Мир лабиринта и костей

      — У нас нет времени на твои фокусы, — проскрежетал Маракс, хлопая крыльями.       — Это не фокусы, — огрызнулся Иснан, протянув руку к древней фреске, возле которой и остановился. — Ты разве ничего не слышишь?       — Только твою болтовню, щенок.       — О, Хайбарус, вы и пяти минут не можете провести в тишине? — раздражённо пробормотал Карстарс.       Маракс тут же ответил ему, но Иснан мгновенно потерял интерес к только-только начавшемуся спору. Обычно ему даже нравилось наблюдать, как Карстарс придирался к Мараксу при любой возможности, как доказывал, что тот владеет хаосом далеко не так хорошо, как сам Карстарс, однако сейчас Иснану было не до этого.       Лабиринт пугал его, — в чём он, разумеется, никогда бы не признался, — но и завораживал. Здесь не было ничего из привычного ему мира, и хаос сплетался с магией, принося тысячи голосов, ощущения чужих взглядов и запах горящего дерева.       Вход в Лабиринт отыскали демоны Карстарса, которые начали собираться вокруг него едва не с первой минуты после их появления в этом мире. Дикие Земли и впрямь были его территорией, где он знал каждый сантиметр. Несмотря на то, что последняя Башня, воздвигнутая им, была уничтожена, а Карстарс пострадал из-за сальваторов, он ни на мгновение не показывал слабости или сомнений. И он без лишних вопросов последовал в Лабиринт вслед за Иснаном, тогда как Маракс пытался выбить из Второго подробные объяснения.       Их, в сущности, практически не было. Иснан шёл вслед за своей магией и хаосом, который тонкой нитью тянулся к самому Хайбарусу. Король ждал его в недрах Лабиринта, направлял и помогал, закрывая и открывая другие входы по своему усмотрению. Это доказывало, что Хайбарус был достаточно силён, чтобы противостоят сразу трём сальваторам, что, в свою очередь, ставило Иснана в тупик.       Это место отзывалось на его магию. Некрополи показывали свои истории, отстраивались и рушились, пока Иснан брёл по их улицам, ведомый хаосом. Из глубин океанов и морей поднимались горы, верхушками касавшиеся небес, усеянных звёздами. Дороги переплетались между собой, складывались в один длинный широкий путь, со всех сторон окружённый туманом, бездной и гробовой тишиной. Лабиринт менялся по собственной воле и чуть реже — по воле Слова. С Лабиринтом произошло или до сих пор происходило нечто, что раз и навсегда изменило его основную структуру и что оставалось для Иснана загадкой.       Почему он не мог пройти Лабиринт, хотя был сальватором? Почему вынужден изучать каждое новое место с Мараксом и Карстарсом, надеясь отыскать подсказки? Почему Хайбарус, открывший для них вход, не может провести сразу к себе?       Почему он вообще зовёт Иснана к себе?       «Думай, — терпеливо повторял Ренольд, игнорируя протесты Иснана и его требования не подавать голоса. — Все ответы давно перед тобой».       Иснан не был в этом так уверен. Да, Хайбарус привёл его в этот мир, помог войти в Лабиринт, но что ему нужно от Иснана на самом деле? Они, вроде как, заключили сделку: Иснан поможет королю, а тот назовёт имя, которое сальватор слышал, но никак не мог запомнить.       Здесь, в Лабиринте, мерзкое ощущение, будто за ним постоянно наблюдают, стало только сильнее. Иногда краем глаза Иснан видел размытые силуэты, предметы интерьера, яркие, колышущиеся мазки. Слышал чужие голоса, крики и смех, чувствовал запах человеческих тел и горящего дерева. Какое-то имя постоянно повторялось, но Иснан никак не мог его запомнить.       Маракс и Карстарс ничего не замечали.       Им, в отличие от Иснана, в Лабиринте было значительно хуже. Несмотря на старания Хайбаруса, Лабиринт по большей части всё ещё был местом, где когда-то ходили боги. Их магия и ихор пропитали собой каждый клочок этого таинственного пространства, а Блуждающие Души, изредка появляющиеся, но никогда к ним не приближавшиеся, напоминали, что власть Хайбаруса над этим местом хрупка.       Он король демонов, но не бог. Зато Иснан благодаря связи с Ренольдом был близок к богам, и его Слово — ключ, который был нужен Хайбарусу.       Вот только Иснан не понимал, для чего.       Он искал подсказки везде, даже во фреске, которая появилась перед ним всего несколько минут назад. Длинный пустой коридор казался бесконечным, вместо потолка — тёмное звёздное небо, а вместо пола — стекло, за которым скрывалась бездна. Лабиринт вновь изменился, оставив позади один из мёртвых городов, который они изучали, и сформировался в нечто, что заинтересовало Иснана.       Фреска была абсолютно белой и изображала две высокие башни с окнами, на которых были решётки. Иснан бы и не обратил на них внимания, если бы не услышал, как из башен доносятся чьи-то голоса: юные, тихие и отчаянные. Кто-то был заперт внутри, и Иснан слышал, как неизвестные стенали, просили прекратить что-то и отпустить их.       Маракса и Карстарса, всё ещё спорящих, фреска совершенно не интересовала.       «Думай, — вновь проговорил Ренольд, поднимая его руку и кладя на изображение одной из башен. — Все ответы давно перед тобой».       «Это просто фреска», — возразил Иснан.       «Разве? Это фреска, которая появилась в Лабиринте. Ты ведь слышишь голоса, запертые внутри, верно?»       «Я не понимаю, что они кричат».       «То же, что кричал ты».       — Эй, щенок! Долго ещё будешь пялиться в пустоту?       Иснан моргнул и озадаченно уставился на пустую белую стену. Фреска исчезла, ничего после себя не оставив. И судя по разъярённому взгляду Маракса, произошло это не мгновение назад.       Иснан нервно сглотнул. Пытался ли Хайбарус таким образом передать ему какое-то послание? Или же сам Лабиринт общался с ним, чувствуя в нём магию сакри?       Он ничего не понимал. В Лабиринте смешались магия богов и хаос демонов, но Иснан не чувствовал, чтобы они боролись между собой или пытались склонить его на одну из сторон. Они словно изучали его, действуя сообща, подкидывая подсказки и проверяя, сумеет ли Иснан разгадать их.       Одно он сумел понять наверняка: в Лабиринте крылось нечто, что могло полностью изменить его представление о магии и хаосе. Нечто, что могло помочь ему избавиться от контроля демонов. Маракс и Карстарс ничего не чувствовали и не видели, но Иснан был особенным.       Он был близок к богам, как никто другой.

***

      Пайпер чувствовала себя обманутой, видя не Некрополь, простиравшийся внизу, а белую пустыню и абсолютно чистое небо. Огромные врата, ещё минуту назад бывшие за их спинами, исчезли.       — Это Лабиринт, — напомнил Фортинбрас, в последний момент схватив за воротник куртки ринувшегося вперёд Николаса. — И он может перестраиваться так, как ему угодно. Я, честно говоря, и не рассчитывал, что мы окажемся сразу в Некрополе.       — Но в прошлый раз здесь был Некрополь, да? — уточнил Стефан.       — Именно.       — Что ж, ладно. Не то чтобы я сильно удивлён. Кто-нибудь удивлён?       Гилберт покосился на него, как на умалишённого. Хотя, может быть, он просто пытался убить Стефана взглядом. За всё утро Гилберт не произнёс ни слова, и Пайпер не представляла, что у него на уме и какие планы он вынашивает.       — Как тут ориентироваться? — проворчала Твайла, прикрыв глаза от палящего солнца.       — Магия подскажет, — ответил Фортинбрас.       — Чудесно, — фыркнув, Твайла закатила глаза. — Обожаю, когда ваша магия решает все наши проблемы.       — А я обожаю, — достаточно резко произнесла Клаудия, и все взгляды тут же обратились к ней, — когда все молча стоят на месте и не мешают мне.       Стелла едва не подпрыгнула — то ли от нетерпения, то ли от страха.       — Что-нибудь чувствуешь?       — Желание бросить вас здесь, если вы сейчас же не заткнётесь.       Стелла заулыбалась и активно закивала головой. Клаудия покосилась на Фортинбраса, и тот, кивнув, сложил руки на груди. Все звуки будто разом стихли.       Пайпер почувствовала себе обманутой дважды.       Думая о Некрополях, она представляла себе настоящие подземные города, от которых к Лабиринту вели туннели. Пайпер и мысли не допускала, что они окажутся в пустыне, что гигантские врата из белого камня исчезнут сразу же, как Стефан, замыкавший их небольшую процессию, перейдёт границу.       Это произошло мгновенно, будто по щелчку пальцев. Пайпер даже не успела осознать, что Джинн, Киллиан и Эйлау, сопровождавшие их до врат, остались по ту сторону. Что они остались фактически в другом мире, а за вратами простирался ещё один, таинственный и опасный, всё это время граничащий с Дикими Землями.       Пайпер было страшно. И как только Фортинбрас столько лет справлялся? Зная, что совсем рядом скрыто нечто настолько пугающее, он добровольно прошёл через врата вместе с Клаудией, следуя за зовом Блуждающих Душ…       — Эй.       Пайпер пискнула и едва не подскочила на месте. Фортинбрас, аккуратно взяв её руку, наклонился, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и сказал:       — Лабиринт будет давить на твой разум, запутывать, показывать то, чего ты не хочешь видеть. Но пока мы с Николасом рядом, тебе нечего бояться. Мы справимся.       Пайпер постаралась выдавить уверенную улыбку.       — Просто это как-то…       — Что?       — Это… Странно, — всё-таки подобрала Пайпер подходящие слово. — Я всё ещё не могу поверить, чтобы мы, люди, смогли спасти богов.       — Люди, великаны и тёмное создание, — уточнил Фортинбрас.       — Хватит умничать, — пробормотала Пайпер.       — Но я не умничаю…       Пайпер закатила глаза.       На самом деле вот это было страннее всего: осознавать, что привычный мир никогда не выстроится в единую картину, что новые детали будут появляться постоянно, и при этом делать вид, что она готова к этому. Притворяться, будто она не хотела продлить единственный час спокойствия, бывший этим утром, на целую вечность.       Всё было так хорошо, но теперь они в Лабиринте, и надеяться могут только на магию сакри да на проклятие Клаудии. И Пайпер, как бы сильно ни храбрилась, не была уверена, что выдержит это.       — Мне очень страшно, — совсем тихо произнесла она, боясь, как бы её не услышал дядя Джон. Он и так то и дело косился на них, будто был уверен, что может случиться что-то странное или что Фортинбрас ни с того ни с сего решит убить её.       Не то чтобы Пайпер было неуютно под взглядом дяди Джона. Но их разговор никак не шёл у неё из головы, и казалось, будто он точно знает, что этой ночью она спала не у себя в покоях.       А может быть, он просто догадался — немного понаблюдал за тем, как на неё косится Гилберт, сопоставил это с тем, что Киллиан вдруг захотел поговорить с ней наедине перед тем, как они отправились к вратам, и пришёл к вполне логичному выводу. Но если это было так, и если дядя Джон был этим недоволен, он не вмешивался.       — Всё будет хорошо, — так же тихо ответил Фортинбрас. — Но если хочешь, ты можешь вернуться и…       — Вот только не надо меня отсылать, — перебила Пайпер. — Да, я хочу вернуться, но вас я не брошу. Мы одной магии, и мы сделаем это вместе.       Хотя, конечно, ей не очень этого хотелось. Но Пайпер уже привыкла игнорировать свои желания и, притворяясь, делать то, чего она совершенна не понимала.       Отправиться в другой мир и пройти магический Лабиринт? Боги, да пару месяцев назад её главной проблемой был сломавшийся фотоаппарат. Прошлая Пайпер ни за что бы не поверила, что бывают проблемы и похуже.       Судя по всему, только она и была напугана происходящим. Вокруг, не считая их самих, — ни души, только растрескавшаяся земля, далёкие невысокие барханы и палящее солнце, жара которого Пайпер совсем не чувствовала. Даже напряжение, до этого витавшее в воздухе, куда-то исчезло. Николас нетерпеливо прыгал на месте, оглядываясь по сторонам, и о чём-то переговаривался с Твайлой. Стелла уже устала ждать, когда Клаудия заговорит, и начала спрашивать Стефана о том, чувствует ли он что-то странное. Дядя Джон, — кто бы сомневался, — всё ещё поглядывал в их сторону, тогда как Кит косился на Марселин, которая пыталась вытянуть из Гилберта хотя бы одно слово.       Благодаря магии целителей и стараниям Марселин в частности Гилберт вновь был на ногах, и многочисленные синяки и кровоподтёки, оставшиеся после боя с Катоном, его совершенно не волновали. Он, казалось бы, даже не обращал внимания на повязку на левом глазу, которую Марселин запретила снимать до её особого распоряжения. И все делали вид, будто это нормально.       Никто не задавал вопросов. Никто не пытался помочь. Исключением была разве что Марселин, но таков был её долг, и с этим, пожалуй, никто не мог поспорить. Только она вилась вокруг Гилберта, будто его жизнь до сих пор висела на волоске, и отказывалась отступать.       Пайпер была уверена, что именно поэтому Гилберт до сих пор молчал и предпочитал делать вид, будто ничего сверхъестественного не произошло.       — Я слышу, — наконец сказала Клаудия и, не давая никому даже секунды на размышления, шагнула вперёд.       Пайпер огляделась. Вокруг всё ещё было пусто и мертво, на многие мили вокруг — ни единого признака жизни. Но Клаудия уверенно прошла на несколько метров вперёд, остановилась и, задумавшись на секунду, повернула голову вправо. Пайпер повторила за ней, но ничего и никого не увидела.       — А что конкретно ты слышишь? — всё-таки спросил дядя Джон.       — Блуждающие Души, — невозмутимо ответила Клаудия.       — Но ведь здесь никого нет, — возразил Кит.       Клаудия посмотрела на него, как на недоразумение, и возвела глаза к небу. Затем вдруг нахмурилась, запрокинула голову и застыла.       Пайпер всё ещё ничего не чувствовала. Разве её магия не должна была хоть как-то реагировать на это место? Минуты назад Пайпер чувствовала страх, была готова разрыдаться из-за него, но теперь — ничего. Будто они и не в Лабиринте, который, если верить Райкеру, пытался подавить магию сакри.       — Я слышу голоса, — сказала Клаудия, повернувшись к ним, — но не понимаю, о чём они говорят. И я слышу треск огня.       — Это же просто маленький костёр, да? — перепуганно уточнил Николас.       — Я не знаю, — достаточно резко ответила Клаудия. — Треск огня — это не голоса мёртвых. Я не должна была его услышать, но услышала.       — Думаешь, Лабиринт раскрывает твоё проклятие с новой стороны? — отрешённо спросил Фортинбрас, сосредоточенным взглядом обводя линию горизонта и барханы, возвышающиеся вдалеке.       — Или пытается его подавить. Здесь были Блуждающие Души, но они исчезли, как только я поняла, что слышу треск огня. Звук был такой, словно… Словно что-то горело, какое-то здание. Мне показалось, что я слышу крики и…       Неожиданно она дёрнула головой и, вновь повернувшись, замерла на месте. Краем глаза Пайпер заметила, как Стефан, сжав кулаки так сильно, что хрустнули костяшки, начал оглядываться. Энцелад напрягся и снял со спины лук Дионы, так и не дождавшись какой-либо команды от Гилберта, — Пайпер видела, как рыцарь смотрит на него, и знала, что Гилберт тоже это видит, но почему-то продолжает делать вид, будто мира вокруг и людей в нём просто не существует.       — Клаудия, — тихо, но настойчиво позвал Фортинбрас, встав рядом с ней. — Что ты слышишь?       — Голоса, — неуверенно ответила Клаудия, закрывая глаза и прислушиваясь. — Я слышу два детских голоса, один — взрослой женщины и… Не понимаю. Они спорят из-за того, может ли мальчик залезть на дерево? Это очень странно.       Поймав озадаченный взгляд Марселин, Пайпер смогла только пожать плечами. Обычно Клаудия не расщедривалась на объяснения, а Фортинбрас понимал её с полуслова, иногда даже с одного взгляда. Сейчас, однако, даже он выглядел растерянным — смотрел на Клаудию так, будто она вдруг заговорила на совершенно другом языке, из которого он ни слова не знал.       — Высокое дерево, — продолжила Клаудия, помолчав немного. — Много детей, они спорят о чём-то…       — Я чувствую, — вдруг встрял Николас, подскочив к Клаудии. — Их действия, магию и хаос. Я чувствую то, что ты слышишь.       — И что это значит? — устало спросил дядя Джон.       Николас быстро оглянулся на него, тряхнул ладонями и, выдохнув, закрыл глаза. Вокруг него разлилась магия, поначалу едва светившаяся: тонкие фиолетовые нити оплетали руки, ноги и тело Николаса, мягко касались его лица и вытягивались во все стороны, плавно огибая каждого из них.       Постепенно нити стали стягиваться в разные точки, и всего через несколько мгновений сформировали отдельные образы и предметы, которые Пайпер пусть и с трудом, но узнала. Огромное дерево метрах в трёх от них состояло из тончайших светящихся нитей магии, вспышки фиолетового на ветвях напоминали крохотные листья. Под деревом было несколько невысоких фигур, также сформированных магией. Одна из фигур отделилась и, запрыгнув на ствол дерева, полезла вверх.       — Дети просто лезут на дерево, — раздражённо пробормотал Энцелад, первым нарушив тишину.       — Одна из Блуждающих Душ говорила, что здесь скрыт давно похороненный страх.       — А Блуждающая Душа не могла сказать что-то более конкретное?       Позади дерева стали вырисовываться и другие очертания: невысокий забор, несколько кустов, возвышающийся наподалёку дом и человека, появившегося на пороге. Кажется, он что-то крикнул: рот его открылся, но до них не долетело ни звука. Однако дети тут же бросились врассыпную, и ребёнок, почти долезший до верха, спрыгнул вниз, зацепившись за ветку, дёрнул рукой и, подскочив на ноги, побежал. Нити магии распались, едва только образ ребёнка пронёсся мимо Николаса.       — Это всё, — сказал он, открыв глаза. — Дальше Движение не видит.       — И в чём тут смысл? — вновь спросил Энцелад.       Пайпер впервые за долгое время видела, чтобы он был так заинтересован в происходящем — но, похоже, он просто задавал вопросы, которые Гилберт решил не озвучивать, предпочитая игнорировать всех и вся.       — Здесь скрыт давно похороненный страх, — задумчиво повторила Клаудия, постучав пальцами по подбородку.       — Спасибо, это мы уже поняли, — огрызнулся Энцелад.       — Закрой рот, пока я не вырвала тебе язык, — в том же тоне ответила Клаудия.       Стефан удивлённо присвистнул. Энцелад скрипнул зубами и, кажется, был готов ответить, когда земля начала дрожать.       — Это не я! — испуганно крикнул Николас. — Лабиринт перестраивается!       Пайпер не успела даже приготовиться, когда из земли, раскалывая её, появились огромные колонны и стены, окружившие их со всех сторон. Песок и трещины исчезали, будто их никогда и не было, далёкие барханы растворялись в воздухе, а солнце мгновенно спряталось за высоким потолком, непостижимым образом появившегося над их головами. Пайпер сглотнула, инстинктивно шагнула поближе к дяде Джону и даже нащупала его руку, когда дрожь, казалось бы, сотрясла всё помещение. С потолка посыпались пыль и мелкие камни, в ноздри ударил тошнотворный запах крови и гнили. К горлу Пайпер подступила тошнота.       — Что за?..       Не сразу, но она поняла, что Гилберт наконец заговорил. Он сделал шаг вперёд и, потрясённо переглянувшись с Фортинбрасом, качнул головой.       Пайпер смотрела на Гилберта, не мигая, уверенная, что он скажет хоть что-нибудь, но великан молчал, до скрипа сжимая челюсти, и прожигал Фортинбраса ненавистным взглядом.       — Что это за место? — совсем тихо пролепетал Николас, крепко держа Твайлу за руку.       Пайпер огляделась и едва сумела сдержать испуганный возглас. Лабиринт перестроился, явив им тронный зал ребнезарского дворца, но на этот раз здесь не было имён павших или многолетнего запустения, которое она видела. Здесь были десятки трупов, валявшихся на полу, точно изломанные куклы, и почти у самых тронов, целых и невредимых, лежали тела короля Роланда и королевы Жозефины.       Пайпер не то чтобы узнала их — скорее догадалась по тому, как побледнел Фортинбрас, как взвился Гилберт, как Клаудия, пустым взглядом смотрящая перед собой, вдруг стрельнула в Третьего глазами. Стелла, державшаяся поблизости, ошеломлённо оглядывалась.       — Какого ракса?! — рявкнул Гилберт, и Фортинбрас, Пайпер была готова поклясться, даже вздрогнул.       Он повернулся к Гилберту, но ничего не сказал, только опустил плечи и голову.       Пайпер ничего не понимала. Фортинбрас признался, что убил свою семью, потому что они перерождались в демонов, но не уточнял, как именно это произошло. Она знала, что это было здесь, — точнее, в настоящем тронном зале ребнезарского дворца, — но и подумать не могла, что Лабиринт сумеет так точно воспроизвести один из худших кошмаров Фортинбраса.       Неужели всё это было именно так? Здесь было так много великанов, так много крови, и король с королевой…       — Отвечай мне! — выкрикнул Гилберт, сделав шаг к Фортинбрасу. Тот, что сильно удивило Пайпер, наоборот, отступил назад.       Никто не шевелился. Никто ничего не говорил. Воздух пах кровью и гнилью, и Пайпер казалось, будто стены кровоточат, но, может быть, то было лишь плодом её воображения.       — Это Лабиринт, — торопливо произнесла она, отпуская руку дяди Джона, который тут же попытался остановить её, но не успел. Пайпер подошла ближе, встала перед Гилбертом и повторила то, что минуты назад ей говорил Фортинбрас: — Лабиринт будет давить на наш разум, запутывать, показывать то, чего мы не хотим видеть. Всё это не по-настоящему.       — Но это скрыто в его разуме, верно? — не унимался Гилберт. — Лабиринт лишь воссоздаёт то, что он когда-то видел и делал, да?       — Всё было не так, — несмело возразила Пайпер, о чём тут же пожалела.       Могла ли она вообще лезть в это дело? Во Втором мире Фортинбрас говорил, что не хочет, чтобы она вмешивалась, так с чего ему менять своё решение? Пайпер надеялась, что он доверяет ей достаточно, чтобы позволить помочь, но вновь ошиблась.       Фортинбрас вскинул голову, пронзив Гилберта пустым взглядом, и щёлкнул пальцами. Тела, лежащие по всему залу, стали меняться: за клубами тумана скрывались разорванные одежды, искривлённые конечности, растерзанные шеи и вскрытые грудные клетки. Тела вытягивались, съёживались, распадались на части и вновь собирались до тех пор, пока на месте мёртвых великанов не оказались мёртвые тёмные создания — их Пайпер узнала с первого взгляда.       Николас вновь вскрикнул, подскочив на месте.       — Это Лабиринт, — жёстко произнёс Фортинбрас, смотря на Гилберта. — И он всегда будет показывать то, чего ты не желаешь видеть. К тому же, — чуть тише добавил он, оглянувшись на троны и тела, лежащие возле них, — всё было не так.       — Что? — выпалил Гилберт.       — Всё было не так, — отстранённо повторил Фортинбрас.       — Объяснись!       Пайпер была уверена, что Фортинбрас ему не ответит, однако он удивил её: на секунду задумался, посмотрел на Гилберта и уже открыл рот, когда пол под ними пошёл трещинами. Пайпер тут же вцепилась в протянутую руку Фортинбраса и крепко сжала её.       Трещины распространялись по полу, колоннам и стенам, раскалывали камень и поглощали останки демонов. Пайпер пыталась приготовиться к удару, но его не последовало — исчезали только трупы, менялась обстановка вокруг. Стены и потолок обрушивались, вынуждая их постоянно прыгать из стороны в сторону, чтобы избежать удара, и открывали всё ту же пустыню, которая окружала их несколько минут назад. Земля вновь была усеяна останками демонов, ни одного сантиметра свободного пространства не осталось — останки медленно появлялись из ниоткуда, будто кто-то снимал ткань, делавшую их невидимыми. Но лишь когда последние куски расписного потолка провалились в глубокие трещины, которые тут же исчезли, Пайпер поняла, что они оказались не в пустыне. И в нескольких метрах от них, среди обугленных развалин какого-то здания, стоял человек.       Пайпер затаила дыхание. Рука Фортинбраса выскользнула из её руки, и она слишком поздно поняла, что он напуган.       Человеком, стоявшим среди развалин, был он сам. В разорванной одежде, с ног до головы покрытый синей и чёрной кровью. Он стоял к ним спиной, и Пайпер видела глубокие кровоточащие раны, ожоги и письмена на неизвестном языке, медленно плывущие по его коже.       Пайпер переглянулась с Клаудией, и та, поджав губы, медленно кивнула. Впервые на её лице был отражён настоящий страх, который она даже не пыталась скрыть. Потемневшие глаза метались от одного точки к другой, но когда Гилберт сделал шаг вперёд, Клаудия схватила его и оттащила назад, тихо зашипев.       — Это… магия, — осторожно произнёс Николас, неотрывно смотревший на Фортинбраса среди развалин, медленно, недоверчиво оглядывающего по сторонам. — Магия и хаос этого места показывают то, что когда-то сумели поглотить.       В голове Пайпер будто щёлкнуло.       — Это просто иллюзия, — торопливо добавил Николас, обернувшись к настоящему Фортинбрасу. — Она не причинит нам вреда. Просто… не знаю, на самом-то деле, зачем она. Не понимаю, что происходит. Но раз Лабиринт это показывает, значит…       — Не вздумайте ничего делать, — прервала его Клаудия, лишь на тон повысив голос. — Просто стойте на месте и ждите, пока всё закончится.       — Да что такого может… — начал было Гилберт, но тут земля вновь задрожала.       Пайпер напряглась, но трещин, готовых поглотить останки демонов, не появилось. Были только лёгкие, едва заметные вспышки голубого, появляющиеся то тут, то там. Она видела, как Фортинбрас, являющийся частью иллюзии, пытался призвать магию, и не понимала, почему у него ничего не получалось.       Он двинулся вперёд, даже не пытаясь обогнуть трупы: наступал на оторванные конечности, размозженные черепа и раскрошённые кости так, будто совсем их не замечал, и не переставал двигать пальцами, пытаясь призвать магию. Пайпер посмотрела на настоящего Фортинбраса, но он отвёл глаза, собрал руки на груди и поджал губы. Магия внутри него бурлила, грозясь не столько выплеснуться наружу, сколько расплавить ему кости — Пайпер это чувствовала. Она потянулась к его руке, однако Фортинбрас сделал шаг назад, так и не посмотрев на неё. Внутри Пайпер всё замерло от страха.       — Это точно иллюзия? — практически неслышно прошептал Кит, держащий оружие наготове. Фортинбрас-иллюзия как раз оказался всего в двух метрах от него, и Кит только сильнее напрягся. — Всё это как-то…       — Заткнись! — бросила Клаудия. — Просто молчи и жди!       Пайпер не была готова просто молчать и ждать. Кусочки мозаики вставали на место с каждым шагом Фортинбраса, показанным иллюзией из магии и хаоса, с каждой вспышкой голубых искр возле тел демонов. Пайпер сглотнула, чувствуя, как от ужаса волосы встают дыбом, и внимательно огляделась по сторонам.       Недалеко от них были тёмные развалины какого-то храма. Вокруг — ни души, только редкие кустарники и низкие деревья. Где-то далеко-далеко шумело море, которое она услышала только сейчас.       Пайпер вновь посмотрела на настоящего Фортинбраса и заметила, как по его щеке скатилась слеза. Её сердце упало в ту же секунду, когда, наконец, она поняла: Лабиринт воссоздал момент, когда Фортинбрас выбрался из первой Башни, в которую попал сразу после Вторжения.       На самом деле она не знала всех деталей. Фортинбрас не хотел говорить об этом, и даже если её любопытство было бесконечным, Пайпер подавила его. Даже никогда не сталкиваясь с ужасами Башни, она осознавала, что вспоминать о них мало кто хотел — и теперь, когда всё же на собственной шкуре испытала эти самые ужасы, ещё лучше понимала нежелание Фортинбраса говорить о случившемся.       Однако сейчас Лабиринт показывал всё, что тогда случилось, и Фортинбрас никак не мог этому помешать. Иллюзия была слишком реалистичной и точной, оттого и пугающей. И каждый из них, все двенадцать человек, включая самого Фортинбраса, видели, как он из прошлого безуспешно пытался использовать магию, а та почему-то не откликалась.       Наконец Фортинбрас-иллюзия остановился едва не в центре небольшого живого коридора, который они невольно создали, и посмотрел на свои руки. Он никого, кроме себя, не замечал, но Пайпер от этого было не легче. Она видела, с какой настороженностью следит за иллюзией Энцелад, как Гилберт внимательно изучает изуродованную спину Фортинбраса, как Марселин и Стефан то и дело переглядываются. Кит и дядя Джон стояли с оружием наготове, но даже они практически каждую секунду отвлекались и просто смотрели, как Фортинбрас-иллюзия щёлкает пальцами, хмурится, когда появляются только голубые искры, и вновь щёлкает пальцами.       Спустя секунды он будто опомнился, посмотрел на правую ладонь и будто коснулся пальцами какого-то невидимого предмета. Пайпер невольно сделала шаг вперёд и увидела появившуюся серьгу-кристалл, которую Фортинбрас, изучив со всех сторон, вдел в левое ухо. Тут же его глаза засветились ярче, и голубые искры, всё это время тускло вспыхивающие в разных местах, превратились в настоящее пламя, охватившее тела демонов, развалины Башни, скудную растительность и даже саму землю. Всё горело, отбрасывая зловещие отблески на Фортинбраса и его изуродованную спину, которая всё ещё кровоточила. Всё горело до тех пор, пока не остались только пепел да мёртвая земля — и Фортинбрас, медленно опустивший взгляд к своим рукам.       Пайпер едва не вскрикнула, когда он начал остервенело царапать левое запястье, сдирая кожу и мышцы. Синяя кровь стекала густыми струйками, образовывая лужи, но Фортинбрас продолжал царапать себе руки, ничего не замечая. Он рычал, трясся всем телом, едва не рыдал, но продолжал калечить себя.       Пайпер оглянулась на настоящего Фортинбраса, стоявшего рядом с ней, но он не смотрел на неё. Его взгляд был абсолютно пустым, но щёки были мокрыми от слёз.       Во Втором мире, после того, как явился Райкер, Фортинбрас сорвался и сказал, что устал всем помогать, защищать сигридцев и бороться с демонами. Он устал от самого себя и, что самое ужасное, так сильно ненавидел себя, что пытался убить. Пайпер не смела возвращаться к тому разговору, помня, что Фортинбрас этого не хочет, но теперь чувствовала себя виноватой.       Лабиринт показывал им то, чего они не хотели видеть, и теперь они смотрели, как Фортинбрас, выбравшись из Башни, пытался убить себя.       Пайпер ещё раз протянула руку, однако Фортинбрас вновь отошёл на шаг. Сглотнув, она повернулась к иллюзии, надеясь, что сумеет понять, как её развеять, но замерла, увидев, что магия и хаос Лабиринта воссоздали даже Арне. Он стоял напротив Фортинбраса, держа ладони на его руках, и под ними сияла магия. Всего несколько секунд, и увечья, которые Фортинбрас нанёс себе, исчезли. Исчез и Арне, оставив Третьего одного.       «Пожалуйста, хватит», — хотела сказать Пайпер, но язык был таким тяжёлым, что она никак не могла пошевелить им.       На долю секунды иллюзия дрогнула. Пайпер почти поверила, что она рассеется, однако этого не произошло. Фортинбрас пошатнулся, упал на колени и, замерев всего на мгновение, истошно закричал.       Настоящий Фортинбрас вздрогнул, встретился глазами с Пайпер и едва заметно покачал головой, делая ещё один шаг в сторону.       Крик звучал долго, очень долго. Фортинбрас, воссозданный иллюзией, рыдал, раздирая себе руки, смотрел, как магия излечивает их, и начинал заново.       Пайпер не могла больше смотреть. Она знала, что Фортинбрас был пленником Башни, что он не без труда сбежал из неё, знала, что ему было больно и он устал сражаться, но даже не могла представить, насколько сильно он ненавидел себя. Она знала, что он ненавидит показывать слабость, и не могла не думать о том, как ужасно он чувствует себя сейчас, когда за его слабостью и мучениями наблюдали все.       Это нечестно. Фортинбрас отдал мирам слишком много, слишком часто позволял терзать себя, и он заслужил, чтобы его оставили в покое и любили, чтобы его понимали.       Пайпер едва сдерживала ревущую внутри магию, которую питали её ярость и отчаяние. Будь её воля, она бы спалила весь Лабиринт дотла, и неважно, чем он являлся на самом деле: ещё одним миром, перекрёстком нескольких или обителью богов. Она была готова уничтожить его за то, что Фортинбрасу вновь причинили боль.       Он наконец посмотрел на неё, и желание отпустить магию, чтобы та разрушила Лабиринт до основания, отошло на второй план. Фортинбрас покачал головой, шагнув к ней, выдавил нервную улыбку. Пайпер кое-как подавила подступающие слёзы. Даже сейчас он пытался показать, что всё нормально, что увиденное его никак не волнует, но она-то знала, что это не так, видела и чувствовала, как он храбрится, хотя на самом деле у него внутри всё сжималось из-за страха и боли.       И Пайпер почти поверила, что его напускная уверенность даст трещину, что он позволит ей подойти ближе и обнять его, чтобы хоть как-то утешить, но Лабиринт вновь начал меняться. На этот раз совсем тихо, неспеша, будто хотел, чтобы они рассмотрели каждую деталь. Фортинбрас нахмурился, уставившись Пайпер за спину. Она повернулась, в то же время отведя руку назад и нащупав ладонь Фортинбраса, уставилась на новую иллюзию.       Грязно-серые пейзажи сменились тёмной улицей и рядом одинаковых кирпичных домов, стены которых были сплошь усеяны граффити и старыми рекламными листовками. На грязном тротуаре валялись пакеты с мусором, брошенные сигареты и разбитые бутылки. Ближайший фонарь то вспыхивал, то гас, тусклого света, льющегося из окон, было недостаточно. Вдруг дверь ближайшего дома открылась, на пороге показался тучный мужчина, державший тёмнокожего мальчишку лет десяти за кудри. Он толкнул его, и мальчишка слетел по ступеням вниз, едва не вылетел на проезжую часть, оказавшуюся слишком близко. Он тут же подскочил на ноги, шмыгнул носом, из которого текла кровь и, не обращая внимания на разбитые коленки и локти, жалостливо крикнул:       — Мам, скажи ему!       У раскрытой двери появилась невысокая стройная женщина в потрёпанной одежде. Несмотря на плохое освещение, Пайпер хорошо разглядела тени под её глазами, дряблую тёмную кожу и поредевшие курчавые волосы, кое-как собранные в пучок на затылке.       — Ты весь день дома без дела сидел, иди, погуляй, — заплетающимся языком бросила женщина, которую мужчина тут же обнял за талию и потянул внутрь дома.       — Мам! — испуганно выкрикнул мальчик. — Уже почти ночь!       — Тогда не отходи далеко от дома!       — Мама!       Мальчик бросился к двери, но её захлопнули прямо у него перед носом. Он колотил по ней, пинал ногами, плакал и просил впустить его, но никто не открывал. Наконец, спустя не меньше десяти минут, мальчик сел на землю, притянул колени к груди и крепко обнял их. Лишь по тому, как он поёжился, Пайпер поняла, что это из-за ветра.       Неожиданно перед мальчиком из пустоты появился красный, как кровь, маленький лис с большими ушами. Мальчик, что странно, не выглядел удивлённым. Он вздохнул, качнул головой и начал таким тоном, будто уже сотни раз рассказывал эту историю:       — Мама меня опять выгнала. Она не хочет, чтобы я мешал ей и её друзьям, но они… Миссис Курт говорит, что мама просто алкоголичка и наркоманка, но я ей не верю. Ты же видел, что это всё из-за её друзей, да?       Лис склонил голову набок. Мальчик слегка улыбнулся и продолжил:       — Вот-вот, я ей об этом и говорю! А она не слушает, начинает ругаться и бить меня… Но я же просто хочу помочь. Я вижу, что они делают ей хуже. Тот парень, Дэйв, постоянно приносит наркотики, и все драу говорят, что эта дрянь только губит маму…       Пайпер замерла, точно статуя. Выходит, мальчик не впервые говорит с драу и даже знает некоторых из них?..       — Иногда мне кажется, что глаза у них красные, — совсем тихо произнёс мальчик, уставившись на лиса. — Ты ведь тоже так думаешь, да?       Стало так тихо, что Пайпер услышала, как кто-то всхлипнул. Поначалу она решила, что это мальчик из иллюзии, но тот неподвижно сидел, смотрел на лиса и ждал, пока он ответит. Даже кровь, текущая из носа и разбитых коленей и локтей его не волновала. Всхлип повторился, и на этот раз совсем рядом. Пайпер повернула голову и увидела, как Николас, крепко держащий Твайлу за руку, зажал рот рукой. В уголках его глаз стояли слёзы.       — Ладно, — произнёс мальчик из иллюзии, когда лис так и не ответил. — Ты голоден?       На этот раз лис активно закивал головой.       — Хорошо, пойдём. Может, миссис Курт ещё не спит. Она говорила, что сегодня будет готовить лазанью.       Лис издал низкий тявкающий звук и опустил уши.       — Мама меня не пустит обратно, — сказал мальчик, почесав ушибленный локоть. — Она вообще не вспомнит обо мне ближайшие пару дней… Хочешь, погостим у миссис Курт? У неё, правда, тоже не всё хорошо, так что нам придётся помочь ей. Может быть, приберёмся. Что скажешь?       Лис тявкнул и, подскочив на лапы, активно замахал хвостом. Мальчик улыбнулся, поднялся на ноги и взял лиса на руки.       — Вот и договорились, — сказал он, почесав лиса за ухом. — Кстати, как тебя зовут? Я — Николас, но ты можешь звать меня Нико.