Свет, исцеляющий душу

***

      Лань Цижэнь был в ярости. Как вообще такое могло произойти?! У него под носом осквернили не только честь извечной занозы Вэй Усяня, но и честь всего ордена Гу Су Лань! Уму непостижимо! И кто? Орден Вэнь! Нет, Цижэнь и раньше им не доверял и при любом удобном случае обязательно выказывал свое недовольство их все стремящейся к небесам гордыне и бахвальству, в то время как остальные ордена могли делать подобное только исподтишка, поджимая хвост, когда доходит до дела. Такое поведение возмущало, но всему было свое объяснение: клан Цишань Вэнь годами накапливал свою мощь, постепенно увеличивая количество вассальных кланов, тем самым расширяя свои границы и поднимаясь над остальными пятью орденами, устрашая и подло ухмыляясь с высоты.       Лань Цижэнь не завидовал. Его сердце гложило беспокойство, ведь при таком раскладе Вэни обнаглеют настолько, что решат единолично править Поднебесной, когда выше их власти будет только императорская, и тогда настанет время хаоса и разрушения, кровь польется реками, потому что найдется немало тех, кто воспротивится подобному.       Но сейчас именно тот случай, когда отмалчиваться в своих норах — самая паршивая и подлая из идей. Каким бы непослушным ни был Вэй Усянь, как бы он сильно не досаждал клану Лань, он прежде всего был человеком из плоти и крови, у него есть душа и он чувствует все, что с ним происходит. Он заслуживает хотя бы сострадания, если уж не доброты. Цижэнь жалел омегу, хоть жалость — не то чувство, которое понравилось бы юноше, с его-то характером. У этого ребенка с самого детства жизнь не задалась и с тех пор подкидывает ему все больше неприятностей, словно испытывая на прочность.       Когда Сичэнь рассказал о результатах поисков, Лань Цижэнь клянется, на затылке у него появились лишние седые пряди. Хоть они и знали все со слов Ванцзи, но его младший племянник никогда не давал повода в себе сомневаться. Сами они не осмелились явиться на порог лекарского павильона, дабы увидеть масштабы катастрофы, поскольку однозначно заставили бы пострадавшего испытать сильный испуг, а он и так натерпелся.       Что Сичэнь, что Ванцзи, были на себя не похожи, это было четко видно по задержанным адептам. Они были очень напуганы одним только появлением Первого Нефрита рядом с ними до мокрых штанов, хоть внешние повреждения и отсутствовали, но при уровне совершенствования двух Нефритов будет неудивительно, если они просто залечили увечья. Иначе откуда взяться ужасу в глазах этих мерзавцев? Но у братьев было на это право. Как бы учитель Лань не противился, но ничего не изменить и сердцу младшего племянника не прикажешь. Если Лань Чжань полюбил, то здесь уже ничего не сделаешь, даже если это Вэй Усянь, а не кроткая омега, владеющая всеми семью искусствами. Как бы то ни было, если плохо Усяню, то и Ванцзи изводит себя, а если не на месте душа у племянников, то и самому Цижэню плохо на сердце. За то время, что их отец в затворничестве, эти двое стали бэте как родные сыновья, он любит их всем сердцем, а значит сделает все, что в его силах, чтобы племянники были счастливы.       Именно поэтому он сейчас ожидал приезда главы клана Цзян, чтобы решить настолько неприятную и даже ужасную ситуацию. Что ни говори, а слово семьи Цзян здесь является приоритетным, все же, Вэй Усянь является воспитанником Пристани Лотоса. Если они решат замять это дело и не вмешивать сюда еще и клан, то здесь ничего не поделаешь, останется лишь уговаривать их поменять решение. Но, зная характер Юй Цзыюань, это будет очень сложно. Пурпурная Паучиха упряма, своенравна и чрезвычайно вспыльчива, в своих решениях она отличается порой излишней жестокостью. Вспоминая весьма мягкий и уступчивый характер Цзян Фэнмяня, нетипичный для альфы, удивительно, как он уживается со своей супругой под одной крышей. Хоть и говорят, что противоположности притягиваются, а супруги дополняют друг друга, Цзыюань излишне враждебна, хоть статус альфы и предполагает такой характер, но она уж слишком выходит за рамки допустимого. Слухи о ее методах воспитания дошли даже до Облачных Глубин и нередко героем этих слухов становился сам Вэй Усянь. Конечно, людские языки охочи до сказок и нередко приукрашивают действительность, но не бывает дыма без огня и всякой сказке положена основа. Слухи не без причины, это и беспокоило. Может именно поэтому у Цижэня и племянников на сердце залегла тревога неизбежной беды?       — Дядя, что вы думаете по этому поводу? — подал голос после продолжительного молчания Хуань. Он был одним из тех, кто на себе прочувствовал подобное. Кому как ни ему знать, каково это — наблюдать за изувеченным любимым.       — Ты знаешь, что я думаю. Мы все думаем об одном и том же. Всех мыслей в слова не сложить. Одно могу сказать точно: даже если Вэй Усяня заберет клан Цзян, если решит промолчать, я не стану Ванцзи препятствовать в том, чтобы он навещал омегу. Более того, мы в состоянии выделить лучших целителей Облачных Глубин. — в каждом своем слове бета был искренен, несмотря на свое отношение к самому Вэй Ину.       — Может ли статься так, что Хозяйка Пристани Лотоса, не вытерпев позора, изгонит молодого господина Вэя? Что тогда? Его нельзя бросить в таком состоянии одного. Ванцзи явно решит взять ответственность на себя и непременно пойдет на все, вплоть до ухода из клана, если потребуется.       — Я понимаю это и то, как ему тяжело видеть Вэй Усяня сейчас. Юноша сильно пострадал, ему нужна помощь и даже если это не устроит старейшин клана, поверь, я не стану останавливать Лань Чжаня в желании помочь. Он имеет полное право на это.       — Даже если А-Чжань решит связать себя узами с господином Вэем перед лицом предков? — Сичэнь понимал, что это самый вероятный исход событий.       — Тебе он открывается гораздо больше, чем мне, поэтому, тебе лучше знать, что он сделает. И скажу прямо: я не стану чинить ему препятствий. Он сам распоряжается своей жизнью, как бы я ни пытался оградить его от большинства неприятностей мира. — вздохнул учитель Лань, поднося к губам пиалу уже порядком остывшего чая.       — Уберечь Ванцзи от всего невозможно. Он уже не маленький ребенок и вполне может сам постоять как за себя, так и за других.       — Я это понимаю и прекрасно вижу по лицам преступников, но разве родитель когда-нибудь перестанет беспокоиться о своих детях? Пусть я и не имею отношения к вашему с Ванцзи рождению, но вы дороги мне, как сыновья. — признался Цижэнь, вызвав тем самым легкую улыбку на лице старшего племянника.       — Мы понимаем и очень ценим это, дядя. Ванцзи тоже это понимает, будьте уверены и точно понимает ваши беспокойства, иначе быть не может.       — Что с наследниками Цзян и Вэнь? Им сообщили об инциденте? — после недолгой паузы перевел тему учитель.       — Поскольку колокол только недавно пробил подъем им еще не успели сообщить. Кроме того, не будет ли разумным до приезда главы Цзян держать все в секрете? Господин Цзян молод и горяч, он может натворить бед под гнетом эмоций, а молодой господин Вэнь не самых благородных целей человек, ему ничего не помешает сообщить все отцу, после чего тот неожиданно нагрянет сюда, не оставив нам времени на подготовку. Если случится так, что господин Цзян решит поквитаться с Вэнь Чао, будет еще хуже. — рассуждал Лань Сичэнь.       — Верно... В таком случае не спешите ставить их в известность. Сначала дождемся приезда Цзян Фэнмяня. Что с Вэй Усянем? Я знаю лишь в общих чертах.       Лань Хуань, налив свежего чая дяде, начал рассказ о состоянии омеги, о котором он знает со слов брата. Но даже так было очень тяжело говорить, будто он снова вернулся в события трехлетней давности. Словно день, когда он познал всю боль потери любимого снова настал, даже события замелькали перед глазами. Как назло, все происходило точно также, как и сейчас, но семьи у омеги не было, как и некому было вступиться за него. Сичэнь узнал слишком поздно о случившемся, а когда нашел любимого, то застал лишь остывающее тело. Бедняжка не вынес позора, решив свести счеты с жизнью. Его одинокая могила находится на территории Облачных Глубин, под охраной цветущих магнолий. Юный Лань Хуань тогда три дня и три ночи стоял на коленях у свежей могилы, извиняясь и оплакивая. Он жалел тогда о многом, но было то, что тревожило сильнее всего: когда его любимый решил прервать свое существование, он думал, что у него никого нет, ведь даже не догадывался о чувствах Первого Нефрита, который так и не признался. Признайся он чуть раньше, может всего бы не случилось и сейчас все было бы хорошо, а в Облачных Глубинах зазвенели бы детские голоса на радость всем. Это какое-то клеймо, преследующее клан Лань — несчастья в делах любовных. Совершил ли кто-то из их предков в прошлом непоправимый грех или же наслал кто-то на их род проклятье? Этого не узнать, как и не вернуть прошлых потерь. Сичэнь может лишь приложить усилия, чтобы роковой случай не повторился. Сейчас у Вэй Ина то состояние, когда он не осознает свое спасение. Как только он осознает, что больше не в плену и все позади, а рядом есть человек, который защитит от всех обид, тогда можно будет выдохнуть с облегчением. Но пока этого не произошло и за молодым омегой нужно неустанно следить, чтобы не случилось непоправимого. В воспаленное сознание может прийти какая угодно мысль, вплоть до самоубийства.       Что до поведения Сичэня этим утром по отношению к Вэням, то здесь нет ничего странного или порочного. Он не имеет каких-либо романтических чувств к Вэй Ину, но боль и злость на обидчиков своего несчастного омеги до сих пор терзает уязвленное сердце. Тем более, что эти люди косвенно обидели и Лань Чжаня, так почему он не имеет права согнать обиду на тех, кто не в состоянии удержать инстинкты в узде и уподобился диким животным? Даже если их с детства учили держать себя в узде, то никто не отменял расправу за оскорбление чести клана. Как будущий глава клана он обязан делать все, чтобы отстоять честь и безопасность Облачных Глубин, а пока существуют такие, как эти люди, безопасность клана и его репутация находится под угрозой.       — Все серьезнее, чем я думал. Если он еще и понесет, боюсь, это сломает его окончательно. Здоровье омег и без того шаткое, тот факт, что юноша достиг таких успехов в заклинательстве, в учебе и в практике, уже сам по себе удивителен. Данное происшествие значительно скажется на его организме, а если попытаться вытравить порочный плод, то для его будущего это сыграет злую шутку. Однако, он слишком молод для того, чтобы вынашивать дитя в чреве, к тому же он болен. Ему будет плохо в обоих случаях. Ванцзи придется очень тяжело в заботе о нем. — нахмурившись изрек Лань Цижэнь.       — Даже если так, Ванцзи не отступит перед трудностями и не оставит молодого господина Вэя в беде. Слишком сильны его чувства к нему. Ванцзи упрям и, как истинный Лань, выбирает спутника один раз и на всю жизнь. — задумчиво разъяснил Хуань, твердо уверенный в том, что будет во всем помогать брату.       — Да... И от мысли, что это мы с тобой его воспитали, на душе становится тепло. Ванцзи вырос достойным юношей.       Эту беседу прервал внезапный шум за пределами цзиньши Лань Хуаня, что в такое время было более чем удивительно. С момента, как в орден Юньмэн Цзян было отправлено послание прошло всего около двух часов, не могли же так быстро прибыть супруги Цзян. В том, что прибудут они вдвоем, не было никакого сомнения. Даже при условии, что заклинатели мчались бы на всех парах, используя всю мощь своих ядер, вряд ли бы они поспели так скоро.       — Первый молодой господин Лань, учитель Лань! Лекарь Лань Ли просит вашей аудиенции. — доложил вошедший адепт Лань о прибытии старика, развеяв все предположения.       — Пусть войдет. — сказал Лань Цижэнь, по праву старшего распоряжаясь положением.       Старый лекарь влетел коршуном в комнату, где сидели господа Лань, яро сверкая глазами и выражая свое недовольство даже в движениях при поклоне. Неизвестно, что могло так огорчить его в столь ранний час, но его лицо было преисполнено недовольства, а поклон его выражал слишком мало почтения, а скорее сквозил раздражением. Явное нарушение заветов и правил клана Лань не только встревожило сидящих в комнате, но и немало огорчило самого Лань Цижэня.       — Господин Ли, чем обязаны столь раннему визиту? — поинтересовался с почтением будущий глава Облачных Глубин. В глубине души он уже понимал, о чем пойдет речь. Видимо младший братец не смог-таки удержаться при виде обращения этого старика с больными.       — Молодой господин Лань, с почтением прошу у вас помощи и обуздать внезапный норов Второго господина Лань. Давеча он едва душу из меня не выбил, огорченный моими методами лечения. — начал свой полный обиды рассказ Лань Ли, сетуя на поведение младшего наследника.       — Да, подобное поведение действительно не похоже на него. Однако, прежде чем рубить с плеча, неуместным ли будет выяснить, что послужило причиной такому обращению с вами Лань Ванцзи? — поинтересовался спокойно Лань Сичэнь.       — Ванцзи всегда был примерным учеником и никогда не позволял себе ничего предосудительного. Было бы странно, будь его поведение безосновательным. Поэтому, лекарь Лань, будьте добры подробнее поделиться ситуацией. — нахмурился Цижэнь, ни капли не сомневаясь в своем племяннике.       Поведав всю историю их с Ванцзи конфликта, лекарь был уверен, что господа примут его сторону, ведь подобное отношение наследника оскорбило его до самой глубины старого сердца. Однако, взгляд учителя и напряженная челюсть Первого Нефрита говорили об обратном.       — При всем уважении к вам как к старшему, я не могу не отметить, что подобное отношение к молодому господину Вэю является травмирующим для его уязвленного сознания и вы, как лекарь, понимаете это куда лучше других. — как можно спокойнее изрек Хуань, возмущаясь внутренне всей ситуации. Как только посмел прийти жаловаться...       — До нас давно дошли слухи о ваших методах. Раньше мы старательно закрывали на это глаза, ведь вы весьма искусный целитель. Но, как ни старайся, нельзя обвинять Ванцзи в несоответствующем поведении. Его единственная вина в том, что он поддался эмоциям. Вы же показали вопиющую некомпетентность в своем деле. Вэй Усянь испытал лишь испуг, но что, если бы в порыве ужаса он навредил себе? Обязанность лекаря — не только вылечить уже имеющие раны, но и предотвратить риск появления новых. Как у вас повернулся язык жаловаться? — будто ребенка отчитывал его Лань Цижэнь, искренне возмущенный поведением лекаря.       — Неужели вы будете настолько равнодушны, что даже никак не накажете Лань Ванцзи? Этот омега дурно влияет на него и с каждым днем портит только больше. Неужели...       — К будущему супругу наследника клана Лань неприемлемо использовать столь нелестные высказывания, а многовековые заветы клана гласят: неприемлемо обсуждать людей за их спинами, неприемлемо непочтительно обращаться к вышестоящим. Хоть Ванцзи и молод, он является вторым наследником, что означает его становление главой в будущем. Уже сейчас он имеет право как отдавать вам указания, так и делать выговоры. Что касается его угроз... — Сичэнь не договорил, обратив взгляд на дядю.       — За оскорбление своего будущего спутника и за неподобающее отношение, как к себе, так и к больным, он имеет право исполнить каждую из своих угроз. — ответил тот на немой вопрос племянника, что так и плескался в глазах его.       — Но ведь... — попытался возразить лекарь.       — Только что мы предельно ясно все вам объяснили. В дальнейших спорах нет нужды. Ванцзи позже получит наказание, но лишь за то, что поддался эмоциям. Сейчас мы ожидаем приезда главы Цзян и его супруги, ситуация очень напряженная. Это не тот случай, по которому стоит поднимать такой шум. — перебил его Хуань.       — Если так относиться к ситуациям подобного рода, то что в конце концов о нас подумают другие кланы? Что мы позволяем надругаться над собственными правилами?       — Довольно! — хлопнул по столу Лань Цижэнь. — Вопиющая дерзость! Я не желаю больше слушать подобный бред! Видимо идея сослать лекаря Ли в побочную ветвь не так уж и абсурдна, как мне казалось минутой ранее. Если еще хоть слово об этом случае коснется моих ушей, то я приведу в исполнение угрозу Ванцзи.       Встретив стену непонимания, а также услышав последние слова Лань Цижэня, старик стушевался, проглотив на время язык. Он никак не ожидал от мужчины такой реакции, ведь тот никогда не отличался теплым отношением к Первому Ученику Юньмен Цзян, что изменилось сейчас? Его как подменили. В другое время брат нынешнего главы ордена выгнал бы взашей Вэй Усяня, а племяннику сделал бы строгий выговор за неподобающее поведение. Сейчас же он встал на защиту этих двоих, так еще и выгоняет старика, не пожелав слушать дальше.       Ошеломленный и униженный, целитель сдавленно извинился, после чего спешно покинул помещение, оставив господ ожидать гостей.       К вечеру над Облачными Глубинами засияли пурпурные одежды.