И ветер усмирит церковный костёр

Стены города были нагреты до предела. Деревянные дома внутри него, амбары с сеном и прочие «ненадёжные» постройки охватило пламя, такое яркое, что даже Бог закрывал глаза, дабы не ослепнуть. Закрывал он и уши, верно, чтоб не слышать крика обрывающихся голосов, женского плача и детского визга. В адском пламени таяли жизни. От острых мечей и серебряных стрел кровь лилась по водосточным каналам, по площади, извиваясь тонкими змеями между промежутков каменных плит. Неспешно надевая капюшон чёрной мантии, ведьма окинула холодным взглядом горящую церковь. Но всё происходящее не было её грехом. Она всегда поражалась тому, как же охотно люди сами убивают друг друга. И главное — зачем? Разногласия политические, церковные, торговые и ещё Бог знает какие… Видно, не ценят они свои хрупкие, мимолётные, но такие полные, яркие жизни. Нападение на город буквально совершил соседний. За хорошую территорию грубые лезвия били плечи и спины, а кони, с горящими, как у демонов глазами, бешено фырча и ржа, давили падших наземь. Здесь был такой гул и жар, что Розалина приняла решение: — За мукой вполне можно сходить завтра. Никто не видел высокой фигуры ведьмы, находящейся на Святой Земле. Так же загадочно и ровно она взметнула плащом, поднимая с городского моста, сейчас пустующего, пыль и запах гари. Спокойно, но стремительно и уверено зацокали каблуки. Ночь сгущала свой жуткий мрак, но рядом с городом было светло, как днём. Птицы и мелкое зверьё убегали прочь в чащу соседнего леса, где сейчас, как это удивительно и странно, было намного безопаснее. Но уверенное цоканье каблуков внезапно сбилось неуклюжим и быстрым шлёпаньем пяток. — Стойте! Пмги… Помгимте мне… — Босые, короткие и до боли тонкие ноги пятилетки, резко остановились, как только ребёнок оказался на расстоянии метра или чуть меньше от женщины. Светлые глазёнки, заплаканные и болезненные, видимо от тех же слёз и усталости, смотрели напугано и жалко. Ручки худые и грязные сжимали запачканные землёй и кровью лохмотья. С высока она одарила его сердитым и чёрствым взглядом. — Помоги-и-ите! Я бо-о-ою-ю-юсь… — В естественном для детей плаче, он растягивал тонким голоском слова и тянул руки к ней. — Иди домой. Давай, — Подогнав его рукой, ведьма лишь развернулась в сторону леса, делая шаг. Но не смогла пойти дальше. Дрожащие пальчики вцепились в мантию. Ребёнок упирался и ревел, падая на колени. — Ну что ты?! Отцепись! Иди, сказала! — Розалина дёрнула за плащ, разворачиваясь резко, чтоб он упал. — Куда-а-а?! Пожалуйста!.. — Шмыгая и всхлипывая, он смотрел на неё глазами, полными мнимой и наивной надежды. — Господь ждёт тебя, дитя. Брысь! В сокрушение глаза его вновь наполнились чистейшей влагой, а губы задрожали. Ведьма развернулась и стремительно отдалялась. Послышались грозные крики, стучание копыт и лай псов. — Эй вы! На мосту! Ребёнок упал на колени, прикрывая голову руками, сжался, задрожал запищал, когда услышал приближающуюся резвую поступь собак и бешенное рычание. Но прежде чем острые клыки псины успели вцепиться в тонкую шейку, разорвать нежную кожу и пролить детскую кровь, полотно чёрной ткани накрыло его с головы до ног. Ледяные руки схватили под мышки крепкой и сильной хваткой, подняли. Ведьма только грозно сверкнула на рыцарей глазами, горящими в ночи сиренью и снегом, взметнула юбкой и исчезла, разлетаясь по небу огненным вихрем бабочек. *** Прохлада и сырость леса окутала голые детские коленки, когда они вновь очутились в пространстве. — Что смотришь? — Испугался… — Спи. Держа на руках человеческое дитя, ведьма отправилась в долгий путь до дома. Зачем ей эта обуза на руках? Ничего для неё не изменилось бы, оставь она ребёнка на растерзание собакам… Но всё-таки она идёт в глубь леса не одна. Мрак этого проклятого места, по сказкам-пугалкам для детей, кишащего демоническими тварями, ведьмами, колдунами, и всякой нечистью, испугает даже самого храброго рыцаря самого великого королевства. Днём здесь то и дело шныряли по кустам и деревьям птицы, звери и разбойники поджидали жертв побогаче, а ночью выползали из своих укрытий бесы, подобные ей. В непроходимой чаще, усеянной ядовитыми плющами, зыбкими болотами, (то ли специально, то ли само так получилось, скрытыми листвой), легко пропасть без вести. Хорошее место для спокойной жизни ведьмы. Кричала, плакала гагара; тонко завывала где-то под кочками мха какая-то неведомая тварь; урчал филин, громко хлопая крыльями; носились по сырому простору огромные моли и мотыли. Шуршание листвы и высоких трав смешивались с журчанием воды и тресканьем старых дупел дерев, превращаясь в нечто похожее на человеческий шёпот. Чтобы не слышать звуков жутких, ребёнок поспешил заснуть. Уткнувшись лицом в женскую грудь, как в подушку, и спрятав замёрзшие плечики руками, он тихо засопел. Впрочем, идти им ещё долго. За лесом, пыльными степями, высокими горами и снежными, мёртвыми полянами был спрятан ведьмин дом. Совсем далеко от человеческого безумия. *** Острые, длинные шипы роз, усаженные, как ограда, строго и чинно охраняли убранство двора. Сюда не войти простому смертному, не сжечь колдовского покоя. Но от холодных рук ведьмы заросли расходились в стороны — пропускали хозяйку. Здесь была своя опушка, в середине которой стоял каменный дом в два этажа с деревянными крышами, поросшими мхами. Стены, окутанные в крепкие, рослые вьюны и розы, были холодны. Ребёнок дёрнул ногой, когда звук скрипящей половицы потревожил его, но не проснулся. Очутившись на мягкой перине кресла, он свернулся калачиком, видимо довольствуясь теплом камина. Женщина строго посмотрела на худощавое тельце, устало садясь на постель. Его громкое сопение раздражало. От ребёнка будет много хлопот… — Надо отвести его в соседнее село, — Розалина взяла старую, ободранную книгу, но читать уже не было сил. Они пришли очень поздно.