Часть II
Падение
Нет смысла, как такового Непонятно вообще для кого мы То ли бьемся, то ли держим оборону.
— pyrokinesis, «Не время для драконов»
Зельда чувствовала себя прекрасно — ровно до того момента, как ей пришлось встать с дивана и начать работать. Она ненавидела работать с кем-либо из коалиции. Король Джевел или госпожа Сибил всегда лично поручали ей какое-либо дело, и Зельда выполняла его, отчитываясь только перед ними. Теперь же король Джулиан будто забыл об её выдающихся способностях, а если Зельда и напоминала о себе, то неизменно слышала одно и то же. «Работай на благо коалиции». Будто Зельда не делала этого, когда спасала глупых искателей, попадавших ей под руку. Будто не рисковала собой, чтобы узнать, что всё это время Сибил была во власти демонов. Зельда и так работала на благо коалиции, но король Джулиан предпочитал делать вид, что этого недостаточно. И теперь она стояла на пороге старого антикварного магазина, затерянного на улицах Нового Орлеана, и ждала указаний какого-то искателя. Зельда могла бы сломать его быстрее, чем он бы моргнул, показать, что она выше того, чтобы выполнять его приказы, но не стала делать этого. Отчасти из-за того, что чувствовала тонкий след хаоса, который протянулся по магазину, точно паутина. Отчасти из-за того, что искатель, Саул Бергенсен, временно деливший должность главы Ордена вместе с двумя другими искателями, догадался обратиться к ней через Себастьяна. Если окажется, что это была его идея, Зельда переломает ему руки и засунет их… — Госпожа Сулис! — нарочито радостно и учтиво позвал Бергенсен с другого конца зала, едва только заметил её. — Не могли бы вы подойти? Зельда с мученическим стоном направилась к Саулу — через всё помещение, мимо полок и шкафов, заставленных всякой сигридской дурью вроде древних книг со слабыми чарами, порошками и высушенными травами, где-то даже встречались кусочки костей, но чьи именно — Зельда не знала. Её, вообще-то, это мало волновало. Не волновали её и взгляды нескольких искателей, которых Саул для чего-то притащил сюда. Будто они вообще впервые видели её или даже саму магию, мгновения назад закрывшую портал за спиной Зельды. Будто считали, что она — диковинка. Проходя мимо искателя ненамного младше Себастьяна, Зельда намеренно показала зубы, широко улыбнувшись. Искатель подскочил на месте, врезался головой в полку, — он осматривал старые хирургические принадлежности, расположенные на нижней полке шкафа, — а Зельда тихо засмеялась. Себастьян, неподвижно замерший за спиной у Саула, осуждающе покачал головой. Зельда показала ему средний палец. Себастьян уже поднял руку, наверняка собираясь ответить ей тем же, но Саул остановил его со вздохом. — Потом поругаетесь, ладно? — и, не давая никому из них даже ответить, обратился к Зельде: — Что скажешь насчёт этих печатей? Зельда посмотрела на двойные двери, на которые он указывал, и присвистнула. Паутина хаоса оплетала весь магазин, но нити были до того тонкими, что Зельда едва смогла бы ухватиться за них, но здесь — огромный клубок, источник, который, пульсировал, точно живое сердце. Хаоса было слишком много. Зельда не была готова к такому. — Назад! — рявкнула она. — Уведите отсюда людей, пока… — Что? — перебил Саул, сделав шаг вперёд, — что ты почувствовала? — Уведите людей, — повторила Зельда, сжав зубы и метнув на искателя злой взгляд. — Пока они здесь, я не могу начать разбираться в барьерах и письменах. Зельда сомневалась, что он её поймёт. Каким бы умным ни был Саул Бергенсен, как бы много ни знал о хаосе и магии, он не чувствовал их так, как она. Не ощущал костями и кровью, не слышал тихий, едва уловимый шёпот, звук, с которым хаос, подобно песку, кружился в воздухе. Не понимал, как он притягивал и отталкивал одновременно, скручивал внутренности и давил на кости. И Зельда, на самом-то деле, долго этого не понимала. Но её магия была сильна, а Бальмунг, будучи сокрушителем, охотно лёг в руку проклятой — Зельда считала это очередным доказательством своей исключительности, из-за которой и прожила так долго. Именно поэтому Фортинбрас научил её чувствовать хаос и помогал ощущать баланс между ним и магией, который постоянно нарушался, если где-то был избыток той или иной силы. В сущности у магии и хаоса было больше схожестей, чем различий. Хаос был во всём так же, как и магия, но не каждый мог их коснуться и уж тем более пробудить. Но если маги были созданиями богини, получившими дар естественным путём, то демоны — аномалией, подобием жизни, родившейся там, где её быть не должно. Магия и хаос могли чувствовать тех, кто способен их использовать, но они не обладали собственным разумом. Демоны же, состоящие из хаоса, обладали — и то, что сейчас чувствовала Зельда, тоже им обладало. Она не представляла, что скрывалось за дверью. Письмена, начертанные на пороге, раме и самой двери, а также на стенах, были демоническими, но Зельда не знала этого языка. Как-то Фортинбрас пытался распределить понимание демонического языка, которым отличался Ансель, между ними, но ничего не вышло. То ли проклятие накрепко зацепилось за Анселя и не желало отпускать его, то ли они оказались недостаточно сильны, чтобы принять его. Да и когда Зельда пыталась самостоятельно выучить язык демонов, у неё ничего не получалось. Она просто не запоминала слова и отдельные символы, мозг забывал их сразу же, как Зельда отводила глаза от бумаги. Но если язык демонов ей не поддавался, с хаосом было иначе. Его можно было подчинить, и Зельда не собиралась сдаваться, даже не попробовав. Она опустилась на колени и провела пальцем по письменам, начерченным на полу. Чёрная кровь, — это точно была она, Зельда была уверена, — впиталась в доски так, будто всегда здесь была. От каждого символа тянулся тонкий след, который проходил сквозь дверь и сплетался в клубок за ней. Зельда собралась с силами, отпустила магию и коснулась ближайшей к себе нити. Та натянулась, пронзила её руку подобно электрическому разряду, но не порвалась. Раздражённо выдохнув, Зельда достала из-за пояса нож, полоснула себя по руке и, окунув палец в кровь, принялась чертить защитные сигилы. — Мне вызвать ещё магов? — всё-таки спросил Саул. — Да, — не отвлекаясь, ответила Зельда. — За дверью мощный источник хаоса. И судя по тому, что я чувствую, он живой. — Что? — Разве не весь хаос считается живым? — озадаченно уточнил Себастьян. — Хаос, как и магия, не обладает разумом. У них нет сердца, души и тела. Магия становится живой лишь в телах магов, не более того. Сама по себе она не может быть такой, понимаешь? Она может пропитать собой воздух, землю и весь мир, но она никогда не будет живой сама по себе. Даже Геирисандра — это не чистая магия, а нечто большее, иная сущность, божественная, сумевшая овладеть магией и связать себя с ней. С хаосом то же самое. Зельда оглянулась на Себастьяна, надеясь, что хотя бы теперь он понял, однако он смотрел на неё так, будто она вдруг заговорила на языке, которого он не знал. Зельда выдохнула, покачала головой и вернулась к начертанию сигилов. Бессмысленно объяснять сущность магии и хаоса тем, кто практически не связан с ними напрямую. Это как пытаться объяснить ребёнку, который ещё не научился говорить, что мир жив не из-за того, что он полон магии, а из-за того, что в нём есть те, кто полон магии. Зельда завершила последний сигил и поднялась на ноги. На мгновение её магия дрогнула, ощутив несколько порталов, открывшихся на улице — это маги, которых вызвал Саул, наконец явились. Зельда вытянула руки, чувствуя, как замедляются дыхание и сердцебиение, и готовилась воздвигнуть первый барьер, когда её тело сковал ледяной ужас. Зельда не могла пошевелить даже пальцем, не могла повернуть головы или сместить взгляд, направленный на дверь. Вперёд прошмыгнул один из магов — если Зельда ничего не путала, его звали Тристан, и на момент Вторжения его магия только-только проснулась. Он выглядел слишком юным даже сейчас, а когда посмотрел ей в лицо и вовсе перепугался до смерти. Зельда попыталась пошевелиться, сказать хоть что-нибудь, но на тело давили, а магию сковывали, как если бы та была человеком из плоти и крови. Тристан сделал шаг к Зельде и поднял руки, пытаясь разбить хаос, но у него ничего не вышло. Не выходило и у двух магов, начавших чертить дополнительные сигилы на стенах и двери: они просто замерли, а после, секунды спустя, рухнули, как подкошенные. Зельду будто потянули к земле. Она упала, задыхаясь от страха и боли, и начала царапать себе шею, пытаясь избавиться от невидимой хватки. Чужие голоса зазвучали громче, и лишь часть из них она узнавала: Саул требовал оттащить магов от двери, Себастьян звал её, Тристан едва ли не плакал, вцепившись в волосы. Он чувствовал то же, что и она — как хаос, обладающий разумом, выждал и напал, как он понемногу вытягивал из них магию и лишал кислорода. Этот хаос был слишком опасен. Как вообще его удалось прятать так долго, что никто ничего не заметил? И где тот старый эльф, который, как сказал Себастьян, владел этим местом? Вдруг воздух хлынул Зельде в лёгкие, и она, дёрнувшись всем телом, вцепилась во что-то, что было прямо перед ней. Холодное, но крепкое. Знакомое. Зельда хватала ртом воздух, и постепенно зрение прояснялось. Магию всё ещё вытягивали, но, по крайней мере, медленнее и не так мучительно. — Какого хрена, Саул?! — яростно крикнула женщина-маг, имени которой Зельда не знала. — Клянусь, я не… Зельда на секунду прикрыла глаза и, стиснув зубы, рывком села. Себастьян убрал упавшие на её лицо волосы, крепче сжал руку и тихо спросил: — Что это было? — Хаос, — выдохнула Зельда, всё ещё подрагивая. — Он слишком… силён. Он разумен. — Верно, он разумен. Зельда вздрогнула, услышав незнакомый голос, и едва не подскочила на ноги. Но хаос вновь надавил, потянул её к земле, и она никак не смогла противиться ему. Зельда упала, вновь ощущая, как лёд распространяется по телу, как магия по капле покидает её, и посмотрела на входные двери антикварного магазина. Там стояла демоница: серая кожа, тёмные волосы, стянутые в узел на затылке, колеблющиеся очертания одежды, закрывающей её с ног до горла. Горящие красные глаза впились в Зельду, а растрескавшиеся чёрные губы произнесли что-то, из-за чего лёд, будто копьё, прошил Зельду насквозь. Она стиснула челюсти, глотая крик, но не сумела остановить слёзы. Тхай искуснее других демонов подавляла чужую магию, и именно это происходило с ними сейчас. Должно быть, Тхай следила за этим источником хаоса или даже создала его, а теперь, когда его обнаружили, была намерена убить их. Зельда не смогла бы её остановить. Она была сильна, но не настолько, чтобы противостоять Тхай. Демоница сумела подавить магию Четвёртого сальватора, в совершенстве владевшего Движением, так куда ей?.. — Значит, это ты, — растянув губы в улыбке, сказала Тхай. — Ты убила Эллина. Зельда хотела было ответить демонице такой же дерзкой улыбкой, но не смогла. Лёд распространялся дальше, магия всё ещё утекала по капле. У Зельды едва хватало сил, чтобы удерживать себя в сознании. Четверо магов, скованных хаосом, и двое искателей против демоницы, подавляющей магию — это плохой расклад. Зельда не могла даже подать знак Саулу или Себастьяну, чтобы они через метки на своей коже сообщили в зал Истины, что им срочно требуется помощь. Хотелось верить, что они сами до этого додумались, но Зельда сомневалась, что им удастся сделать это незаметно. Если Тхай подавляла магию, это не значит, что она сильна только в этом. — А ты, — продолжила демоница, посмотрев на Саула, рука которого только-только коснулась пистолета в кобуре, — тот, кто всё это время искал и прятал наши дары. — Дары? — как бы между прочим переспросил Саул. Зельда сказала бы ему, чтобы не лез, потому что сражаться против демона такого уровня уж точно не выйдет, но не смогла выдавить ни слова. — Вы называете это дарами? Демоница склонила голову набок, и улица, которую было видно через широкие окна витрины, погрузилась во мрак. Зельда тяжело сглотнула, ощущая искажение в пространстве. Это не портал и не Переход — это брешь, через которую Тхай могла попасть в карман между мирами. Она хотела утянуть их за собой. Она могла сделать это, и в секунду, когда Зельда осознала это, её сковал настоящий страх, бывший лишь тенью того, который она чувствовала до этого. Зельда попыталась подняться, перебороть боль и призвать магию, когда практически одновременно грянули выстрелы. Тхай пошатнулась, прижала одну ладонь к простреленной шее, другую — к груди. Она захрипела, согнулась едва ли не вдвое и была готова напасть, как зверь, но Себастьян выстрелил ещё раз. Тхай уклонилась, пуля пролетела совсем рядом с её виском. На секунду Зельда поверила, что искатели выстрелят ещё раз, но Тхай вдруг истошно заорала: — Помоги мне! Кости Зельды загудели не из-за хаоса, которым Тхай оградила себя и который окружил антикварный магазин. И кровь застыла не из-за ужаса от мысли, что брешь вот-вот поглотит их. Источник хаоса бился, точно живое сердце, потому что и впрямь был живым сердцем — Зельда увидела это, когда двери открылись и на пороге остановилась Нуаталь. Она расправила крылья, хищно улыбнулась и шагнула вперёд, открыв им тёмное помещение позади себя. Там, чуть дальше, в кресле лежал старый эльф, окутанный хаосом, точно чёрными нитями. Он и был источником, который Зельда чувствовала. Она сглотнула, кое-как приподнявшись, убеждая себя, что обязательно справится, когда заметила ещё одну фигуру, притаившуюся за Нуаталь. Блеснула сталь.***
Себастьян предпочитал здраво оценивать ситуацию, и потому, когда Саул отослал всех искателей и вместо них вызвал ещё трёх магов, был готов возмутиться. Однако потом Зельду что-то ударило, — нечто, чего он не видел, не слышал, не чувствовал, — как и троих магов, быстрее всего прибывших на место. Поначалу Себастьян даже решил, что они придумают, как быть. Стоит только отвлечь Тхай, облегчить тяжесть, давившую на магов, и станет легче. Себастьян даже успел незаметно пустить себе кровь и обвести сигил на левом запястье, через который сообщил, что требуется помощь. И вместе с Саулом, не сговариваясь, выстрелил в Тхай. Они выиграли лишь мгновения, но их должно было хватить. Себастьян был в этом уверен. Но потом двери открылись, и на пороге появилась Нуаталь — демоница, которую неустанно выслеживала его мать. Она развернула крылья, переступая порог, метнула хищный взгляд на Илларда, — мужчину под сорок с рыжеватыми волосами, мага из числа фей, который оказался к ней ближе всего, — и, кажется, собиралась напасть, когда кто-то накинулся на неё сзади. Нуаталь закричала, замахала крыльями, но освободиться не могла. Себастьян, воспользовавшись заминкой, быстро оттащил скованного Илларда и взял Нуаталь на прицел. Судя по тому, что тьма, ждавшая на улице, не приближалась, Саул держал на прицеле Тхай. — Oslat! — рявкнула Нуаталь, наконец схватив нападавшего и перекинув его через плечо. Сердце Себастьяна едва не остановилось, когда он узнал свою мать. Она перекатилась, подскочила на ноги и, перехватив нож, уже окрашенный чёрной кровью, приготовилась отражать удар. Светло-рыжие локоны были в пятнах крови и пепла, несколько прядей выбилось из низкого хвоста. На тёмной одежде были видны дыры от когтей и красные пятна. Себастьян едва не выронил пистолет. Её не должно быть здесь. Она должна быть далеко отсюда, в безопасности, дома, в зале Истины. Где угодно, но только не здесь. Судя по быстрому взгляду, который Кристин бросила на него, она была удивлена не меньше него — но, конечно же, прекрасно сдержала порыв заслонить его собой или вовсе отослать, зная, что это бесполезно. — Я убью тебя, — прорычала Нуаталь, тряхнув коротко остриженными волосами. — Вырву твоё сердце и преподнесу моему королю в подарок! — Рада это слышать, — с улыбкой ответила Кристин. Невероятно. Их окружили двое из сильнейших демонов, они находились рядом с хаосом, который обладал разумом, а его мать ещё и дерзила Нуаталь. Себастьян прекрасно знал, что этим его мать не испугать, что она любую опасность встретит с высоко поднятой головой и, разумеется, справится с ней, но сейчас всё было иначе. Кристин не должна быть здесь. Где угодно, но только не здесь, только не… Тьма сдвинулась тогда же, когда Кристин и Нуаталь кинулись друг на друга. Себастьян судорожно выдохнул, не понимая, что ему делать. Он не раз работал вместе с матерью и знал, когда нужно прикрывать, а когда — пользоваться подвернувшейся возможностью, однако никак не мог взять себя в руки. Хаос клубился в воздухе, будто чёрный песок, поднятый сильным ветром, дышать становилось всё труднее. Тьма сгущалась, и магия вспыхивала всё реже. Многократное эхо рычащих демонов отскакивало от стен, тени, поднявшиеся с пола, подступали всё ближе, складывались в ноктисов и чудовищ, которых Себастьян никогда прежде не видел. Одно из них схватило Кристин за волосы, когда она почти всадила нож в висок Нуаталь, но растаяло, когда его пронзил яркий свет. На пороге комнаты, из которой вышла Нуаталь, стоял Айрас — маг, который работал вместе с Кристин. Он вскинул руку, и магия сорвалась, напала на ожившие тени. Всё вокруг напоминало кошмар. Даже когда один из ноктисов вцепился ему в руку, Себастьян среагировал не сразу: позволил повалить себя, разодрать руку до костей, и лишь после, кое-как извернувшись, приставил пистолет к голове демона и выстрелил. Чёрные кровь и плоть брызнули во все стороны. Себастьян подскочил и вновь упал, когда на него навалился Тристан. Маг едва успел поднять руки и магией остановить ноктиса, прыгнувшего на них. — Я не могу открыть портал! — прохрипел Тристан, метнув на Себастьяна отчаянный взгляд. — Источник мешает, его нужно уничтожить или запечатать. Себастьян рвано кивнул, выждал секунду и, выбравшись из-за Тристана, выстрелил в голову ноктиса. Он не представлял, что творится вокруг, не видел Саула и Зельду, даже потерял мать из вида, — были только чудовища, кровь и тьма, подступавшая всё ближе. С каждым судорожным вдохом воздух, казалось бы, становился холоднее. Надо добраться до источника хаоса и оградить его. Придумать хоть что-нибудь, чтобы один из магов сумел воздвигнуть все оставшиеся барьеры. Тогда прибудет подкрепление, и у них будет шанс отбиться. У них будет… Себастьян не успел сделать даже шага. Тьма сомкнулась, поглотила все звуки и запахи. Мир будто перестал существовать. Себастьян не чувствовал даже тела, не понимал, стоит он на ногах или лежит, оглушённый ударом. Отовсюду слышалось рычание, рёв пламени и треск раскалывающейся земли. Чьи-то кости громко скрежетали, наполняя этим звуком пустое пространство. Но вдруг боль прорезала его — кажется, там, где у него должна была быть правая нога, где был шрам, и Себастьян, наконец, сделал вдох и открыл глаза. Боль и впрямь была, причём именно в правой ноге: Себастьян увидел неглубокие следы от зубов чудовищ. Должно быть, его зацепило как раз в тот момент, когда тьма сомкнулась вокруг них и перенесла в другое место. Иначе он не понимал, как антикварный магазин сменился длинным туннелем со стенами, покрытыми плесенью и кровавыми разводами. Не понимал, как Иллард, бывший дальше от него, оказался совсем рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки; почему Зельда всё ещё не могла встать, а его мать не выглядела взволнованной ровно до тех пор, пока, оглядываясь, не увидела его. Себастьян невольно сделал шаг назад, но не успел. Кристин подлетела к нему, треснула по затылку и выпалила: — Что ты здесь забыл?! — А ты? — даже не пытаясь скрыть страх, спросил Себастьян. — Как ты вообще… — Мы с Айрасом нашли Нуаталь, почти убили её, когда она сбежала. В последний момент успели прыгнуть за ней в брешь. — Что?! Ты с ума сошла? Иллард шикнул на них, а Зельда вдруг рассмеялась. — Охрененная у тебя мама, — тихо, но с чувством сказала она, всё-таки поднявшись на ноги. — Помолчите! — чуть повысил голос Иллард. — Хоть понимаете, где мы? Это карман между мирами, — тут же ответил он сам себе, полоснув по каждому из них убийственным взглядом. — Тхай создала брешь, которая поглотила нас всех, и тем самым спасла источник хаоса, который нашла Зельда. — Тристан сказал, что его нужно уничтожить либо запечатать, — произнёс Себастьян, а в следующую секунду ещё раз получил по затылку от Кристин. — За что?.. — За то, что сунулся, куда не следовало. — Саул сказал, что ему нужна помощь. — Это не значит, что ты должен был лезть к источнику! — взмахнув руками, выпалила Кристин. — Ты не представляешь, что мы видели, милый. То тело, которое там было, и есть источник, причём не единственный. Демоны скрывают их, ограждают брешами, и если бы мы с Айрасом не успели за Нуаталь, мы бы так и не узнали этого. — Минуточку, — Зельда, вытащив из-за спины меч, подошла ближе. — То есть запечатанные двери — это брешь? Элементали… Комната, которая была за ними, это карман между мирами? Кристин выдохнула, закивав головой, и Себастьян, наконец, заметил страх, мелькнувший в её глазах. Боги милостивые. Демоны использовали старого эльфа-коллекционера и его магазин, чтобы создать источник хаоса, и даже окружили его брешами. Но когда коалиция обнаружила это, Тхай втолкнула их в другую брешь, и теперь они были здесь — в кармане между мирами, отрезанные от остальных и понятия не имеющие о том, как выбираться. Однако Себастьян тут же понял, что это не так: его мать и Айрас прошли за Нуаталь через брешь, карман между мирами и ещё одну брешь, которая привела их в антикварный магазин. И если они смогли сделать это, если Айрас нашёл способ сбежать из кармана между мирами, значит, у Зельды с Иллардом тоже получится. — Вы заметили ещё что-нибудь? — спросил Иллард, оглянувшись на них через плечо. — Какие-нибудь знаки, письмена, потоки магии или хаоса? — Нет, ничего, — Кристин помотала головой. — Мы шли точно за Нуаталь, не было времени всё рассматривать. — Но карман, в котором вы оказались, отличался от этого? — Да, там был какой-то дом. Много коридоров и лестниц, тупики, комнаты. Мы даже не сразу нашли ту самую комнату с брешью и источником. — Странно, что теперь это местечко выглядит иначе, — кисло заметила Зельда. — Это может быть другой карман, — заметил Иллард. — По боку. Нужно выбираться, пока кто-нибудь не отрубил Тхай голову. — Ты едва стоишь на ногах, — возразил Себастьян, краем глаза заметив, как мать заинтересованно посмотрела сначала на Зельду, потом — на него. — Лучше исцели себя, пока есть возможность. — Ты себя-то видел? Хватит прятать руку, покажи, наконец, чтобы мы полюбовались, а то раненой ноги мало. Себастьян стиснул зубы, поняв, что и впрямь прятал руку — неосознанно, конечно, но всё же. Держал её за спиной, стоял так, что Кристин не видела этого, и при этом даже не морщился из-за боли. Но, едва услышав Зельду, его мать тут же вцепилась в его плечо и подняла руку, изумлённо ахнув. Себастьян был уверен, что она снова даст ему подзатыльник, но вместо этого Кристин опустила плечи и жалостливо подняла брови, уставившись на него. — Ну зачем ты пошёл с Саулом? — дрогнувшим голосом спросила она. Иллард, махнув рукой, направился вперёд. Наверняка для того, чтобы отпустить магию и проверить, как далеко простирается туннель. Зельда, не говоря ни слова, направилась в противоположную сторону. Её руки слабо дрожали, голова была опущена, и Себастьян хотел коснуться её, убедиться, что ей больше не больно, но не мог отойти от матери. — Он сказал, что ему нужна помощь, — всё-таки ответил он. — Глупый. Ты же пострадал. — Ты тоже. — Я выполняла свою работу, — строго возразила Кристин. Однако тут же её голос стал мягче, как и выражение лица. Она улыбнулась, взъерошила волосы Себастьяна и грустно добавила: — Как мне теперь работать, зная, что ты здесь? — Всё будет хорошо. Я справлюсь, знаешь же. Я просто… не думал, что ты окажешься здесь. Себастьян заколебался на мгновение, но всё же обнял Кристин, положив подбородок ей на макушку. Он не любил лишние прикосновения и считал, что в них нет смысла. Слова и точные действия были куда лучше и эффективнее, но так всегда рассуждал идеальный искатель, который должен был любыми средствами выполнить свой поиск и не ударить в грязь лицом. Себастьян перестал быть идеальным искателем, и его это мало волновало. Страх парализовал его, чего никогда прежде не было, но он не стыдился этого. Он думал, что это злая шутка, что демоны пытаются запутать его, но когда понял, что его мать действительно оказалась в антикварном магазине, страх стал только сильнее. Теперь же он едва не бился в нём, точно птица в клетке, и Себастьян не мог его усмирить. — Пообещай мне кое-что, — сказала Кристин, запрокинув голову и заглянув ему в глаза. — Что именно? — Ты больше не будешь так необдуманно лезть в самое пекло. — Мам, — устало выдохнул Себастьян. — Не будешь, — требовательно повторила она. — Я… постараюсь. Но если и ты будешь… — Я твоя мать, не смей ставить мне условия, — перебила Кристин и сразу же добавила с улыбкой: — И ещё кое-что. — Что? — Ты всё-таки встречаешься с Зельдой, верно? Себастьян почувствовал, как кровь прилила к щекам. Должно быть, впервые за всю его жизнь — от смущения. — Мама, сейчас не время. — Брось, мне и так всё понятно. Просто пообещай, что обязательно пригласишь её к нам на ужин. — Мам! — Что? Я хочу поужинать с твоей девушкой. Сразу же после того, как выберемся отсюда, договорились? — Вряд ли отец будет согласен. Он считает, что… это проблема, — скривившись, произнёс Себастьян. — Смирится, никуда не денется, иначе уже я стану его проблемой. Себастьян не нашёл, что ответить. Сейчас и впрямь было не подходящее время для подобных разговоров, однако он не мог просто отмахнуться от матери и сказать, чтобы они сосредоточились только на деле. Он старался, позволяя себе чувствовать и говорить то, что раньше всегда запрещал, и насильно останавливал себя, если вновь начинал думать исключительно так, как думал идеальный искатель. И когда он увидел, как Кристин напала на Нуаталь, он впервые позволил страху овладеть собой. Это было нехарактерно для Себастьяна, и он бы обязательно проклял себя, если бы не понимал, что это нормально — бояться за тех, кто ему дорог. Он боялся за Зельду, когда видел, что она страдает из-за хаоса. Боялся за Саула, когда тот одновременно с ним выстрелил в Тхай, потому что думал, что демоница атакует именно Саула. Боялся за мать — даже сейчас, когда она смотрела на него так тепло и уверенно, что Себастьян не мог ей отказать. — Поверить не могу, что соглашаюсь с этим, — выдохнул он. — Конечно соглашается, ты же умница. — Кристин встала на носочки и поцеловала его в лоб. — А теперь давай найдём выход и снесём пару демонических голов.***
Оказывается, прошло всего три дня. Шерая думала, что намного больше. Она проснулась не в своей спальне в особняке, а в гостевой комнате во дворце фей. Шерая поняла это по чарам, наполнявшим воздух, по удушливому аромату цветов, по нежно-голубым тонам, царившим в комнате. Шёлковый тюль колыхался из-за ветра, проникавшего через открытые балконные двери. Незаправленная кровать была мягкой, манила, но Шерая так и не двинулась к ней, осталась стоять у окна, из которого открывался вид на один из многочисленных внутренних садов. Со столика возле кровати доносились ароматы еды, но аппетита у Шераи не было. Она всё ещё чувствовала, как хаос давит на неё, и острее всего чувствовала, что на левой руке не хватает мизинца. Она долго смотрела на свою искалеченную руку, думая, что это лишь наваждение, но оказалось, что это было правдой. Хаос Минервы отрезал ей палец, и его нельзя было пришить обратно. Впрочем, и Минерву не вернуть к жизни. Слуга сказал, что её убил король Джулиан, и Шерая приняла этот факт. Она думала, что почувствует отголоски боли — той самой, которая волнами накатывала на неё в первые месяцы после Вторжения, когда она думала, что остались только она и Гилберт, — но этого не произошло. Шерая была разочарована в Минерве, и если её сердце и болело, то только из-за прекрасной девушки, которая погибла ещё в Сигриде. В дверь постучали, и Шерая, мгновенно расправив плечи, развернулась. На самом деле Данталиону не нужно было стучаться. Он никогда этого не делал, предпочитал вваливаться без предупреждения и заставать всех врасплох. Но тот факт, что в этот раз он по-настоящему постучался, насторожил Шераю. Варианта было два: либо он издевался над ней, либо хотел оттянуть момент неприятного разговора. Шерая была уверена, что он точно издевался, потому что для Данталиона не существовало неприятных разговоров — каждую тему он мог преподнести с таким энтузиазмом, что становилось тошно. — Боги, Мур, — с восхищением выдохнул Данталион, едва только переступил порог комнаты. — Как же хорошо ты выглядишь! Я влюблён. Он положил руку на сердце и даже прикрыл глаза, будто и впрямь был сражён. Шерая, не удержавшись, закатила глаза. — Лесть тебе не поможет. — Понятия не имею, о чём ты, — громким шёпотом сказал Данталион. — Я совершенно искренне. — Знаешь, почему я сказала, что хочу увидеть тебя? — Потому что соскучилась. — Потому что из-за того, что ты замешкался, я едва не умерла. На секунду широкая улыбка Данталиона дрогнула, и веселье, отражавшееся на его лице, практически сошло на нет, но в последнее мгновение он взял себя в руки. Небрежно закрыв дверь, прислонившись к ней спиной, Данталион улыбнулся ещё шире, показывая клыки, и нарочито бодро сказал: — Понятия не имею, о чём ты. — Я помню, что видела истерзанное тело, над которым кто-то стоял. Помню девушку в крови. Она звала кого-то, просила остановиться, сказала, что её зовут Тереза. А ещё я помню, что когда мы арестовали Кемену, когда ты пытался напасть на неё, ты говорил о неких Терезе и Беатрис, которые… — Замолчи. Голос его стал тихим, дрожащим и, что самое главное, напуганным. Шерая и не рассчитывала, что Данталиона так быстро удастся выбить из колеи. Она вообще не рассчитывала, что он и впрямь придёт. — Я едва не умерла, — чётко повторила Шерая, собрав руки на груди, — и хотелось бы знать, из-за чего. Данталион вскинул голову, оскалившись, и дёрнул дверь на себя. Но та не поддалась. Использовать магию в ослабленном состоянии было довольно рискованно, но Шерая решила, что стоит попытаться. В момент, когда она открывала портал и вытаскивала их с Данталионом из опасного места, она не думала, что будет так зла. В конце концов, она лишь исполняла свой долг: сражалась против демонов, защищала одного из лидеров коалиции. Но теперь, зная, как близко была смерть, что Шерая, лишившись одного только пальца, ещё легко отделалась, она была зла. За что она сражалась? За что использовала магию до самого конца, исчерпывая внутренний колодец едва не до последней капли? Шерая не боялась смерти, и даже в момент, когда её магия исчерпалась до дна, знала, что готова. Но она вновь стояла на ногах, магия постепенно восстанавливалась, а в голове крутились мысли о том, что, оказывается, она могла умереть за то, чего даже не знала и не понимала. Она могла умереть, а Гилберт бы даже не узнал, ради чего. — Я хочу знать, — требовательно сказала Шерая, — из-за чего могла умереть. — Ты в своём уме, Мур? — рыкнул Данталион, оттолкнувшись от двери. — Как ты можешь требовать что-то от меня? Я — король нечестивых и лидер коалиции, и ты обязана подчиняться мне. Неужели забыла своё место? — Моё место рядом с Гилбертом. Но что бы ты сказал ему, если бы я погибла? — Думаешь, я бы стал распинаться перед мальчишкой? — Ты и сам был мальчишкой, когда Кемена и Махатс приказали тебе убить Терезу и Беатрис. Данталион отшатнулся, как от удара, и растерянно уставился на неё. Шерая была удивлена не меньше — не думала, что её слова так подействуют на него. Что всегда оставалось неизменным, так это уверенность Данталиона в себе и своих силах. Какие бы ужасы ни творились в коалиции, как бы долго их ни преследовали убийства, которые они не могли предотвратить, или сражения, которые не могли выиграть, Данталион не изменял себе. Он мог наорать на всех и каждого, если хотя бы на мгновение видел, что кто-то раскис, и напомнить, что не потерпит слабаков и нытиков рядом с собой, прекрасным и непревзойдённым вампиром, которому по силам буквально всё. Если кто-то до сих пор и видел в нём тёмное создание, то уверенность, которую вечно излучал Данталион, сильно помогала ему сохранить жизнь, ведь позволит себе растеряться хотя бы на секунду — и его убьют. Он бы никогда не растерялся. Но сейчас он растерялся. Данталион отступил на шаг, помотал головой. Запустил пальцы в короткие волосы, мазнул по Шерае замутнёнными глазами — они были красными не из-за того, что зрачки были такого оттенка, а из-за того, что у него выступили слёзы. Шерая впервые видела, чтобы Данталион плакал. — Ты ничего не видела, — сбивчиво произнёс он, закрыв лицо дрогнувшей ладонью. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, — Так расскажи мне. Я знаю, что это был ты. В прошлом, конечно. Ты убил Беатрис, а потом и Терезу, потому что Кемена и Махатс управляли тобой. Я знаю, что я видела, Данталион. Но я должна услышать это от тебя, чтобы понимать, что могу тебе доверять. Что коалиция может тебе доверять. Собственных рассуждений и выводов Шерае, на самом-то деле, было достаточно. На то, чтобы сопоставить все факты, у неё ушло достаточно мало времени. Она в мельчайших деталях вспомнила встречу с Кеменой и то, как женщина хвалилась, что им с Махатсом удалось выдрессировать Неапольского. Она сказала, что они долго экспериментировали, но в конце концов им удалось подчинить его себе. Шерая также помнила, что Кемена говорила о двух девушках, которых следовало оставить в живых, чтобы через них оказывать давление на Неапольского. А когда Данталион напал на Кемену, прорвавшись вперёд Беро, он обвинял её в смерти Терезы и Беатрис. Там, в туннелях, Шерая точно видела Данталиона. Тело, над которым он стоял, наверняка принадлежало Беатрис, а девушка, которая ещё была жива и обращалась к Данте, назвалась Терезой. Шерае и впрямь потребовалось катастрофически мало времени, чтобы собрать все факты воедино, и она была удивлена тому, как всего несколько случайностей помогли ей в этом. Данталион тщательно охранял своё прошлое, и никто в коалиции не знал, кем он был до того, как стал королём нечестивых. Первосотворённый вампир — и всё тут. Шерая предполагала, что Марселин и Стефан знали чуть больше, чем ничего, но никогда не пыталась выведать у них все секреты. Вплоть до этого момента прошлое Данталиона не представляло для них угрозы, и Шерая считала, что не стоит в него лезть. Пусть Кемена была мертва, Махатс, залёгший на дно, всё ещё был жив. Он мог вернуться, мог использовать хаос и магию, чтобы помешать не столько коалиции, сколько самому Данталиону, и Шерая не могла этого допустить. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, — обессиленно повторил Данталион. — Я знаю, что ты был подопытным Кемены и Махатса и назывался Неапольским. — Это не моё имя! — неожиданно громко рявкнул Данталион, в два широких шага преодолев разделявшее их расстояние и грозно нависнув над Шераей. — Не смей произносить его. — Неапольский, — тут же, ни на мгновение не дрогнув, повторила Шерая. — Ты родом из Неаполя. Возможно, Тереза и Беатрис тоже. Это итальянские имена, как и имя Данте. Может быть, если я проведу небольшое расследование, я узнаю о неких Терезе, Беатрис и Данте, которые жили в Неаполе в девятнадцатом веке? Информации, конечно, мало, но я наверняка что-нибудь найду. Данталион вскинул руки, протянул их к шее Шераи, будто хотел сдавить её, но в последнюю секунду передумал. Шерая не шелохнулась, готовая ко всему, однако Данталион вновь отступил на шаг, покачал головой и, напряжённо рассмеявшись, спросил: — Чего ты добиваешься? Чтобы я перед всей коалицией признал, что мне жаль, что ты едва не умерла? — Я хочу знать, что могу доверять тебе. Мы ведём войну, Данталион, — тихо, но яростно произнесла Шерая, уверенно шагнув к нему. — Демоны пойдут на что угодно, чтобы ослабить нас. Они будут мучить нас хаосом, прошлым, да чем угодно, лишь бы мы сломались. И если такое повторится, я хочу знать, что делать, чтобы защитить нас. Я едва не умерла и считаю, что имею право знать, из-за чего. Данталион активно закивал, сохраняя на губах кривую улыбку. Он небрежным жестом коснулся шрама в правом уголке рта, — по крайней мере, Шерая решила, что Данталион хотел выставить этот жест небрежным, на деле же он вышел нервным и выдавал его растерянность, — почесал его, улыбнулся ещё шире. — Ты права! — с неуместной радостью выпалил он. — Данте был Неапольским, и он убил Терезу и Беатрис. Но знаешь, есть один нюанс. Данталион приблизился, наклонился к её лицу и, сощурившись, тихо прорычал: — Я не Неапольский. Я не Данте. И если ты ещё раз посмеешь заговорить об этом, я заставлю тебя ответить за неподчинение моему прямому приказу. Круто развернувшись, он направился к двери и дёрнул её так, что затрещало дерево. Шерая не стала его останавливать, понимая, что в этот раз ей придётся отступить. Злость всё ещё бурлила в ней, однако она постепенно утихала. Кое в чём Шерая была права: Данталион — это Данте, который стал Неапольским объектом в экспериментах Кемены и Махатса. Но кем ему приходились Тереза и Беатрис на самом деле?