***
Жар во всем теле и ломота в костях начали мучать внезапно, но сила ощущений нарастала медленно, с тягучей туманностью в разуме. Все запахи стали ощущаться куда резче, чем всегда, а страх под кожей усиливался, будто что-то должно случиться. Но что может случиться, когда вокруг полно людей? Точно... Именно потому, что вокруг столько людей, гнетущее чувство все нарастало, как и мучительные ощущения в теле. События проносятся обрывисто, становится все тяжелее дышать. Внезапные липкие прикосновения, лица людей не разобрать, а их наглое нападение из-за деревьев выбило почву из-под ног, как и внезапно ударившие в нос феромоны. Дальше только боль. Звук разрывающейся ткани и собственный голос отдаются в ушах громким эхом. Туман в голове все сгущается, по щекам бегут горячие слезы бессилия и злости на собственную природу, которая решила сделать его таким слабым и неспособным дать отпор. Боль от ударов ничуть не перекрыла мук насильного проникновения в невинное тело. Пошлый смех, шепот у уха, сальные шуточки... Еще чуть-чуть и его просто вырвет на траву. Боль спазмами разносилась по всему телу, а вокруг вдруг стало темно, трава потеряла свой зеленый цвет. Почва стала вязкой, отчего тело будто затягивало болото. Омега не мог пошевелиться, первобытный ужас овладел, а крик застыл в горле.***
Вэй Ин проснулся от собственного крика, тут же встречаясь с золотыми глазами, тело предательски дернулось в испуге от прикосновений крепких рук к щекам. Теплые пальцы вытирали бегущие слезы с бледного лица. — Все хорошо, А-Сянь. Это просто кошмар. Не бойся. — мягко прошептал ему Лань Чжань, наблюдая, как испуганно мечется взгляд омеги. Он явно не понимал, где сейчас находится, поэтому так опасливо изучал помещение вокруг, но вскоре взгляд его начал проясняться. Глаза его становились пустыми, с отголосками горькой печали, такой вязкой, будто зыбучие пески поймали разум в свои тиски и теперь не желали отпускать. Альфа будто чувствовал физическую боль от всей этой картины. Смотреть на возлюбленного в таком состоянии, слышать его стоны и крики во сне было невыносимо. Сон омеги стал теперь чуток, был больше похож на бред, хоть за последние несколько дней жар уже не мучал его так сильно. За это время очень многое произошло. Неделю назад. Разговор сам по себе предстоял тяжелым, но что тяжелее всего, так это то, что едва переступив порог Облачных Глубин, Юй Цзыюань тут же стала винить во всем Вэй Ина, даже не зная, что произошло, беспокоясь о сыне. Словно юный омега является причиной всех на свете бед. Ее супруг же, хоть и пытался остудить пыл женщины, все же особо не проявлял внимания к Первому Ученику, больше интересуясь сыном. Конечно, это естественно, но все же было как-то дико. — Так что все-таки натворил этот паршивец? В какие неприятности он снова втянул Орден? — начала плеваться ядом женщина, стоило только пиале с чаем оказаться в ее руках. — Моя госпожа, будь снисходительней. Мы ведь даже ничего пока не знаем, не стоит рубить с плеча. — мягко укорил ее супруг. — Ты вечно его защищаешь. Вот увидишь, однажды он нас погубит. — Однако в этот раз, госпожа Юй, боюсь, все действительно серьезно. — встрял Лань Сичэнь, стараясь быть как можно мягче, хоть тон его был серьезен. — Поэтому, прошу вас не поддаваться эмоциям — Как и ожидалось от него. — тяжело вздохнула женщина, словно уже отчаялась перевоспитать непокорного омегу. — Мы внимательно слушаем, первый молодой господин Лань, господин Лань Цижэнь. — учтиво сказал Фэнмянь, внутренне чувствуя тревогу. — Прежде всего, это действительно касается молодого господина Вэя, но в этом нет его вины. Виновные уже найдены и ожидают суда. — начал альфа издалека, бросая в сторону дяди короткий взгляд. Тот был мрачнее тучи, что не укрылось от глаз всех присутствующих. — Суда? Неужели все настолько серьезно? — под гневное сопение жены спросил Глава Цзян. — К сожалению да, Глава Ордена Цзян. Вопреки вашим опасениям, пострадал на этот раз никто иной, как сам Вэй Усянь. И пострадал серьезно. — заговорил Лань Цижэнь, облегчая страдания племянника в этом разговоре. — В этом есть также и наша вина, поскольку все произошло в стенах ордена. Лекари ставят неутешительные диагнозы. К тому же, здесь замешаны адепты ордена Вэнь, из-за чего все становится гораздо сложнее. Ваш сын пока не в курсе всей ситуации. — подхватил Хуань. — Скажите наконец, что произошло. — закипала Пурпурная Паучиха, на что получила укоряющий взгляд со стороны мужа. — Ситуация ужасная. Об этом даже говорить тяжело. Молодой господин Вэй подвергся насилию со стороны адептов Ордена Цишань Вэнь и сейчас находится в тяжелом состоянии. — с камнем на сердце выдавил Хуань из себя, стараясь сохранить лицо. — Так случилось, что у Вэй Усяня случилась течка, из-за чего все и произошло. Юноша пропал на несколько дней, на протяжении которых все и происходило. Мальчик сильно изранен, высок риск беременности, к тому же его пометили. Состояние его души также плачевно, он не подпускает к себе никого, кроме моего младшего племянника. — видя состояние Сичэня, продолжил Лань Цижэнь, наблюдая за эмоциями гостей. Если Юй Цзыюань все также была зла, все больше распаляясь, то Цзян Фэнмянь сидел уже без тени прежней любезности, помрачнев. — А-Сянь... Он не подпускает никого? — начал он тихо, явно с добрыми намерениями, но тут же был перебит собственной женой, которая вдруг вскочила на ноги. — А что, побежишь к нему со всех ног? Когда страдал твой сын, ты едва ли проявил столько участия, как к этому выродку! — Моя госпожа, не выноси сор из избы. К тому же, А-Чэн сам тогда был виноват, поэтому получил по заслугам. — нахмурился мужчина, переживая не самые приятные воспоминания. — О какой вине ты говоришь?! Кто тогда уж точно был виноват, так это Вэй Усянь! И сейчас все повторилось! Но на этот раз он втянул сюда не только нас, но и ордена Лань и Вэнь! Как ты собираешься с этим разбираться? Опять побежишь к этой псине?!— почти кричала она, не обращая внимания на присутствующих Ланей. — Вэй Ин всего лишь ребенок, жизнь которого с самого начала пошла под откос. Нет его вины в том, что он родился таким. А-Чэн сильнее, поэтому может за себя постоять, а вот А-Сяня нужно защищать даже от приемного брата. Ты женщина, поэтому могла бы понять мальчика. — Не смей сравнивать меня с этим отродьем и, тем более, называть его братом А-Чэна! Даже теперь, когда эта приблудившаяся кошка, которая везде только и делает, что крутит хвостом, опозорила нас, ты продолжаешь его защищать! — Госпожа Юй, простите что прерываю, но позвольте спросить: если бы подобное случилось с вашими детьми, какой была бы ваша реакция? — помрачнев от подобной несправедливости, заговорил Хуань, пытаясь не дать волю эмоциям. — За своих детей я уничтожу любого, но Вэй Усянь мне не сын. Он с самого начала был пятном позора на мире заклинателей. Смешно! Омега среди альф! Сорняк среди благородных растений, который плодит такие же сорняки! Даже моя дочь родилась альфой, а этот омега с самого детства пытался сбить с пути любого встречного, пользуясь своей природой. — Не клевещите прилюдно, моя госпожа. — встрял Фэнмянь. — Каким бы распущенным омегой не являлся Вэй Усянь, он никогда не был развратником. Он мог от скуки нарушать правила, мог выпивать в компании друзей, но никогда он не пытался их совратить. — хмуро поддержал мужчину Лань Цижэнь. — Учитель Лань, вы как никто другой знаком с проделками его матери, поэтому странно слышать подобное от вас. — язвительно напомнила хозяйка Пристани Лотоса. — Ученица Баошань Саньжень, Цансэ Саньжень, была прославленной заклинательницей, верной женой и любящей матерью. Свет заклинательского мира, поэтому неприемлемо говорить о ней в таком тоне. — возразил ей Лань Хуань. — Какой бы прославленной ни была эта омежка, ее сын превзошел все ее проделки. Действительно, гордость своей матери! — Не забывайте, где вы находитесь и для чего. — вскипал Лань Цижэнь, чувствуя головную боль от всего происходящего. — Для чего? Чтобы полюбоваться на то, как мой орден терпит позор от этого выродка своей матери, которая... — Юй Цзыюань! — гневную тираду женщины прервал внезапный всплеск духовной энергии и грозный голос супруга, терпение которого окончательно испарилось. До этого никто не слышал и не видел, как Глава Цзян злится, поэтому все присутствующие, а в особенности женщина, были шокированы. — Неужели уличные сплетни так сильно затмили твой разум, что ты готова сгноить несчастного мальчика, который сейчас нуждается в защите? Более того, ты попираешь его погибших родителей, у которых тебе следует поучиться во многом. В комнате наконец воцарилось молчание, впервые за этот разговор. Каким бы хорошим оратором ни был Лань Хуань, он чувствовал превосходство этой женщины, но даже не это мешало ему высказаться, а скорее тысячи правил и собственный статус. — Вот как. Что тебе мешало жениться на ней? Она ведь лучше меня! Ах, да... о чем это я! Я же не кроткая омежка! Тебе всегда будут ближе к сердцу эти бесполезные тряпки, которые только и могут, что бегать от одного, к другому. Твой любимчик вот уже доказал свою природу. Стоило толпе его поиметь, как он уже переметнулся к младшему наследнику Лань. Истинный омега! Настоящая шлюха! — продолжила она плеваться ядом пока ее внимание не привлекла возвышающаяся фигура в белых одеждах. — Госпожа Юй, при всем уважении... Повторите свои обвинения в сторону омежьего рода. — мрачно начал Лань Хуань, позабыв о приличиях. Помня о смерти любимой матери и любви всей своей жизни, а также о Вэй Усяне, он просто не смог молчать, ибо эта женщина не думала о собственных словах, задев что-то глубоко в душе альфы. — Вы все прекрасно слышали, молодой господин Лань. Омеги мерзки и бездарны. — Напомню вам, что бездарные и мерзкие омеги добились куда больших успехов в куда более юном возрасте, чем вы, альфа знатного рода. Что имеете вы? Чем вы можете похвастаться? Тем, что вы мать? На это способна и омега, только она куда сильнее любит своих детей. — А-Хуань... — мягко позвал племянника Цижэнь, не отрывая взгляда от дрожащих пальцев, чего не видели другие, но его проигнорировали. — Как вы можете судить омег? Вы прямо сейчас поливаете людей грязью, не хуже грязного бродяги, находясь к тому же, напомню вам, в чужом Ордене! На моей памяти ни одна омега так не бранилась, тем более из знатной семьи. Вы судите о приличии? В свои годы Вэй Усянь является одним из лучших мастеров меча и заклинательства. Забрать у вас Цзыдянь и вы вряд ли преуспеете в борьбе с этим юношей на одних только мечах. — Как я могла забыть, что вы тоже не устояли перед омегой. Вот только заметьте, он тоже долго чистым не ходил, а вскоре так и вовсе в иной мир отправился. Они долго не живут. И снова, ни рода, ни племени, уличная бродяжка. — альфа будто не чувствовала сгущающегося запаха вокруг, как и гневных взглядов старших мужчин, опираясь лишь на собственные обиды и сплетни, кусая не хуже змеи. — Вы действительно не отличаетесь от уличного бродяги. Лишь богатые одежды и навыки заклинательства. Отбери у вас богатство и ядро... Уверяю, на улице вы сойдете за свою. Да, я любил омегу. Не скрою, люблю и сейчас. И моя мать была любима. И мать Вэй Усяня тоже. И сам Вэй Усянь любим, горячо и безвозмездно. Что же касается вас? Вы так и не познали любви. Даже к собственным детям вы проявляете мало теплых чувств. Вы завидуете. Завидуете черной завистью каждой омеге, которую встречаете. Вы завистливая грубая женщина и ничего более из себя не представляете. Вы назвали Вэй Усяня шлюхой. Что ж, хочу вам напомнить, что в борделях спрос идет больше на женщин альф, поскольку туда идут те, кто боится быть грубым со своим избранником, либо же просто согнать напряжение. Омег в цветочных домах почти нет. В основном альфы и беты. Вэй Усянь красив, умен, его запах чист и свеж, весь его облик светел, а взор его сияет ярче солнца, смех звучит хрустальными переливами, согревая самые холодные сердца. Юноша, которого я не уберег, до боли на него похож, с тем лишь отличием, что в улыбке той будто плескались безмятежные воды тихого омута... Глядя на вас, я не могу отметить ничего из выше перечисленного. Вы боитесь, что хрупкое и чистое создание затмит вас, холодную и жестокую женщину? Что ж, это произошло уже давно. В тот миг, когда вы стали относиться к Вэй Усяню и другим как к мусору у своих сапог. — Ты... — оправившись от ошеломленного молчания, Пурпурная Паучиха вновь хотела разразиться гневной тирадой, но вновь была заткнута за пояс спокойной речью альфы. — Вы все время говорите, что Вэй Ин — пятно на чести ордена. Но подумайте сами: до его появления сплетни о вашей семье уже были, просто не имели такой громкости. Как только он появился в Пристани Лотоса, вернее, с началом скотского отношения к нему и презрения от вас, людские пересуды усилились и потеряли всякий стыд. Ни Вэй Ин, ни его мать не виноваты в том, что в вашей семье раздор, а слухи становятся все абсурднее. Виной всему, Госпожа Юй, ваши гордыня, ревность и ненависть. Вы сами во всем виноваты и, возможно, даже понимаете это. — А-Хуань, успокойся. Если человек в чем-то уверен, то его не переубедить, а ты лишь тратишь свое время и здоровье. — встрял Цижэнь, мягко касаясь дрожащих пальцев племянника под широким рукавом. Он во всем был согласен с альфой, но кто знает, чем может обернуться конфликт, если Сичэнь продолжит изливать столь правдивые слова. Юй Цзыюань и без того уже в бешенстве и рука супруга на ее плече никак не помогает ситуации. — Этот безродный мальчишка обязан клану жизнью, он вырос сильным заклинателем и выжил благодаря нам. Кому какое дело до моего к нему отношению? Все, что от него требовалось — вести себя достойно и не доставлять неудобств, но он не справился даже с этим! Бесполезный! — вновь разразилась женщина, смахивая руку супруга. — Моя Госпожа, не забывай, что А-Сянь неоднократно приносил ордену пользу, а на ночных охотах и визитах он проявлял необычайные навыки, поэтому нельзя называть его бесполезным. Неоднократно он защищал А-Чэна и А-Ли, будь уличный воришка или свирепая нечисть. Он всегда был рядом и всегда готов защитить грудью. Ты не смеешь так о нем отзываться, тем более сейчас. — без тени прежнего спокойствия вступился за омегу Фэнмянь. — В таком случае, может ты вспомнишь случаи, когда из-за него твой сын оказывался в опасности? Или когда ты сам наказывал А-Чэна из-за этого вертихвоста? Хочешь сказать, что это не имеет значения и виноват не он?! — позабыв обо всем, женщина все сильнее распалялась, будто вот-вот вспыхнет огнём ярости. — А-Чэн получил наказание заслуженно. Вины Вэй Ина в том нет, он был жертвой. Всякий раз, если он втягивал нашего сына в неприятности, он стоически брал вину на себя, защищал и старался все исправить. Успокойся и не позорь ни себя, ни клан. — Мы собрались не для того, чтобы попусту браниться. — напомнил Цижэнь. — Мы должны решить возникшую проблему. — Эту проблему давно нужно было утопить. — прошипела Цзыюань, раздраженно взмахивая рукавом и присаживаясь на место, но все поняли, о ком она. — И потерять талантливого адепта. — напомнил Сичэнь, чувствуя паршивое ощущение кошачьих когтей на душе. — Он стал таким только благодаря клану Цзян и моему воспитанию. Остальные могут только потакать. — бросая злобный взгляд на мужа, уже более спокойным тоном ответила она. — Однако, все было достигнуто через наказания и жестокость. — Первый молодой господин Лань, яйца кур не учат. Тем более, что трудно вбить что-то в безнадежного ученика только ласковым словом. — Если так, то из вас ужасная учительница, ведь в Гу Су Вэй Усянь показал прекрасные результаты в учебе, без наказаний и брани. Небольшие шалости свойственны всем ученикам. — немного слукавив о шалостях, Лань Цижэнь искренне поделился своими мыслями. К тому же, подобное отношение к собственному племяннику он не намерен терпеть. — О навыках учительства еще стоит поспорить. Вы, учитель Лань, славитесь лучшим в Поднебесной, а о воспитании ваших учеников и, тем более, племянников, ходят только положительные слухи. Однако, я не заметила ничего подобного при беседе с наследником Ордена Гу Су Лань. — парировала женщина, намекая на недавнюю перепалку с альфой. — Сичэнь лишь отстаивал честь невинных. А вот ваши манеры оставляют желать лучшего. На моей памяти еще никто не устраивал семейные разборки в чужом клане. Тем более в такой ситуации. От подобного выпада со стороны мужчины, Пурпурная Паучиха задохнулась собственным возмущением. Извинения мужа перед Ланями были сродни унижению, а по сему она молчала большую часть беседы. В ходе наконец наступившей беседы, в которой она практически не участвовала, копя злость, выяснились все известные подробности, даже были приведены преступники. Неподдельная злость во взгляде Главы Цзян в тот момент жутко бесила женщину. Подумать только, за сироту он боится больше, чем за родного сына, которого своими руками наказывал за этого же бродяжку! Неслыханно... — Все было бы решаемо, если бы Вэй Ин не был частью клана Цзян. Поскольку это так, то мы никак не можем выдвинуть обвинения Вэнь Жоханю, он не имеет к клану Лань отношения. Мы можем лишь поддержать вас, если вы выдвинете обвинения как опекающая семья. Юноша еще несовершеннолетний. — пояснял Лань Цижень, пока пленников уводили, под наблюдением адептов и Лань Хуаня, который опасался коварства. — Да, мы все понимаем. Это так просто оставлять нельзя. — хмуро добавил Фэнмянь, потирая точку между бровей. — То есть, ты готов подвергнуть опасности своих детей, клан и себя ради него? Ты явно не в себе, Цзян Фэнмянь, раз не осознаешь последствий! Вэнь Жохань жестоко мстит тем, кто задел его хоть как-то, а обвинение в надругательстве его адептами над Вэй Усянем может стать для нас роковым! — снова подала голос женщина, но на лице ее явно теперь прослеживалось беспокойство. — Ты предлагаешь оставить А-Сяня на произвол судьбы опороченным? Не слишком ли жестоко? — с нотками раздражения спросил ее супруг, явно не желающий все просто так спускать обидчикам с рук. — Достаточно просто забрать его обратно в Юньмэн, а потом думать, что делать дальше. — Хочу напомнить вам, что в вашем ордене только альфы. — напомнил вернувшийся Лань Сичэнь. — В таком состоянии и разящей от него вонью нескольких запахов на него не позарится ни один альфа в ордене. — безразлично ответила она. — Мы с вами будто на разных языках говорим. — Нет дела до других альф. А-Сянь не сможет теперь находиться в таком месте. — осадил супругу Фэнмянь, поражаясь ее отношению к чужим чувствам. — Запереть его и дело с концом. — Перестань говорить об этом, как о погоде! Как ты можешь быть такой? — с этими словами альфа поднялся на ноги и отошел к окну, подальше от жены. — Уж извини, не оправдала твоих ожиданий. — Госпожа Юй, поймите, Вэй Ин просто не сможет больше находиться в ордене. Хорошо, если удастся доставить его туда, но что дальше? Ему нужна будет помощь и защита, но кто будет этим человеком, если Усянь просто не сможет кого-то подпустить к себе. Даже вашу дочь или Главу Цзян. — попытался донести Хуань до непробиваемой женщины такую простую истину. — А-Ли я и сама к нему не подпущу. Просто построим небольшой домик на отшибе и запрем его там. Слуги будут иногда приходить. Родит выродка — позволю оставить. Будут там жить. — безмятежно отпив чай, она рассуждала о таких страшных вещах с удушающим безразличием, будто речь идет о животном. — Как только у вас язык поворачивается... — Юй Цзыюань, как Глава клана и как твой законный супруг, я не позволю тебе забрать А-Сяня в Пристань Лотоса. — громко и с официальной жесткостью в голосе прервал Хуаня Цзян Фэнмянь, в очередной раз шокировав присутствующих. — Изгонишь собственного любимца? К кому ночью захаживать тогда будешь? — съязвила женщина, однако каждый понял, что говорит она полнейший бред, потому как даже со стороны было видно искреннюю отеческую любовь мужчины к Вэй Ину, ни о какой похоти здесь не шло и речи. — Довольно! Тебе стоит научиться держать свои фантазии при себе и поучиться приличию у ненавистного тебе омеги! — О, да! Ведь он так хорошо понимает девиз клана, в котором живет! Ах, нет, не живет. Греется под боком у отца приемного брата, стремясь проделать это и с А-Чэном! Неужели... — Хватит! Хватит нести эту чушь! В твоем языке больше яда, чем у змеи! От ненависти к мальчику ты придумываешь весь этот бред, но ведь всем понятна истина! Твоя душа гниет и эту гниль ты изливаешь в свет. Стыд да и только! — Плевать я хотела! — с этими словами разгневанная женщина фурией вылетела за двери, до смерти перепугав дежурных адептов. Даже не смотря на то, что все были относительно готовы к визиту четы Цзян, никто не мог предугадать, что Пурпурная Паучиха, ведомая гневом, ворвется в лекарский павильон с желанием найти там Вэй Усяня. Цзыдянь на ее руке ядовито испускал искры, вот-вот готовый обернуться вокруг чьего-нибудь тела, будто устрашающая гадюка. Кроме старого лекаря там не было никого, но... то ли старик был глуп и не сложил всей картины, то ли злопамятным и с сильной обидой, однако он без лишних вопросов указал женщине дорогу, за что был удостоен нескольких серебряных слитков. И без того тревожный сон омеги, чье тело почти полностью было покрыто бинтами, был нарушен внезапной суматохой, а после угрожающим запахом. Тело болело от побоев, из-за метки головы не повернуть без боли, поэтому омега мог только с нарастающим ужасом вслушиваться в приближающиеся шаги. Он не понимал, что лучше— видеть приближающуюся опасность или смотреть в стену, не в силах перевернуться на спину. — Долго будешь изображать спящего? — угрожающее шипение раздалось почти у самого уха, нарушаемое искрами кнута. Дыхание сперло. Конечности онемели уже не от боли. Голова начинала кружиться явно не от жара. — Тут одна птичка принесла на хвосте, что наш дорогой А-Сянь вновь попал в передрягу. Это конец. Голос лишь обманчиво сладок, так сирены заманивают в свой омут, разрывая на части. "Альфа... страшно..." — Как ты думаешь, что теперь делать ордену, который ты опозорил? — все такая же мягкость, но она сквозит ядом. Попытки сделать вдох не дают результата, а скользящая под рубашкой по бинтам рука, все приближающаяся к шее, напоминала недавние мучения. Руки... много рук, они везде, от них только боль... Они сжимают, лапают и скользят везде... Страшно... нечем дышать, тело будто парит, но в то же время будто отлито из свинца. — Ну ничего, мы вернемся в орден, а уже там будем думать, как наказать непослушную омегу. "Непослушную омегу"... Эти слова въелись в сознание еще тогда, в чаще, когда очередной укус не дал насильникам грязно вторгнуться в рот омеги уже не только пальцами. "Непослушный омега!" "Такой дерзкий и горячий!" "Не хочется портить такое личико!" "Открой ротик, будь умницей!" "Больно... Не надо... Не хочу! Нет! Только не снова! Лань Чжань..." — Лань Чжань! — крик отдавался острой болью в языке, появился металлический привкус, голос хриплый и больной, но страх перекрывал собой всякую боль, особенно когда одеяло было сдернуто, а хрупкое тело притянули к себе, больно обхватив шею. — Чертова шлюха! Я найду тебе применение! — яростное шипение и звонкая пощечина оглушили и без того напуганного юношу, он мог лишь со слезами на глазах смотреть в лицо страху, дрожа и не в силах пошевелиться или сделать вдох. — Прочь! — звон металла от столкновения с кнутом больно резанул по ушам, а непослушное тело безвольно упало на пол, потеряв опору в виде удерживающей руки. Мутный взгляд зацепился за белые одежды, теплые руки подняли его бережно прижимая к себе. В нос ударила смесь угрожающих запахов, но Усянь не осмелился поднять взгляд. Не тогда, когда вокруг было столько шума, а в голове стремительно проносились ужасные картины, громкие и причиняющие боль. По губам кажется текла кровь. — Лань Ванцзи? Воплощение праведности снизошел до этого ничтожества? Он так хорош в постели? Или у тебя это еще только в планах? Только учти, этот малыш любит погрубее. — сжимая в руке кнут, женщина неотрывно смотрела на противника, отмечая довольно большую силу в юноше. Одной рукой он успешно принял атаку Цзыдяня, а сейчас легко удерживал в другой руке пребывающего в ужасе омегу, не выпуская при этом меч. — Замолчи! — со злостью сказал юноша, коря себя за оплошность. Он всего ненадолго покинул цзиньши и теперь любимый омега ищет защиты в его запахе, тычась носом в шею и отчаянно хватаясь за белые одежды. На щеке горел след от удара, сам Вэй Ин явно был не в себе, переживая не лучшие события вновь. Он плакал, а на бледных губах ярким пятном выделялась кровь. Если бы не прибежал Лань Бо, неизвестно, что могло случиться. — Да что ты. Только учти, он долго с тобой кувыркаться не будет, надоест. Если бы ты знал, что он дома творит. Чудо, что он пару лет назад не родил моему сыну бастарда. Эта шлюха настолько одурманила А-Чэна, что его еле оттащили. — Ложь! Вон отсюда! — конечно альфа не верил, но слова к сведению принял, ведь отношения омеги и Цзян Чэна действительно были напряжены... — Спроси у этой подстилки, когда язык у нее заживет. Спроси, почему наказали моего сына, а он строил из себя жертву, жалко кутаясь в обрывки одежд на тренировочном поле. Спроси, почему А-Чэн пришел в себя от ударов кнута, которым его бил собственный отец! — Замолчи! Атака со стороны юноши была неожиданной и довольно сильной, женщина едва её не пропустила, отражая в последний момент. От обоих не укрылось то, как дернулся в надежных объятиях Вэй Ин, стоило только запаху Юй Цзыюань усилиться. — А давай спросим его сейчас? — со злой улыбкой предложила она и в то же мгновение в комнате стало нечем дышать. Омежье тело будто билось в конвульсиях, изо всех сил Усянь пытался вырваться, окончательно перестав соображать. Его пришлось опустить на кровать, тем самым повернуться спиной к женщине, что ей и нужно было. — А-Сянь, все хорошо, это я! — в беспокойстве шептал Лань Чжань, стараясь перебить запах своими феромонами, но это мало помогало. Омега хватался руками за все, что попадалось под руки, сжимал свою одежду на груди, словно задыхался и совершенно не узнавал альфу перед собой. Тому пришлось прижать тонкие запястья к кровати, потому как в беспамятстве юноша начал царапать себя, в попытках получить хоть каплю воздуха. Тихое "не надо" сорвалось с чужих губ, когда за спиной Второго Нефрита раздался звонкий удар.