скорее по привычке, чем проявляя реальный интерес, и дразняще проводит пальцем по её щеке. Янтарные глаза игриво блестят в полутьме, выдавая явный интерес своей хозяйки, что до сего момента сохраняла безучастное выражение лица. — Сиканоин Хэйдзо, — её голос звучит с некой усмешкой. — Для того, чтобы меня соблазнить, необязательно было прикрываться работой. — Да что вы говорите? — нарочито удивлённо спрашивает детектив, сдерживая смешок. Её характер почему-то его очень интересует. — Вот я дурак, стоило просто позвать вас на чашечку чая и прижать к стенке, а не морочить голову планами, — он мотает головой, цокает и с прищуром смотрит на Люмин. — Простите ли вы такого тугодума как я? — Конечно, как вас не простить, — путешественница уже не сдерживает усмешки и проводит рукой по чужим волосам. Одна непослушная прядь выбивается из прически, и Люмин берет её в ладонь. Целует. И шепчет почти у самого уха: — Хотя бы за милое личико вас уже можно помиловать. Даже за убийство. — Из вас вышел бы плохой… — по коже пробегают мурашки, а губы судорожно ловят воздух, но отходить Хэйдзо не торопится. Чужой язык проходится по ушной раковине, заставляя закусить губу от непривычных ощущений. Явное домогательство. — Вы что-то сказали? — её дыхание горячее, почти обжигающее. На секунду Хэйдзо задумывается, не владеет ли Люмин ещё и пиро элементом. — Нет, совершенно ничего, — рука, что лежит на корешке книги, вздрагивает, когда путешественница кусает за мочку уха. О, Архонты, Хейдзо готов спрятаться между стеной и этим книжным шкафом, лишь бы не ощутить это снова. Приятно, до безумия приятно, что хочется протяжно простонать. От своих мыслей, таких пошлых и порочных, становится стыдно. Кровь приливает к щекам, и Хэйдзо прикрывает глаза. Расслабляется. В тот же миг он оказывается прижат к стене. Губы путешественницы властные, а зубы чуть острые, и от контраста нежности и грубости Люмин ему хочется выть. Хэйдзо позволяет себе простонать от очередного укуса в шею. Чёрт, чёрт, чёрт. Слишком приятно. Однако если путешественница так продолжит, то на шее не останется ни одного живого места. С воротником ходить у Хэйдзо нет ни малейшего желания, так что он, пусть и несколько грубо, берёт Люмин за шею, чтобы та наконец остановилась. Она смотрит на детектива немного затуманенным взглядом, будто только что проснулась от приятного сна. Прикусывает губу, смотря Хэйдзо прямо в глаза, а затем опускает взгляд чуть ниже. Чужие губы манили, словно были обмазаны мёдом. — Что такое, Сиканоин Хэйдзо? — её голос звучит на удивление твёрдо и спокойно, будто бы не она сейчас кусала и зализывала нежную шею детектива, словно оголодавшая по чужому телу. — Не увлекайся, — лишь осторожно предупредил детектив, боясь ненароком обидеть. Его взгляд встречается с её, и Люмин хватает Хейдзо за подбородок. Пусть для них это будет небольшим перерывом между делами. Поцелуй получается более страстный, чем планировалось изначально. Язык сплетается в своеобразном танце с чужим, заставляя обоих обладателей почувствовать жар, что разливается по телу. Люмин прижимает Хейдзо к стене настойчивее, когда тот неосторожно пошатнулся. Голова кружится от подобных непривычных ощущений. Внизу тянет, заставляет зардеться сильнее, и Хэйдзо вновь стонет, когда чужие губы касаются его шеи. Уже другой стороны, чтобы приятных ощущений было больше, чем болезненных. Им обоим сейчас хочется расслабиться, а не мучиться. Да, им просто хочется расслабиться. Минутная слабость, не более. Именно поэтому и стоит насладиться моментом. Руки Хейдзо тянутся к талии, сжимая её, когда зубы Люмин впиваются в плечо, а язык затем нежно проходится по месту укуса. Он шумно втягивает воздух и приподнимает подол платья путешественницы. Ему нравится эта игра, даже слишком. Хэйдзо не уверен, стоит ли сейчас заходить так далеко, чтобы потом лишь лелеять мысли об этой встрече. Люмин останавливается, сдавленно стонет ему в ключицу. Пальцы длинные и, тяжело не признать, ловкие. Один, два. Путешественнице становится сложнее себя сдерживать, поэтому она сильно кусает за плечо, доставляя больше боли, чем удовольствия. — Прекрати, — голос звучит с каплей недовольства, однако Хэйдзо это скорее льстит. — Вы сами это начали, дорогая путешественница, — в этот раз Хэйдзо проводит языком по ушной раковине, заставляя Люмин мелко задрожать. Пальцы резко вышли и вошли вновь до упора, не оставляя мечнице и шанса остаться в роли абсолютного доминанта. Хватит игр для одного игрока, пора уступать.*
Дальше воспоминания довольно обрывисты. Туман в голове рассеивается лишь когда Хэйдзо выпивает, наверное, третий стакан прохладной воды. Прохожие смотрят на него с неким непониманием, и ему остаётся лишь неловко улыбаться, поправляя высокий ворот футболки. Если кто спросит, скажет, что продуло шею. В любом случае, это того стоило. Её мягкая грудь, стоны под ним, а как она извивалась на столе, случайно сбрасывая на пол кучки бумаг, с которыми они должны были работать… В тот момент это казалось таким неважным. Хотелось лишь вновь слышать своё имя, которое она то стонала, то шептала. Люмин. Архонты, её имя он тоже не раз произносил. Говорил, как хочет её, прижимаясь всем телом, насколько это вообще было возможно, проводил руками по спине, животу, бёдрам путешественницы. Хотелось не просто стонать, хотелось кричать от удовольствия. Единственное, что сдерживало их — стены. Такие тонкие, что, кажется, их и так слышали, а крики вызвали бы ещё больше недопонимания. Хэйдзо грустно вздыхает. Это было так приятно, что хочется повторить ещё раз. А может и два. И вообще, было бы лучше иметь возможность в любой момент повалить Люмин на кровать и хорошенько отдохнуть от моральной усталости, заменив её физической. Впрочем, глядя на записку, написанную на скорую руку, Хэйдзо расплывается в улыбке. И всё равно на прохожих, которые уже точно решили, что с детективом что-то не так. Плевать.«Завтра днём, около гильдии искателей приключений. Приглашаю Вас вступить в мой отряд, однако с несколько особыми привилегиями. Вам точно должно понравиться, детектив.
Ваша дорогая путешественница»
Улыбка так и не хочет сходить с лица, а Хэйдзо, несколько задорно напевая какую-то мелодию, наконец отходит от скамьи, направляясь к себе в кабинет. Стоит убрать беспорядок после их «небольшого перерыва между делами».